ДВОЕ в ОКНЕ

Кафе. Окно. Опавшая листва,  

За столиком сидели двое.  

В одном: счастье и тоска,  

Вели беседу меж собою.  

У одного букет был роз,  

С котомкой был второй,  

Рад встрече был один,  

Ей рад был и другой.  

На щеках их, следы от слез,  

Жизнь не была простой,  

Тащили оба вместе воз,  

Чтоб сесть за этот стол.  

Ну как дела? – вручив букет,  

Тоску спросило счастье.  

Была ли жизнь твоя легка,  

В суетности пристрастий.  

Как дожил все же до того,  

Что жизнь тебя «достала»,  

Лишь на одной ноге сапог,  

И тот, кирза, дырявый.  

Пальто чужое на плечах,  

Не стриженный, небритый,  

Грязью, засохшею в ногтях,  

И, весь лицом испитый.  

В подтеках тело, синяках,  

Помятый весь, избитый,  

Как будто спал ты на гвоздях,  

Похлебку жрал с корыта.  

Сегодня образ твой, бомжа,  

Знакомого того напомнил,  

Его я помню, как бойца,  

Не жил он в подворотне.  

Оттуда слышится тот вой,  

Жильцов пугает в доме.  

Так выражает свою боль,  

Лишь выпавший из «строя».  

Гулял там часто, не спеша,  

Судьбу надеясь встретить,  

Не рассмотрел того бомжа,  

В подвале жил, без света.  

Не ты ль дружок, тому виной,  

Что в жизни не сложилось,  

Прошла, касаясь стороной,  

К тебе не проявила милость.  

Неужто жизнь твоя плоха,  

Преследуют тебя несчастья,  

Понятна все ж твоя тоска,  

Сказала, завершая, счастье.  

* * *  

С котомки вытащив стакан,  

И, рассмеявшись громко,  

Тоска, кувшин с вином достала,  

Знаток в нем была тонкой.  

Стакан наполнив до краев,  

Искристым из кувшина,  

И, со словами –«Будь здоров! »,  

Одним глотком все выпил.  

По какой причине значит, я,  

К спиртному пристрастилась?  

В кувшине сим достав до дна,  

Утратив Божью милость.  

Раскрыв дружок мои напасти.  

Довольно прямо, между строк,  

Ты видно знаешь рецепт счастья,  

В словах же слышу лишь упрек.  

Он с бурей и ненастьем схожий,  

Что набирает силу за окном,  

И наземь валит всех прохожих.  

Их раня, бьющимся стеклом.  

Ты разве была со мной рядом,  

Когда я к перекресткам подходил?  

Чтоб подсказать или направить,  

Куда свернуть, как мне идти.  

Как можно в чем – то осуждать,  

Людей в понятиях раздельных,  

Что в связке пребывают цельной.  

Об этом, можешь ли не знать?  

Что жизнь в единой ипостаси,  

В движении находится всегда,  

Сменяя счастье на несчастье,  

Есть, было, будет так всегда.  

И, что судьба, как те качели,  

Взлетая вверх и опускаясь вниз,  

И в счастье нашем и в потерях,  

Все это то, что называем жизнь.  

Спросила ты меня о счастье,  

О счастье том, что есть в тоске,  

Знакомо ль мне оно в несчастьях,  

И побеждал ли я в своей борьбе?  

Насколько был силен я в духе,  

Стремителен ли был в броске,  

Когда спасал в сраженьях друга,  

Делил ли хлеб в своей тоске?  

Известно ль мне, что сила духа,  

В страданьях появляется всегда,  

Становится нам верным другом,  

Пред ним пасует даже сатана.  

Что в сложном, жестком мире,  

Ценна лишь преданность и честь,  

Только в любви есть наша сила,  

А не коварство, чья – то лесть.  

Об этом, также мне известно,  

Но, в них, себя я надорвал,  

И в своих внутренних протестах,  

На путь «кривой» я съехал, стал.  

Так, моим другом закадычным,  

Стал вскоре, глиняный кувшин,  

Вином заполненный искристым,  

Я стал рабом его – он господин.  

