Нинка Южанина. Быль про директрису 13-й гимназии

На фото: Евгения Васильева – "коррупционерка" в особо крупных размерах, осужденная на 5 лет лишения свободы в колонии общего режима, но отсидевшая всего 34 дня, а потом была мгновенно амнистирована. Многолетняя любовница, а потом – жена бывшего многолетнего министра обороны России Сердюкова, горе-реформатора, фигуры "особо приближенной к императору". Васильева и героиня этого рассказа Южанина – внешне почти одно лицо. Фотографии самОй Южаниной у меня, слава богу, нет. В молодости она была очень сексуальной красавицей, в старости из-за болезни превратилась в высохшее чудовище в парике!  

Когда-то я работал в 13-й школе города Ульяновска. Ее директором была бывшая учительница математики в этой же школе, очень беспринципная особа по кличке Шапокляк. Ее я довольно подробно и красочно описал в своем рассказе "Одинокая училка из 13 школы" (ищите его на сайте YaPishu. net по адресу Aristarhgraf "Одинокая училка из 13 школы" https://yapishu. net/book/229383 ). Но как я ни проклинаю в указанном рассказе противную Шапокляк, она была совсем еще "нежным и чистым" существом по сравнению с той директрисой, которая вскоре заняла освободившееся после Шапоклякского зада кресло. И этой новой надзирательницей и "палачом с плёткой в руках" над учителями 13-й школы стала поганая, паскудная бабенка по имени Южанина Нина Анатольевна. Именно – поганая! Именно – паскудная! Другого, более "ласкового" и честного определения ей дать я просто не могу – объективность (царица этой небольшой повести) не позволяет!  

С этой самой Ниной Анатольевной Южаниной я когда-то был очень хорошо знаком. Более того, несколько лет, пока мы работали с ней рядом, я с ней даже довольно крепко дружил, и она мне и внешне, и по характеру в ту пору очень нравилась! Это было в далекие достославные времена, когда в конце 80-х годов 20-го века мы вместе с ней работали в 70-й школе нашего трижды провинциального, нищего – и деньгами, и духом – Ульяновска. Я вкалывал учителем истории, Южанина – учителем математики. От самОй же Южаниной я узнал тогда и некоторые факты ее действительно славной биографии. Ее муж был офицером КГБ, специализировался на работе в отделе "спец (т. е. правительственной) связи". За него она вышла замуж еще будучи студенткой педагогического института и потом объездила с ним полстраны, пожила в ужасных условиях гнилых общаг во многих очень отдаленных гарнизонах. Так что жизнь приучила ее быть всегда покорной и смиренной. По характеру она действительно была мягкой, как мне казалось тогда, незлопамятной, уступчивой. Внешность имела очень заметную: броская блондинка, приятная улыбка на широком русском лице, добрые глаза. Даже в 40 с небольшим лет она была яркой красавицей! и тем самым вызывала лютую зависть и одновременно ненависть своих коллег-математичек в той самой 70-й школе, где мы познакомились. А те математички, как на зло, попались все – грымзы серые и некоторые даже страхимодные! Да и наплевать бы на них с самой высокой колокольни! Тем более специфика учительского труда такова, что учителям можно работать в соседних кабинетах и тем не менее не видеть своего ближайшего коллегу буквально неделями! Ведь это же не завод, где все в одном цеху всегда с утра до вечера мозолят глаза друг другу. Наоборот, школа – это постоянное уединение от остальных. Работа в обособленном классе – желательно закрытом даже на перемене: чтобы быть подальше от коридорного шума и чужих завистливых взглядов, подглядываний, а потом сплетен и доносов начальству – т. е. откровенных подлянок со стороны сволочных педагогов.  

Однако во времена, которые я описываю, в школах практиковались учительские методические объединения по профильному типу – т. е. объединение литераторов и "русистов", методобъединение физиков, или спортсменов, или химиков-биологов и так далее. Таковым же было и объединение математиков. И это означало, что математички данной школы регулярно собирались вместе, из их узкой когорты, состоящей всего-то из 3-5 человек, выбиралась кто-то одна, которая возглавляла данное методобъединение. Она официально по всем документам назначалась "старшей" – т. е. как бы смотрителем, неким старостой, и должна была отныне регулярно посещать уроки остальных своих коллег. Посещать с той "благородной" целью, чтобы потом писать на них отзывы (фактически – доносы), составлять на учителей проф-характеристики и заниматься прочей чисто "писательской" и никому, кроме партийного и министерского начальства, не нужной лобудой. И тем не менее данные методобъединения при определенных условиях приобретали невиданную силу! И становились мощным средством давления на неугодного учителя. Вот таким неугодным элементом, объектом травли со стороны своих коллег вдруг стала красавица Южанина! И я очень подозреваю, что истинная причина такого положения вещей заключалась в том, что Южанина была именно что – красавицей! А директором школы был мужчина, который имел и среди учителей, и среди даже уборщиц несколько любовниц!.. А хитрющая Южанина ой как умела в нужный момент и томно поиграть глазками... и заманчиво подвигать бровками... и... – ну в общем привлечь к себе внимание похотливых мужичков! Это возбуждающее всех кобелей кокетство было у нее в крови! И получалось оно у нее прекрасно! И эффект имело оглушительный! А все остальные математички этой школы были не то что сушеными, а уже давным-давно пересушенными! вышедшими в тираж воблами! И в то же время еще и языкастыми и крайне наглыми, крикливыми самыми настоящими базарными бабами! И они, это неуёмное и крайне похотливое и завистливое к чужим любовным успехам бабьё, дико завидовали женскому успеху Южаниной в глазах кобелюги директора! К тому же одна из этих математичек уже давно сама метила на место директора данной школы. Ей страстно хотелось власти – чтобы выделиться из общей массы! Но партийное руководство города ее не поддерживало. И вот тут-то в математичках резко взыграла и злоба на свою неудачную судьбу, и самая примитивная бабья ревность. Которая вскоре переросла уже и в лютую ненависть! И тогда в нашей школе разгорелась война!  

Математички неуклонно распространяли по школе слух, что Южанина не кто иная как – очередная любовница "нашего блудливого директора"! А сама Южанина вовсе и не стремилась опровергнуть эти слухи. Поначалу ей это было все равно. Потом безразличие переросло уже и в смех! Смешно слышать об этом было и всем остальным в школе, потому что все прекрасно знали, где и кем служит ее муж, и пересекаться с ТАКИМ человеком, офицером в ТАКОМ ведомстве мало у кого возникало желание! Это было очень опасно и чревато всевозможными для дальнейшей биографии осложнениями! Однако математички своими беспрерывными сплетнями стали доводить Южанину до того, что у нее начались случаться уже и нервные срывы! Это вскоре резко отразилось на ее физическом состоянии – у нее случилось хроническое воспаление нервных окончаний в пояснице, а если быть точным – в позвоночнике. А это уже не шутки! Потом начала отниматься одна нога, и она стала ходить согнувшись крюком и заметно, совсем уже по-старушачьи, волоча при этом ногу! В сорок-то лет... Была уже почти как инвалид... А директор школы, постоянно работая в бабском коллективе, и сам уже приобрел в характере склочные черты и начал мстить математичкам, одна из которых своим неуемным желанием стать начальником в школе, уже начала донимать директора. И тогда директор на зло всем этим страхимодным дурам назначил раскрасавицу Южанину завучем – т. е. своим заместителем. И вот тогда-то Южанина, так неожиданно, резко возвысившись, в отместку стала также поедом есть своих заклятых врагов – ненавистных коллег-математичек! Она не давала им проходу бесконечными проверками их всевозможных поурочных, четвертных, годовых, методических, психолого-педагогических и кучи всяких других совершенно бесполезных планов, которые ничего не давали учителю в смысле помощи в проведении уроков. Но были нужны именно для проверяющих инстанций – чтобы в прямом смысле слова издеваться над учителем! Держать его, как собаку, на цепи. Чтобы он дрожал при виде того, как начальство идет к нему с проверкой!..  

Южанина теперь то и дело сидела у математичек на уроках, потом собирала педсоветы и громила эти уроки с методической и психологической точки зрения в пух и прах! Война в школе развернулась нешуточная! И разгоралась всё активней и активней! И не известно, чем бы всё это закончилось... Наверное, даже чисто физической расправой – выдиранием волос соперниц друг другу! Но как раз в это самое время в соседней 13-й школе с позором сняли с должности проворовавшуюся и уже в конец обнаглевшую, охамевшую Шапокляк, и директор нашей 70-й школы школы, пожалел жену КГБиста, сумел уговорить свое начальство, и оно согласилось назначить нашу Южанину на место ушедшей Шапокляк. Так впервые в жизни Нина Анатольевна сделалась руководителем коллектива величиной в 50 не менее, чем в нашей, 70-й школе, озлобленных баб! И вот тут-то Южанина наконец-то показала свое истинное лицо! И оно оказалось – страшным! Она установила в 13-й школе свою личную диктатуру! Суровую и безжалостную! Сталинскую! А может, даже и гитлеровскую! Первым делом она перевела сюда почти всех своих самых верных подружек из прежней, 70-й, школы, поувольняв для этого в 13-й школе многих прежних учительниц, которые проработали здесь по 20-30 лет! И никто из педагогов 13-й школы не посмел ей и слова сказать "против шерсти"! Хотя до этого они поедом ели Шапокляк. Причем ели годами! И наконец таки добились своего – эту длинную, неприятную на вид директрису съели! Но вот раскрасавица Южанина оказалась им не по зубам и совершенно несъедобной. Она мгновенно завела обширные связи и в райкоме, и в горкоме партии, и в других властных кабинетах города, и теперь жалобы на несправедливость со стороны новой директрисы, сыпавшиеся со стороны простых учительниц, не воспринимал уже никто (дескать вечно эти старые горластые грымзы из 13-й школы всем не довольны)... А вот голос Южаниной звучал отныне весомо и властно! Да и офицерское звание мужа-КГБиста по-прежнему имело в этих крысиных педагогических игрищах немалое значение.  

Понятное дело, что все подруги Южаниной, перейдя в 13 школу, были не простыми серенькими "мышками", как раньше, а стали прежде всего преданными стукачками. И их сплоченного дружного клана боялся теперь весь старый педколлектив! Мало этого. Южанина устроила в свою школу учителем даже собственного 30-летнего сына. Он у нее был военным. Но в годы наступившей преступной гайдаровщины – в период сознательного разрушения и полного уничтожения армии – офицерам стали платить сущие копейки, и десятки тысяч из них, чтобы попросту не уморить свою семью голодом, были вынуждены поувольняться из армии. То же самое сделал и сын Южаниной – Илья. Он вернулся из далекого гарнизона в наш Ульяновск, к родителям, и все они, т. е. сама Южанина с мужем и дочкой, и семья Ильи (жена и ребенок) стали ютиться в 3-комнатной квартире в доме по соседству со мной. Так что историю этих двух семей я знал довольно подробно. Работу Илье в Ульяновске найти было крайне трудно, потому что в 90- годы под видом ельцинских реформ правительство сознательно устроило в стране массовую безработицу, и он долго мыкался по всяким подозрительным шарашкам, пока наконец отец благодаря своим связям не сумел пристроить его на очень престижную должность на ульяновском автозаводе – в спецотделе по контролю за продажей автомобилей. Этот отдел был очень хитрый – как бы внутренний, чисто корпоративный заводской КГБ. И там очень хорошо платили. Однако как только Нина Анатольевна стала директрисой, она велела сыну уволиться с автозавода и как бывшего военного взяла его к себе на довольно унизительную и официально малооплачиваемую должность – учителя по ОБЖ (расшифровывается как "обеспечение безопасности жизнедеятельности"). Раньше, еще при Брежневе, этот предмет назывался НВП – т. е. "начальная военная подготовка". Когда я сам учился в школе, то мы все, и девчонки тоже, на этих уроках ходили по коридору школы строем, выполняли команды подполковника в отставке: "Р-р-равняйсь! С-смирно! Р-равнение на с-средину! " Изучали устройство противогаза, разбирали и собирали на скорость автомат, запоминали, каким образом при химической атаке врага отличить газ, скажем, зарин, от, например, омана или бутана и какие противоядия для каждого вида отравляющего вещества надо было применять. А этих всевозможных газов, гелей, ядов и противоядий были десятки, и каждый должен был храниться на складе в отдельном ящике, в отдельной бутылочке, и каждый этот раствор или гель должен был наноситься на пораженный участок кожи или путем разбрызгивания, или путем протирания, или накладывания повязки – и для этого нужно было постоянно носить с собой целую сумку всяких тряпочек, протирочек, примочек, бинтов, толстых пачек ваты и прочих различных шобонов. Запомнить все эти растворы, протирки, пропитки, эмульсии, гели и прочее химическое хозяйство было мукой мученической! И самое главное во всем этом было то, что все мы тогда быстро поняли, что в случае реальной газовой атаки противника защититься от нее будет уже невозможно! Как ты ни старайся! Потому что, пока определишь, какой вид газа ОВ (отравляющего вещества) против тебя использовали, пока в полной сумятице вспомнишь, где находится военный склад, на котором все эти средства спасения и обеззараживания хранятся, пока среди наступившего хаоса под артобстрелом и бомбежками добежишь до него, пока оденешь на себя противогаз и т. д. – погибнуть успеешь уже 50 раз. Так что все эти долбаные уроки НВП мы не воспринимали всерьез, а подполковника, который их вел, считали малость шандарахнутым – настолько он нам надоел своими постоянными командами-рявканьями! А он в ответ на наши нагловатые и снисходительные ухмылочки по поводу его ограниченности и недалекости орал опять и опять: "Молчать! Смир-р-р-рна! Слушать мою команду! Я научу вас армию уважать! Вы у меня узнаете, что значит портянки нюхать! Родину любить – это вам не фу-фу! "  

Ясное дело, что военную службу в результате подобного "просвещения" многие из наших парней тут же и навсегда люто возненавидели! И мечтали от нее любыми возможными способами умыкнуть! Хотя были и такие, которые, наоборот, начали ею грезить, поскольку она позволяла всякой серости командовать людьми, которые были на голову выше этой самой серости! И таких карьеристов мы не уважали и считали людьми неполноценными и ограниченными. А попросту – открыто презирали их! Забегая далеко вперед, скажу, что некоторые из таких любителей армейской службы потом закончили военное училище, которых только в нашем Ульяновске было аж целых три – танковое, связи и техническое. Потом часть из закончивших училище попали на войну в Афганистане и хлебнули там лиха выше крыши! А некоторым, самым лизоблюдствующим, наоборот, повезло – они сумели попасть в нужную струю, заняли тепленькое местечко, прослужили все 15-20 лет при штабе и уже к 40 годам заслужили раннюю, привилегированную пенсию и ушли в запас с полковничьими погонами, немалыми деньгами, автомобилями, коттеджами и квартирами! Ну да ладно, речь сейчас не о них, а о нас – несчастных и вечно нищих педагогах российских средних школ.  

После развала СССР пришедшие к власти так называемые "демократы" добились, чтобы министерство образования Россия отказалось от военной дисциплины в школах – дескать страна и без того слишком военизированная, мол, войны с Западом больше не будет никогда, потому что отныне Запад – наш лучший друг и наставник в области развития в России долгожданной демократии! И так называемый минобр (министерство образования) давлению "демократов" бесприкословно подчинился. И с того бесшабашного, дурного времени название предмета НВП поменяли на ОБЖ. После этого отравляющие вещества массового поражения в школах изучать действительно перестали и ученики начали заучивать, как выживать в условиях пустыни без воды или зимой в лесу в лютый мороз; как находить без компаса север-юг, ориентироваться по звездам и т. п. И это ученикам было более понятно и ближе к естественным условиям их жизни. И тем не менее ОБЖ, как и прежнее НВП, считался второстепенным предметом, а учитель, его ведущий, был человеком не очень-то уважаемым – даже если он и был при этом офицером в отставке. И тем не менее сын Южаниной пошел на эту довольно противную работу. И, естественно, стал в школе самым главным стукачом! Для маменьки он на этой ниве старался, ясное дело, больше всех! А его разлюбезная маменька в свою очередь набирала невиданные обороты на своем директорском посту! И вскоре она вдруг написала аж кандидатскую по педагогике с малопонятным названием "Организация предпрофильной дифференциации обучения в основной школе". Это название, как я догадываюсь, было намеренно не понятным и даже идиотским! Когда в стране появился общедоступный интернет, я на сайте "Российская государственная библиотека, он-лайн просмотр документа" нашел таки текст южанинской диссертации. И ничегошеньки в ней не понял! Ну буквально ни единого вывода! Впрочем что понапрасну пустословить – привожу вам цитату из любого участка диссертации (например, страница №4): "Цель исследования и данные предположения обусловили выдвижение следующих задач: 1. На основе логико-исторического анализа проблемы дифференциации обучения определить специфику предпрофильной дифференциации обучения как социально-педагогического феномена. 2. В контексте системного и личностно ориентированного подходов выявить основные функции предпрофильной дифференциации обучения. 3. Разработать модель поточной предпрофильной дифференциации обучения, определяющую ее целевую установку, принципы, структурные компоненты и организационные ресурсы. 4. Спроектировать и экспериментально проверить технологию предметно-поточной организации предпрофильной дифференциации обучения как определенную последовательность взаимосвязанных этапов и процедур, способов конструирования и отбора содержания образования, форм и методов организации учебной, внеучебной и внешкольной деятельности учащихся.  

