Счастливый турпоход

Глава 22 Допрос.  

На военной санитарной машине нас доставили в медсанчасть авиационного гарнизона, где сразу же оказали нам первую помощь. В худшем состоянии был пилот. У него была прострелена грудь, он потерял много крови, а пуля сидела у него где-то внутри. Мужчина был без сознания. Его тут же на этой же машине отправили в город в госпиталь. У меня сняли повязку, которую я сам наложил еще в самолете, промыли раны, чем-то смазали и перебинтовали снова. После укола я боли в ней уже не чувствовал. Тому угонщику, которого я ударил баллоном по голове, выстригли волосы, промыли и смазали рану и сделали перевязку. Пока ему делали эти процедуры, он зло поглядывал не меня. Не будь здесь с нами капитана, дежурного по части, он мог бы перейти к активным действиям.  

После санитарной обработки медсестрой наших ран, капитан попросил нас остаться здесь же, в перевязочной. Надо было дождаться прибытия следователя из прокуратуры, который уже выехал из города.  

Примерно через час приехал следователь. По его команде моего соседа с перевязанной головой сразу куда-то увели. Следователь мною занялся только еще часа через полтора. Я сидел в перевязочной один, после укола и всего пережитого за это утро мне очень хотелось спать. Я долго крепился, а потом не выдержал, лег на кушетку и задремал. Спать мне мешал пистолет за поясом. Как я не догадался сразу его сдать?  

Когда вошел следователь, я сразу попытался встать.  

– Лежите, пожалуйста. Вы как себя чувствуете? Рана сильно беспокоит?  

– Да нет, после укола я ее почти не чувствую.  

– Расскажите, пожалуйста, подробно все, что вы знаете по этому делу.  

Я начал свой рассказ. Следователь, назвавшийся Иваном Митрофановичем, слушал меня внимательно, не перебивая, только делал какие-то пометки в своем блокноте. Когда в своем рассказе я дошел до того места, когда преступник после моего удара выронил пистолет, я снова вспомнил о нем. Я прервал свое повествование.  

– Да, вот, кстати, этот пистолет.  

Я достал его из-за пояса и положил на стол.  

– А почему вы его не сдали сразу?  

– Извините, я о нем просто забыл. Столько сразу всего навалилось…  

Иван Митрофанович только покачал головой, а потом достал из своего пухлого портфеля полиэтиленовый пакет и осторожно двумя пальцами, взяв за предохранительную скобу, поместил его в пакет.  

– Вы стреляли из него?  

– Нет. Из пистолета было сделано два выстрела: один в командира, другой в меня.  

– Хорошо, продолжайте.  

Я еще минут пятнадцать подробно рассказывал, как мне пришлось одному управлять машиной и садить её. Здесь следователь прервал меня.  

– Вы где-то учились летать?  

По сути дела я нигде не учился. В начале, ещё в школе теорию в аэроклубе изучал. Успел сделать всего два вылета с инструктором на ПО-2. Отец у меня был лётчиком, ему часто приходилось обрабатывать сельскохозяйственные растения. Иногда брал и меня с собой. Я стоял у него за спиной и наблюдал, как он управляет самолётом. Пару раз сидел в правом кресле. Но самому управлять самолетом не разрешал. А летать мечтал с детства, но не получилось.  

А вот, когда появились компьютеры, то я уже свободное время проводил в играх – леталках. Тут уже во всю тренировался на авиа симуляторах. У самого, аж дух захватывало. Я так погружался в игру, что действительно ощущал себя пилотом.  

– Не за что не поверю, чтобы по компьютеру можно научиться летать. Ладно, продолжайте.  

Я продолжил свой рассказ, а когда закончил, Иван Митрофанович достал из портфеля несколько листов чистой бумаги и ручку.  

– А теперь я вас попрошу все, что вы мне здесь рассказали изложить на бумаге. Левая рука не очень болит? Писать сможете? А я сейчас отлучусь на час-полтора. А вы пока пишите.  

Следователь вышел. Он оставил очень благоприятное впечатление. Так по-дружески и по-доброму беседовал со мной. И принялся за работу.  

