Счастливый турпоход

Глава 20. Полёт продолжается  

Теперь нужно было думать о полете. Самолет продолжал лететь. Но куда? Если командир не успел сменить курс то, возможно, в сторону Преображенья. Но я в этом не был уверен. Что делать? Командир по-прежнему был без сознания, хотя дышал. Второй пилот в салоне то ли жив, то ли нет? И выходить в салон я не собирался. Бронированная дверь надежно сейчас защищала меня от остальных угонщиков. Но рано или поздно те двое бандитов в салоне, обнаружат отсутствие своего третьего и попытаются предпринять какие-то действия. Я сел в кресло второго пилота и стал думать, что делать дальше? Потеря крови создавала слабость, соображалось плохо. Да, нужно сообщить о случившемся. Снял гарнитуру с командира и включил рацию. Попытался связаться с диспетчером.  

– Диспетчер, я борт не знаю номер какой. Рейс Владивосток-Преображенье. Совершена попытка угона самолета. На борту преступники. Командир и второй пилот тяжело ранены, управлять самолетом не могут. Я пассажир Алексей. Подскажите что делать.  

Диспетчер долго молчал, затем я услышал уже другой уверенный голос.  

– Алексей, я диспетчер. Доложите подробно обстановку.  

Я подробно рассказал о случившемся на борту.  

– Алексей, доложите показания приборов.  

К счастью, мой небольшой опыт полетов в аэроклубе и многочасовые игры на авиа симуляторах давали мне возможность немного разбираться в авиации. Неплохо разбирался и в приборах, поэтому отвечал диспетчеру вполне грамотно.  

– Алексей, возьмите курс 30. Для этого штурвал…  

Я перебил его.  

– Спасибо, я знаю. Я немного разбираюсь в самолетах. Пару раз летал на ПО-2, А на авиа симуляторах летал много, хотя только на реактивных.  

– Займете курс, доложите.  

– Диспетчер, я Алексей, курс 30 занял.  

– Алексей, доложите остаток.  

Я доложил.  

– Алексей, сейчас я подведу вас к военному аэродрому и там, рядом с полосой, попытайтесь посадить самолет на запасную в снег. С посадкой на полосу, боюсь, вы не справитесь.  

Мы перешли на другой канал радиосвязи и всю дорогу до аэродрома меня диспетчер инструктировал, как совершить посадку. Еще издали я увидел полосу военного аэродрома и рядом с ней заснеженную запасную полосу. Именно туда мне предстояло посадить самолет. На всякий случай, я сделал круг над аэродромом, затем по команде диспетчера перешел на другой радиоканал. Теперь управление мной взял стартово-командный пункт военного аэродрома.  

– Алексей, я Прибрежный. Выполняйте мои команды. Сейчас пройдите с курсом 30 четыре минуты.  

Я выполнил команду. Последовала следующая команда.  

– Алексей, вам курс, вам курс 210 со снижением до 200.  

СКП вел меня в сторону аэродрома с посадкой по прямой. Я четко выполнял команды. Вот уже показался аэродром.  

– Полосу наблюдаю, – доложил я.  

– Вам на запасную, снижайтесь. Выпускайте закрылки, скорость снижения 5.  

Конечно, я волновался. Первый раз в жизни приходилось лететь на таком самолете и совершать посадку. Я много раз видел, как это делал отец, но теперь за штурвалом я был сам. Это совсем не то, что делать это перед экраном компьютера, где можно в любой момент в случае неудачи все выключить и начать сначала. А сейчас я рисковал не только своей жизнью, но и жизнью еще десятка людей. Но делать было нечего. Как говорится: «Попала собака в колесо, визжи, но беги». Трудно еще было управлять самолетом одной рукой, левая рука совсем повисла, повязка набухла кровью. Сектор газа находился слева, а им нужно было постоянно регулировать обороты, выдерживая скорость снижения. А для этого приходилось бросать штурвал и тянуться правой рукой к нему.  

Взгляд мой бегал то на высотомер, то на полосу. Пытался удерживать самолет в горизонтальном положении. Вот уже под крылом замелькала граница аэродрома. Высота 20 метров. Страшно снижаться дальше.  