Теоретико-методологической базой исследования являются: на философском уровне – положения о всеобщей связи, взаимодействии и взаимообусловленности явлений, о многофакторном и индивидуальном характере формирования и самоопределения личности в окружающем мире; на психолого-педагогическом – системно-структурный, личностный, дифференцированный и технологический подходы к организации педагогического процесса, концепции образовательного менеджмента. "  

И подобный наукообразный сугубо шизофренический бред – аж на 20 страницах! И это – только лишь автореферат, т. е. основные выжимки диссертации. А основная диссертация написана аж на ста с лишним страницах!  

Отсюда становится ясно, почему во главе министерства образования стоят почти что полные идиоты! – потому что все они защитили примерно подобную по непонятности кандидатскую, а половина из них – диссертацию еще и докторскую! И все они кичатся друг перед другом подобным "птичьим" языком, потому что в реальности им хвалиться просто нечем – практической работой из них мало кто занимался, реальную школу видели разве что когда сами в ней учились – 20 лет назад. А тут можно хотя бы бахвалиться ими же и изобретенным "наукоязом", как 200 лет назад, еще при Ломоносове, хвалились знанием туманной латыни и на обычном, нормальном – РУССКОМ – языке общаться на "научных" заседаниях в академии наук и университете было позорно!  

Ну да ладно... Не "об них" сейчас речь...  

И Южанина не просто "понаписюкала" эту откровенную псевдопедагогическую блевотину, но даже вскоре успешно защитилась! И стала таким образом кандидатом педагогических наук! А это – современный почти что "дворянский" титул, который автоматически вводит его обладателя в особый список – список привилегированных особ в глазах власти! Такие люди немедленно заносятся власть имущими в особый тайный состав так называемой партноменклатуры – т. е. именно эти, отобранные, люди должны занимать кресла различных руководителей и начальников всего и вся. Ну и точно! Где-то уже через два года после защиты диссертации Южанину вдруг награждают почетным званием "Заслуженный учитель РФ"! Вообще-то в среде учительского народа в те годы ходили упорные слухи, что свою диссертацию директриса на самом-то деле написала не сама – для этого у нее мозги были устроены не надлежащим образом; что она и сама-то плохо соображала в том, что было написано в ее вшивой диссертации; что в реалиях это был коллективный труд ее лучших подружек по прежней, 70-й, школе. Но доказать или опровергнуть тут было что-либо совершенно невозможно. Да и сама тема диссертации была настолько "тупой", невразумительной, расплывчатой, что в "диссертабельный" текст можно было впихнуть что угодно! Педагогика, как и философия или психиатрия, – это вообще предмет крайне туманный, никаких точных критериев не приемлющий, в ней всё – только "на глазок", всё – "примерно", всё исключительно "на чувствах" – любви, сострадания, сопереживания, понимания... Даже на интуиции... Так что прямолинейная и слишком уж объективная математика тут почти не применима. Отсюда: педагогика – это скорее даже не наука, а – роман или – так... нечто... какая-то сказка... байка про невесть что... Хотя в общем-то байка про детей. Про умение общаться с ними. Про великие способности убедить их в чем-то важном – столь необходимом и для маленькой их частной семьи, и для всей огромной обшей страны! А та бредятина, которую "понаписюкала" в своей диссертации Южанина – это АНТИпедагогика! Полное извращение всего и вся! Садизм какой-то! За такие подлости сажать надо! И надолго! А уж отстранять от педагогического труда – так это бесспорно: навсегда!  

Защищала свой труд Южанина не в другом городе, как когда-то в объективной научной среде это было заведено, а здесь же, в нашем Ульяновске, в местном и примитивном по глубине научных разработок педуниверситете. А уж наш провинциальный диссертационный совет, который одобрил диссертацию Южаниной, во времена Горбачева и Ельцина – это и вовсе сборище продажных пройдох и сволочей! И они, эти сволочи, присвоят ученую степень кому угодно – хоть обезьяне, хоть собаке, хоть ослу! – если им, конечно, это сделать прикажет соответствующее руководство... и при этом еще дадут взятку!.. А денежки у Южаниной к тому времени уже водились... И немалые!  

И отныне, после защиты пустословной, наукообразной, насквозь брехушной кандидатской, Южанина стала очень значимой величиной на педагогическом небосклоне нашего города! И ей теперь милостиво разрешили повысить статус школы, которую она возглавляла. Таким образом школа вскоре из совершенно неприметного, обычного среднего и общеобразовательного заведения превратилась в мало кому доступную и элитную аж – гимназию! Как при царях! И это было по тем временам суперпрестижно! В те годы на весь огромный городской Засвияжский район, в котором проживало 200 тыс. человек, была всего-то одна гимназия – бывшая 33-я школа. Так что 13 школа стала второй в этом почетном ряду. А район был в подавляющем своем большинстве – пролетарский, с дурной бандитской славой! Поэтому многие родителя считали первейшим и необходимейшим своим делом пристроить своих непослушных отпрысков не в обыкновенную школу, которые все в округе были с криминальным уклоном, а именно в гимназию. А за учебу в гимназии Южанина требовала особую плату! Вообще-то взимать с родителей дополнительные деньги за обучение в школе было абсолютно незаконно! За это прокуратура обязана была строжайшим образом следить и безжалостно давать срок! Но руководство города и вслед за ним прокуратура тщательно закрывали на это глаза... Время было такое – ельцинское, "демократическое", насквозь кликушеско-пропагандистское, а на самом-то деле абсолютно беспредельное! Беспросветное! Так что каждый мог творить и вытворять, что хотел – на что только был горазд! И при этом совершенно безнаказанно. Отрицание всего недавнего, советского было в моде. Плюс к этому в тренд вошла реставрация: многие богатенькие "буратины" навроде эстрадных звезд, магов, колдунов, экстрасенсов, мелких политиков и прочих откровенных придурков вдруг начали всем вокруг доказывать, что они – люди вовсе не простые! а – потомки древнейших родов! Что они – носители особых титулов: графья, князья, бароны и т. д. В общем – дворяне! И вот тут-то всем в Ульяновске стало понятно: во имя чего директриса добивалась переименования своей задрипанной, потасканной, поганенькой, совершенно рядовой школы в гордо и зычно звучащую – гимназию! Учительский состав школы от переименования ничуть не изменился. Не улучшился ни на каплю. А вот зато деньги директриса стала взимать с родителей за всё! Будто преподавали здесь одни только величайшие академики и светила науки! Нобелевские лауреаты! И то, что раньше, при советской власти, было совершенно бесплатно, теперь за это приходилось родителям безбожно и бесконечно платить, платить и платить! Вообще то, что когда-то, во времена СССР, было совершенно естественным, теперь кажется невероятным и сказочным! Так, в каждом районе абсолютно каждого города страны обязательно существовал Дом пионеров, где были десятки кружков – все их перечислить просто невозможно: авиа, авто или судомодельный, фото, цирковой, театральный, кукольнотеатральный, спортивный, астрономический, танцевальный, акробатический, хоровой и множество других кружков. К тому же, если для ребенка ходить в дом пионеров было слишком далеко, то тренеры и педагоги-специалисты сами приходили в школы и регулярно проводили занятия в таких секциях после уроков уже там. И для родителей всё это было опять же абсолютно бесплатно! Абсолютно! Наоборот! Учителя буквально упрашивали или даже чуть ли не силой заставляли детей посещать эти секции! Требовали от родителей, чтобы они требовали посещения кружков их детьми! Лишь бы ребенок был всё время чем-то разумным занят. Лишь бы не слонялся по улицам бесцельно! Не просиживал часами в темных подъездах, не пил, не курил, не нюхал травку или ацетон, не кололся, был всегда под надзором ответственных взрослых. И вот с распадом СССР всё это невиданное богатство и роскошь закончилось одномоментно. Было насильно убито! И ради только одного – наживы! Спрашивается: наживы кого именно? Да вот таких, как эта самая пройдоха Южанина! Теперь слово "бесплатно" в школах России было забыто окончательно! Знакомая преподавательница танцев мне рассказывала:  

– Решила я вести кружок в 13-й школе – она рядом с моим домом. Кружок, разумеется, платный. Прихожу к директрисе – рассказываю ей. Она согласна предоставить мне для этого актовый зал. Ну и хорошо. Но только по закону она должна оформить меня на полставки – официально, сделать запись об этом в моей трудовой книжке и должна платить налоги за это – государству. Но как бы не так! Что же делает Южанина? Она мне сразу заявила о своих условиях: "По трудовой книжке оформлять тебя не стану! Договор – чисто на словах! Без всякой документации. Четверть всех сборов за свой кружок платить будешь мне! Лично! Прямо мне в руки! Я же буду регулярно тебя контролировать – сколько человек у тебя в твоем кружке танцев занимается: чтобы в финансовом плане всё было для меня прозрачно и без обмана! А я в свою очередь эти деньги потрачу не на налоги государству, а на нашу родную гимназию. Нам деньги во как нужны! " – показывала она ладонью поверх своей макушки. Так ей лично в руки деньги я и отдавала. Все годы, пока там работала. Это – преступление! За него положен срок! Но поди поймай эту Южанину!.. Всё происходило строго в ее кабинете – тайно, шито-крыто. Без свидетелей. И таких, как я, у нее было больше десятка. Представляешь, какие деньги скапливались у нее в кармане! И это только за счет кружковой работы. А сколько она собирала на ежегодный ремонт классов. На покупку компьютеров и расходные материалы к ним. На новые наглядные пособия – а их нужно было несметное количество и каждый год, видите ли, всё новее и новее! На шторы по всей школе! На обновление кухонного оборудования в столовой и прочее, прочее, прочее – всего и не перечислишь! А как упорно и методично она махинировала с ремонтом гимназии. О! Тут всех ее преступных выдумок и "куролесиц" не пересказать! "  

Например, в школе-гимназии годами протекала крыша, сколько ее ни ремонтировали. Дело дошло до того, что на третьем, самом высоком в здании этаже, вода во время дождя начала литься прямо на головы и повсюду начали отваливаться большие куски штукатурки. Они представляли собой серьезную опасность. К тому же часть классов насквозь пропитались гнилью – ее опасными спорами и запахом, что вызывало уже астматические приступы у детей-аллергиков. В итоге санэпидемстанция приказала закрыть целое крыло на 3-м этаже гимназии! Пришлось всем ютиться и работать в стесненных, непредвиденных условиях. А некоторые классы и вовсе переводить на обучение во вторую смену. Деньги на ремонт школы у Южаниной, конечно же были – ведь именно на этот случай она собрала с родителей новый налог. Но она предпочла купить и себе, и сыну, и дочке, которые теперь работали учителями здесь же, в ее гимназии – предпочла купить всей своей семье новые автомобили. Конечно же, дорогущие иномарки! Ни в коем случае не позорные российские "вёдра с болтами". Сама она с мужем неоднократно съездила во время летних отпусков на курорты в самые отдаленные страны мира! Побарствовала там в самых фешенебальных отелях! И так далее. А ремонт гимназии... Ну так что же... Ремонт не горит. Он, проклятый, – подождет! И действительно ждал очень долго – года четыре...  

Много лет назад Южанина, когда еще работала простым учителем математики в 70-й школе, едва передвигалась... Точнее сказать, еле ползала, скрюченная и вперед, и в то же время как-то набок, – почти наполовину "парализованная" радикулитом! Сильно волочила ногу... Медленно превращалась в калеку и старуху – вот как сказалась на ее здоровье проклятая нервная, стервозная учительская работа! Я по своей простоте душевной думал, что Южанина уже никогда не оживет в прежних "размерах и формах", не станет былой раскрасавицей... И как же я жестоко ошибался! Всё это вышеописанное было с Южаниной когда-то... В совершенно другой жизни... Допрежде... До начала всех веков... Отныне же директриса изменилась до неузнаваемости! Она стала холеной расфуфыренной барыней! Вся из себя! Нога ее и поясница уже давно на дорогих курортах были вылечены и свою хозяйку совершенно не беспокоили. И про недавнее – страшное, гиблое, психованное – свое прошлое Южанина старалась даже не вспоминать. Теперь всё в ее жизни – и прежде всего Южанина сама – изменилось на сто процентов! И отныне перед учителями она выказывала себя не как добрый их наставник и воспитатель, а как всемогущий диктатор! И уже никто не мог перечить ни единому ее слову! Каждое ее решение было – Закон! Для всех в гимназии. Её – личной – гимназии! Связываться с Южаниной было теперь опасно и грозило страшными карами – всем! На регулярных и для всего коллектива обязательных еженедельных педсоветах она выступала перед учителями часами! Часами! Без преувеличения! И всё ни о чем... Толкла воду в ступе. Из года в год. И делала эту подлянку просто из принципа – чтобы лишний раз поиздеваться над подчиненными ей женщинами! Все уже изнывали от ее самодурства! Многие педагоги попросту поувольнялись и предпочли ездить за много остановок в другие школы, тратить на дорогу немалые для нищих учителей деньги – лишь бы не работать под началом "ненавистной сволочи Южаниной"! А самОй, как многие выражались, "Нинке-директрисе-крысе всё было уже трын-трава! Она публично выпячивала себя и свою гимназию по любому малейшему поводу: то и дело мелькала на местном телевидении, часто выступала на всяких городских и областных пустопорожних педсовещаниях и конференциях. Даже высокомерно подумывала о том, чтобы начать преподавать в местном педуниверситете с целью создания вокруг себя некоего молодежного студенческого костяка, чтобы тем самым основать, ни много ни мало, аж собственную научную школу!  

В общем маленький, местный культик Южаниной в общественном мнении пузырем надувался всё больше и больше! Особенно директриса гордилась своим классом "Э"! Я, когда впервые услышал от родителей об этом самом "Э", то сразу и не понял, о чем идет речь и еще изумленно переспросил:  

– Как так? Раньше классы в параллели были "А", "Б", "В". Доходили максимум до букв "Г" и "Д". Что? Неужели у нее в гимназии набралось столько классов, что дошли уже до буквы "Э"?  

– Нет, – снисходительно объяснили мне, наивному. – "Э" означает "экономический". Он – самый "блатной" класс в этой гимназии! Те, кто там учатся, потом будут поступать на экономический факультет нашего универа, чтобы потом стать банкирами. У них уже сейчас, в 7-м классе, не уроки, а – сплошные лекции. Как у студентов. И их читают не простые учителя, а именно преподы из нашего универа. С того самого – экономического факультета. И тоже страшно "блатного"! Так что у этих детишек уже сейчас всё схвачено! И там учатся отпрыски не чета нашим с вами! Не дети нищих рабочих и крестьян... Что вы! Да боже упаси им с нашими детьми мараться! Ни в коем случае! Там – только сынки и дочки важных чиновников и самых крутых бандитов нашего района!  

Чтобы понять глубинный смысл происходившего, следует разъяснить, что ельцинский период российской истории был нравственно крайне развращающим! До этого, в прежнем СССР, дети мечтали стать летчиками, космонавтами, академиками, художниками, писателями, путешественниками – т. е. дети, как и положено в их возрасте, были неудержимыми романтиками. Им нравился чисто внешний антураж выше перечисленных профессий. При Ельцине все эти глупые и наивные грёзы были, говоря грубым, но тем не менее литературным словом, нагло похерены! Отныне в России везде и всюду властвовал только один царь и Бог – Его Величество ДОЛЛАР!!! Детям выказывать свой романтический настрой, как это было прежде, стало и не престижно, и крайне глупо! Теперь всех детей буквально с горшка приучали не мечтать, а быть суровыми реалистами! Приучали только к одному – чисто еврейскому ремеслу: к зарабатыванию денег! Любым способом! А таких способов на тот период было всего-то два: стать или бандитом (девочке – быть проституткой при бандите), или работать банкиром. А банкир в тот период был активным членом городской мафии – не больше и не меньше! Представители всех других профессий ныне зарабатывали копейки и были даже не нищими, а – вовсе уже рабами! Абсолютно бесправными! Униженными! Угнетенными! Почти что скотами при банкирах и бандитах!.. Вот именно поэтому учиться в классе "Э" стало так престижно!  