Пришлось писать очень много, мне едва хватило этих двух чистых листов. На это ушло почти два часа. За время, когда я ждал следователя, меня волновал только один вопрос: как позвонить Полине и сообщить где я и почему до сих пор не звонил. Наверняка, она уже знает о происшествии. Телевизионщики уже, наверное, показали это в новостях. Может и я там засветился, да еще с перевязанной рукой. Она там места себе не находит.  

И только еще через полчаса следователь вернулся. Теперь он почему-то совсем по-другому разговаривал со мной, каким-то сухим и казенным тоном.  

– Скажите, вы, когда познакомились с Чубаровым, Михайловым и Будейко?  

Я удивленно вскинул на него глаза.  

– А кто это?  

– Это те, кто пытался угнать самолет.  

– Я впервые их увидел в салоне самолета, когда они вошли. До этого я ни разу в жизни никого из них в глаза не видел.  

– Где вы покупали билет на этот рейс?  

– В кассе во Владивостоке.  

– Вы говорили, что вы уже сидели в салоне, когда они последними вошли в самолет.  

– Да, именно так это и было.  

– А как вы объясните тот факт, что номера вашего и их билетов идут подряд?  

– Я не знаю. Когда я покупал билет, рядом их я не видел.  

– Цель вашего приезда в Преображение?  

– Навестить свою знакомую, даже скажу прямо – невесту.  

– Ее фамилия, адрес.  

Я назвал.  

Он задал еще несколько уточняющих вопросов и потом сел писать протокол допроса, иногда заглядывая в мою объяснительную записку. А когда закончил, дал мне прочитать протокол и сказал:  

– Внизу на каждом листе напишите: «С моих слов записано верно» и распишитесь.  

Я так и сделал, вернул ему протокол.  

– Теперь я могу быть свободен? Мне нужно срочно позвонить невесте. Она там с ума сходит, узнав про этот рейс, в котором я должен был прилететь. Я мог бы позвонить со своего мобильника, но для этого я должен был купить симку в аэропорту. Но сами понимаете, мне там было не до этого.  

– Вряд ли я смогу вам чем-то помочь. Насколько я знаю, телефон с выходом в город есть только в кабинете командира части. Я не уверен, что вам это разрешат. А вам придется здесь еще задержаться. Воспользуйтесь возможностью, полежите пару деньков в санчасти, иначе вас пришлось бы подержать в СИЗО до выяснения всех обстоятельств. Скажу откровенно, если бы вы не прикасались к пистолету, я мог бы вас отпустить под подписку о невыезде, а так придется разбираться, проводить очные ставки, следственный эксперимент. Так что скажите медсестре, что почувствовали себя плохо, и она вас отведет в палату.  

– Вы что меня подозреваете в причастности к угону самолета?  

– Подозревать это наша специальность. И только неопровержимые факты могут лишить основания для подозрения. А факты нужно добывать. Вот мы с вами этим и займемся. Проверим каждое ваше слово. Если все подтвердится, как вы здесь описали, вам могут даже представить к награде. А так я должен убедиться, что вы не были заодно с этой тройкой угонщиков. А ведь это дело государственной важности. Попытка угона самолета за границу. Этим делом займется еще и ФСБ.  

Так что пока отдыхайте, выздоравливайте.  

Он ушел, а я приуныл. Вот и геройствуй теперь, рискуй своей жизнью, спасая других. Еще причислят к террористам и посадят. Бедная Полинка! Как она там?  

Глава 23. Делал, как лучше, а получилось…..  

На следующий день меня из воинской санчасти перевели в городскую больницу, и поместили в отдельную палату. В соседней палате находился один из угонщиков Будейко, которого я ударил по голове. У него было сотрясение мозга, он чувствовал себя плохо, кружилась голова, ухудшилось зрение и были частые рвоты. У дверей наших плат постоянно дежурил милиционер. Как ни пытался я уговорить дежурного милиционера разрешить мне позвонить, он ни за что не соглашался.  

– «Не положено» – и всё тут, был его ответ. Вам не разрешается покидать палату.  

Я не находил себе места, переживая за Полину. Она там с ума сходит, не зная, где я и что со мной.  

Эх, если бы я только знал, что она находится совсем рядом, в этом же здании, но на четвертом этаже в родильном отделении! Я бы исхитрился, убежал бы или подкупил или уговорил милиционера. Но я этого не знал и очень переживал.  