– Убирайте обороты, планируйте, – послышалась команда.  

Я дотянулся до сектора газа и потянул его почти до конца. Самолет стал резко снижаться. Я потянул штурвал на себя, самолет взмыл и плюхнулся в снег, пропоров шасси борозды в снегу, и как бы споткнувшись, угрожающе поднял хвост, будто собираясь перевернуться, и остановился. Хвост опустился, винт еще несколько времени поработал и замер.  

– Всё!!! Посадка!!  

Голова у Алексея закружилась, и он обессиленный рухнул в кресло. Колоссальное напряжение дало о себе знать. Не было сил даже думать, не то что радоваться спасенной своими руками собственной жизни и жизни других пассажиров. Радость и эйфория придут позже, а сейчас ему просто хотелось спать и ни о чем не думать. Он просто отключился.  

Он не видел и не слышал, как проходил штурм, как освобождали заложников, как брали преступников. До него добраться не могли, пока не услышал голос в наушниках. Рация по-прежнему была включена и гарнитура оставалась у него на голове.  

– Алексей! Вы слышите меня? Откройте дверь кабины. Все уже окончено. Преступники задержаны, пассажиры освобождены. Алексей, вы слышите меня?  

Похоже было, что вызов этот повторялся уже не один раз. Кое-как, собрав все силы, поднялся из кресла и подошел к двери. Открыл ее. В кабину вошли сразу два омоновца. Подхватили под руки преступника и вытащили его в салон. Затем в белом халате зашел доктор, осмотрел командира, дал команду положить его на носилки. Алексей от носилок отказался и в санитарную машину пошел сам. По пути успел заметить, что все происходящее снимали вездесущие телевизионщики.  

Глава 21. Здравствуй малыш! (Полина)  

20 марта была суббота. Полина встала рано, она просто не могла, она ждала любимого и хотела как-то ускорить его приезд. Поэтому и металась с угла в угол, что-то убирала, вытирала несуществующую пыль. Дмитрий только улыбался про себя. Знал, как трудно ждать. Точно также он ждал и Полину; как только получил от неё письмо, что она обязательно приедет, так и стал ждать. Так это он мужчина, и выдержка у него, дай Бог. А тут женщина, да ещё и беременная.  

Время тянулась медленно. Дмитрий включил телевизор на местный канал. По времени самолёт уже должен был уже приземлиться. Осталось дождаться звонка Алексея, каким автобусом он прибудет в город.  

– Полина, а ты предупредила Алексея, чтобы он купил местную симку? А то, как он позвонит?  

– Да, что он маленький, что ли? Найдёт телефон, если что. Я так думаю, что с минуты на минуту он должен позвонить.  

Однако время шло, а Алексей так и не позвонил.  

Дмитрий начал сервировать стол, возился с рыбой на кухне, как вдруг услышал приглушённый крик дочери. Встревоженный с кухонным полотенцем на плече в фартуке вошёл к ней. Полина показала рукой на телевизор. Дмитрий вслушался. Диктор вещала о том, что только что была предотвращена попытка угона местного самолёта, следующего таким-то рейсом. А вот и преступники. В сопровождении милиции со скрученными назад руками шли трое, а чуть позади, но также в сопровождении милиции шёл молодой мужчина с перевязанной рукой. Дмитрий глянул на дочь и чуть не обомлел: Полина была белее снега, она двумя руками держалась за живот и ртом хватала воздух, которого явно ей не хватало.  

– Папочка, помоги мне! Я…я…умираю…. Там…Алексей…и…мой насильник……  

Сказала и тихо съехала с дивана.  

Дмитрий лихорадочно набирал номер неотложки. Там было занято и занято. Он метался от телефона к дочери, делал всё возможное. Чтобы привести в чувство. Наконец, это ему удалось. В сознание пришла, но она корчилась от невыносимой боли. Наконец, ответили и на вызов.  

