Сожаления.

И вот я снова роюсь в своей памяти. Правда, это больше похоже на валяния в куче мусора на какой-нибудь вонючей свалке, потому что всё самое ненужное, мерзкое и то, что я хотел бы забыть, пустило корни вглубь моего больного подсознания. И чем не выкапывай, чем не трави этот постылый сорняк, он всё никак не ослабит хватку, не выйдет даже на миллиметр из столь плодородной почвы. Потому и живу с ним. Оттого же и мучаюсь.  

Уже 3 года прошло, а я всё никак не смирюсь с утратой. И кажется, что вовсе не три года меня терзают сожаления прошлого, а всего лишь одна ночь. Одна долгая и столь болезненная ночь, за которую я успел насмотреться кошмаров на всю оставшуюся жизнь. Но разве есть дальше жизнь? Ради чего теперь жить? Всё, что придавало смысл моему существованию и усилиям;всё, чем я так упорно и неосознанно принебрегал исчезло три года назад, оставив лишь кучу сорняков в моей памяти, названных сожалениями.  

Сожаление первое:Рита.  

Всё имеет начало. Имя же моего начала столь прекрасно и обворожительно, как и его носитель. С самого первого дня, когда я понял, что теперь связан с моим началом навсегда (но, как оказалось, это "навсегда" продлилось недолго), меня всё никак не покидала мысль:что такого великого мне удалось совершить, чтобы заслужить его? И до сих пор с этой думой мне расстаться не удалось, а, наоборот, в последнее время она беспокоит меня денно и нощно. Единственный вариант таков:мне просто повезло.  

Знакомство с Ритой было типичным знакомством одноклассника с одноклассницей. Поначалу, наши взаимоотношения не очень задавались:она была до ужаса вредной, оттого скидывала мои вещи с парты просто так, ширяла ручкой в спину-причём довольно часто и очень больно-, а также занималась прочими девчачьими забавами, свойственными школьницам из начальных классов. Но начальные классы проходят, как бессонная из-за кошмаров ночь, и за окном начинает разгораться пламень нового утра. Так и Рита, по переходу из начальной школы к средней, заметно переменилась в своём поведении и стала довольно тихой и, что самое главное, для меня бедобидной. Тогда-то я и начал к ней просматриваться, хоть и было ощущение, что мне вот-вот в лопатку вонзят ручку.  

Мои попытки сблизиться поначалу были тщетными:на тот момент ей нравился паренёк, занимающийся футболом, потому на меня внимания обращали не больше, чем на мёртвую муху. Хотя, муху я тогда чем-то напоминал: глаза большие, руки и ноги тонкие, брюхо имеется, а мозгов либо столько же, либо даже меньше. Именно тогда я понял, что внимания со стороны противоположного пола надо добиваться всеми методами, потому и начал работать над собой. Давалась тяжелее всего работа интеллектуальная, потому как плоды физических усилий ты визуально оцениваешь, а оценить прогресс в мышлении очень и очень непросто. Да и сам этот прогресс штука довольно сложная. Но, потратив беззаботное время средней школы на занятия-как умственные, так и физические-, результатов я всё же достиг:руки покрупнели, ноги расширились, брюхо преобразовалось во что-то похожее на пресс и, самое главное, в голове стало побольше мозгов. Теперь же, между имбецилом-футболистом и мной, она выбрала, разумеется, меня.  

Мы благополучно отучились в старшей школе и так же поступили в институты.  

Сейчас этот отрезок времени кажется ничтожно малым и все приложенные усилия кажутся такими незначительными. Признаться, меня это оскорбляет:столько пыхтеть ради того, чтобы весь труд описать в паре слов. Но, я думаю, что те усилия себя не должны показать в паре слов-они должны проявиться во всём том, ради чего они прикладывались.  

Как я позже, к своему сожалению, понял, мало добиться человеческого расположения, но его ещё и нужно удержать, чего я сделать не смог.  

Когда мы с Ритой поженились, я был несказанно счастлив. Наша свадьба-это типичная свадьба людей, которые едва перешли порог двадцатилетия:не то, чтобы прямо плохо, но к чему стремиться, естественно, было. Наши родители помогли нам прикупить однокомнатную квартиру, в которой наше совместное, уже обоснованное брачными узами, проживание и началось. После трёх месяцев я стал замечать, что она меня всё больше раздражает. Честно говоря, сложно найти этому объяснение, учитывая, что моя работа над собой сводилась, прежде всего, к тому, чтобы наши линии судьбы соприкоснулись, а чуть позже слились в одну. Впрочем, это раздражение легко нивелировалось нашей интимной стороной проживания, поэтому внимания на него я не обращал.  

