Игра Бога

Величие гор и красоту высокогорья, лучше всего наблюдать перед самым восходом, когда первые солнечные лучи освещают вечно заснеженные вершины, которые начинают блистать словно покрытые алмазной россыпью, создавая чудесную и изумительную по красоте игру Света и Тени. Воистину, только в горах можно увидеть, как две основополагающие противоположности совместной игрой, на короткое время сливаясь, превращаются в нечто иное – более совершенное и прекрасное. Что может быть прекраснее Истины? Или двойственность в нашем разуме, или это только нам кажется, и это все…иллюзия?  

Закончив утреннюю молитву – хавани, Пирон сидел еще некоторое время с закрытыми глазами и мысленно продолжал свою беседу с Пророком Зороастром о двойственности бытия. Последние месяцы он часто, после совершения утренней молитвы и необходимых ритуальных действий, ловил себя на мысли, что одной молитвы становится мало – разум и дух не успевали очищаться и вступить в область Покоя, и вопросов становилось больше. Открыв глаза и любуясь горным восходом Пирон улыбнулся и вставая мысленно поблагодарил Пророка. Находясь на пороге понимания чего – то нового и пытаясь ухватить тонкую вуаль мысли, чтобы наконец- то сорвать ее. Он в раздумье спускался по тропинке вдоль стремительной речки. Решив обдумать все позже, или еще лучше, вечером пойти в Оташкада и посидеть немного с Мубадом Парвоном, он присел и зачерпнув чистейшую ледяную воду выпил несколько глотков и после ополоснул себе лицо, тем самым прогоняя остатки утренней расслабленности и настраивая свой разум на предстоящие в этот день заботы, направился к казармам.  

Пирон был прославленным воином и весьма уважаемым человеком. Его героизм и отвага, показанные в многочисленных битвах и сражениях, сделали его легендой среди воинского сословия Ирана, да и не только. Вышесреднего ростом, с атлетическим телосложением, с длинными и волнистыми с проседью волосами каштанового цвета до плеч и короткой бородой на по-мужски красивом и волевом, с правильными чертами лице. Одет он был в обыкновенную бактрийскую одежду: облегающие шерстяные белые штаны, белую рубашку – судра, из хлопка и опоясанный тремя витками шнуром кусти – знак зороастрийца. Три витка шнура символизировали основную триаду зороастрийской этики: благие мысли, благие слова, благие дела. Обут он был в серые сапоги из мягкой кожи, носил кожаный ремень с висящим с правой стороны хорасанским кинжалом и накинутым на плечи длинным меховым плащом черного цвета.  

Очень дорожил его дружбой Сатрап Бактрии Бесс, с которым Пирон еще будучи совсем молодыми, сражались плечом к плечу. Бесс, являлся опытным воином и дальновидным политиком, и всегда выделял летучие отряды бадахшанцев, за их умение сражаться малым числом, чем и отличались все хорасанские воины. Не зря, еще со времен Великого Кира они составляли ударную часть в войске Империи Ахеменидов. Несмотря на то, что значительная часть Бадахшана и не входил в огромную империю Кира, и не платил дань, но во время походов, они всегда поддерживали Ахеменидов.  

В тот день – лет пять назад, Пирон, как командующий кавалерией сатрапии, лично наблюдал за ходом тренировок своих конных лучников. Они упражнялись стрельбе по маленькому щиту, на полном скаку. Он еще из далека заметил гонца со стягом Сатрапа. Бесс вызывал его к себе на загородный дворец, который находился на живописных холмах рядом с рекой Окс, не далеко от столицы Бактрии, древнего города Бактра.  

Дворец Сатрапа белел мрамором на возвышенности, в самом центре большого парка. По тенистому парку, нужно было пройти около 500 метров по широкой мощенной дороге, которая извиваясь поднималась по холму до самих ворот. Дойдя до ворот дворца, он захотел дальше пройтись пешком. Поэтому отдал своего коня встречавшим его воинам охраны и поинтересовавшись их службой, прошел внутрь. Дворец был окружен каменной стенной высотой в 7 метров и заметив в сторожевых башнях воинов, сосредоточенно следящих за своими секторами, Пирон удовлетворенно улыбнулся. Обширная территория и сам дворец поражали своим великолепием и богатством. – ни в чем не хочет уступать своему родственнику – подумал с иронией и некоторой тревогой Пирон.  