Мужчина понял, что у дочери на фоне стресса начались преждевременные роды. Он лихорадочно начал собирать её вещи, и вовремя это сделал. Раздался звонок. Приехала бригада врачей. Только взглянув на Полину, врач дала команду нести носилки. По лестнице было трудно выкручиваться с носилками, тогда Дмитрий подхватил дочь на руки и сам вынес к машине, санитары с пустыми носилками еле успевали вслед за ним. Отец ехал вместе с ней в роддом. Женщину сразу на каталке увезли в родильное отделение, но она снова была без сознания.  

Ярцев не находил себе места. Он уже в тысячный раз задавал себе вопрос:  

–Что же там, на аэродроме произошло, что вызвало такую реакцию у дочери? Почему Алексей оказался угонщиком? Зачем ему это надо? А ещё она говорила о насильнике… Который из них? Мозаика никак не складывалась. Мучил и ещё вопрос: спасут ли дочь, спасут ли врачи ребёнка? Ведь малышу всего-то семь месяцев…  

Мимо то и дело быстрым шагом проходили люди в белых халатах. Он не знал, у кого из них спрашивать. Вскоре к нему подошла пожилая женщина в белом халате и накинула ему такой же халат на плечи.  

– Не волнуйтесь, папаша. Всё будет хорошо с вашей женой. Не она же первая рожает, не она и последняя.  

Дмитрий кивком поблагодарил женщину, а потом поднял голову и спросил:  

– Так ребёнку-то всего семь месяцев.  

– Э, милок! Теперь медицина далеко шагнула, и пяти месячных выхаживаем. Есть специальные детские инкубаторы. В них созданы такие же условия, как и в материнской утробе. Молитесь Богу, чтобы с женой всё было бы в порядке, а с ребёнком всё будет хорошо.  

– Спасибо вам, добрая женщина. Я так и сделаю.  

– Там, на первом этаже у нас есть небольшая комната, где можно зажечь свечу и помолиться. Пока суть, да дело, вот и сходите, помолитесь.  

Дмитрий чуть ли не бегом направился туда. Он без труда нашёл эту комнату. Так как дверь была открыта. На подсвечнике у иконы Девы Марии, и её сына Иисуса Христа, стояло несколько зажжённых свечей. Рядом лежали неиспользованные свечи. Дмитрий зажёг одну. Поставил, перекрестился и углубился в молитву. Это была не просто молитва, это была исповедь исстрадавшегося человека. Он рассказывал женщине, Матери о том, как в начале предал своего ребёнка. Рассказал, сколько ей пришлось перенести испытаний. Теперь он хочет защищать своё дитя от невзгод, а вот случилось так, что он просто бессилен это сделать, и просит её, просит Мать Богородицу, заступницу помочь ему сберечь дочь и внука. Только на неё сейчас он уповает.  

Сколько он так молился, не знает. Только свеча почти уже догорела. Последний раз перекрестился, низко поклонился иконе и тихо вышел. Поднялся к родильному отделению и остановился в нерешительности. Как на грех никого теперь не было видно. Он нервно ходил взад-вперёд по длинному коридору. Прошло около часа. Наконец, из дверей отделения показался мужчина.  

–Вы муж Полины Ярцевой?  

–Да…я…. нет! Не я…  

–Как вас понимать? Я не я?  

– Вернее – это я… Но я не муж, а её отец.  

–О, как!  

– Что с Полиной? Умоляю, скажите, что с моей дочерью?  

– Успокойтесь! Ей сделали операцию, и она сейчас в реанимационном отделении.  

– Кккак…операцию? Чччто с ней, доктор? – заикаясь спросил Дмитрий.  

– Ей сделали кесарево сечение. Спасли жизнь и ей и ребёнку. Так что поздравляю, дедушка! А малыш молодец! Настоящим богатырём вырастет. Его только извлекли, как он сам начал дышать, даже наша помощь не потребовалась. Так что Алёшей будет. Но не Поповичем, а как там фамилия отца?  

Но Дмитрий уже счастливо улыбался, и не слушал, о чём рассуждает доктор.  

– А когда я смогу увидеть дочь?  