Я как-то ради любопытства пришел в южанинскую гимназию утром, во время уроков и постоял в коридоре возле двери, где занимался тот самый суперзнаменитый" и "гиперпрестижный" класс "Э". И вот что я услышал. Хваленый универский препод читал очередную свою лекцию 13-летним детям:  

– А теперь перейдем к теме, которая называется "Виды различных коэффициентов трудового участия (КТУ) каждого члена коллектива и поэтапный расчет его влияния на заработную плату каждого труженика отдельно и всей бригады в целом". Записали? Успели? Тогда продолжаю. Как вам, дети, известно, оплата труда согласно установленным тарифам – это основной способ начисления вознаграждения за труд. Основной, но не единственный. Существует еще и другой – бестарифный способ вознаграждения. И он, дети, предусматривает особые формы учета труда, вложенные каждым отдельным сотрудником. Обычно он используется, если результат труда является плодом коллективных усилий. Коэффициент трудового участия (КТУ) позволяет оценить достижение каждого отдельного сотрудника и на этой основе начислить вознаграждение. Но в самом начале своей лекции позволю себе, друзья, так сказать, краткое лирическое и историческое отступление. Итак. Ранее, при советской власти, КТУ использовался мало. Очень редко. Коммунисты были филантропами – разумеется, за счет государства. Они исповедовали вот такую государственническую, чисто иждивенческую идеологию, а именно: СССР – это общенародное государство, и тем самым в нем просто не может быть лентяев, прогульщиков, тунеядцев или пьяниц! Не может быть категорически! Да и всё тут! А если они все-таки кое-где кое-когда у них, у коммунистов, порой на заводах все-таки и появлялись, то якобы здоровый, сильный, задорный якобы социалистический трудовой коллектив якобы брал таких особей в свои якобы ежовые рукавицы! И якобы перевоспитывал их буквально за две-три недели! Якобы... Как сами видите, везде присутствует оно самое – это пресловутое и абсолютно лживое "якобы"... В общем – ненаучная, чисто марксистская, ленинская фантастика! Но в том-то и вся беда, что об этой фантастике при советской власти писались театральные пьесы. И они особым, секретным приказом, рожденным в глубочайших недрах ЦК КПСС, ставились во всех театрах страны! Да! Именно – во всех сразу! Потом по этим самым пьесам также в приказном порядке и под надзором всё того же ЦК КПСС снимались фильмы с участием советских выдающихся актеров, которых любила вся страна! Потом устраивались так называемые всесоюзные кинопросмотры-кинопремьеры – строго под надзором теперь уже местных губернаторов, тогда они назывались секретарями областных комитетов коммунистической партии. И потом всё в том же приказном порядке на эти фильмы насильно на всех заводах, во всех больницах, а также во всех научных институтах, академиях, лабораториях, колхозах-совхозах и так далее, и тому подобное – в общем по всей стране – продавались билеты, и люди были вынуждены идти и смотреть эти скучные, крайне нудные, чисто пропагандистские, всем уже глубоко ненавистные фильмы! Фильмы о якобы врожденном у каждого человека советском патриотизме! И, выходя из кинотеатров, многие люди откровенно плевались – от тоски! Потому что знали, что завтра-послезавтра состоится обязательное для всех комсомольское, партийное или профсоюзное собрание, на котором эта только что просмотренная нудятина будет "глубоко и плодотворно" обсуждаться... И комсомольский, партийный или профсоюзный организатор выступит, стоя на трибуне, с получасовым докладом, на котором будет славить опять всё тот же самый и всеми давно уже прОклятый Центральный Комитет КПСС и "лично дорогого выдающегося деятеля международного рабочего и коммунистического движения Леонида Ильича Брежнева"! И от этой страшной мысли ноги этих людей, выходящих из кинотеатра, сами собой поворачивались и вели их владельца не домой, а в магазин... И люди от скуки, от серой, беспросветной, нищенской жизни, наоборот, напивались! Еще сильнее, чем до этого... Так что КТУ придумали, естественно, на Западе – капиталисты. Там не было такой дури, как социалистическое соревнование, за победу в котором людям вручались не деньги, а всякие там идиотские бумажные раскрашенные красной и золотой краской дипломы, грамоты, вымпелы или как апофеоз всего данного и чисто показушного движения – красные бархатные знамена с изображением Ленина, вышитого позолоченными нитями! Да... Было такое время... И длилось оно целых 74 года... Ну так вот... возвращаюсь к теме нашей сегодняшней лекции – о буржуазном КТУ. Как же выглядит расчет буржуазного КТУ на практике? Методик расчета очень много и зависит от намерения конкретного хозяина конкретной фирмы. Скажем, босс желает, чтобы каждый год его предприятие повышало производительность труда на 10 процентов по сравнению с годом предыдущим. Такое движение одно время было очень популярно на ряде фирм в Японии. Ну и как же вычисляется этот самый коэффициент трудового участия, в каких единицах фиксируется, как с помощью КТУ распределяется заработок и другие тонкости, связанные с коллективным трудом и его оплатой? Вот это мы сейчас и рассмотрим подробнейшим образом. Но сначала запишите и запомните научно-методологическое определение КТУ. Коэффициент трудового участия – это есть количественный показатель, характеризующий степень вклада в общий трудовой процесс и результат каждого его участника. Его применяют при тех формах организации трудового процесса, которые подразумевают коллективное участие. Результат обеспечивается совместными усилиями, но плата должна быть назначена по отдельности, поэтому необходима мера, служащая основой для распределения вознаграждения. Уточняю еще и еще раз: КТУ – это одна из форм сдельной оплаты, когда денежное вознаграждение, выплачиваемое каждому работнику, зависит от количества произведенной продукции (в данном частном случае продукция произведена всем коллективом), и от цены за единицу продукции. СПРАВКА. Чаще всего КТУ применяется при бригадных формах организации труда, когда заработок, положенный всей бригаде за выполненную работу, распределяется в зависимости от отработанного времени и квалификации каждого работника. При этом коэффициент трудового участия учитывается не только при бестарифной организации выплаты трудового вознаграждения. Еще одна сфера применения КТУ – это распределение части фонда трудового вознаграждения, которая не входит в установленные тарифы. К подобным составным частям заработной платы могут быть отнесены: первое, премия, выплачиваемая за достижение каких-либо показателей сверх нормы; второе – экономия средств зарплатного фонда; третье – единоразовая выплата в результате пересмотра временных или других норм и т. п. При таком начислении из заработка всего коллектива вычитается та часть, что полагается по тарифам, а остальную сумму распределяют сообразно с КТУ. При бестарифной системе: общая сумма, предназначенная к оплате для всей бригады, делится на количество работников, а затем этот средний показатель, соответствующий показателю 1, корректируется на основе КТУ. При распределении оплаты сверх тарифов работники получают «твердую» сумму согласно тарифу, а остальные средства делятся с учетом КТУ. Возникает закономерный вопрос: необходимо ли доказывать факт назначения КТУ в зависимости от вклада работника — исполнение или неисполнение им трудовых обязанностей в той или иной мере? Ответ на этот вопрос очень сложный и при его рассмотрении чаще всего обращаются в профсоюзную организацию, а то и в суд. А теперь рассмотрим вопрос, где нельзя применять КТУ. Коллективность труда – главное условие применения КТУ. Коэффициент трудового участия не может быть применен для любых форм индивидуальных выплат. К формам вознаграждения, где КТУ принципиально неприменимо, относятся: а – компенсации за вредность труда; б – выплаты сверхурочных; в – доплата за работу в праздник или выходной; г – деньги за труд в ночную смену; д – дополнительные суммы за кураторство, наставничество, руководство бригадой, отделом; е – надбавки за квалификацию и стаж; ж – премии за рацпредложения или профессиональные находки; и наконец з – все виды пособий. Ну как? Записали? Молодцы! Продолжаю. А теперь рассмотрим цифровое значение КТУ. Базовое значение коэффициента трудового участия принято за единицу. Показатель 1 означает, что член трудового коллектива, выполняя совместную работу, выполнил все предъявленные требования, смог соблюсти нормы по временным, количественным и качественным характеристикам, при этом не допустил ошибок, ухудшающих общий результат, и строго соблюдал требования дисциплины и охраны труда. При расчетах полученная цифра может оказаться в интервале от 0 (член бригады не участвовал в общем труде либо допустил серьезные нарушения, сведшие его общую пользу на нет) до 2 (выполнено больше, чем предусмотрено нормами времени, количества и качества). В конце каждого периода работы коллектива (бригады) специальным протоколом по установленной методике вычисляется КТУ каждого работающего. Критерии КТУ должны быть установлены максимально объективно (они могут быть «своими» для каждого отдельного предприятия). А теперь рассмотрим математическую формулу расчета коэффициента трудового участия. Чтобы вычислить КТУ, нужно воспользоваться системой установленных параметров, каждому из которых присвоена своя «балльность». Сотрудник проходит оценку по каждому параметру, получая определенное количество баллов за всё по очереди. Количество баллов суммируется. Для применения формулы также необходимо знать точное число работников, на которых будет делиться общее участие. Расчет можно произвести так:  

КТУ = (О / О1 + О2 +…+ Оn) х N где: КТУ – коэффициент трудового участия; О – оценка, присвоенная сотруднику, коэффициент участия которого вычисляется; О1 + О2 +…+ Оn – сумма баллов всех сотрудников; N – количество членов бригады. А теперь рассмотрим особенности вычисления КТУ...  

Я стоял за дверью в коридоре, слушал эту бухгалтерско-профессорскую муть и всё больше и больше "опупевал"!.. Неужели вот это всё и есть замена тех прекрасных "мечт и планов громадья", которые еще пять-семь лет назад были так естественны в головах детей?!.. Неужели 13 летних глупышей нужно нацеливать на то, чтобы они уже сейчас настраивали себя на такой сценарий своей беспросветной будущей жизни: после университета им придется все годы до глубокой старости сидеть за столом и все 8 часов рабочего дня только считать, считать и считать? Использовать всевозможные тухлые коэффициенты, сводить дебит с кредитом, писать тысячестраничные отчеты и при этом ни на минуту не отрывать голову от бумаг! Это же ужас!!! Но детей действительно приучали именно к этому. Методично и неуклонно! И заставляли их верить, что они уже сейчас прекрасно устроились! Что им в жизни несказанно повезло – они твердо стоят на самой первой ступеньке жизненного конвейера, который теперь сам собой привезет их высшему успеху – они станут банкирами!  

Таковой стала реальная действительность... Суровая, страшная и безжалостная! И никакого выбора у детей не было... Или – или! Или ты – протухший за столом счетовод, или – полнейшее ничтожество и раб других бандитов и банкиров!..  

Став директрисой, первое время Южанина еще помнила, что мы с ней когда-то – давным-давно, но теперь в таком страшно далеком прошлом – были друзьями! И даже более того – откровенно очень и очень симпатизировали друг другу! Мне нравились ее внешность и мягкость. А она не скрывала, что мечтала бы иметь зятя, своим характером похожего на меня. У нее подрастала дочка Ирина, которая тогда училась всё в том же ульяновском педагогическом институте, который когда-то заканчивал и я и в котором Южанина потом защитила свою "выдающуюся" кандидатскую диссертацию. И будущая директриса уже тогда подумывала о достойном брачном партнере своей дочурке... Потом, когда Южанина уже стала начальницей, я еще некоторое время мог безнаказанно приходить в ее гимназию в любой час, когда только хотел, и никто никогда меня не останавливал при входе. Все в гимназии считали меня своим человеком – ведь я дружил с самОй Южаниной – всесильной и ужасной! Но вскоре между мной и директрисой пробежала черная кошка... Первая кошка... И далеко не последняя... И постепенно, но очень и очень быстро наше охлаждение друг к другу переросло во взаимную вражду... А потом уже и в лютую ненависть! Всё началось в общем-то с незначительного на первый взгляд эпизода. Я в те годы работал завхозом в церкви, которая только еще строилась на соседней от гимназии улице, и о своих тамошних наблюдениях я написал и на собственные средства издал книгу под названием "Сатана". Мгновенно об этом стало известно всему городскому начальству и, естественно, сплетнице Южаниной. А нужно сообщить, что в те годы, в конце 90-х, в глазах бывших советских – зашуганных и мало о чем-либо информированных людей – в их еще очень полуслепых глазах наша православная церковь пока еще имела высочайший авторитет! Она выглядела в общественном мнении вся в этаком золотом сиянии среди несметных куч коммунистического дерьма! Она, церковь, еще не была замарана всевозможными позорными коррупционными и сексуальными поповскими скандалами, и потому мое резко критическое, но абсолютно правдивое описание священников в моей книге вызвало у многих читателей возмущение! И, самое неприятное, желание мне отомстить! И вот как-то, когда я вновь пришел в гимназию, чтобы навестить там своих бывших коллег, директриса увидела меня в коридоре, и вместо демонстрации привычной всегдашней очень доброй улыбки ее губы вдруг презрительно скривились и очень сурово произнесли:  

– Сергей Германович, а вы что здесь делаете?!  

– Хм... – изумился я несказанно! – Да вот... Того... Пришел в гости. На вас посмотреть... Себя показать... – попытался я отшутиться. – А что? Нельзя, что ли?..  

– Конечно нельзя! – раздраженно почти приказала она. – У нас идут уроки.  

– Ну и что...  

– Как это – "что"! Идут уроки. Это – гимназия! А не проходной двор! А вы детей отвлекаете?  

– Я?! Отвлекаю?! – не поверил я своим ушам. – Так ведь нет же никого. Все – в классах. Коридор совершенно пустой. Я же по нему не бегаю, не прыгаю и не ору благим матом! Кого я отвлекаю?  

– И тем не менее! Нечего вам в рабочие часы тут делать! Попрошу вас срочно на выход! Немедленно!!! – протянула она указующий перст в сторону двери. – И по пустякам больше не приходить сюда! Никогда!  

И я, ни слова не говоря взбесившейся мадам в ответ, покинул эту южанинскую зловонную берлогу! И отныне при случайной встрече с Южаниной на улице я делал вид, что совершенно не знаю ее и всегда презрительно отворачивался! Или вообще старался резко повернуться на 90 градусов и отойти далеко в сторону – чтобы она прошла от меня как можно дальше! Видеть эту хитрую и мстительную падлу из рода стерв и гиен я больше не мог!  

А Южанина уже вошла в начальственный раж! Почувствовала свою силу и псевдозначительность! И продолжала куролесить безостановочно! Следующей стадией ее позорного падения в пропасть стал невероятный по напряженности и эмоциям совершенно чужой скандал – она ни с того ни с сего ввязалась в семейную ссору-драчку, которая ее ну совершенно не касалась! Дело было так...  

Когда мы с Южаниной еще работали вместе и дружно в соседней 70-й школе, то, так уж совпало, мы давали уроки в одних и тех же классах и у нас был ученик – 14-летний Костя Вешкаймин. Славный, милый, очень симпатичный мальчуган! Отличник! Не занудный "ботаник", но близко к этому. У него были очень мягкие прямые соломенные волосы, милое и улыбчивое лицо, большие голубые доверчивые глаза, в которых всегда светилась радость! Он мне напоминал маленького Есенина, и мне было всегда очень приятно общаться с этим необычно приветливым человечком! Я выделял его из всех мальчишек его класса и на уроках не стеснялся нахваливать Костю! Ставить всем в пример. И Костя стоил того! И еще училась в том же самом, Костином, классе девочка по имени Эльмира Джиганшина. В ее внешности проглядывали неясные, "полупрозрачные", но вполне осязаемые восточные черты. Было совершенно очевидно, что ее не очень дальние предки происходили то ли из персидского Таджикистана, то ли из Турции, но скорее всего с Кавказа – ее имя и фамилия особо указывали на это. А может статься, что текла в ней даже пылкая цыганская кровь! Да и всё поведение Эльмиры напоминало некую обрусевшую Кармен: очень смуглая кожа, отливающие синеватым оттенком цвета вороного крыла волосы! Пылкие фразы! Яркие, словно всегда накрашенные губы! Жемчужного блеска быстрые глаза, которые действительно пронзали своими "молниями"! Эльмира в свои 13 лет была уже не по возрасту развитой и по своему поведению напоминала скорее 17-летнюю чрезвычайно опытную в любовных интригах женщину! Но никак не скромницу русскую девочку... И вот сподобил же Господь Костю на то, чтобы сей несчастный мальчик в 10-м классе смертельно влюбился в эту самую знойную раскрасавицу Эльмиру! Он долго бегал за ней, как самый верный и преданный пес!.. Терпел все издевательства завистников и в школе, и во дворе! Эльмира же его словно вовсе не замечала! Испытывала его. И очень долгое время! Мне, уже очень опытному в подобных любовных играх мужчине, с первого взгляда была ясно, что ничего хорошего из этой неравной любви не выйдет – уж слишком различными по темпераменту и мироощущению были эти два человека. Иногда в минуты отдыха от трудов наших праведных после уроков я любил пошутить с Эльмирой. Тем более отношения у меня с ней сложились вполне дружеские, слегка даже по-детски любовные... И все вокруг видели это... И Костя иногда ее ко мне даже ревновал... Впрочем влюбленные ревнуют даже и без повода. А Эльмире его ревность очень импонировала! Она всегда очень правильно понимала мои шуточные заигрывания с ней и любила в ответ побагалурить со мной на любовные темы сама. И тогда я однажды сказал ей:  

– У тебя очень говорящая фамилия – Джиганшина. Не замечала?  

– Это как понимать? – буквально вспыхнула она, от неожиданности подозревая, что в моих словах может быть скрыт какой-то обидный для нее подвох. И готова была в ответ тут же наговорить мне кучу гадостей – несмотря на то, что я был ее учителем. Слово "учитель" не значило для нее ровным счетом ничего, если разговор затрагивал ее честь!  

– Да ты успокойся, – осадил я ее. – Ничего такого зазорного в твоей фамилии нет. Просто слово "джига" – это такой темпераментный ирландский танец. Видела его хоть раз? – Интернета в те годы еще не было, так что многого наши люди совсем не знали. Поэтому я прямо в классе несколькими движениями показал ей, как примерно танцуется джига. Ей мой показ понравился. И она задорно улыбнулась. Улыбка у нее была – нечего скрывать – чрезвычайно сексуальная! Передо мной была вовсе не девчонка, а – прекрасная юная женщина! Я невольно опять залюбовался ею!.. И она это прекрасно заметила... И ей мое любование ею тоже чрезвычайно понравилось!.. А я постарался поскорее отвести от нее глаза – чтобы она не подумала чего лишнего...  