Поднимаясь по широкой лестнице на четвертый этаж дворца, где его ожидали на открытой и богато обставленной террасе, Пирон уже догадывался, почему он понадобился Бессу. Сатрапа он застал сидящим за столом, внимательно читающим, какое- то донесение. Пирон поднял в традиционном приветствии правую руку с открытой ладонью:  

– Мир Твоему дому Сатрап!  

Бесс оглянулся и выражение задумчивости на его лице сменилось не поддельной радостью:  

– Мир и твоему дому, друг мой! Улыбаясь встал на встречу к старому другу и два воина крепко обнялись.  

После приветствия Бесс пригласил Пирона сесть за большой стол, который был завален картами, фигурками и свитками с донесениями. Молодому воину – личному телохранителю дал указание принести кувшин иструшанского красного вина и фруктов. Так за кувшином дорогого и крепкого вина, они некоторое время вспоминали былое, смеялись от души, совсем как в молодые годы, когда вспоминали, какой-то забавный случай из походной жизни.  

– Пирон, смотри сколько зеленых юнцов стали опытными воинами под твоим командованием. Сердце радуется, когда, посещая лагеря, встречаю такое количество высококлассных и опытных вояк. Ты ведь знаешь, я запросто могу просидеть у костра с простыми воинами, разделяя с ними армейскую хлеб и пищу, …и вино конечно же. Знаешь, что больше радует меня? Говоря это, Бесс не мигая смотрел на полураскрытую карту. – Говорят война и сражения ожесточают человека, иссушают душу, и сердце черствеет. Человек теряет человечность. Но за беседой с нашими суровыми воинами, я вижу людей, которые несмотря на все, сохраняют свою человечность. В битве беспощадны и бестрашны, как сам Рустами Дастон, но не теряя в крови свою сущность. Не впадают в дуруг – Ложь, в которую, как говорит наш Пророк, человек легко может впасть. Их от лжи оберегает безграничная, чистая и впитываемая с молоком матери любовь к своей Родине, к своей земле, к своему народу "хорасанцы могут отличать своих, от чужих", и своему дому. Они понимают, что где бы они не сражались и не проливали кровь, они выполняют свой долг – дхарма, ради сохранения и величия своей необъятной Родины, а не ради добычи, или собственного обогащения.  

– Ты прав Бесс. – Пирон мог позволить себе некоторую фамильярность по отношению к своему другу, когда они бывали наедине.  

– Ты согласен со мной, что настало время Хорасану( лучше Бактрии, оставим Хорасан Спитамену) собрать свое единое войско – создать свою регулярную армию?  

Пирон понимал, что Сатрап не спроста поставил вопрос подобным образом и после некоторого раздумья спросил:  

– Ты знаешь больше меня, – кивнув в сторону свитков произнес он. – что-то назревает?  

Бесс прежде чем ответить, неторопливым движением руки откинул край карты, при этом оценивающим взглядом наблюдая за реакцией своего друга. Взору Пирона открылась карта Греции. Его не особо беспокоило с кем воевать, но Греция, а если быть точным, Македония в нынешнем положении являлась наиопаснейшим врагом. Дарий III, как полководец( может как политик? ), пожалуй, был худшим из своих предшественников, да и в его окружении были люди, которые с большей охотой хотели бы увидеть своим царем Александра. Сейчас, как никогда Ирану нужен Спитамен. Может Спитамену стоило согласиться на предложение большинства наместников и представителей аристократии, свергнуть Дарийя и самому сесть на трон? ( хотя это не понравится Бессу). Тем более, он имеет право на трон Ахеменидов. Но слишком честен молодой князь Согдианы, да и не захотел привнести еще одну смуту, в и без того смутные времена, которые переживал Иран.  

Эти мысли пронеслись в голове Пирона за несколько секунд. Он перевел спокойный взгляд с карты на друга( как и подобает старому волку, то есть политику) и стал ждать ответа на свой вопрос.  