–Ну, не торопитесь, не торопитесь! Дня три, как минимум она пробудет в реанимации. А туда точно мы вас не допустим. Вот через три дня, если всё у неё будет в порядке, то милости просим.  

– А внука я могу увидеть?  

– Пока и ребёнка нельзя. Сейчас его обработают специалисты, осмотрят и уложат в специальную ячейку инкубатора. Всё потом…Пока идите домой и успокойтесь. Можете звонить мне. Вот моя визитка.  

Дмитрий с благодарностью пожал руку врачу, и попрощался.  

Глава 22 Допрос.  

На военной санитарной машине нас доставили в медсанчасть авиационного гарнизона, где сразу же оказали нам первую помощь. В худшем состоянии был пилот. У него была прострелена грудь, он потерял много крови, а пуля сидела у него где-то внутри. Мужчина был без сознания. Его тут же на этой же машине отправили в город в госпиталь. У меня сняли повязку, которую я сам наложил еще в самолете, промыли раны, чем-то смазали и перебинтовали снова. После укола я боли в ней уже не чувствовал. Тому угонщику, которого я ударил баллоном по голове, выстригли волосы, промыли и смазали рану и сделали перевязку. Пока ему делали эти процедуры, он зло поглядывал не меня. Не будь здесь с нами капитана, дежурного по части, он мог бы перейти к активным действиям.  

После санитарной обработки медсестрой наших ран, капитан попросил нас остаться здесь же, в перевязочной. Надо было дождаться прибытия следователя из прокуратуры, который уже выехал из города.  

Примерно через час приехал следователь. По его команде моего соседа с перевязанной головой сразу куда-то увели. Следователь мною занялся только еще часа через полтора. Я сидел в перевязочной один, после укола и всего пережитого за это утро мне очень хотелось спать. Я долго крепился, а потом не выдержал, лег на кушетку и задремал. Спать мне мешал пистолет за поясом. Как я не догадался сразу его сдать?  

Когда вошел следователь, я сразу попытался встать.  

– Лежите, пожалуйста. Вы как себя чувствуете? Рана сильно беспокоит?  

– Да нет, после укола я ее почти не чувствую.  

– Расскажите, пожалуйста, подробно все, что вы знаете по этому делу.  

Я начал свой рассказ. Следователь, назвавшийся Иваном Митрофановичем, слушал меня внимательно, не перебивая, только делал какие-то пометки в своем блокноте. Когда в своем рассказе я дошел до того места, когда преступник после моего удара выронил пистолет, я снова вспомнил о нем. Я прервал свое повествование.  

– Да, вот, кстати, этот пистолет.  

Я достал его из-за пояса и положил на стол.  

– А почему вы его не сдали сразу?  

– Извините, я о нем просто забыл. Столько сразу всего навалилось…  

Иван Митрофанович только покачал головой, а потом достал из своего пухлого портфеля полиэтиленовый пакет и осторожно двумя пальцами, взяв за предохранительную скобу, поместил его в пакет.  

– Вы стреляли из него?  

– Нет. Из пистолета было сделано два выстрела: один в командира, другой в меня.  

– Хорошо, продолжайте.  

Я еще минут пятнадцать подробно рассказывал, как мне пришлось одному управлять машиной и садить её. Здесь следователь прервал меня.  

– Вы где-то учились летать?  

По сути дела я нигде не учился. В начале, ещё в школе теорию в аэроклубе изучал. Успел сделать всего два вылета с инструктором на ПО-2. Отец у меня был лётчиком, ему часто приходилось обрабатывать сельскохозяйственные растения. Иногда брал и меня с собой. Я стоял у него за спиной и наблюдал, как он управляет самолётом. Пару раз сидел в правом кресле. Но самому управлять самолетом не разрешал. А летать мечтал с детства, но не получилось.  

А вот, когда появились компьютеры, то я уже свободное время проводил в играх – леталках. Тут уже во всю тренировался на авиа симуляторах. У самого, аж дух захватывало. Я так погружался в игру, что действительно ощущал себя пилотом.  