– А что еще про меня и мою фамилию расскажете? – поинтересовалась она.  

– Много чего интересного скрыто в твоей фамилии. Прямо таки целый набор всяких национальностей! Вот взять начало фамилии – сочетание "дж". Это – скорее всего идет от грузинского.  

– Неужели! – усомнилась она. – А не врете?  

– Нет, не вру. Ну смотри сама: у Сталина его настоящая фамилия была какая? Джугашвили. Потом был еще такой при Сталине руководитель – Орджоникидзе. Везде – это самое "дж". А еще оно в фамилии армянского киноактера Джигарханяна.  

– Да... – согласилась она.  

– Но скорее всего родина этого самого "дж" южнее Грузии, это идет из Турции.  

– О как! – восхитилась она. – Выходит, я турчанка!  

– Не могу этого утверждать точно, но у турок и вообще в тюркских словах очень много слов с корнем "дж". Вот например Геленджик, Аджимушкай, Джесказган в Казахстане, где космодром. Антилопа джейран. Волшебник на Востоке называется джин. И имена – тоже: Джемаль, Джамиля. Да и вообще не только в Турции, но и на всем Востоке много имен начинаются с "дж": Джуна, Джура, а в Индии – Джавахарлал Неру.  

– А вот и неправда ваша! – вдруг возразила она с ядовитенькой, но все равно с прекрасной улыбочкой на юном, смуглом и нежнейшем лице с персиковым бархатным пушком.  

– Что неправда? – не понял я.  

– Неправда, что на "дж" имена только на Востоке. А как же английское Джеймс? Джордж? А? – усмехнулась она, думая, что так вдруг легко одержала надо мной полную победу.  

– Да очень просто – с легкостью парировал я. – Все дело в том, что это не английские имена, а – греческие. То есть все равно – восточные. И в греческом языке они произошли от одного корня. И там они произносятся не как Георгий или Джеймс, а как Йоргус. Звук "ий" в английском пишется именно как "дж". Вот так-то. Всё оттудова – из Библии да Евангелия. От греков да евреев...  

– Тогда ваше имя произошло совсем не от Сергея, а от Серджия, получается? Да?  

– Наверное, так... – несколько задумавшись, согласился я. – Мое имя тоже совсем не русское. Не славянское, а древнеримское. Так звали римского солдата, который стал христианином. За это его страшно пытали! Долго! Но он все равно не отрекся от своего Бога, и тогда его казнили.  

– И как же это имя из Рима попало к нам?  

– Опять же через церковь. Был такой мальчик – Кирилл. Лет в 14 он вдруг решил стать монахом. Родители его долго отговаривали, но не смогли. Он ушел от них в монастырь, и при пострижении в монахи выбрал себе имя Сергий – в честь того самого казненного когда-то солдата. Тогда, в древней Руси, это имя было очень редкое, как сегодня, ну, скажем, Мефодий или Епифаний, Епиход. А после того как Сергий построил вокруг своей кельи в глухом лесу монастырь, то он прославился. Это было под Москвой. И все его стали называть Сергий Радонежский. Вот тогда-то имя Сергей стало популярным. Так что я, получается, действительно – Серджий. А может, и Сергиус. Или Сергйос – кто теперь разберет... Восток – дело тонкое... А еще в Турции турка, ну, это – такая маленькая железная как бы чашка с длинной ручкой, в ней варят кофе...  

– Да знаю, знаю, – нетерпеливо огрызнулась красавца, – дальше-то что?  

– Ну так вот она у них называется вовсе не турка, а – "джезва". Видишь, везде оно – это самое: "дж".  

– Класс! Ну! И что дальше? Говорите еще – всё, что вы знаете про меня и мою фамилию! – продолжала требовать она.  

– Пожалуйста. Мне не жалко. А еще в твоей фамилии так и слышится слово "жиган". А у нас в России "жиган" раньше означало... – и я вдруг осекся... И не смел продолжать разговор на эту тему...  

– И что же оно означало? – она насторожилась и потребовала от меня ответа, заметив мое замешательство. – Ну! Говорите! Ну же! Колитесь быстрее! Если сами же разговор и начали...  

– А ты не обидишься?.. – откровенно спросил я ее.  

– Постараюсь... Если это не означает что-то уж слишком... лядское! – откровенно заявила она и расхохоталась!  

В те годы у учащихся материться в присутствии учителя было еще не принято, и я испуганно взглянул на осмелевшую девицу, не зная, как отреагировать на такое ее уж слишком откровенное хамство. Но в классе никого, кроме нас с ней двоих и еще двух ее подруг, не было, и я решил, что можно по-дружески пропустить произнесенное ею нецензурное словечко мимо ушей. Ну в самом-то деле, не устраивать же из-за этого целый скандал с педагогическими разбирательствами: дескать как она посмела – ТАКОЕ! В присутствии учителя! Не бежать же мне к директору! Не вызывать же в школу ее родителей! Да пропади вся эта гнилая канитель к черту! Мы с Эльмиркой – давние друзья. А друзьям многое прощается.  

– Да нет, ничего нецензурного тут нет. При царях жиганами назывались самые бедные каторжане. Совсем уже забитые. Самый низ общества. Но это – на каторге. А в тогдашних тюрьмах жиганы – это просто сидельцы. Обычные зэки. А еще на воле, не в тюрьме, так обзывали проигравшихся в карты. Это были самые последние люди в уголовной иерархии. Их все презирали! Но всё это было раньше, до революции. А потом это "жиган" стало означать "жить по понятиям". И еще так назывался уголовный вожак. Во как!  

– Блеск! – восхитилась она. – А еще что про меня расскажете?  

– Про тебя – ничего. А вот про твои истоки, про твоих предков – пожалуйста. Скажу еще, что после революции уголовный мир разделился на жиганов и уркаганов. Жиганами стали называть бывших белых офицеров, которые переменили свою дворянскую масть и превратились в воров в законе. А прежние уголовники в ответ на это, чтобы отличаться от дворян, стали называться уркаганами. А потом и попросту – урками. Это были страшные люди! И между жиганами и урками постоянно шла кровавая война!  

– Почему они воевали? Что хотели поделить?  

– Власть! А у кого власть, у того в лагере и хлеб. И спокойная жизнь. И всё остальное.  

– И кто же из них победил?  

– Урки.  

– Почему?  

– Потому что жиганы были бывшими дворянами и беляками. А советская власть дворян уничтожала безжалостно!  

– Выходит, советская власть была на стороне урок? Да?  

– Выходит, что – так...  

– Где вы всё это выкопали?! – восхитилась Эльмира моим познаниями. – Что? Может, вы и сами в тюрьме сидели? Срок тянули? А? Или кто из ваших родственников? А ну! Давайте! Признавайтесь! – подмигнула она мне заговорщически. – Мы никому не скажем. Правда? – обратилась она к своим подругам, которые стояли рядом и тоже, прямо таки ракрыв рты, с величайшим интересом слушали наш разговор.  

– Нет! Нет! Никому не скажем! – отрицательно закрутили они головами. Эльмирка была у них вожаком их особой, девичьей школьной "волчьей стаи"! Волчицами они назывались почти официально и гордились этим своим названием. Хотя лично для меня это звучало почти так же, как – стервы!  

И вот в эту самую девчонку – совершенно непокорную, отвязную, диковатую, цыганисто-дерзкую, безмозгло-безалаберную и бестормозную, но чрезвычайно высокомерную – вот в эту давно уже созревшую девицу Эльмиру и угораздило влюбиться интеллигентному, тихому и очень нежному, совсем еще наивному мальчику Костику... Когда он наконец-то добился того, что Эльмира вдруг соизволила себе снизойти до него и наградила его своим вниманием, этот миг стал для Кости вторым днем рождения! Его лицо сияло от счастья сутками напролет! У него изменилось всё его поведение. Из незаметного, скромного мальчика он превратился в настоящего сексуального зверя! и в то же время – в бессловесного раба Эльмиры!.. Теперь он не отходил от нее ни на шаг. Ревниво следил за каждым ее движением! Из школы они они возвращались отныне всегда только вдвоем – как малые дети, держась за ручку, и уже не стесняясь никого. На школьных вечерах, которые действительно проводились только по вечерам, они забивались в самые дальние и темные уголки школы – в чулан уборщицы, в подсобку завхоза, чуть ли не на чердак с голубиным пометом или в грязный подвал с крысами, и целовались там часами! Этот откровенный сексуальный физиологизм становился всем окружающим и в первую очередь, конечно же, учителям уже крайне неприятен! И они раздраженно говорили друг другу: "Ну, докатился наш Костик! Смотреть уже противно! Да и Эльмирка тоже хороша! Ведь ясно же, что она – сучка опытная! Ведь он же у нее не первый. И не второй!.. Она же попросту играется с ним. А как наиграется – так тут же и бросит! Не любовь, а какая-то сплошная собачья свадьба! Тьфу! Брось им на пол матрас – так они прямо тут, при всех, и улягутся!.. Нет! Надо эту порнографию немедленно прекращать! Развращают своим сексом всю школу. Эльмирка того и гляди – родит! Опозорит школу. И так все ученики только про них и говорят! Родители тоже распускают грязные сплетни! А виноватыми в конечном итоге окажемся только одни мы – самые крайние... Оно нам надо?!"  

И всё это любовное наваждение "двух юных и чистых сердец" действительно закончилось – вдруг! Внезапно. В один миг! И произошло это так. Очень быстро, всего-то за месяц-полтора Костик Эльмире надоел хуже самой горькой полыни! И она его бросила – резко! Грубо! Отшила! Безо всякой предваряющей подготовки к этому! Без намека за 5 минут до своего "ядовитого укуса"! При всех! При подругах. Средь бела дня. Прямо в школе. На перемене. Так и сказала неожиданно ему в лоб нецензурно:  

– Да пошел ты на...! Ты мне настоиграл со своей любовью! Ты – еще сопля зеленая. Тебе расти и расти до мужика! А я полюбила настоящего парня! Так что даже не подходи ко мне!  

– Ну как же так?.. – забормотал ошалевший от такой правды Костик. – Ведь ты же сама мне еще час назад...  

– Я же тебе ответила: пшёл вон!!! А станешь навязываться, Махмуд тебе яйца оторвет! – и все одноклассники вокруг, особенно девчонки, дико заржали!  

Махмуд был самый известный в школе бандит-азербайджанец. Или дагестанец. А может, и чеченец – кто этих черных и внешне почти одинаковых кавказцев разберет, если они и сами часто не знают – кто они такие: говорят на каком-то гортанном языке, который у них именуется азербайджанским, а пишутся чуть ли не лезгинцами, или аварцами, или ингушами и прочее... В общем – темный лес, высокие горы... Но Махмуд был главарем школьной банды, большинство в которой составляли именно азербайджанцы, и никто, даже милиция, ничего не могли с этой группировкой поделать – потому что эта банда была связана со взрослыми зэками – уже опытными, прожженными рецидивистами. Трусливая и вся на корню бандитами и мафией купленная и перекупленная местная милиция попросту боялась и Махмуда, и его подельников. Так что угроза Эльмирки была вовсе не шуточная. И если она так сказала, то дело приняло серьезные и для Костика действительно крайне опасные обороты!  

Костик перестал есть и спать... Превратился в ходячий скелет!.. Его положение осложнялось еще и тем, что ему приходилось видеть Эльмирку каждый день – ведь они учились в одном классе. И учителя тогда велели Костику на всех их уроках сидеть только на первой парте, а Эльмирке на "камчатке" – так Костик реже мог ее видеть. Но на переменах он все равно видел ее, и не мог отвести от нее глаз... Тогда Махмуд действительно сильно избил Костика. Сломал ему нос! Костик попал в больницу. После этого мать Костика пришла в школу и попыталась качать права перед директором:  

– Что у вас за школа такая! Бандиты свободно разгуливают, где хотят. Творят, что пожелают! – орала она на директора в его кабинете так громко, что ее голос был слышен и в коридоре! И она была совершенно права!  

А директор в ответ только виновато улыбался и беспомощно разводил руками: а что он, абсолютно бесправный и безвластный учителишка, хоть и в звании директора, мог поделать, если во всем государстве не было власти – абсолютно никакой! Вся власть – у бандитов! Мать Костика прекрасно понимала, что в этой школе ему учиться больше нельзя – его здесь вообще убьют!.. И начала оформление документов о переводе сына в соседнюю школу – такую же бандитскую, если не хуже, но там по крайней мере не было банды Махмуда. Но перевод в конце года – дело нешуточное и крайне хлопотное. И мать тогда вообще запретила сыну появляться в школе!  

– Будет учиться самостоятельно! Дома! – заявила она всему местному педагогическому начальству, когда оно попыталось было обвинить ее в том, что она нарушает закон о всеобщем обязательном среднем образовании. – Плевала я на ваши грёбаные законы! – прикрикнула она на всех. – Сын у меня – единственный. Я всю жизнь поднимаю его одна – муж бросил нас, когда Косте было 4 годика. И если все вы и вся ваша поганая! продажная милиция не способны моего сына защитить, то он будет учиться без вас – сам! Дома.  

– А как же он будет получать аттестат о среднем образовании – ведь экзамены через два месяца? – спросили ее.  

– Ничего. На экзамены он придет – и вы у него их примете! Как миленькие! Иначе я вас всех посажу! Сама стану приходить на экзамены и сидеть. И смотреть – как вы их принимаете! А если моего Костю здесь Махмудовская банда убьет, то я возьму нож, приду в школу и сама тебя пырну! – пригрозила она директору. – Мне терять будет уже нечего – сын у меня один. Мне без него жить уже незачем!  

И директор понял, что ее угроза нешуточная! И предпринял всё, что было в его возможностях, чтобы Костя в школу больше не ходил – вообще! И лично я директора в этом полностью поддерживал – внутренне, конечно. Потому что никто из начальников моего мнения обо всем этом не спрашивал. Хотя работать с бандитами каждый день приходилось именно нам, рядовым учителям-бедолагам. А всё начальство сидело где-то там, в центре города. Или вообще в Москве. В своих уютных кабинетах. И только бумажки подписывало и указывало, как нам надо правильно жить и работать... Нам же, низовому учительскому "быдлу", работать с таким контингентом, с такими ученичками было просто страшно!.. Хотя что такое школа? Это же мерзость! Бывшая советская, а ныне российская школа – это скотный двор! Помойка. Сброд всякой нечисти! Нормальные дети учиться в ней не должны. Нормальные дети в ней только развращаются!  

Однако и Эльмира проучилась в нашей школе тоже недолго. Она всем уже в открытую заявляла, что она спит с Махмудом не просто так, но что она теперь его официальная жена! Хотя расписаны они еще не были. Но она действительно перебралась в квартиру Махмуда и они начали жить как законные супруги. Тем более по мусульманским религиозным законам официальная роспись в загсе для брака не нужна. Достаточно мулле прочитать необходимую соответствующую молитву – и порядок. Хотя никакой мусульманкой "законная" Махмудова "жена" отродясь не была. Но чего не сделаешь ради выгодного замужества. И с этого момента Эльмира в школу больше не приходила уже никогда: в понимании ее полуцыганской семьи замужним женщинам появляться в людном месте, тем более там, где много неженатых молодых "кобелей", было абсолютно непозволительно! И цыганкам учиться вообще незачем. Их дело – муж. Дети. Семья. Плюс к этому она стремительно забеременела, и "педагогички" друг другу как-то раз прямо при мне в учительской, никого и ничего не стесняясь, рассказывали:  

– Ходила я вчера в женскую консультацию, – сообщала одна другой, – а там, представляешь, – наша Эльмирка в очереди перед кабинетом гинеколога сидит. Оказывается, ее там уже все хорошо знают. Врач шла по коридору, ее увидела и спрашивает: "Что пришла? Смотреться? Или беременна? " – Она: "Ага! Беременна! " – и вся довольная! Аж светится от счастья! Ну, дура же 16-летняя! Для нее это – пока еще счастье... пузо-то в 16 лет отрастить... А врачиха ей: "И что ж теперь? Будешь аборт делать? " – А та: "Нет! Да что вы! " – "Неужто рожать хочешь? " – "Ага! Конечно! Хочу! Очень! " – "От кого ребенок-то? От Махмуда? " – "Да! А от кого ж еще! От мужа. " – и вся аж горит от счастья! – "А он сам-то на ребенка согласен? Или – как? Может, он – нет? Тогда и тебе не стОит беременность продолжать. Подумай!.. Мы тебе вмиг это дело оформим – как старой нашей знакомой... " – "Ага! Согласен. – говорит. – Еще как! Очень хочет малыша! " – "Ну-ну... Странно про него такое слышать! Ну-ну... Что ж, рожай на здоровье!.. Это дело нехитрое... "  

Так Эльмира и родила. Но прожила с нерасписанным своим мусульманским "полумужем" недолого – он ее бил смертным боем! Добившись ее красивого тела, он так же быстро ею и "объелся"! А потом ее и вовсе вознавидел! Не мог ей простить ее постоянной бабьей глупости и неуемной ревности! Но особенно того, что он у нее был не первым. И не вторым... Будто не знал этого до того, как сошелся с нею... И в итоге она сбежала с ребенком из его семьи и вернулась опять к своим родителям. А потом Махмуда за вооруженный грабеж и убийство и вовсе посадили – дали 9 лет. И мы все в школе про эту шебутную, вздорную Эльмиру забыли.  

