Без претензий на.... прозу

Стоявшая на подоконнике обычная трехлитровая банка,  

играла роль нормальной вазы для цветов. После долгого стояния в кладовке,  

ей была оказана честь выйти на свет божий и продлить жизнь... мёртвой жизни.  

Ветки сирени в вазе, благоухали весной и надеждой, нежностью и верой,  

любовью к свету и свободе, не задумываясь о боли сломанной жизни, жизни там  

за окном.  

Гордость, распиравшая банку от чистоты свежей холодной воды, красоты букета не  

имела предела. Она отливалась на солнце всеми цветами радуги, подстать хрустальной. " Разве можно сравнить этот цвет Сирени с другим? ", – думала банка.  

"Только эта скромная роскошь наделена такими оттенками фиолета!."  

На позитивной волне, солнце катилось к закату, мысли и слова перестали  

иметь смысл, сумрак наступал, с ним отступала и... поэзия жизни.  

Украдкой, наступившее утро безмятежно и с головой окунулось в новоиспеченную  

вазу.  

Немного отойдя ото сна, стеклянный взгляд упал на тонкую истинно- хрустальную  

вазу на серванте. В ней стояли бессмертники. Без воды, без запаха, но с той же  

очаровательной сиреневой нежностью. "Такого не может быть"- всколыхнулось  

зеркало воды, от свежего потока воздуха полуоткрытого окна.  

И только прошлогодние бессмертники уловили волнения недоумения  

гостьи квартиры.  

" Что тебя так растревожило"- спросила одна из тринадцати сухих веток.  

"Что, цвет твоего живого букета не отличается от моего! Что он  

на такой же короткой волне отливает сиренью и без живительной влаги?!'  

продолжал цветок.  

Банка набрала в рот воды. Сказать было нечего.  

И только открывший глаза пятилистик на сирени, не смог промолчать.  

Четырехлепестковые соцветия замерли в ожидании приговора.  

" Мы одной крови, "- как отрезал, сказал он, сидя на сонной ветке сирени.  

"Другой цвет рождается от другой жизни ", – хлебнув дунувшего ветерка,  

лепесток замолчал.  

А бессмертники только заколыхались в лад от этого потока свежего ветра  

и мыслей!  

"Есть же умные головы, "- подумали они, чтоб, обьяснить необьяснимое!  

И даже напрягаться уверовать не надо!  

Глаза же не врут!