Когда выключается свет...

-Лея, не выключай свет, – Тимка – маленький, взъерошенный, испуганный, натягивает одеяло до самого носа, прячется в одеяле так, как будто это его спасение.  

Вздыхаю, сажусь рядом – постель у Тимки большая, гораздо шире, чем моя, но он всё равно умудряется забиться в самый уголок кровати, боится.  

–Почему? – я знаю ответ, но всё равно должна спросить. Так нужно. Для него же самого и нужно.  

–Там…- Тимка боязливо возиться, осторожно указывает рукой в сторону, – там кто-то есть.  

И это уже пройдено. Мне не надо даже следить за рукою моего младшего брата, чтобы понять, куда он указывает. А указывает он на шкаф – большой деревянный платяной шкаф, в котором и мои вещи, и его и кое-что еще от папы с мамой осталось. Вернее, даже не на сам шкаф, а на его центральную дверцу, в которой заключено большое овальное зеркало. Именно что заключено. Вокруг него тяжелая рама – кант, что клетка, заточение…  

Мне не надо смотреть за рукою Тимки, чтобы понять, куда он указывает, и вызвать образ зеркала в памяти. Мне не надо смотреть и на зеркало, чтобы вспомнить, что оно уже немного истертое слева, что внизу оно слегка поцарапано (это Тимка случайно задел поверхность солдатиком, когда бегал по дому). Не касаясь зеркала, я чувствую его холодную гладь – руки леденеют почти мгновенно.  

Но я надеюсь, что мне удается выдержать и сохранить лицо – у Тимки итак плохой сон, не стоит ему даже мысли допускать, что его старшая сестра, единственный родной ему человек, может бояться.  

–В шкафу? – я делаю вид, что не понимаю его слов.  

–Нет, – Тимка нервно облизывает губы, – в зеркале.  

Пытаюсь улыбнуться. Выходит криво, и я радуюсь тому обстоятельству, что в комнате царит полумрак и единственным источником света служит ночник, а он не выхватывает моего лица в полной мере и для Тимки моя натужная улыбка выглядит настоящей. Во всяком случае, я надеюсь на это.  

–В зеркале ты, в зеркале я…в зеркале будет только то, что ты ему покажешь, – вдохновенно лгу я.  

Тимка смотрит испуганно, с недоверием. Вздох мне удается сдержать, но в сердце щемит. Моя бы воля – я бы вытащила этот шкаф отсюда, но он слишком тяжелый и без мастеров не обойтись, а на это нужны деньги, которых, конечно, никогда не бывает в том количестве, которое хочется иметь. Но – что поделать, я работаю одна, у меня проблемы со здоровьем, еще нужно Тимку содержать, приходится экономить.  

Можно было бы, и поменяться местами с ним, но в моей комнате таятся вещи похуже зеркала, например, там живёт призрак. Благо, он тихий, но Тимке такое соседство тоже не покажется спокойным. Прости, братик, я пытаюсь сделать все, что могу, но у меня иногда нет сил. Но я знаю, что ты храбрый, и что большая часть тех, кто окружает нас, безобидны. Просто нужно смириться.  

–Там есть еще кто-то, – спорит Тимка. Он всегда очень упорен и настойчив. За мной же такого нет.  

–Никого там нет, – снова лгу я, – я старше и лучше знаю.  

Помнится, мама именно так ответила мне когда-то. Прости, Тимка, так нужно. Ты еще не готов.  

Это работает. Тимка как-то успокаивается, наверное, даже начинает ругать себя за трусость. Братик, ты не трус, просто ты пока не должен знать того, что знаю и очень желаю забыть я.  

–Послушай, – с трудом удается подобрать тон, вроде бы мягкий, но больше дружеский, чем наставительный или снисходительный, – все не так, как кажется. Иногда мы полностью уходит в свои мысли и миры, но реальность остается неизменной. Кто-то уверен, что у него под кроватью живут монстры…или в шкафу.  

Под кроватью! Боги, а я вообще кормила сегодня подкроватного жильца? Утром, пока завтракала, уронила печенье на пол, и, тотчас рука, высунувшись из-под кровати, утянула ее к себе, и раздалось чавканье…  

–Но тебе нельзя, – попыталась я возразить утром, и чавканье стало активнее.  

А больше-то и не кормила! Забыла. Надо исправить. Только Тимку уложить и идти. А в шкафу…ну, в шкафу никто не живет, но вот ящик с крупами проверить придется, давно не заглядывала, а учитывая, что в последний раз, когда я вытаскивала рис, пакет был надорван так, что видны были маленькие зубки, зря я так редко смотрю в ящики.  

–Или в ванной, – продолжала я примиряюще, – но не все это реальность.  

Вот чем мама всегда гордилась, так это отсутствием существ у нас в ванной. У всех были, даже у папиного брата, мир ему прахом, были, а у нас – нет. Плесень только, но это не то…  

Тимка успокаивается. Ложится в кровать, одеяло теперь укрывает его до подбородка. Кажется, еще один раунд за мною!  

–Если хочешь, я могу закрыть зеркало какой-нибудь простыней, или одеялом, – предлагаю я.  

–Нет, – Тимке очень хочется скрыть зеркало, но он отказывается. Может быть, пытается показаться храбрецом, а может быть, давно понял, только интуитивно, что ЕМУ не нравится, когда обзор закрыт.  

Как-то давно я закрыла зеркало сама. Как пережила ту ночь – сама не знаю. Шорохи, скрежет когтей по зеркальной глади, шипение, похожее на змеиное. Змей я боюсь и даже очень, но в те минуты я хотела бы встретиться лучше со змеей, чем слушать это змеиное шипение из собственного зеркала.  

–Мне надо идти, – я поправляю одеяло, подушку. Правда надо. Как минимум необходимо покормить подкроватного монстра, проверить тумбочки.  

–Да, – Тимке не хочется, чтобы я уходила, но он не попросит. Он считает, что сегодня итак уже слишком уж струсил передо мною.  

–Спокойной ночи? – улыбка удается настоящей.  

–Спокойной ночи, – напряженно отзывается Тимка, я протягиваю руку к ночнику и выключаю его. Тимке хочется света, но он не спорит. Он зарывается в одеяле с головою и закрывает глаза, ндаеясь поскорее провалиться в сон.  

Мне не нужно света, чтобы выйти из комнаты. Я знаю здесь каждую скрипучую половицу и без труда прохожу мимо шкафа и мимо заточенного в тяжелую раму зеркала.  

Шелест в зеркале позволяет мне понять, что ночь точно взяла свои права и теперь, когда выключен свет, Отражение может делать то, что ему захочется.