Рассказ штурмана

Рассказ штурмана  

Пролог  

– Командир, тебе не кажется, что горючка у нас слишком быстро расходуется?  

– Да, я уже тоже замечаю.  

– Сколько до точки?  

– Сейчас посмотрю. Так, 370 км.  

– Пожалуй, топлива до нее нам не хватит. Придется идти на запасную. Запроси Котлас.  

– Я уже пытался. Там погода ни к чёрту. Ниже минимума. А тут еще и радиостанция барахлит.  

– А что у нас ещё есть поблизости?  

– Да в том-то и дело, что ничего нет.  

– Придётся где-то садиться на вынужденную.  

– А может топливомер врет, но я не думаю.  

– А если выключить один двигатель?  

– Боюсь, если потом не запустим, то на второй круг уйти на одном не удастся.  

– Пока мы тут с тобой болтали, я прикинул: остатка топлива нам хватит километров на 200, не более. Это при нормальной-то работе, а у нас сейчас повышенный расход, значит и того меньше.  

– Штурман, ищи куда садится. А то придется прыгать, а не хочется. Вокруг тайга, ни полянки, да и машину жалко.  

– Есть, командир.  

Прошло 10 минут.  

– Штурман, нашёл что-нибудь? У меня через 5 минут загорится красная лампочка.  

– Командир, на полётной карте у меня ничего походящего нет, но я помню, что у Большого озера был когда-то аэродром подскока моряков. Это нам почти по курсу, доверни влево на 5 градусов.  

– Большое озеро вижу.  

– Смотри левее, левее чуть дальше.  

– Вижу полосу и домики. Но полоса такая короткая…  

– Прикинь, откуда лучше садиться.  

– Некогда прикидывать уже горит красная. Садимся с прямой. Выпускаю шасси.  

– Давай командир, с Богом!  

Большая серебряная птица прошлась низко над тайгой и нырнула в большую лесную поляну. Командир аккуратно опустил машину на самый краешек короткой полосы и тут же выпустил два тормозных парашюта. Тяжёлая машина медленно, сбавляя скорость, понеслась по полосе.  

– Командир, тормози! Сейчас врежемся!  

– Вижу, а если покрышки порвем?  

Машина остановилась у самого края полосы.  

– Уфф... Кажется, пронесло.  

– Да уж.  

Летчик попытался развернуть машину, чтобы подружить к домикам, но вначале заглох один двигатель и через несколько секунд второй. Мокрые от волнения и пота пилот и штурман стали выбираться из кабины. Спрыгнув с плоскости на землю, они обошли самолёт вокруг. Из гондолы левого двигателя тонкой струйкой тек керосин.  

– Вот где собака зарыта, вот почему у нас был такой расход.  

– Паш, а течь-то не такая уж сильная.  

– А может быть, это уже остатки вытекают. В воздухе отсос был сильнее.  

И странное дело, Как только они оказывались на земле, офицеры переходили на ты. В воздухе они были: командир и штурман. Это уже стало профессиональной привычкой, возможно еще и потому, что подсознательно помнили, что все разговоры экипажа в полете постоянно фиксирует бортовой самописец.  

Пока они осматривали самолёт, от домика отделилась мужская фигура. Это был мужик, одетый странно. На нём был матросский бушлат без погон, джинсы, заправленные в резиновые сапоги, а на голове была морская шапка-ушанка с кокардой. На плече у него висел карабин. Впереди него бежали две огромные собаки, белая и черная. Мужик явно спешил к ним. Вид собак не предвещал ничего хорошего.  

– Берта, Черныш – фу! Ко мне!  

Подойдя к ним поближе, мужик снял с плеча карабин.  

– Кто такие? Откуда?  

– Марсиане, видишь, пришли устанавливать контакты с Землей, – попробовал пошутить командир.  

– Вы мне бросьте здесь шутки шутковать! Кто такие и откуда? Ваши документы!  

– Батя, прежде чем с нас требовать документы, ты сам должен был представиться, кто ты такой и что тут делаешь. И не пугай нас своею пуколкой, у нас-то пистолеты настоящие, а у тебя, небось, и патрон-то нет. Представься как положено, тогда будем разговаривать.  

Командирский тон летчика сразу как-то охладил пыл мужика. И он начал докладывать.  

– Старшина 2-й статьи запаса Печенов Петр Павлович, комендант запасного аэродрома войсковой части Н. Занимаюсь охраной объекта.  