А наш Костик после окончания десятилетки поступил в местный политехнический институт, хотя всю жизнь мечтал учиться в Московском университете. Но ни знаний, ни чисто физических да и психических сил после всех недавних потрясений ехать в такую даль и поступать у него уже не было. Да и мать оставить в одиночестве он не мог: он ее почти обожествлял – так сильна была их привязанность друг к другу! Но и в институте он проучился недолго – он потерял всякий интерес к учебе, завалил первую же сессию и тут же "загремел" на два года в армию. Там он и не думал переписываться с Эльмирой, но из писем от друзей знал о том, что она родила дочку, а потом бросила своего "ненаглядного полумужа" и что тот сидит. Костя старался убедить себя, что он теперь свою бывшую Эльмирку возненавидел! – навсегда! Но, вернувшись из армии, он, едва оставив вещи дома и даже не повидав мать, которая была еще на работе, тут же встретился с прежними друзьями, а те догадались первым делом привести его не куда-нибудь еще, а, естественно, именно к его прежней Эльмирке. Та, ничего не подозревая, открыла на звонок дверь, увидела Костю, и ее очень похорошевшее после родов лицо радостно засветилось нескрываемым искренним счастьем! Восторгом! Она воскликнула: "Ой! А вот и мой Костик наконец-то вернулся! Как я тебя ждала! " И этого одного и такого малого оказалось достаточно, чтобы он тут же простил ей всё!.. И мгновенно! И прямо на лестничной площадке они застыли в долгом поцелуе!..  

Эта чисто бабья игра, дешевенький спектакль для так и не повзрослевшего подростка сделал свое подлое дело... Ну а дальше всё было яснее ясного и понятней понятного... И совершенно естественно... Костя в эту ночь остался ночевать у своей ненаглядной Эльмирки дома – повидаться с матерью, которую не видел два года, даже не зашел. А на другой день Эльмира с ребенком и всеми вещами перебралась уже в квартиру Костика и его мамы. Вот тогда-то я после долгого перерыва вновь увидел Эльмиру, так как мы с Костей жили в одном дворе – окна в окна. И если Эльмира и прежде была раскрасавицей, но теперь, чтобы описать ее внешность и фигуру, достаточно было только одного слова: супер! Модельная голливудская внешность и фигурка!!! И более никаких слов не нужно!..  

Так они и стали жить теперь все в их двухкомнатной квартирке вчетвером. И мать Кости, как ни старалась скрыть свои абсолютно законные свекровьи чувства, чтобы не обижать сына, но так и продолжала ненавидеть Эльмиру! И даже еще сильнее, чем прежде! И не случайно: материнское сердце упорно подсказывало ей: всё это не к добру! Быть беде!.. Большому горю... И так оно немного погодя и случилось...  

А вскоре после их воссоединения Эльмира опять, как и в случае с первым ребенком, стремительно забеременела и родила теперь уже сына – Митеньку: тоже красавца почти восточной внешности! Лицом Митенька вышел весь в мать! И это новое, уже второе для Эльмиры семейное счастье продолжалось, как и в первый раз, очень не долго. Потому что Эльмира была неуемно жадная! До безмерности! Она требовала от молодого мужа денег, денег и только денег! И еще постоянных развлечений. Всё остальное ее мало интересовало. Митенька был оставлен целиком и полностью на мать Кости. Сам Костя работал на двух работах, а по выходным подрабатывал еще и на третьей, так что сыном ему заниматься было просто некогда. Сама же Эльмирка хоть и работала в салоне парикмахершей, но была очень плохой "цирюльницей", клиенты ее сторонились, заказов у нее почти не было, так что зарабатывала она гроши. И целыми днями в салоне занималась лишь тем, что дожидалась клиентов и от безделья бесконечно наводила маникюр-педикюр, которые, надо сказать честно, были у нее в идеальном состоянии! И сплетничала с подружками – до бесконечности. Со мной у нее отношения сохранились еще со школы хорошие, разница в возрасте у нас с ней была незначительная, так что со мной она общалась почти как с ровесником и даже никогда не обращалась со мной на "вы" – исключительно на "ты". А я и не возражал – пускай себе развлекается и самоутверждается за мой счет, мне это ничего не стоит и потому не жалко... и даже в какой-то степени интересно и забавно. Да и чего по этому поводу больно-то напрягаться – мы ж с Эльвиркой старинные друзья-товарищи! И потому ей позолялось многое...  

А через пару лет после родов она встретила нового бандита, как тогда выражались – "крутого". Который был гораздо богаче и наглее прежнего и теперь уже напрочь забытого ею Махмуда. И она тут же стала Косте с ним изменять. Я узнал об этом факте от самой же Эльмирки. Как-то при очередной встрече в нашем дворе она поделилась со мной своей радостью:  

– Сергей Германович, а я нашла себе любовника. Богатого! И – опять крутого! Покруче моего бывшего Махмуда! – я, честно признаться, от этих ее слов просто опешил! А она продолжал как ни в чем ни бывало. – Хотите его фотографию покажу? – и, не дожидаясь ответа, она вынула из сумочки фото совершенно невзрачного мужичка лет сорока, небольшого роста, с чисто бандитской неприятной и откровенно зэковской рожей и даже с характерной уголовной распальцовкой, сделанной для фото специально – дескать вот какой я! Крутизна! – Вот какой он у меня! – восхитилась она.  

– А как же Костя? Ты же все-таки замужем... и он тебя любит... и ты его... кажется – тоже... любила раньше – по крайней мере... Как же вы теперь? А Костя знает? – не удержался я от глупых вопросов.  

– Да ну его! – только и отмахнулась она пренебрежительно и с крайним отвращением! – Да разве же он – мужик?! Так... Размазня какой-то... Ни рыба ни мясо... маменькин сыночек... А этот у меня – о-го-го! Миллионами ворочает! Рецидивист! Дважды сидел! Авторитет во всем нашем Засвияжье! "Да-а... – подумал я про себя, – а ума у Эльвирки с возрастом так и не прибавилось... Наоборот – даже уменьшилось... Уголовная среда затянула ее прочно! Это – наследственное. Уже ничем не исправимое. Чисто цыганское... "  

Сначала она изменяла Косте тайно, некоторое время все еще пытаясь сохранить видимость верной жены. А потом цыганско-испанские, хищнические карменские чувства взяли в ней верх окончательно! И она опять пустилась во все тяжкие! "Жарилась" со своим крутым, кличка которого была Пыж, везде и всюду – не вылезала вместе с ним из ресторанов! Неделями не появлялась дома – Пыж сначала жил с ней в гостиницах. А потом он и вовсе снял для нее огромную квартиру где-то вдалеке от нас, Эльмира забрала с собой и дочь, и Митеньку и вновь исчезла из нашей жизни. И вновь надолго. Но, увы, не навсегда... Потом Костя судился с нею – требовал вернуть сына себе, доказывал, что ТАКАЯ мать не сможет дать ребенку нормального воспитания. Но суд, как было принято в те дурацкие и абсолютно беззаконные времена, руководствовался не законом, а только деньгами. Пыж дал взятку и, хотя ни Митенька, ни дочь Эльмиры ему были совершенно ни к чему, но просьбы красивой любовницы исполнил – тем более ее прежние дети их нынешней "страсти-любови" никак не мешали; для этого у Пыжа, при его-то деньгах, было достаточно места повсюду! Однако когда Мите пришло время идти в первый класс, Эльмирка привела его в 13-ю гимназию, которая находилась как раз недалеко от наших с Костей домов. Так я увидел Эльмиру вновь. К этому моменту она уже успела расстаться с Пыжом и в очередной раз сошлась с каким-то новым бандитом – то есть очень быстро превратилась из прежней гордой и недоступной красавицы в самую обычную районную шлюшку-шалаву... Увидел ее и поразился тому, насколько она за эти прошедшие последние пять лет внешне совершенно изменилась. Это была совсем другая женщина – чужая! Неузнаваемая! По-моему, немного уже и не в себе – видимо, она стала наркоманкой. Ее прежде смоляные, до сизого оттенка испанские волнистые волосы до плеч исчезли напрочь! И вместо них теперь красовались жалкие "обрубки" кислотно-кричащего люто-оранжево-красного цвета!.. К тому же отдельными клочьями торчавшие во все стороны! Эту прическу я для себя назвал "грачиное гнездо" – так она точно повторяла действительно гнездо из толстых веток этих огромных громогласных и страшно неряшливых птиц. Но, увы, такая теперь стала мода... словно женщина только что вышла из-под душа и пальцами намеренно взлохматила свои по-мужски короткие волосы во все стороны: как можно пышнее и безобразнее – чтобы они поскорее высохли. Прежде довольно узкое и красивое лицо Эльмиры теперь невиданно и очень неприятно растолстело, выглядело отёчным и стало в точности физиономией стандартной потрепанной жизнью бабенки, каких на улице в любой день и час повстречаешь множество. К тому же она стала сильно макияжиться и пудриться, видимо, скрывая какие-то появившиеся на коже изъяны, и от всего этого была совершенно не похожа на себя прежнюю. Мне даже первое время казалось, что это и не Эльмира вовсе, а некая друга женщина. Тем более Эльмира раньше была со мной очень приветлива, всегда жизнерадостна! Завидев меня издалека, без смущения перед подругами легко и нежно, как облако, подбегала ко мне, при этом буквально обволакивала меня запахом своих волшебных духов и беспрестанно щебетала, стремительно раскрывая мне свои женские секреты так откровенно, словно я сам был когда-то ее самым обожаемым любовником или по крайней мере в церкви многолетним исповедником... Нет! Теперь же она ходила всегда мрачная, какая-то крайне озлобленная до ожесточения! Очень противная... На лице ее была гримаса – словно она только что проглотила живую лягушку и та сейчас, задыхась, отчаянно дергается у нее внутри!.. И меня Эльмира не хотела узнавать вовсе! Смотрела сквозь меня чуть ли не с презрением! Это одновременно и унижало, и возмущало меня! Да и черт с ней, с этой Эльмирой! Жалко, что ли, что наши прежние почти любовные отношения теперь скатились в помойную яму! Не так уж сильно я ее когда-то любил, чтобы теперь переживать из-за "измены" какой-то второстепенной, хоть и очень прежде привечаемой ученицы! Но таких "тайных девственных любовниц" у меня за годы моей работы в школе было не меньше десятка! Так что, когда стало одной меньше, я особо-то по этому "мелкому" поводу и не переживал! Не заморачивался и "не угнетался"! Мать Кости к тому моменту уже вышла на пенсию и теперь часто сидела на лавочке возле своего подъезда, сплетничая с соседками. И я у нее даже поинтересовался: Эльвира ли та женщина, которая теперь опять стала часто, но мимоходом появляться в нашем дворе.  

– Эльвирка, Эльвирка, – подтвердила Костина мама. – Она самая! Ну а кто же еще! Кто, кроме нее, сучки, так способна себя изуродовать! Тьфу на нее, шалаву подзаборную! – действительно плюнула она. – Смотреть тошно!  

И мать Кости была абсолютно права! Нынешняя растолстевшая и так резко подурневшая Эльвирка стала совсем не та быстроногая, легкая, роскошно ветреная девчонка, что была раньше... И я еще раз поразился тому крайне неприглядному факту: как быстро могут меняться люди... и в гораздо... гораздо худшую сторону!..  

У матери Кости была и еще одна, и очень веская – самая веская из всех – причина люто ненавидеть свою в край уже обнаглевшую невестку! Дело в том, что продажный суд постановил запретить Косте встречаться с сыном. С Митенькой. Точнее, разрешил видеть его только в заранее отведенные дни и часы – где-то два-три часа один раз в неделю да и то строго в присутствии его бывшей жены. А это и для самого Кости, и для его матери было невыносимо: знать, что обожаемый ими сын и внук ежедневно очень подолгу находятся рядом с их домом, в гимназии, и тем не менее не иметь возможности видеть его, когда им этого захочется. И навещать его только в присутствии шизанутой и откровенно – с каким-то вызовом и озлоблением на всё и всех – гулящей Эльмиры! А эта проклятая баба – Эльмира – возжелала, чтобы ненавистный ей бывший ее муж и столь же презираемая ею свекровь не видели Митеньку вовсе! Никогда! И возжелала этого чисто из подлости, которая теперь так и лезла из нее, как взбухшее на дрожжах тесто в тепле прёт из маленькой кастрюли – безостановочно! Настолько озлобилась на этот мир бывшая "воздушная и прелестная юная русская Кармен"!.. И вот в эту крайне неприглядную, откровенно грязную семейную трагедию вдруг нагло влезла еще и самодурствующая Южанина! Зачем?! Как она сама это потом объясняла своим подругам: "из чувства материнской солидарности". И ведь заняла позицию защитницы интересов не отца и бабушки несчастного ребенка, а именно продажной Эльмирки. Как она могла проявлять чувства "материнской солидарности" с этой гулящей тварью?! С какой целью это сделала? Ведь на самом-то деле никакой солидарности там и близко не было! Какого рожна вообще Южаниной это было нужно – вмешиваться в жизнь некогда очень близких ей людей? Тем более ее бывших учеников. До сих пор не понимаю... – как ни пытаюсь до сих пор это сделать... Ведь она как некогда бывший завуч и ныне действующая директриса была уже очень опытный в подобных конфликтных разборках "педагогиня". И прекрасно знала, что ни правых, ни виноватых в таких делах нет. И быть не может! Тут всегда все – правы. И в то же время все – виноваты! И к тому же давно народом сказано: двое дерутся – третий не лезь! Участники конфликта разберутся сами между собой. Без тебя. Потому что двое рано или поздно найдут приемлимое для обеих сторон решение. А в своей беде, как нередко в таких случаях бывает, обе эти стороны вдруг в конце концов объединятся да и обвинят в своей недавней распре третьего, и он все равно рано или поздно окажется более всех виноватым. И ему больше всех потом и достанется! Он огребет от обоих дерущихся по полной! Именно так оно в данном случае в дальнейшем и вышло... И расплата влезшей не в свое дело Южаниной была страшной! Но подробно об этом речь еще впереди...  

Южаниной, видимо, очень хотелось показать себя вершительницей судеб человеческих! Этакой всесильной царицей гимназии! Пчелой-хозяйкой всего вверенного ей в руководство "улья". И она рассудила, скорее всего, примерно подобным образом: если суд постановил, что отец и бабушка могут общаться с Митей исключительно в определенные дни и часы, значит это решение должно быть обязательным не только для Кости и его матери, но и для гимназии! Ну а как же иначе! Ведь гимназии необходимо строжайше блюсти букву закона и подтверждать высочайшую марку своего заведения! Повышать свой престиж в глазах народа. Чтобы оно, это самое народонаселение, приводило в гимназию все новых и новых своих детей, а вместе с детьми несло в карман Южаниной также и обожаемые ею родительские деньги! А раз так, то Южанина приказала охраннику, постоянно дежурившему во входных дверях гимназии, не пускать Костю и его мать даже на порог данного заведения! И с этого момента гимназия превратилась в театр с постыдной и одной и той же однообразной пьесой в своем репертуаре!.. Несмотря на возведенные Южаниной запреты, и Костя, и, конечно же, бабушка неоднократно приходили в гимназию, чтобы повидать Митеньку. И сам Митя был чрезвычайно рад встретиться с ними, потому что те приносили ему всякий раз всевозможные вкусняшки и подарки. Да и просто между этими родными друг другу душами с сАмого рождения ребенка существовала крепкая эмоциональная связь! И вот Южанина решила эту связь решительно порвать! И страшно было смотреть на то, как Костя вместе со своей уже весьма престарелой матерью едва входили в дверь гимназии, но тут же 25-летний охранник решительно вскакивал со стула и орал на них благим матом:  

– Куда пошли! Нельзя пускать! Запрещено директором! – и преграждал им путь всей своей грудью и растопыривал в обе стороны свои подлые ручонки!  

– Ну ты чего орешь? Нас позоришь! И себя тоже. – пыталась укорить его Костина мать. – Не знаешь разве? К сыну мы идем. К сыну и внуку. К Митеньке Вешкаймину. Из первого "б".  

– Куда?! Стоять! Нельзя! Вас пускать не велено! – продолжал орать охранник.  

– Как так?! Раньще же было можно. Кем это не велено?  

– А то вы не знаете – кем. Кем-кем... Дирекрисой. Ниной Анатольевной.  

Когда Костина мать в первый раз услышала, что им запретила входить в гимназию именно сама директриса, то просто не поверила этому! Глаза ее от удивления широко раскрылись! И она заявила::  

– Быть этого не может! – и потребовала, – А ну! Пропусти меня тогда к вашему директору. К ней в кабинет. Пусть она мне ЭТО сама! в глаза мне скажет! Ну! Открывай свою калитку. Не то я ее тебе снесу! – навалилась она всем телом на вертушку, преграждавшую ей путь.  

– Нет! Приказано не пускать! – продолжал орать на нее охранник.  

– Да вы что здесь все – с ума посходили?! – все еще продолжала не верить старушка. – Да ведь ваша Южанина нас с Митей сто лет знает. Он же у нее учился. Она в наш класс к нам на родительские собрания приходила. Моего Митеньку всем всегда только в пример ставила. Не могла она теперь про него ТАКОЕ сказать. Врешь ты всё, гадина!  