– В Греции не спокойно, Пирон. Сын Филипа, молодой Александр пытается объединить их. У себя в Македонии собирает войско, вооружается. Приходят тревожные вести. Во дворе Дарийя не обращают должного внимания на эти донесения. Я на военном совете высказал обеспокоенность ( хорасанцы поддержали) относительно нашей готовности к вероятной войне, но Дарий больше слушается своих советников, чем меня – своего родственника, а они «уверенны» в непобедимости иранскойской армии. Но мы должны поступать, как всегда поступали наши предки: готовится самим. Усилить войско, подготовить форт – посты на всей территории Согдианы и Бактрии, Арианы и Хорезма, Маргияны и Бадахшана..(на всей территории Хорасана) договориться с нашими родичами саками и массагетами, запастись продовольствием и оружием, отремонтировать почтовые пути, мосты…и много еще чего.  

Пока Бесс говорил, Пирон встал и подойдя со скрещенными на груди руками к перилам террасы, несколько отречённым взором застыл, вглядываясь в даль. Он закрыв глаза, подставил лицо весеннему ветерку, который принес с собой аромат цветущих садов и свежей травы. Открыв глаза, стал наблюдать- с высоты террасы открывался вид на город и прилегающие холмы вплоть до самого берега реки Окс, которые утопали в цветах и зелени. Вид цветущих и ухоженных садов и цветников, чистых и полноводных каналов и водоемов, возделанных полей и виноградников радовали глаз. На широкой зеркальной глади реки Окс сверкая синевой отражался чистое бактрийское небо.  

Пирон все это понимал и сам, знал, не хуже Сатрапа, что нужно предпринимать, для достойной встречи греко – македонской орды. Благо, Хорасан богатый и цветущий край и у них хватит времени и средств, чтоб подготовиться к грядущей войне. Народ Согдианы и Бактрии любят и верят Спитамену. Аристократия и знать, большинство, во всяком случае, преданны ему и тоже знают о его мужестве и тоже верят ему, как опытному и талантливому полководцу. Если Спитамен возглавит хорасанское войско, то землю предков мы сможем отстоять и защитить свой народ от большой беды. Главное успеть подготовиться.  

Бесс сокрушенно вздохнул: – Упаси Ахурамазда нас от врагов, но, если сын Филипа выступит войной, боюсь Хорасан будет один на этой войне. И еще… – Бесс выдержал паузу: – я встречался на днях со Спитаменом. Он через несколько дней сам посетить нас с намерением собрать совет, и сказал, чтоб ты тоже присутствовал. Сатибарзан будет представлять Ариану, Укбарт Согдиану, Аркаим сако-массагетские племена. Остальных я тоже призову, а ты Пирон будешь представлять Бадахшан. Спитамен требует от меня собрать всех достойных представителей Хорасана, здесь в Бактре. Исфанез тоже будет присутствовать на встрече.  

От последних слов Сатрапа, Пирон немного растерялся. Нет, войны он не боялся, как и любой хорасанец. Быть готовыми к войне их обучали с раннего детства, воинское искусство входило в обязательную образовательную систему и систему арийского воспитания. То, что Спитамен и Исфанез лично будут присутствовать на этой встрече, означать может одно: войне быть и в скором времени.  

– И Сиявуша не забудь, город Кирополь и горы вокруг него являются стратегически важной территорией.  

– Гонец уже в пути. Но ты Пирон после встречи вернёшься в Бадахшан и станешь представителем Спитамена там. Шахиншаху и его советникам непонравится, но что поделаешь. В твои обязанности, по мимо всего: личное руководство обучением молодежи и формированием войска. Спитамен поделился со мной, некоторыми своими идеями об усилении войска и новой стратегии ведения войны с греками, но с ними он сам поделится с вами на встрече. К назначенному дню Бадахшан должен быть готов. Тебя там все знают и уважают, Мубад Парвон уже поставлен в известность и готов поддержать все твои начинания, да и со старейшинами родов и знатью тебе легче найти общий язык.  

– Кто осмелиться противится представителю самого Спитамена? С улыбкой сказал Бесс.  

Пирон вернулся к себе в дом, чтоб переодеться и перекусить на скорую руку. После своего возвращения в Бадахшан, он вежливо отказался от предложения Оксиарта принять в подарок один из его дворцов. Оксиарт, как искушённый в большой политике человек, не мог упустить возможности услужив приближенному Спитамена, тем самым сделав его своим должником. Но Пирон был вхож в самые высшие круги и сам являлся политиком не хуже Оксиарта. Поэтому он вернулся в свое родовое имение.