– Вот теперь другое дело. Командир экипажа подполковник Рогачёв Павел Никифорович и штурман майор Смыслов Вадим Николаевич, – официальным тоном представился командир, а потом уже менее официально добавил. Закончилось топливо, пришлось садиться на вынужденную к вам сюда. Послушай, старшина, связь у тебя какая-нибудь есть?  

– С базой можно было связаться по рации, но батареи давно уже закончились, а новых никак не привезут. Есть телефон для связи с райцентром. Но связь, я вам скажу, очень плохая.  

– А воинская часть какая-нибудь поблизости здесь есть?  

– Ничего такого, чтобы вас интересовало, здесь нет.  

– Как же нам доложить, где мы находимся? – задумчиво вслух спросил штурман.  

– А можно через милицию, – подсказал старшина.  

– Так чего же мы стоим, пошли звонить, – прервал беседу командир. И они всей группой отправились к домику.  

– А до райцентра далеко? – спросил штурман.  

– Ежели лесом, напрямую, то километров 15 будет, а ежели по дороге, то и 25 наберется.  

Добрых полчаса старшина крутил ручку старенького ТАИ-43, но в трубке слышны были только шорохи и атмосферные разряды. Райцентр упорно не отвечал.  

– А сам-то ты в райцентр когда-нибудь ездишь?  

– Но как же, раз в неделю или дней в 10 обязательно езжу. Летом на мотоцикле, а зимой на лошадке через лес. А сейчас, хотя ещё и глубокая осень, по дороге уже не проехать. Были сильные дожди и дорогу так развезло, что не проехать.  

И вдруг старшина спохватился.  

– Командир, у вас там бензин так и течет? Я хоть пойду ведро подставлю. А то у меня на дизеле уже совсем кончается топливо, а когда привезут  

Э не знаю.  

– Это не бензин, а авиационный керосин, и если тебе надо, сольем столько, что на всю зиму хватит. Ты лучше подумай, как нам до райцентра добраться.  

– А чего тут думать, ехать надо.  

– А на чём?  

– Только на лошадке остаётся. Дорогу вы всё равно не знаете, придётся ехать мне. Напишите, что нужно и куда сообщить, я поеду и все передам.  

– Вадим, напиши ему всё что нужно, тебе лучше знать, и пусть едет, чем раньше узнают, тем раньше мы отсюда выберемся. И ещё скажи в милиции, чтобы прислали охрану, самолёт-то секретный, требуется охрана.  

– Сейчас, только затоплю печку в большой комнате, там и кровати есть, располагайтесь, грейтесь, а я поеду. Да, чуть не забыл, передали метеосводку, надвигается шторм, будет сильный снегопад. Мне бы только успеть добраться до райцентра.  

И спустя полчаса комендант запасного аэродрома оседлал своего росинанта по кличке Гнедой и, позвав с собой Белку, скрылся в лесу.  

– Вадим, как ты думаешь, когда он вернется?  

– Точно не знаю. Сейчас 14, ехать ему по лесной дороге эти 15 км часа два. Потом пока в милиции разберутся, куда и как звонить, уйдет не менее часа. Да обратная дорога, считай, еще два часа, так что раньше 19-ти его можно не ждать. А сейчас ноябрь, темнеет рано. Ладно, пошли в дом, а то я уже начинаю мерзнуть.  

И офицеры зашли в дом. Дом был большой и построен из толстых бревен, ладно подогнанных друг к другу. В нем были две небольшие комнаты и кухня, служивших для коменданта жилищем, и две большие комнаты, в которых кроме печки, стола, нескольких кроватей и стульев больше ничего не было. Они служили как бы гостиницей для перелетных экипажей. В одной из больших комнат, куда они зашли было довольно прохладно. Они потоптались у большой печки, у которой горкой были сложены сухие березовые паленья. Майор спросил:  

– Паша, тебе приходилось когда-нибудь печки дровами топить?  

– Пожалуй, что нет. Вырос Я в доме, где всегда было центральное отопление и служить приходилось в городках, где были хорошие квартирные условия.  

– А вот мне пришлось и в детстве, и в городках, где я служил, приходилось топить печку дровами.  

– Ну, вот тогда тебе и флаг в руки. Топи печку, а я пойду посмотрю, что у него за движок там, больно уж не хочется весь вечер сидеть при керосиновой лампе.  

Подполковник вышел, A Вадим стал подкладывать сухие поленья в печку. Минут через 10 подполковник вернулся.  