– А вы меня не обзывайте! А то я вас за оскорбление привлеку! – угрожал ей охранник. – Не вру! Именно Южанина вас не пускать мне и приказала!  

– Как?! Она сама?! Это она?.. Она?!.. Так прямо тебе и приказала – нас с моим Митей теперь и не пускать?.. Да?..  

– Да! Именно что – она. Сама! Лично! И еще пригрозила мне, что, если я кого-нибудь все-таки пропущу, то она на меня напишет жалобу моему начальству, и оно меня тут же уволит! С такой записью, что я потом нигде в охране потом никогда не устроюсь!  

– Ну!.. Ну вообще!.. – только и могла на это произнести старушка, и было заметно, что она на время даже потеряла ориентацию в пространстве... У нее закружилась голова... Молча наблюдавший все это Костя вовремя подхватил почти упавшую мать и усадил ее на скамейку. Стал давать ей лекарство. Минут через десять та наконец пришла в себя и спросила охранника, – А почему она так приказала? Что я ей плохого сделала?  

Огорошенный таким неожиданным вопросом парень в форме не знал, что ответить...  

– Не знаю. Не интересовался. – Наконец откликнулся он. – Приказала и всё! Мне до этого дела нет. Она мне этого не объяснила. Сказала только: "не пускать" – и всё тут! Только я мельком слышал, что так относительно вас решил суд: вас без присутствия матери нашего гимназического ребенка до встречи с этим ребенком не подпускать! Так что давайте, граждане, поворачивайте оглобли и шуруйте из гимназии вон! А то я сейчас позвоню в милицию, и тогда на вас уже протокол составят – что вы домогаетесь до несовершеннолетнего. А это уже не игрушки. Это – уже уголовная статья!  

– Ты мне тут не угрожай, сопляк! – грозно прикрикнула Костина мать. – А то я тебя сама в милицию сдам! Вот этой вот рукой! – показала она ему кулак! – А ну! Тогда подай мне сюда саму эту вашу Южанину! Пусть она мне про свой запрет сама! В глаза мне скажет! Не верю я тебе, сопляк. Не верю! Врешь ты всё!  

Охранник понял, что дело миром не закончится и подозвал к себе одного из учеников, которые уже толпой стояли вокруг них и с интересом наблюдали за забавой – как старушка вот-вот раздерется с охранником!.. Этот ученик выслушал приказ охранника, радостно кивнул головой:  

– Ага! Сейчас сбегаю. – и весело, вприпрыжку помчался звать Южанину.  

Впрочем ее звать было вовсе и не нужно. Ее кабинет размещался в двадцати метрах от входа, и Южанина, услышав перепалку Костиной матери с "цербером", давно уже вышла из кабинета в коридор и внимательно слушала, дожидаясь, что Митя с матерью наконец таки мирно и спокойно уйдут, и ей вступать в пререкания с ними не придется. Однако так не получилось. Но и видеть их ей тоже не хотелось никак... И она стояла в полной нерешительности и не знала – что ей теперь делать... Ведь когда-то она действительно любила Костю... а к его матери относилась всегда прежде с огромным уважением! И теперь вот такое... И Южанина стояла и не понимала, как ей теперь поступить... такого поворота событий она до сего момента как-то даже не предвидела... А Костина мать всё не могла успокоиться и начала уже громко кричать на весь первый этаж:  

– Эй! Нина Анатольевна! Ты здесь? Ау! Эй! Выйди к нам на минутку. Поговорить нужно. Тут про тебя этот сопляк нам невесть что плетет!  

И тогда Южанина наконец набралась решимости и объявилась перед гостями.  

– В чем дело? Что тут за крик? – спросила она своего гимназического "цербера", делая вид, что еще ничего не знает и не понимает.  

– Да вот... тут... эти вот... Пришли... К своему ребенку из первого "б". К Вешкаймину. А вы к нему именно их пускать мне запретили. Помните?  

– Конечно. Помню. Да! Запретила! И нечего тут кричать! – наконец обратилась она к Митиной матери.  

– Как!... Вы! – запретили?.. – изумилась та.  

– Да! Именно я! Имею на это право!  

– Да?!.. Но – почему?! За что?!.  

– Так распорядилась не я. Так решил суд! С меня спрос маленький. Так что не рвитесь, прошу вас. Покиньте гимназию! Немедленно! Встречайтесь с внуком за пределами здания. И даже за пределами гимназического крыльца и стадиона! Всё!  

– Нина Анатольевна... Да вы ли это?!..- всё еще не верила своим глазам и ушам старушка. – Вы нас – что? Не узнаете? Это же мы – Костя Вешкаймин и я – его мать. Вы же моего сына перед всей школой завсегда в пример ставили! Как же вы так?.. Теперь... Что с вами случилось?.. Как же так?.. – всё повторяла она в полной растерянности...  

– А вот так! Как мне приказано судом, так я его решение и выполняю. И нечего меня тут обвинять! Вам самим нужно было думать – ЧТО делать. Раньше. До того – как... В общем... Ну... Так что нечего свои грехи на меня перекладывать. Покиньте гимназию! Немедленно! Не смейте тут скандалить! А то я вас!.. Мигом! Милицию вызову!  

– Так вот ты как! – наконец-то окончательно пришла в себя старушка. – Вот ты, оказывается, какой стала... Начальницей заделалась, да? И сразу же гавкать на людей начала! Да? Ну, ты... Ну, ты и... Гадина ты! Вот кто ты теперь после этого! Последний раз спрашиваю: пустишь меня к внуку?  

– Нет! И не пытайтесь! Не пропущу! И не сметь меня оскорблять!  

– Будь же ты тогда проклята! Чтобы ты сдохла, тварь ты распоследняя! – вдруг закричала Костина мать. – Господи! – подняла она голову и обратилась к небу. – Накажи ее! Чтоб и ее дети тоже узнали горе! Чтобы они заболели и умерли! Вместе с ней! – почти воткнула в нее она свой указательный палец. И Южанина застыла от ужаса! Такого проклятья на нее не насылал еще никто и никогда!.. Хотя она за десятилетия своего труда в школе наслышалась в свой адрес всякого!.. – Гадина! – не уставала повторять мать. – Чтобы ты сама поскорее сдохла! От рака! В муках! Тварь! Тварь! Сдохла! – не прекращала в исступлении и в истерике твердить старушка... – Южанина подала рукой знак охраннику, и тот буквально вытолкал их обоих в спину! – Сдохла! Сдохла! – всё повторяла и повторяла мать Кости... – Господи! Накажи ее! Господи! Пошли ей всего самого страшного! Господи! Гадина! – уже на крыльце повернулась женщина лицом к Южаниной и погрозила ей обоими кулаками!..  

В этот день Южанина ушла домой потрясенная и в полном психическом изнеможении!.. Слова Костиной матери произвели на нее тяжкое впечатление! Такое происходило с ней впервые в жизни...  

А страшное проклятие, насланное на нее матерью Кости, действительно начало сбываться... И очень-очень быстро... И тут наступает заключительная часть моего короткого и страшного, почти мистического, но тем не менее абсолютно правдивого рассказа...  

Где-то через полгода после этого жуткого события и проклятия, прозвучавшего из уст Костиной матери, Нине Анатольевне Южаниной исполнялось 50 лет. И вся гимназия усиленно готовилась к данному "великому и славному" для всего "доблестного" коллектива событию! Учительницы спешно разучивал веселые песни и юмористические сценки, подготавливая нечто вроде театрального капустника. Специально для такого случая нанятый художник рисовал красочные огромные по величине стенгазеты и плакаты, наклеивая на них старые фотографии из истории школы. Вся гимназия украшалась цветами и, как их все называли, "шариками-фонариками"! Сама же Южанина не пожалела больших денег и заказала в ресторане шикарный банкет на сотню человек – так как среди приглашенных были сплошь всевозможное районное и городское начальство! И вот тут-то – как в страшной сказке, словно бы как в гоголевском "Вие" – произошло почти невероятное!.. Точнее – безумные события стали с нарастающей последовательностью преследовать Южанину! И всё началось с того, что ровно в день рождения Южаниной умер ее муж... Ровно день в день! Это произошло 18-го января 99-го года. Ему было 53 года....до этого дня я видел этого человека всего-то два раза... Первый раз лет семь назад и всё в той же 70-й школе, когда там еще работал вместе с Южаниной. Муж ее как раз в тот год вышел в отставку. Пенсия военных в те страшные ельцинские годы была мизерной, так что муж Южаниной был вынужден подрабатывать и для этого устроился в 70-й школе ночным сторожем. Однажды я пришел в спортзал этой школы, где мы с друзьями по вечерам часто играли в футбол, вот тут-то и познакомился с этим самым мужем Нины Анатольевны. И он произвел на меня хорошее впечатление. Он был мужичок невысокого роста, коренастый, очень крепкого и плотного телосложения, седой, чуть лысоватый, улыбчивый. Мы поговорили с ним о пустяках не более пяти минут и с той поры не встречались несколько лет. А второй раз я его встретил уже незадолго до его смерти, на улице, когда он поздно вечером прогуливался с женой, которая к тому времени стала уже и директором, и кандидатом наук. И на этот раз и сама Южанина, и ее муж даже не кивнули мне приветственно головой... Взглянули на меня оба свысока! С крайним презрением! "Всё ясно, – понял я про южанинского мужа. – Ночная кукушка уже напела ему и про мою атеистическую книгу, и про меня самого и заставила муженька возненавидеть меня! Да ну и хрен с вами обоими! Тыщу лет сдалось оно мне – это ваше поганое "здрасьте"!  

И вот теперь этот в общем-то хороший и ни в чем не повинный человек внезапно умер... "Ушел" ни с того ни с сего – во сне, не проболев ничем ни дня. Южанина проснулась утром, а рядом с ней – уже холодное тело... Ужас! Патологоанатомы дали заключение – обширный инфаркт. Повторяю: произошло это ровно день в день означенного 50-летнего юбилея Южаниной и предстоящего огромного! шикарного! банкета в ресторане!.. Я узнал об этом от своих бывших коллег, которые всё так и продолжали уныло и безнадежно работать в нищей школе и влачить серую мрачную тамошнюю жизнь... Узнал я это и поспешил сообщить столь неожиданную, невероятную новость Костиной матери – она, несмотря на январь, как раз опять привычно сидела у своего подъезда на их, как они сами ее в шутку поименовали, "знаменитой и пятикратно заслуженной, героической пенсионерской" лавочке. Мы с Костиной матерью всегда оставались и хорошими знакомыми, и более того – друзьями. С годами наша дружба даже еще более крепла, и мы при встрече часто делились некоторыми городскими сплетнями, которые касались наших общих знакомых. Костина мать еще ничего не ведала о последних событиях в 13-й гимназии, и, когда я ей сообщил о внезапной кончине и предстоящих похоронах южанинского мужа, то она вдруг просветлела лицом! Встала! Трижды перекрестилась, поклонилась в стороны церкви, стоявшей недалеко за домами, в конце нашей улицы! И произнесла почти торжественно:  

– Спасибо тебе, Боженька! Благодарю тебя! Наказал ты эту мерзотину Нинку! Как я тебя и умоляла. Ведь день и ночь об этом тебе молилась! День и ночь! Несколько лет. Значит, все-таки есть Бог! Есть! И его правда – на моей стороне! И он эту проклятущую Нинку доконает! – вот помяните мое слово! Теперь я в этом уже не сомневаюсь. Не даром я Бога просила, чтобы она, сука такая, подохла! А Бог-то – глянь! Распорядился сделать всё по-другому. И сначала прибрал в могилку ее мужика!.. Ну ничё... Ничё-ё... Чую, следом за ним вскорости туда же сгинет и она. Сука! И не жалко! И поскорей бы он ее туда спровадил бы! А уж я-то Богу за это свечку поставлю! Поставлю! В руку толщиной (и она впрямь показала всем свою руку). Уж на это-то великое дело я уж никаких денег не пожалею! Клянусь! Убей ее, Господь! Добей! Отправь ее к мужу! И поскорей!.. – И она опять неистово и истерично перекрестилась!  

– Эй! Ты что такое несешь, Леонидовна! Остынь, подруга! – попытались вразумить ее соседские кумушки-голубушки, которые рядком, как куры в курятнике на насесте, привычно сидели рядом, все плотно укутанные в шали, в валенках, и, конечно же, все были в курсе горя-несчастья, случившегося с Костиной семьей. – Разве же можно молиться Богу о смерти ближнего – пусть он и враг твой! Грех это! Грех страшный! Тем самым ты и на саму же себя тоже смерть призываешь. Наслать смерть человеку просят только дьявола! Но никак не Бога!  

– Замолчите вы! – злобно и громко прикрикнула Костина мать на всех них! – и все они действительно тут же испуганно замолкли... – Не ваше дело меня осуждать! – вещунствовала Леонидовна. – Если Бог решит и меня наказать за мою молитву, чтобы Нинка подохла, то я с Богом спорить не стану. Приму его кару со смирением. Значит, я этого от него и впрямь заслужила. Но пока что он покарал не меня. Нет! А ее – эту тварюгу директрису! Значит, я права! А вы все – нет! Вот и весь разговор! И я буду молиться еще и еще! Чтобы Нинка приняла на себя такую же мучительную муку, какую из-за нее раньше приняла я!...и мой сын... и мой внук... И желаю ей только одного – смерти! Смерти!!! – почти крикнула она! – Чтобы она сдохла! Но не сразу. Не-ет! А чтобы она сначала помучилась! Чтобы подыхала до-о-олго! В страшных муках! Чтобы она орала от боли! Звала бы на помощь! Сама просила бы о скорейшей смерти! И никто не мог бы ей помочь!.. А ее разрывало бы! Чтобы она криком исходила! Аминь!  

Мужа Южаниной хоронили, как и положено, на третий день. Это было в январе 99-го года. В гимназии отменили уроки, и пришли почти все учителя и много учеников. Я на тех похоронах, слава богу, не был – не хотел видеть Южанину. И мне рассказывали очевидцы, что Южанина громко рыдала над гробом: "Милый мой! Я ли не берегла тебя от всего, как ребенка! Я ли не тряслась над тобой день и ночь! Не холила и не лелеяла! За что же ты так со мной?! Как же мне теперь без тебя жить?!" И выла от горя и бессилия, как собака!..  

Однако жизнь выдает постоянно свои неожиданные кульбиты и выкрутасы!.. И едва успели отметить полгода со дня смерти мужа и отца, как в доме Южаниных от горя мгновенно перешли вдруг к торжеству и радости! И закатили пышную свадьбу!.. Вышла замуж дочь директрисы Ирина. Узнав об этом известии, мать Кости всё на той же лавочке решительно заявила:  

– Ну!.. Уже просто и слов-то никаких на это нету! Это ж все равно что сплясать на похоронах своего отца или матери... Нелюди они все там, в их семье! Юродивые! – вот такое на это мое будет слово! Решили попраздновать? Ну-ну... Вот потом и попразднуют... Добром эта женитьба им не пройдет! Нет! Всё им вскорости же и помянется! Всё им аукнется!.. Сами всё увидите – своими глазами... А я ничего предрекать не стану. К тому они сами себя приговорили. Бог им на это судья, а не я...  

– Да, да, так и будет... Не к добру это... к беде... к большой беде... к несчастью... – согласились с ней на этот раз все кумушки-сплетницы на их пенсионерской скамейке. – В деревнях в таких случаях выдерживают после похорон в доме год. А то и два – чтобы отплясывать не сразу после годовых поминок. Чтобы потом люди пальцем на них не показывали и не плевались в их сторону! Но то ведь в деревнях... Да и когда это было-то... А в городе уже совсем другие порядки – здесь всё стало бегом да прыжком. Да не по-людски. Поскорей бы да по-скотски! Не по-божески...  

Дочь Южаниной Ирина работала с матерью в той же самой 13-й гимназии учительницей физики и внешностью была вся в отца – то есть мужик мужиком. Да и характером тоже – мужик! Резкая! Взрывная! Совершенно некрасивая! Грубая! С низким совсем не женским голосом. Она в дополнение к урокам физики после всех занятий по вечерам в качестве подработки вела в гимназии еще и секцию волейбола, и я пару раз видел, как она в спортзале вела себя с детьми: по малейшему поводу орала на них чуть ли не матом! И голос у нее в такие моменты был как луженая труба! Противный донельзя! Впрочем я прекрасно понимал причину этого ее постоянного ора на секции: ей, училке, было необходимо громко и решительно высказаться! Излить на самих детей же накопившиеся за день отрицательные эмоции – чтобы не сорвать нервную систему окончательно! И дети ее боялись! И на уроках у нее была относительная дисциплина – чего от учителей в самую первую очередь и требовалось. Тишины!.. И что у молодых учителей бывает крайне редко! До чего же низко пала российская школа, если учителей стали оценивать лишь по такому позорному критерию!.. В личной жизни ей, Ирине, такой мужиковатой и совершенно не женственной, хронически не везло – ей было уже, по-моему, 26 лет, а замуж ее никто так ни разу и не позвал. Хотя все ее подруги в таком возрасте уже давно имели детей, а то и двоих. И это одиночество и отсутствие выбора среди достойных мужчин крайне оскорбляло Ирину! Она чувствовала себя донельзя ущемленной и униженной. А в учительской среде к ней стали относиться уже даже несколько снисходительно как к неполноценной и "природой обиженной". И многие женщины вокруг очень радовались такому ее несчастью. "Значит, – говорили они, – за сволочную мать Бог мстит ее дочери!.. Ну, так им обеим и надо! " А ведь женское общество – это такой крайне взрывчатый материал, что и слов-то никаких на это нет! Тем более материал не просто женский, а – учительский, то есть крайне психовнОй, находящийся в постоянном напряжении и озлоблении! Тут и говорить уж нечего...  