Ко мне в палату ежедневно приходил следователь. Для приличия вначале он интересовался моим здоровьем, а потом снова начинался допрос. Я уже, наверное, десятый раз рассказывал одно и то же, а он старательно снова все записывал. Основные вопросы крутились вокруг одного и того же: не являюсь ли я соучастником этой группы. Кстати, он сказал, что его уже просто донимают пассажиры того рейса, требуют устроить свидание с вами. Хотят отблагодарить за спасение. В их глазах вы настоящий герой.  

Иногда меня возили в следственный отдел. Снимали отпечатки пальцев, показывали меня пассажирам того несчастного рейса. Они в один голос заявили, что они не видели, чтобы я хоть как-то общался с угонщиками. Естественно, они не видели и не знали, что происходило за закрытой дверью кабины пилотов. Только двое из них вообще заметили, как я вскочил в кабину пилотов.  

После всего, я был еще на опознании. Проверялось знакомство со мной Чубарова. Меня и еще двух мужчин посадили рядом в кабинете. Ввели Чубарова и еще двоих понятых. Обвиняемого спросили, знает ли он кого-нибудь из присутствующих здесь? Он подошел и внимательно осмотрел каждого из нас, а потом заявил, что всех видит впервые.  

Судя по тому, как изменилось ко мне отношение следователя, я понял, что подозрение о моей причастности к преступной группе отпало. Теперь оставалось ждать, пока состояние здоровья Будейко позволит провести следственный эксперимент.  

Через неделю нас повезли на аэродром. В одном из ангаров стоял, видимо, на ремонте Ан-2. В нем решили провести следственный эксперимент. Я вместе со следователем, тремя угонщиками, оператором, ведущим видеосъемку, двумя понятыми из числа пассажиров того злосчастного рейса и еще двух милиционеров оказался снова в самолете.  

Вначале восстановили все, что происходило до того, как Будейко проник в кабину пилотов. Потом приступили к работе в кабине. Снова я вскакивал со своего места в салоне и врывался в кабину. Пришлось это снимать несколько раз. Дальше я крался к стоящему у кресла пилота с пистолетом Будейко, снимал пожарный баллон. Стрельбу Будейко снимали раз пять. После моей имитации удара его по голове баллоном он валился на пол совсем не так, как это было тогда. Пришлось несколько раз повторять. И снова я вязал его. Но на этот раз у меня получалось хуже. Но сняли и этот эпизод. То, как я вел самолет, сняли коротко, только то, как я управлялся со штурвалом и сектором газа с одной больной рукой. Запись моих переговоров с диспетчером у них уже была. Похоже, следователь был удовлетворен. Все, что я описывал в свой объяснительной, подтвердилось полностью. То, что происходило в салоне, продолжали снимать, восстанавливая события с помощью тех пассажиров. Меня уже это не касалось.  

Я понял, что следователь уже убедился в моей непричастности к преступным действиям. Поэтому я набрался нахальства, и попросил у него мобильник, чтобы позвонить Полине. С неохотой он дал мне аппарат. С замиранием сердца я набрал ее домашний номер. Но мне никто не ответил. Время было рабочее, возможно, она была в конторе. Служебного телефона ее я не знал. Разочарованный я вернул телефон следователю.  

Глава 24. Оправдан и обрадован.  

Раны мои уже совсем затянулись, но я по-прежнему оставался еще в больнице. И вот, наконец, меня пригласил к себе следователь. Да, да пригласил, а не вызвал. Свое приглашение он передал мне через дежурного милиционера. Впервые я сам без сопровождающего покинул палату и направился в райотдел. Вышел из больницы и полной грудью вдохнул свежий весенний воздух. Шел я по улицам в сторону отдела милиции и поглядывал по сторонам, пытаясь найти телефон-автомат. Но, как назло, нигде его я так и не встретил.  

Следователь принял меня приветливо.  

– Алексей Матвеевич, следствие практически закончено. Правоохранительные органы к вам никаких претензий не имеют. Наоборот, мы даже были восхищены вашим мужеством и находчивостью, позволивших спасти жизнь стольким людям и помочь задержать преступников. Представление о вашем, скажу прямо, подвиге мы передали в администрацию города. Не сомневаюсь, они примут правильное решение. Суд над преступниками может состояться через месяц или даже позже. Еще нужно выяснить кое-какие обстоятельства дела. На суд мы вас пригласим в качестве свидетеля.  