Дизель-генератор у него хороший, но солярки в бочке осталось чуть-чуть на донышке. Давай сольем остаток топлива в бочку.  

– А ты думаешь что-нибудь там еще осталось?  

– Не думаю, а знаю. Не расходуемого остатка должна оставаться 150-200.  

– Ну тогда пошли сольем, и заодно прикроем самолёт чем сможем. Посмотрим, что там у старшины есть.  

Они вышли из дома и направились к сараю, который стоял тут же рядом. Дверь была не заперта. Вадим вспомнил, что десять минут назад командир уже заходил туда. В сарае стоял дизель-генератор, несколько бочек и в углу свалено какое-то барахло. Там нашелся какой-то брезент. Этим брезентом можно было хоть как-то прикрыть фонарь самолета.  

– Жаль, что не нашлось ничего такого, чем можно было бы закрыть воздухозаборники, – посетовал командир.  

– Да, Погода резко портится. Подул сильный ветер, и уже началась поземка. Посмотри, вон какая черная туча подходит. Быть сильной снежной буре. Боюсь, что застрянем мы здесь надолго.  

– Это уж точно.  

– Ну, предположим, нас заберут отсюда на вертолёте. А вот как они будут машину отсюда выручать, я просто не знаю и не представляю.  

– Да чего тут представлять. Прилетит бригада, устранять неисправность, привезут топливо.  

– А взлетать то как? Полоса-то короткая.  

– Не знаю, пусть начальство думает, у них на погонах звезды побольше, чем у нас с тобой.  

– Пошли в домик, а то я уже замерз, ветер какой сильный поднялся и уже не поземка, а целая метель началась. А как нашему старшине домой назад возвращаться?  

– Нет, давай вначале керосин сольем.  

Офицеры нашли пустую бочку от солярки и покатили ее к самолету.  

Керосину набралась почти полная бочка. Завинтив в пробку, офицеры дружно покатили обратно.  

– Давай зальем в бак и попробуем запустить этот движок, – предложил командир.  

– Давай, Паш, тебе и флаг в руки. Ты же у нас ведь не только лётчик, но ещё и техник какого-то класса.  

– Зато ты у нас бумажная крыса, кроме своих карт и сектантов в руках ничего не держишь. Интеллигент, – незлобно огрызнулся друг.  

Двигатель запустился не сразу, но когда устойчиво вышел на обороты, подполковник включил рубильник. Сразу вспыхнул свет везде: и тут же в сарае, и в домике и даже на улице.  

– Вот теперь будет веселее, А то при керосиновой лампе сидеть небольшое удовольствие. Пошли мыть руки и поищем что-нибудь пожрать, а то у меня уже кишка кишке кукиш кажет. Когда мы с тобой ели последний раз?  

– Ещё перед вылетом, где-то часов в 7:00 утра.  

На плите нашлось какое-то мясо, а в погребе солидный запас картошки и всяких солений.  

– Ну, давай, белоручка, хоть картошки начистить, – подколол друга командир.  

– Это мы запросто.  

Через какой-то час офицеры уже сидели на кухне за столом и с аппетитом лопали картошку с мясом.  

– Смотри, уже скоро 8 часов, а наш старшина так еще и не вернулся, говорил Вадим, поглядывая на свои командирские часы.  

– Что ты ему там написал?  

– Я указал время и координаты нашей посадки, фамилию командира экипажа, и то, что самолет не повреждён, но имеется неисправность – течь керосина из гондолы двигателя.  

Комендант вернулся только к полуночи. Он вошел весь запорошенный снегом, в комнату, где уже отдыхали пилоты.  

– Уф, ели добрался, там такая пурга, в 10-ти шагах ничего не видно. Спасибо Белке, если бы не она, то и дорогу домой не нашел бы. А вы, молодцы, тут и без меня смотрю справились. Печку натопили, а вот только жаль, что последние топливо жгете.  

– Не волнуйся старшина, у тебя там теперь полная бочка. Надолго хватит. Ну что, дозвонился?  

– Милиция сама не справилась, пришлось обращаться к оперуполномоченному КГБ. Тот по своим каналам дозвонился в перелеты. Те эту информацию передали вашему оперативному дежурному по дивизии. Теперь остаётся только ждать. А вы хоть покушать себе что-нибудь нашли?  

– Ты уж прости нас, старшина, мы тут похозяйничали без тебя. Съели твоё мясо, что было в котелке. Очень уж жрать хотелось.  