А Ирина спала и видела выйти замуж! – так в ней откровенно играли гормоны!.. И наконец-то повезло в этом крайне интимном деле и ей, несчастной! Ей вдруг! нежданно-негаданно сделали предложение! И не кто-нибудь, а – ее же бывший ученик!.. Который был аж на 3 года ее моложе... Они познакомились всё в той же 70-й школе, где 18-летняя Ирина когда-то, еще после поступления в педагогический институт, весной, по окончанию первого курса, проходила практику в качестве пионервожатой. Она стремительно передвигалась по школе в алом треугольном галстуке, в коротенькой юбочке, в блузке с глубоким вырезом – так что ее налитые, аппетитные груди чуть ли не выскакивали наружу! И многие наглые старшеклассники "подкатывали" к ней с сальными ухмылочками, а то и непристойными предложениями... За что пару раз она смазала самым охамевшим из них своим мощным кулаком по их рожам! Именно в это время на Ирину и запал 15-летний Вова Крюков, на которого Ирина тогда, разумеется, не обращала никакого внимания. И вот, спустя многие годы, этот самый Вова Крюков вдруг вновь встретился с Ириной и признался ей в том, что всегда любил ее! Всегда! С тех самых пор! То есть со школьных! А теперь и вовсе хочет на ней жениться! Ирина от такого неожиданного предложения, когда, казалось, всякие надежды на брак были уже навсегда потеряны – она теперь была на седьмом небе от счастья! Но ее мать тут же закономерно заподозрила в таком скороспелом предложении что-то тайное и очень недоброе... И, как потом выяснилось, была совершенно права. Нина Анатольевна сразу же попросила дочь сначала всё десять раз обдумать, прежде чем делать столь решительный шаг и принимать предложение Крюкова. Особенно смущало мать то, что будущий дочерин муж, а ей – зять, уже однажды женился. И женился очень рано – всего-то в 19 лет. И на такой же глупенькой девчонке, как и он сам. И которую все вокруг знали еще по 70-й школе, где она училась тоже. И всего-то через год они развелись – к счастью, не успев сделать детей! И уже нигде все годы после окончания школы сей Вова не учился и подолгу нигде никогда не работал. Он не уживался ни в одном коллективе. Никакая профессия его не привлекала. Всё ему казалось скучным и, как он выражался, "тупым! примитивным! " Он предпочитал целыми днями лежать на диване, и его, 23-х летнего бугая, продолжали кормить и одевать родители. А внешне он действительно был бугай: высокий, полный, широколицый, с постоянно веселой и крайне самодовольной улыбочкой. У него после жены уже никогда в жизни не было порядочных женщин – потому что у него никогда на них не было денег. А тут он встретил чистенькую, девственную, хоть уже и очень перезревшую Ирину, и действительно воспылал к ее телу жгучей страстью! И эта страсть внезапно оказалась взаимной!  

– Ирина, – предупреждала дочь Нина Анатольевна, – Прошу тебя – опомнись! Если он нигде никогда по-нормальному не работал, как же он намерен содержать вашу будущую семью? Ваших детей. На что? На какие такие шиши?! Значит, он с самого начала рассчитывает жить на твои и мои деньги. Я, конечно, вам стану помогать, ведь я – мать. Я люблю тебя. Но ведь для мужчины такое положение дел – унизительно! Да и я не вечна. Да, сейчас я – директор. Но ты ж посмотри: ЧТО вокруг творится!.. Сплошная нестабильность. Анархия во всем! Беспредел и беззаконие! Слетают в один миг со своих кресел директора заводов, губернаторы, министры! А уж меня, какого-то там директора какой-то там малюсенькой гимназии в нашем задрипанном Ульяновске тем более скинут одним щелчком пальцев! Вот так, – и она действительно щелкала своими ярко наманикюренными пальцами перед лицом дочери. – И никто! Никто! Никогда меня не защитит! Нет у меня такой мощной защиты, как у некоторых. Не-ту!!! И снова я буду вынуждена пойти работать простой учительницей... опять в обычной школе... Ну, или в лучшем случае в колледже... Если еще повезет... Если возьмут... Потому что у нас не любят тех, кого сняли с должности – их потом до пенсии все начальники нагло гнобят! И мы с тобой опять будем вынуждены жить на голый тариф... Опять в нищете... И на своего будущего мужа, на этого примитивного Вову, ты даже не рассчитывай! Если сейчас, в 23 года, из него ничего не поучилось, то не получится уже и дальше. Никогда! Не пара он тебе. Не пара!  

Разумеется, Ирина обещала матери еще и еще – сто раз – подумать! Но это были лишь слова и пустые девичьи обещания... Разговаривать с Ириной о чем-либо было уже бесполезно: ею правили не мозги, а сплошные эмоции! Половые гормоны! Результат действия которых – неконтролируемая страсть! Безумие! И эта скоропалительная, несвоевременная, глупая, никчемная свадьба была таки сыграна! Несколько раз после этого я случайно встречал Ирину на улице, и она, хотя я ее ни о чем не расспрашивал, с восторгом мгновенно переводила всякий разговор опять и опять только на себя и рассказывала мне о том, как она счастлива! И беспрестанно повторяла:  

– У меня есть муж! Всё теперь в нашей семье решает мой муж! Муж – голова нашей семьи!.. "Дура! – сплетничали о ней и ее почти невменяемом любовном состоянии учительницы в гимназии. – Уже 26 лет бабе, но какая же она все еще дура набитая! Мать у нее все-таки чуть поумнее будет... Хотя обе они – одна в одну: дуры! Ну ничего... Скоро у Ирки это состояние пройдет! Розовые очки слетят с глаз быстро! Еще и возненавидит мужа! Да так, что и видеть его не сможет! " Так оно действительно вскоре и случилось. "Молодой" муж после окончания медового месяца вовсе и не думал устраиваться на работу и кормить свою новую семью. Он теперь жил в квартире Южаниных и вел свой прежний и привычный, естественный для него образ жизни: утром "молодая" жена рано вставала, покорно и счастливо варила ему еду, спешно ела сама и вдвоем с матерью они торопились в гимназию. И возвращались обе домой только поздно вечером. А Вова Крюков безмятежно спал до обеда. Потом в полном одиночестве завтракал. Потом смотрел телевизор. Опять спал. Потом в четыре часа дня обедал. А к ужину приходила жена с тещей и опять жена варила ему еду. А ночью он еще и получал от нее интимное удовлетворение! И так продолжалось и месяц, и два, и три... И Вова и не думал что-либо в своем распорядке дня менять. Пока наконец директриса не взбунтовалась и не потребовала от зятя денег! Но его без профессионального образования нигде на нормальную работу не брали – только грузчиком или дворником. На грошовую зарплату. И тогда директриса была вынуждена унизиться сама и принять Вову в свою гимназию – охранником при входных дверях. Но это было в первую очередь унижением для самогО Вовы! Ведь отныне он должен был видеть противную, пакостную тещу не только у них дома, но также еще и на работе. И теща безжалостно тыкало его носом во всякое его "дерьмо" – во все допущенные им недостатки и ошибки. А их у него набиралось немыслимое количество! Потому что нормально работать он не хотел. Да просто и не мог – настолько был ленив и расхристанно бесшабашен! Он в гимназии только и делал что целый день сидел своей мощной пухлой, почти бабьей задницей на стуле и с мягенькой беззаботной улыбочкой смотрел: кто вокруг чем занимается. Он поднимался со стула только в крайнем случае – если рядом происходила драка. Или какой-нибудь скандал. Но подобные чрезвычайные события происходили крайне редко, и Вова от вечного безделья и скуки просто засыпал... И тогда директриса, которая беспрестанно целыми днями с озабоченным видом сновала по коридорам туда-сюда, решительно подходила к нему, трясла его за плечо, рычала ему прямо в ухо! И приказывала ему не спать! А заниматься своей службой. И так изо дня в день. И вскоре Вова действительно нашел себе достойное развлечение – он стал тесно общаться с симпатичными старшеклассницами, которым было до чрезвычайности "щекотливо" так близко – чуть ли не вплотную – стоять при всех с мощным мужиком в красивой форме! Который был к тому же еще и зятем самОй "всемогущей и грозной" Южаниной! Таким образом эти крайне наглые, развязные девочки-гимназистки, переполненные возрастными гормонами, постепенно вызнавали у Вовы многие семейные секреты как директрисы, так и своей училки по физике, то есть Ирины, и тут же разбалтывали эти только что узнанные "наисекретнейшие" тайны всем своим ближайшим подружкам. А уже те друг по другу распространяли новоявленные слухи и сплетни по всей гимназии! И дальше. По всему микрорайону.  

Учительницы сначала с удовлетворенными и ядовитыми ухмылочками злорадствовали по поводу того, какой директрисе достался "с бабьим задом толстый недотепа" и бездельник зять! А ее страшной и крайне невезучей мужикоподобной дочке – глупый муж! А потом женщинам смотреть на всё это откровенное и показное почти что блудство в стенах гимназии уже надоело! И они начали регулярно и откровенно докладывать районному и городскому начальству о том, что в их гимназии процветает семейственность! Что директриса устроила на работу своего зятя и не требует с него ровным счетом ничего! А только попусту, ни за что, за простое сидение по восемь часов в день платит ему хорошую зарплату. А тот в наглую целыми днями на работе только и делает, что глядит себе безмятежно в окно или на переменах подозрительно близко и тесно обтирается с созревшими для сексуальных приключений ученицами... Слухи о том, что вокруг гуляют такие грязные слухи наконец-то дошли до ушей уже и самой Южаниной, и вот тогда теща наконец-то начала поедом съедать бездельника зятя – съедать, как говорят в народе, со всем содержимым его толстых и безразмерных от бесконечной жратвы кишок! Принялась настраивать против него также и свою дочь! В семье начались постоянные скандалы. И всего через полтора года после пышной свадьбы-скороспелки Ирина с Вовой решительно развелись! Так для Южаниной прозвенел еще один звоночек, предвещавший ей новые и всё более трагические несчастья! И приход этих несчастий действительно не заставил себя долго ждать... У директрисы вдруг начались боли в теле, которых прежде никогда не было и которые постепенно учащались и усиливались. Она уже не могла их терпеть и на скорую руку, второпях, наплевав на свое здоровье, "заедать" простейшими и безобидными, самыми распространенными в народе таблетками. Южанина наконец-то сделала все необходимые в этом случае анализы, и тут вдруг обнаружилось, что у нее – рак! И уже довольно запущенный... Лечилась она сначала в местной онкологической больнице. Потом поехала уже в знаменитый онкологический центр в Москве – в надежде, что в своем Ульяновске врачи поставили ей неправильный диагноз. Но в столице рак только окончательно подтвердился, и ей через систему внутривенно прокапали необходимые лекарства, совершив таким образом "обряд" химиотерапии. Из Москвы Южанина вернулась через два месяца уже значительно пожелтевшей и со значительной потерей в волосах на голове. Ее совсем еще недавно прекрасная прическа стала выглядеть как жалкий старушечий пучок... Волосы выпадали нещадно! Клочьями! Таков побочный эффект химиотерапии у всех онкобольных. И ей пришлось отныне постоянно носить парик. А боли все равно всё усиливались и усиливались! Химиотерапию приходилось теперь делать регулярно и всё чаще. И каждая такая "операция" выматывала ее до полного изнеможения! Она потом после каждого сеанса всю неделю пластом лежала на постели, стоная от боли и одновременно от полнейшего бессилия... не имея возможности протянуть руку к столику, стоящему рядом с кроватью, чтобы взять стакан и напиться... Ей в такие дни необходима была сиделка, обязанности которой выполняла дочка.  

И наконец с последней надеждой Южанина полетела лечиться теперь уже в Израиль, хотя она и не была еврейкой – просто тамошняя, иудейская, медицина была десятикратно мощнее и результативнее умирающей и намеренно убиваемой медицины российской... путинской... Деньги на это "медицинское путешествие" у Южаниной, естественно, уже были – и в предостаточном количестве! Их она под различными благовидными предлогами опять же попросту стащила! своровала! украла! у родителей своих гимназических учеников! И там, в дивной и богатой стране евреев, в Израиле, ей действительно проделали ряд процедур, которые подарили ей некоторую надежду на спасение. Но только лишь – надежду... Создали некоторую и такую туманную... такую обманчивую видимость... Но и все равно Южанина сохраняла оптимизм до последнего! В гимназии вместо себя и как бы своим неофициальным заместителем она оставила своего сына Илью. Именно он теперь "расконфликтовывал" все возникающие там внутренние проблемы. Выражаясь тогдашним полууголовным, но теперь уже общепринятым в России сленгом, он был назначен "смотрящим и за всей поляной, и за всем на ней творящимся базаром – чтобы "братки" не только сырки ели, но и границы знали! И не устраивали друг другу стрЕлки без предварительной перетёрки в присутствии смотрящего по району"! Илья внимательно вникал в каждый спорный или просто текущий вопрос и, чтобы разрешить его, частенько ежедневно, а то и по нескольку раз в день звонил в Израиль матери. Международные переговоры стоили очень дорого! Но Южанина просто не обращала на это внимания и продолжала четко и уверенно держать руку на пульсе жизни вверенного ей такого сложного, раздрайного, бабского коллектива! Знакомые учителя мне тогда с возмущением рассказывали, что нередко случалось так, что Илья в силу своей некомпетентности или молодого недоумия уже не мог разрешить тот или иной вспыхнувший в гимназии конфликт, и тогда он опять немедленно звонил матери, обо всем ей подробнейшим образом "стучал", и уже через 5 минут Южанина сама звонила той или иной учительнице и попросту орала на нее по телефону! – безжалостно угрожая несчастную "провинившуюся" строго наказать или вовсе ее уволить, как только она сама, законная директриса, вернется на работу с больничного!  

Лечение в Израиле, увы, мало что изменило в ходе болезни Южаниной. Разумеется, тамошние врачи успешно вырезали опухоль, но откровенно сообщили директрисе, что напичкали ее всевозможными лекарствами и что в течение примерно полугода она будет чувствовать себя совершенно здоровой и более того – очень помолодевшей! Испытает прилив огромных, невиданных сил! – таков будет эффект от гормонов и слабых наркотиков, которые отныне она должна будет принимать всю оставшуюся жизнь. И во все большем, нарастающем количестве... Но вот как долго продлится эта самая ее "новая" жизнь – не ясно уже никому... Это ведомо одному лишь Богу... Лишь через полгода-год станет окончательно понятно: остановила ли вырезанная опухоль свой рост, выздоровел ли организм Южаниной полностью... А там – далее – уже видно будет: то ли придется снова делать операцию, то ли очередное радикальное вмешательство будет крайне опасно и уже бесполезно, и тогда останется надеяться только на благоприятный исход от продолжения сеансов жестокой, безжалостной химиотерапии. Что ж, бывали случаи – и неоднократно – что химиотерапия действительно давала эффект, и больные полностью излечивались и жили потом еще долгие и долгие годы. Правда – и нечего тут скрывать и миндальничать – далеко-далеко не все... И действительно ровно полгода Южанина не ходила, а буквально летала! И чувствовала себя чуть ли не тридцатилетней девушкой! Но потом всё это великолепное состояние души и тела вдруг мгновенно, почти в один день ушло в никуда... И очередные анализы показали, что вырезанная опухоль никуда не делась, что она восстановилась и, увы, опять продолжила свой безудержный рост... То есть на этот раз Южаниной фактически вынесли смертный приговор! И она сама уже прекрасно понимала это... Но и опять не потеряла ни капли оптимизма. Собрала всю свою волю в кулак и настроила себя все равно на грядущую победу! Которая наступит непременно! Обязательно! Как наступает весна после ледяной зимы. Как после тягостной ночи несмотря ни на что наступает радостное прекрасное майское цветущее утро!  