– Иван Митрофанович, а может можно будет обойтись без моего свидетельства? – робко спросил я. Я ведь на работе. И так я уже столько пропустил. Мои ученики уже скучают по мне.  

– Ну, это будет решать судья. А сейчас я хочу, чтобы вы встретились с корреспондентом местной газеты. Он мне уже надоел. Вторую неделю оббивает пороги. Ему нужна информация по этому делу. Сейчас я его приглашу, он ждет вас в приемной. Я отлучусь по делам, а вы тут побеседуйте.  

– Иван Митрофанович, можно я позвоню с вашего телефона по городскому номеру.  

–Звоните.  

Следователь поднялся, запер на ключ сейф и вышел из кабинета. Я бросился к телефону, набрал заветный номер.  

Через два гудка трубку взял отец Полины.  

– Ярцев у аппарата, – чётко по-военному ответил мужской голос.  

– Аааа…. Полину…. можно? – робко спросил я.  

– Кто её спрашивает?  

– Это её знакомый, Алексей.  

– Ну, наконец-то, отыскался!!!! Где же тебя носило столько времени? С того дня, когда мы тебя ждали, прошло уже две недели.  

–А можно я приеду и всё расскажу на месте?  

– Да, конечно можно. Даже нужно расставить все точки над «i».  

–Тогда будьте любезны, подождите меня ещё пару часиков… Я возьму такси и сейчас буду.  

–Да, ладно! Больше ждали, подождём и два часа ещё. На всякий случай диктую адрес, а то не дай Бог забыл за это время, с юмором в голосе проворчал Ярцев.  

Положил трубку и пошёл на кухню. Надо было потчевать гостя. В последнее время он домашними делами почти не занимался. Днём был на работе, а вечером спешил в больницу.  

Полина больше недели находилась в реанимации. Врачи и так удивлялись, что она смогла выносить ребёнка до семимесячного возраста. Ведь по всему было видно, что рожать, и даже беременеть ей было противопоказано, из-за того, что перед этим она перенесла сложную операцию после насилия.  

Но молодой организм и квалифицированные врачи справились. Теперь она была переведена в общую палату. Понемногу вставала и передвигалась. Когда вечером приходил отец, он брал её под руку, и они шли к малышу. Через стеклянную стенку наблюдали за жизнью недоношенных детей. Главное было то, что ребёнок кушал хорошо и исправно набирал вес. А питался Лёшенька молоком матери. Его было достаточно, она регулярно сцеживала его и отдавала няне, которая ухаживала за малышами.  

–Вашего молока хватает не только Лёше, а и другим деткам, – ласково говорила каждый раз няня, когда приходила за молоком.  

Малыша так и называли – Лёша. Ведь врач сказал, что родился богатырь.  

Когда Полина пришла в себя она первым делом схватилась за живот и пришла в ужас, что потеряла ребенка. Но дежурная медсестра поспешила успокоить, что ребёнок жив и здоров. Тут же пришёл и отец. Его, в виде исключения, пустили навестить дочь. Теперь она засыпала вопросами об Алексее.  

Дмитрий рассказал всё, что ему удалось узнать из источников СМИ, да и участковый приходил домой, интересовался о том, правда ли, что к ним ехал такой-то мужчина. Но конкретно ничего не сказал, а изрёк, что идёт следствие.  

Полина стала нервничать, и Дмитрий, как мог её успокоил, пообещал, что лично сам сходит в отдел и узнает в чём дело.  

А вот сегодня Алексей и сам объявился. Значит, Полина обретёт душевное спокойствие, которое нужно не только ей, но и маленькому Лёше.  

Раздался звонок в дверь и Ярцев поспешил открыть. На пороге стоял мужчина, довольно таки приятной наружности. Он улыбался. В руках была сумка и букет алых роз.  

–Я Алексей. А, где Полина?  

–Я отец Полины. Зовут меня Ярцев Дмитрий Антонович.  

Давай, заходи в квартиру, не на пороге вести беседу.  

Гость и хозяин общались за столом. Гостеприимный хозяин поставил на стол водку, закуску, которая нашлась в холодильнике. Но мужчинам надо было многое обговорить, и потому водку только пригубили за знакомство. А потом поехали в больницу.  

(продолжение следует)