Друзей мне заменил, супругу,  

Они все в жизни предали меня,  

Я рассмотрел в кувшине друга,  

В жестокости, людского бытия.  

Он стал мне другом и подругой,  

Я с ним всегда в обнимку сплю.  

В нем видно есть частичка духа,  

Присущая, мускатному вину.  

Когда он доверху наполнен,  

Вином мускатным до краев,  

Я счастлив с ним тогда и в горе,  

Свою тоску – топлю я в нем.  

В своем к нему я постоянстве,  

Почти достиг в кувшине дна,  

И нахожусь в его пространстве  

В картинках иллюзорных, сна.  

В костре страстей, моя душа,  

В угли и пепел превратилась,  

В печальной мудрости, скорбя,  

Она лишь к Богу прислонилась.  

Природа вся – мое жилище,  

В ней нахожу я: кров, и пищу.  

Меня днем солнце согревает,  

Луна ж в ночи, путь освещает.  

Особо радует меня листва, -  

И для меня – постелью служит.  

Она, как годы наши, шелестя,  

На землю падает и тихо кружит.  

С кувшина, небо видно голубое,  

Сплошные и перистые облака,  

В разрывах их мелькают звезды,  

Свой свет мне шлют, издалека,  

На его дне, я от всего свободен,  

Там забываю о горестях своих,  

О том, что к жизни непригоден,  

В тоске пытаюсь найти смысл.  

Мне твердою служит дно опорой,  

Когда в своей там немощи лежу,  

Завистливые не проникают взоры,  

Я в нем храню все то, чем дорожу.  

От мира там – полностью свободен,  

Когда я пьяный в тоске своей лежу,  

Я там богат, как был богат Мавроди,  

И в этих мыслях прогоняю я тоску.  

Душа моя уходит в то пространство,  

Где зримо, яркий виден Свет Творца.  

Пока оттуда, все же возвращаюсь,  

Чтоб миссию исполнить до конца,  

И снова я, в кувшин свой окунаясь,  

Чтобы смотреть на мир сей в забытье,  

И, размышляя, находясь под кайфом,  

Стараюсь разгадать его секреты все.  

Ты говоришь о счастье в этом мире,  

Что в полной мере в нем ты испытал,  

Так расскажи о том, не будь задирой,  

Как счастлив ты в сим мире стал?  

* * *  

На это, счастье лишь слегка вздохнула,  

Стакан, наполненный вином не взяв,  

Ссылаясь, на свою болезнь желудка,  

И в сердце, вшитый ранее кристалл.  

Ну, что сказать тебе о своей жизни,  

Я в ней гналась за тем же, что и все,  

Все свои мысли подчиняя смыслам,  

Чтоб жить в богатстве, а также суете.  

Высот, чтобы достичь в своей карьере,  

Чтоб лучше чувствовать себя в борьбе,  

И в своем счастье, был всегда уверен,  

Когда хожу по грешной сей земле.  

Чем больше ощущалось мое счастье,  

Тем был короче эффект их временной,  

Его ведь нет в режиме постоянства,  

Чтоб испытать в пристрастиях покой.  

Меня, кто слушал, я предупреждала,  

Чтоб те, кто рядом не могли бы стать,  

На ложный путь поиска страданий,  

В сизифовом труде – счастье отыскать.  

Но, как и ранее, – идут своей дорогой,  

Существенно, не изменяя свою суть,  

В страданьях проживая и тревогах,  

На свой «кривой», сворачивая путь.  

В борьбе я за свое и чужое счастье,  

Стала вскоре, в депрессию впадать,  

От всех иллюзий этой своей страсти,  

И поиска того, чего не можем знать.  

Сказались все попытки на здоровье,  

Сейчас, как ты тоска, также я стара,  

Должны мы устранить истоки розни,  

Чтобы открыто видеть мир Творца.  

Все то, за чем гналась – пустышка,  

В конце лишь жизни это сознаем,  

Об этом, было б нам не лишним,  

Подумать: утром, вечером и днем.  

* * *  

За столиком, в окно смотрели двое,  

В одном сидели: счастье и тоска.  

В нем наблюдали солнечный закат,  

А также жизни отраженье, золотое!?