– Не волнуйтесь, мясо ещё есть. Это лосятина. Волки нынче загнали лося, он сломал ногу, а они накинулись на него. А тут я оказался рядом, одного застрелил, а другие разбежались. Вот так я разжился лосятиной. Сейчас уже морозы, мясо сохранится надолго.  

Уже третий день бушевала пурга, и конца ей не было видно. Сразу снега навалило столько, что двери из домика открывались с трудом. А чтобы дойти до сарая, приходилось дорогу расчищать огромной деревянной лопатой. Два раза в сутки приходилось добраться туда, чтобы залить топливо в генератор. Работал теперь он целыми сутками, но в светлое время давали ему отдохнуть несколько часов. Керосин хотя был и дармовой, но все же, его приходилось экономить. Весь аэродром завалило снегом настолько, что ни полосы, ни рулежек не было видно. А тракторишке, который имелся в распоряжении коменданта, не справится со снегом и за неделю. Вот и застрял наш экипаж здесь надолго. Не было ни связи, ни возможности добраться туда, откуда можно было бы позвонить. Оставалось только ждать, когда командование соизволит прийти им на выручку. Целыми днями офицеры валялись на койках, играли в дурака заелозенными картами, что нашлись у Петра Павловича, и изнывали от безделья.  

– Слышь, Паш, мне старшина проговорился. Знаешь, как его прозвали в бригаде? – «Триппер».  

– Почему такую обидную кликуху дали? Что часто подхватывал?  

– Да, нет же. Просто – Петр Павлович Печенов – в инициалах три заглавные буквы «П». Сообразил? ТРИ ПЕ – вот и «Триппер».  

Оба офицера рассмеялись.  

– Паш, а ты почему до сих пор не женился?  

– Да вот не встретил такую, как твоя Настя.  

– А ты почём знаешь, какая она, моя Настя?  

– Да уж, знаю, не раз бывали в одной компании. Таких как она одна на тысячу, а может даже и больше. Золотая она у тебя баба.  

– Не баба, а женщина.  

– Да я так, к слову. Встретил бы такую, женился бы сразу. Да вот не попадались мне такие. Познакомишься, вроде бы начинаешь встречаться, а тут перевод в другую часть, и всё забылось. А она у тебя настоящее золото. Только не любишь ты ее.  

– А ты почём знаешь? Она что ли тебе об этом говорила? Ты смотри, поосторожней, я человек ревнивый. За моей спиной шушукаетесь?  

– Да брось, Вадим. Кто я для нее? Ей 45, а мне 33. На меня она смотрит, как на пацана. Но по ней видно, грусть постоянная у неё в глазах, у счастливых женщин так не бывает. Да и говорила как-то она, что ты другую себе завёл. Нет, не так. Говорила, что у тебя на сердце другая. Так кто у тебя на сердце? Давай, колись.  

– Пожалуй ты прав. Сейчас впервые ты заставил меня задуматься о том, люблю ли я, и любил ли я Настю. Когда встретил, конечно, любил. Всегда относился к ней, как к хорошей жене, старался быть внимательным, дарил недорогие подарки, всегда были цветы ко дню рождения, к восьмому марта и к каждой годовщины свадьбы. Старался быть хорошим мужем в моём понимании этого слова. Но на сердце у меня была другая. Меня постоянно тянуло к ней. И даже при упоминании ее имени у меня всегда сжималось сердце. И в тоже время, я никогда даже не мог себе представить ее своей женой. В моём понимании женой для меня могла быть только Анастасия. Но сердцем я тянулся к другой и любил другую. Может быть, я любил только ее образ, созданный моим воображением на базе конкретной женщины. Не знаю, Паша, нужно ли тебе об этом все знать.  

– Как другу, можешь мне всё рассказать. Ты же знаешь, что я – могила, никому ни слова.  

– Да знаю я, знаю. Но это всё очень сокровенное. Но если уж завел ты этот разговор, то тогда слушай.  

– Так и не тяни, скажи же, наконец, кто же она? Ты с ней встречался? Я ее знаю? Ты спал с ней? Ты меня просто уже заинтриговал.  

– Ты ее не знаешь, а я встречался с ней и не раз, а я вот, представь себе, ни разу не спал.  

– Так расскажи о ней подробнее.  

– Сейчас у меня будет, как у Пушкина: " Примите исповедь мою, себя на суд вам отдаю", с улыбкой сказал майор и начал свой рассказ.  

(продолжение следует)