– Не за что не поверю, чтобы по компьютеру можно научиться летать. Ладно, продолжайте.  

Я продолжил свой рассказ, а когда закончил, Иван Митрофанович достал из портфеля несколько листов чистой бумаги и ручку.  

– А теперь я вас попрошу все, что вы мне здесь рассказали изложить на бумаге. Левая рука не очень болит? Писать сможете? А я сейчас отлучусь на час-полтора. А вы пока пишите.  

Следователь вышел. Он оставил очень благоприятное впечатление. Так по-дружески и по-доброму беседовал со мной. И принялся за работу.  

Пришлось писать очень много, мне едва хватило этих двух чистых листов. На это ушло почти два часа. За время, когда я ждал следователя, меня волновал только один вопрос: как позвонить Полине и сообщить где я и почему до сих пор не звонил. Наверняка, она уже знает о происшествии. Телевизионщики уже, наверное, показали это в новостях. Может и я там засветился, да еще с перевязанной рукой. Она там места себе не находит.  

И только еще через полчаса следователь вернулся. Теперь он почему-то совсем по-другому разговаривал со мной, каким-то сухим и казенным тоном.  

– Скажите, вы, когда познакомились с Чубаровым, Михайловым и Будейко?  

Я удивленно вскинул на него глаза.  

– А кто это?  

– Это те, кто пытался угнать самолет.  

– Я впервые их увидел в салоне самолета, когда они вошли. До этого я ни разу в жизни никого из них в глаза не видел.  

– Где вы покупали билет на этот рейс?  

– В кассе во Владивостоке.  

– Вы говорили, что вы уже сидели в салоне, когда они последними вошли в самолет.  

– Да, именно так это и было.  

– А как вы объясните тот факт, что номера вашего и их билетов идут подряд?  

– Я не знаю. Когда я покупал билет, рядом их я не видел.  

– Цель вашего приезда в Преображение?  

– Навестить свою знакомую, даже скажу прямо – невесту.  

– Ее фамилия, адрес.  

Я назвал.  

Он задал еще несколько уточняющих вопросов и потом сел писать протокол допроса, иногда заглядывая в мою объяснительную записку. А когда закончил, дал мне прочитать протокол и сказал:  

– Внизу на каждом листе напишите: «С моих слов записано верно» и распишитесь.  

Я так и сделал, вернул ему протокол.  

– Теперь я могу быть свободен? Мне нужно срочно позвонить невесте. Она там с ума сходит, узнав про этот рейс, в котором я должен был прилететь. Я мог бы позвонить со своего мобильника, но для этого я должен был купить симку в аэропорту. Но сами понимаете, мне там было не до этого.  

– Вряд ли я смогу вам чем-то помочь. Насколько я знаю, телефон с выходом в город есть только в кабинете командира части. Я не уверен, что вам это разрешат. А вам придется здесь еще задержаться. Воспользуйтесь возможностью, полежите пару деньков в санчасти, иначе вас пришлось бы подержать в СИЗО до выяснения всех обстоятельств. Скажу откровенно, если бы вы не прикасались к пистолету, я мог бы вас отпустить под подписку о невыезде, а так придется разбираться, проводить очные ставки, следственный эксперимент. Так что скажите медсестре, что почувствовали себя плохо, и она вас отведет в палату.  

– Вы что меня подозреваете в причастности к угону самолета?  

– Подозревать это наша специальность. И только неопровержимые факты могут лишить основания для подозрения. А факты нужно добывать. Вот мы с вами этим и займемся. Проверим каждое ваше слово. Если все подтвердится, как вы здесь описали, вам могут даже представить к награде. А так я должен убедиться, что вы не были заодно с этой тройкой угонщиков. А ведь это дело государственной важности. Попытка угона самолета за границу. Этим делом займется еще и ФСБ.  

Так что пока отдыхайте, выздоравливайте.  

Он ушел, а я приуныл. Вот и геройствуй теперь, рискуй своей жизнью, спасая других. Еще причислят к террористам и посадят. Бедная Полинка! Как она там?  

(продолжение следует)