Кавалер

Вон они какие герои! Митька мой и Павлик, а ведь простые ребята из нашей деревни. Вернулись. Как я был рад брату. Стольких парней убило и у нас и в Ерохино, а в Скрынниково и подавно, говорят одни бабы остались. А он вон жив! И герой, награды какие!  

После того как Митька выспался и мамка накормила его вкусным домашним капустным пирогом с яйцами вечером мы пошли прогуляться по деревне. Я был горд. Вон какой у меня брат. Завидуйте.  

Приоделся конечно, не без этого. Чистую белую рубаху надел, попросил мамку штаны заштопать и отцовской кепку не забыл, ту самую которую он подарил мне ещё до того как ушёл на фронт.  

Все завидев моего брата ахали, охали, а я краснел от удовольствия и сердце внутри билось как бешеное. Мой Митька, герой.  

Так мы дошли до окраины села где напротив разрушенной школы у дома тёти Матрёны, на завалинке сидели наши старики.  

Во главе как обычно дед Ефим со своей клюкой. Не люблю его, приставучий, злой, может иногда наподдать своей палкой просто так. Вот в прошлом году мы залезли в сад... кхм, ладно, может и не просто так, но всё равно не люблю его. Не улыбнётся даже никогда. Бирюк.  

Деды пригласили моего Митьку и Павлика присесть рядом с ними. Рассказать о службе. Интересно же как воевали, за что награждали.  

Брат мой говорить не особо мастак, только на вопросы отвечал, да кивал. Дед Ефим слушал, слушал, а потом нахмурившись стал лапать его медали морщинистыми заскорузлыми пальцами. И так знаете по-хозяйски, словно это его награды, а не наши, ну то есть Митькины. Даже я медали и ордена ещё не трогал. Оставил себе это удовольствие назавтра.  

– А это за что?  

– За Москву.  

– А эта?  

– За Крым.  

– Ну а эта?  

– За Берлин, дедушка.  

– А чего вы там натворили? – спросил Ефим наклонив голову набок и уперевшись в клюку.  

– Я был пулеметчиком, а Паша на "Катюше" служил.  

– Это такая бандура которая бомбами швыряется на много километров?  

– Да дедушка. Она самая.  

– Тю-ю-ю, за Берлин, – сморщился старик надув губы. – Кабы не эти ваши чудесные "Катюши" и пулемёты, так вы бы Германию не взяли.  

Странно, но ребята не обиделись, только рассмеялись присоединившись к ухмыляющимся рядом в бороды дедам и всё. А я обиделся, и сильно!  

Да как он смеет? Да почему так говорит? У него то ни одной нормальной награды нет, ни одной звезды и отваги. Одни крестики какие-то. Попов он что ли охранял или церковь?  

Я весь закипел и соскочил на ноги. Вот только мысли от гнева запутались и вымолвить я сумел только следующие:  

– Да как вы... да можете! Разве так... говорят?  

Все почему-то снова рассмеялись, а брат, надвинув мне кепку на лоб, мягко, но настойчиво потащил меня обратно к дому. Я сопротивлялся. У меня даже рубашка из штанов выпала, и ботинок один с ноги свалился.  

–Отпусти Митька! Отпусти! Да разве я не правильно что сказал? Да разве я вас не защитил?  

Парни рассмеялись и поправив мне одежду и надев на ногу ботинок склонились надо мной.  

– Мишка, ты дурашка! Ему всё можно, – сказал Митька тепло улыбнувшись. – Он же полный кавалер.  

– Ну и что что кавалер? Какой такой ещё кавалер? Я не разу не видел, чтобы дед Ефим с кем то в паре танцевал! Да он и один уже не может с палочкой ходит. И не полный он сроду, худой. У нас все в деревне худые!  

Ребята переглянулись и схватившись за бока хохотали до слёз минуты две.  

– Эх, ты, специалист. Какой, какой? Георгиевский.