Основной же наплыв сожалений наступил тогда, когда появился первый ребёнок...  

Сожаление второе:Гриша.  

Именно так мы его назвали. Помню, как сидели и выбирали имя нашему первому ребёнку. Это было на втором году отношений, когда сблизиться мы сумели уже довольно сильно. Очень долгий спор-час, наверное-был по поводу этого имени, но последнюю точку поставила она, надув щёки и ущипнув меня за ляжку. Сопротивления оказано не было. Вот так, спустя год после свадьбы, у нас появился Гриша. Его рождение я, к большому сожалению, провёл не в палате с Ритой, а с друзьями за столом со спритным. Никогда не прощу себя за это. Как бы то ни было, но о рождении я узнал на следующие сутки. Стыда не чувствовал-был рад. Приехав в больницу и увидев личико моего сына, я сказал, что он определённо похож на Риту, хотя все новорождённые дети похожи между собой, иначе их бы не путали.  

Гриша рос довольно шустрым парнем. Очень рано начал ходить, есть сам, держа очень причудливо ложку. Правда вот, говорить он начал поздно, из-за чего, наверное, потом его очень редко можно было застать за таким делом, как молчание. В школе он от ребят не отставал, но и вперёд не выбивался. Тогда я думал, что он пошёл целиком в маму, но позже оказалось, что с возвратом превратился в своего отца. Его оценки и поведение стали хуже, прямо как у меня. Только вот, понять, разобраться в том, почему это произошло, я не пытался. Действовал кнтуом, о чём я впоследствии очень сильно пожалел.  

Это был обычный майский вечер. Я возвращался с работы вместе с Ритой. По пути мы заехали в супермаркет, чтобы купить домой чего-нибудь съестного. Мы неторопливо бродили по магазину, говорили о том, что надо взять, а что нет, какие сейчас высокие цены и что в стране всё, в целом, очень плохо. Может, именно наша неторопливость привела к трагедии, а может, её нельзя было предотвратить, но, как бы там ни было, Гриша тем вечером повесился на кухне. Тогда я впервые на глазах у Риты разрыдался, чего она не видела, потому что тоже рыдала. Ни записки, ни какой-то очевидной причины. Может, не понадобилась бы записка, знай я причину, ведь именно отец должен был узнать, почему его сын хуже учиться и почему его поведение испортилось. Возможно, это был снежный ком, которому я позволил катиться. Будь я действительно отцом, этого бы не произошло. Но теперь я не отец и даже не муж, потому что один снежный ком потеряв свой кусок где-то по дороге, образовал второй.  

Сожаление третье:брак.  

После самоубийства Гриши Рита стала чёрствой. Она превратилась из человека в биомассу, которая делала по-привычке работу по дому, а также ходила на работу вне дома. Её улыбки я больше не видел;её смех существовал только в моей памяти. Постоянным зрелищем стало её бледное лицо, которое потеряло жизненную силу, а может быть, и саму жизнь.  

Мы почти не говорили о Грише. Я не говорил, потому что чувствовал вину, а она не говорила, потому что ей было больно. Помнится, я сказал, что нам нужно сходить к врачу, съездить в санаторий, чтобы окончательно не захиреть духовно и физически от этого происшествия, но она лишь говорила, что всё в порядке. Я из-за этого злился. Порой, я кричал на неё, называл сумасшедшей, а она лишь кивала и уходила в другую комнату. Я понимал, что веду себя неправильно, но иначе мне было сложно себя вести. Меня бесило молчание о Грише. Я хотел выговориться, я хотел, чтобы она выговорилась, но этого не было. Кто знает:может быть, если бы мы об этом поговорили, то сумели бы с этим справиться? Кто знает...  

Как бы там ни было, но спустя три месяца такой жизни, мы подали на развод и я съехал.  

Теперь уже поздно жалеть о сделанном и несделанном. Но мне ничего не остаётся кроме этих сожалений, поэтому я изо дня в день, из ночи в ночь ворошу в своей голове воспоминания. Один. Теперь один.