И теперь Южанина обратилась за помощью уже к всемогущему Богу! Она вдруг стала очень верующей! Начала постоянно ходить в церковь. Выучила множество молитв. Запомнила весь ход сложнейшей церковной службы – и литургии, и вечерней. Соблюдала все обряды и посты. Регулярно исповедовалась, причащалась и помазывалась. Жертвовала церкви немалые деньги – чего раньше не делала никогда! – потому что была членом партии и всегда, почитай, с самого своего рождения, была убежденной атеисткой – таковым уж было при социализме всеобщее коммунистическое воспитание... Тогда атеистами в СССР были абсолютно все! Нельзя было быть верующим. Это строго запрещалось и преследовалось властями! Зато теперь всё происходило прямо противоположным образом, и религия вновь насаждалась властями везде и всюду. Но помимо этого Южанина также ударилась еще и в мистицизм! То есть хваталась уже даже за соломинку! – как это и бывает с большинством тяжело больных людей... Использовала любую возможность, которая давала ей хоть малейший шанс на спасение от смертельной болезни. И вот подруги однажды очень осторожно подсказали ей, что ее онкология появилась у нее, может быть, отнюдь не случайно... что принципиальную Южанину наверняка сглазили завистники или враги – те, кого она когда-то строго наказала или сильно, а то и вовсе несправедливо обидела!.. И тогда Южанина начала помимо церкви верить еще и в черную магию... Стала ездить по известным колдунам и гадалкам и тратила немалые деньги еще и на них. Узнав на исповеди о ее серьезном погружении в "черное гадание и волшебство", священник серьезно отчитал Южанину! Обвинил ее в повторение ею "пути древних иудеев", которые предали Христа и тем самым обрекли его на страшную казнь через распятие! Возмущенный этим невиданным предательством христианской веры, священник наложил на нее строжайшую епитимью! Пристыженная Южанина в ответ на обвинения священника чуть ли не рыдала на исповеди! Встала перед попом под его исповедальным платом на колени! Целовала ему руки! Клялась больше не повторять своей дурацкой ошибки! После вкушения крови Христовой вышла в тот день из храма сияющей! Духовно обновленной! И просветленной! Но и все равно не исправившейся!.. И буквально на следующий же день она вновь собралась в дорогу и опять поехала в другой город – к очередному магу!.. А потом к очередной колдунье... И перепробовала она таких самозванцев немало! И вот одна из таких слепых и юродивых вещуний ей однажды, пошептав над водой с плавающим в ней расплавленным воском и волосами, вдруг сообщила:  

– Да тебя, милочка моя, и впрямь сглазили... Навели на тебя злую! лютую порчу! Накинули на тебя невидимую паутину утухания твоего сердца и души заживо! Вижу! Вижу их – врагов твоих – злых! Лютых! Думай на старую мать с сыном и их потомков... Ты способствовала их разлучению друг с другом. Так вымоли у них теперь прощения за содеянное тобой! И воссоедини их заново! И тогда будет тебе спасение!..  

И, подчиняясь "черному приказу свыше", Южанина начала подробно, во всех деталях восстанавливать в памяти все события своей жизни за последние годы. И вот тут-то она вдруг ясно, как божий день, и вспомнила о семье Вешкайминых – о Косте, его матери и их Митеньке! И о том, как жестоко она с ними со всеми троими когда-то поступила! И тогда в Южаниной проснулась наконец-то то ли совесть... то ли ей очень хотелось жить как можно дольше и отныне никогда уже не страдать от невыносимых онкологических болей... То ли еще что... – кто ж их разберет, этих странных людей психически неадекватных... верящих и в Христа, и в дьявола, и еще бог ведает во что – одновременно!.. Но только Южанина от отчаянья решилась и с Костей, и с его матерью вдруг помириться! – будто это было на самом деле так легко и вообще возможно... – после стольких-то унижений, нанесенных этим людям публично! С яростным каким-то прямо-таки наслаждением! – иезуитским! антихристовым! И ведь ни за что ни про что! А просто так. Почти походя... Из глупой бабской своей прихоти... Из эгоистичного стремления проявить свою безграничную власть! Из желания поизмываться над беззащитными... – и без ее вмешательства слишком уже униженными и бесправными!.. И еще Южанина решили покаяться и признаться в горьком осознании своей былой подлости и глупости вообще перед всеми, кому принесла хоть малейшее горе, нанесла когда-либо обиду. А таких людей, увы для нее, набиралось немало... Вознамерилась она попросить у всех у них прощения! И одним из таких людей неожиданно вдруг оказался и я тоже... За прошедшие годы я много раз проходил мимо стен южанинской гимназии – потому что так мне было короче пройти на соседнюю улицу. И ни разу за все это время я не повстречался с директрисой: потому что она постоянно только ездила на машине, пешком почти никуда не ходила – была для этого слишком гордой! И блюла статус! А тут вдруг в один прекрасный день иду, гляжу: ни с того ни с сего Южанина самолично идет мне навстречу! Точнее даже не идет – едва переставляет высохшие ноги-палки... Видимо сил водить автомобиль у нее уже не было и ей пришлось ходить повсюду самолично. Идет, помахивает сумочкой. Улыбается...  

– Сергей Германович! Здравствуйте! – окликнула она меня приветливо, ожидая от меня точно такой же широкой ответной улыбки. Но я неожиданно для нее отрезал ей резко:  

– А пошла ты!!!  

Мне хотелось добавить в ее адрес еще много матерных слов! Но я просто не решился этого сделать – совести не хватило! Ведь все-таки когда-то мы с ней были большими друзьями... И к тому же даже самый внешний вид Южаниной теперь вызывал омерзительную жалость... Всё ее лицо и вся кожа на теле стали еще более серо-желтыми! Противными. Сморщенными. Старушачьими. Пугающими! Страшными! Так выглядели покойники... Теперь уже было совершенно очевидно, что она окончательно превратилась в ходячий труп и возвращения к прежнему здоровью этого безвозвратно высохшего тела уже не будет... Быть того уже не может! Никогда! Южанина доживала свои последние месяцы... а может, даже и недели... Именно поэтому я и не покрыл при встрече ее теми словами, которых она всей своей былой деятельностью на посту директора гимназии заслуживала! И стремительным шагом я прошел мимо! Пройдя метров 50, я все-таки оглянулся: Южанина, низко опустив голову, сгорбившись, понуро брела своей дорогой... И мне ее было нисколько не жалко... И я теперь твердо знал и нисколько не сомневался в том, что умирание Южаниной – это прямой результат молитв Костиной матери. "Оставила мать Кости от Южаниной кожу да кости! " – пришло мне в голову в ту минуту...  

Как потом оказалось, тогда я видел Южаниноу в последний раз...  

Потом мне рассказывали, что Южанина как-то пришла и в наш двор и все-таки попыталась примириться с Костиной матерью... Та привычно сидела на своей лавочке, и Южанина медленно и с убитым видом подошла к ней... Встала к ней лицом к лицу... Долго молчала... Потом тяжело вздохнула и попыталась с ней заговорить... Костина мать долго не могла сообразить – кто же такая перед ней стоит: так неузнаваемо теперь выглядела Южанина... Но когда директриса произнесла тихо и нерешительно:  

– Здравствуйте, уважаемая Зинаида Леонидовна. Вы меня узнали?..  

Вот тут-то Костина мать по голосу действительно признала в этой сгорбленной серой, почти землистого цвета старухе Южанину... Признала и вдруг неожиданно для себя самой радостно и громко засмеялась! А потом весело сказала:  

– А! Нинка! Директриса! Все-таки пришла, стерва! Явилась! Наверное захотела повиниться – напоследок. Перед смертью своей – собачьей! Так, что ли?! А?! Чё молчишь, Нинка?!  

– Да... Простите меня, пожалуйста... За всё... Я была неправа... – согласно и ни с чем не споря произнесла Южанина.  

– Неправа была, говоришь! – отчаянно зашипела на нее Зинаида Леонидовна. – Неправа?!.. Да ты, сучка, нам всем троим жизни поломала! И мне. И сыну. И внуку. Отдала Митьку на растерзание этой гулящей Эльмирки! И теперь тут передо мной комедию ломаешь! Винишься... Ты не дала мне с внуком видеться! За что? – я тебя спрашиваю. За что?! А теперь – нате вам! Явилась... каешься... просишь: мол, простите... Так вот знай: нет тебе моего прощения! Ни моего. Ни Костиного. Да и Митькиного тоже! Когда он вырастет и узнает всю правду, то и он проклянет тебя! И никогда не простит! И я рада! Ой! Как я рада, что ты подыхаешь! Я столько лет просила Бога покарать тебя! И ждала! Ждала!.. И вот дождалась всё-таки! Бог наконец выполнил мою просьбу! Спасибо тебе, Боженька! – опять, как и когда-то прежде, обратилась она лицом к невидимой отсюда церкви и поклонилась ей поясно. – Выполнил ты мою просьбу. Эта сука Нинка-директриса подыхает! Так ей и надо! Ой, какое великое дело ты, Боженька, сделал – наказал гадину! Спасибо тебе! Спасибо! Спасибо! – поклонилась она еще трижды и всё поясно!  

– Леонидовна! Ты что такое несешь! – испуганно закричали на нее опешившие от такого разговора соседки. – Как только язык твой поворачивается так говорить!  

– А вот поворачивается! И нет в том никакого моего греха. Она... – указала Зинаида Леонидовна им на Южанину пальцем в упор, -... она... Знаете, кто она такая? Нет? Так вот знайте: она – фашистка! Самая что ни на есть – настоящая! Натуральная! Сколько ночей я из-за нее проплакала! И вот отлились ей мои слезы – подыхает! Ну-ну... Жаль, не узнаю, когда тебя, Нинка, станут в могилу закапывать! А если узнаю, то так и знай: приду прямо на кладбище – чтобы плюнуть на тебя! – в гробу! Плюнуть тебе прямо в лицо! В твою желтую харю! Напоследок! И желаю тебе, чтобы ты попала в ад! Сука!!!  

И Южанина развернулась и медленно ушла... Никакого примирения с теми, кого она раньше обидела, так и не случилось... И следовало того с самого начала ожидать... Люди – чрезвычайно мстительны! И большинство из них обид и унижений никогда своим врагам не забывают и не прощают! Да и правильно в общем-то делают! Иначе подлецы и сволочи установили бы над всепрощающими гражданами свою кровавую и вечную диктатуру!  

А вскоре Южанину действительно похоронили. Это произошло летом. Гроб ее стоял не в ее 13-й гимназии – там как раз шел большой ремонт и всё было в мелу и грязи, а в соседней школе, где было еще чисто и где директрисой была ее близкая подруга. Там же провели и поминки. Похоронили ее, как мне потом рассказали, рядом с мужем, которого она пережила на 12 лет. Я на тех похоронах не был, потому что о смерти Южаниной не знал. А и узнал бы – так все равно не пошел бы: мне до нее не было ровно никакого дела! И мне ее, повторяю, было совсем не жаль! Она получила именно то, чего все последние годы своей жизни и добивалась...  

Дочь Южаниной Ирина вскоре после смерти матери уехала в Москву. Снимала там квартиру, плюнула на проклятую и глупую работу учителем и стала, если не ошибаюсь, секретаршей в какой-то фирме. Там, в столице, Ирина все ж таки нашла себе пару и вышла замуж вторично. Как мне потом рассказывали те, кто с ней переписывался, муж оказался прибалтом, и Ирина в конечном итоге уехала жить к нему на родину, кажется, в Ригу. Родила там двоих детей – сына и дочь – и была счастлива! Сынок Южаниной Илья после смерти матери тоже очень скоро уволился из гимназии – ловить ему там без былой поддержки, моральной и материальной, со стороны матери было уже нечего. Да и, скорее всего, его оттуда попросту вытурила новая директриса – 35-летняя красавица! И Илья тоже покинул Ульяновск и живет теперь где-то под Москвой. И больше о нем отныне никто ничего и знать не знает.  

Сейчас, когда я пишу эти строки, со дня смерти Южаниной прошло уже 9 лет... Никто ее ни в 13-й гимназии, ни в нашем Засвияжском районе, ни тем более в остальном городе уже не помнит. След о ней в умах людей стерся чрезвычайно быстро! Встречаю бывших учителей из этой гимназии, учеников – бывших ее гимназистов, расспрашиваю их о Южаниной – мало кто из них вспоминает даже ее имя... У людей совсем другие – насущные ежедневные заботы... Им не до чужих мертвых!.. А я тем не менее до сих пор пытаюсь, да так и не могу разрешить самую главную для себя в этих событиях загадку: когда же Южанина начала свое трагическое "восхождение в пропасть"?.. В какой именно момент Бог начал ее так жестоко и так для всех назидательно наказывать? А то, что он ее наказал, это уже несомненно! И я всё больше убеждаюсь, что Господь с самого дня ее рождения заставил ее ходить "босыми ногами" по лезвию бритвы! И пока Южанина была у вышестоящих хозяев нашей жизни в подчинении и вела себя поэтому достойно, по-человечески, Бог всегда хранил ее и спасал. Но как только Южанина сама стала маленькой властительницей чужих судеб, как только она начала над людьми измываться – так Бог сразу же начал ставить ее на место! И делал это медленно... Методично последовательно – словно пытался перевоспитать ее, как то же самое делают с малыми, неразумными детьми. Сначала он чуть ли не журил ее – слегка... любовно... Но потом разочаровывался в ней из-за исчезновения в ее характере былого благородства все сильнее... И действовал потому всё жёстче и жёстче! – пока его уроки над ней не стали и вовсе жестокими. А потом уже и безжалостными! Так он ее окончательно и доконал! В показательное и поучительное назидание другим! И судьба Южаниной после моего этого рассказа, очень того желаю, послужит уроком для многих. Особенно полезно эту историю будет прочитать школьникам – она такая же страшная, как, например, "Вий" Гоголя. Но только этот мой рассказ, есть не произведение разгулявшейся народной украинской фантазии, а – суровая и именно РУССКАЯ быль! Хотя и невероятная – кажущаяся раздутой до размеров именно сказочной фантазии...  

Священники уверяют, что желать людям смерти – один из самых страшных грехов из всех других... Однако Бог и тут наказывает за подобные желания далеко не всех. Далеко... Не всех... А – строго выборочно. В зависимости от конкретной ситуации. Так, мать Кости, умолявшая и Бога, и дьявола, и всех прочих черных адовых сил поскорее умертвить Южанину, так вот именно она-то, Зинаида Леонидовна, и жива-здорова до сих пор – и сейчас, когда я пишу эти строки. Она всё так же часто с весны по осень, когда тепло, сидит на своей знаменитой скамейке у подъезда. Ей уже далеко за 70. Но тем не менее выглядит она очень бодро! Даже весело! Часто подбадривает нас, куда более молодых. И на здоровье свое особо не жалуется!  

===============================================================  

Комментарии читателей.  

Марина Дорошева, Нововоронеж  

Прочитала всё. С интересом. Не сразу. За несколько дней. Затянуто. Пишешь со множеством отступлений и подробностей, как наш свет-батюшка Лёвка Толстой. Делай больше абзацев. А то читать трудно  

Мой ответ М. Дорошевой  

Вот прямо сейчас отослал мой рассказ про Южанину нынешней директрисе 13-й гимназии – Кузнецовой Ольге, ей 35 лет, симпатулька! Пусть почитает. Она Нинку и знать-то не знала. Вот иё фотка...  

Марина Дорошева  

Расскажи, будет ли реакция и какова она будет!  

Мой ответ М. Дорошевой  

Я знал, что тебя это заинтересует. Напишу... Я вчера послал рассказ в 13-ю школу, а час назад – в 70-ю, где Южанина 30 лет назад вместе со мной работала, там ее человек 5 еще помнят, кто с ней тогда работал, в том числе и нынешняя директриса 70-й школы. А реакцию я могу тебе предсказать уже сейчас: не будет НИКАКОЙ реакции!!! Всем на всё наплевать! Мы, русские, не армяне и не евреи, чтобы начать хай и хайп вокруг какого-то там поста... Кто прочтет рпассказ, лишь усмехнется и скажет: "Хм, ну надо же! Какая она была сволочь! " Или: "Какой автор – мразь! Не пощадил уже давно мертвого человека... Это – грех! Не по-христиански! "  

И всё... И будет полная тишина... Разве что при встрече кто-нибудь из старых учителей усмехнется... Предполагаю, что они даже отошлют рассказ родичам Южаниной. Но и родичи на словах пообещают мне судом! А потом одумаются, поймут, что это ничего, кроме рекламы рассказа, не даст. И замолкнут в тряпочку. Таким мне уже пару раз угрожали! И – тишина...  

Правда 1 раз все же была попытка меня "вразумить". Это когда я написал рассказ про одинокую училку географии из все той же 13-й школы. Лет через 5 после поста мне ПОЗВОНИЛ один ее бывший ученик, попросил о встрече в ресторане. Я пришел – там сидела его мать – мадам лет 65 с наглым лицом, страшная! И она КУЛЬТУРНО попросила меня убрать мой пост из интернета, потому что дескать ее сынок давным-давно, сто лет назад учился у этой училки, и она была ему как вторая мать! Я сначала убрал рассказ. А потом подумал-подумал да и вернул его через месяц на прежнее место – меня не запугаешь! Да и сынок оказался сволочью! Он организовал кампанию типа МММ и вертел людьми и их деньгами как собственник! Тогда этот "сынок" организовал МАССОВЫЕ жалобы на меня хозяевам сайта Проза. ру. А потом он заставил своих вкладчиков массово жаловаться на меня. И сайт Проза. ру действительно мой рассказ удалил – дескать за недостоверные сведения о реальных людях. Это было прошлым летом. Тогда я перенес рассказ на другой писательский сайт YaPishu. net – всего и делов-то! И никаких проблем...  

Впрочем что будет "чичас" – поглядим... Я и сам жду с интересом! Да и училкам из 13 и 70-й школ какое-никакое будет развлечение – не часто кто-то из их коллег становится столь ПЕЧАЛЬНО известным... Зато простор для сплетен – невиданный!..  

Марина Дорошева  

По сути ты сильный и страшный))) человек. Страшный в смысле "иду до конца не смотря ни на что"!