Не говори мне о любви

Все имена и фамилии вымышленные,  

сходство носит случайный характер.  

НЕ ГОВОРИ МНЕ О ЛЮБВИ.  

Вместо пролога  

С первой попытки пробить туманную пелену сна сотовому телефону не удалось. Как не старался он выплясывать тарантеллу на прикроватной тумбочке, как не пытался своими вибрациями сбросить на пол наручный часы, стакан с водой, зарядное устройство, Катя не проснулась. Только слегка подрагивающие ресницы подсказывали, что сладостному забвению приходит конец, и проснуться надо и наконец выключить этот чертов телефон. Испугавшись, что его то же сбросят на пол, телефон, на минуту замолчал, но только что бы с новым остервенением заголосить о своем присутствии. Не открывая глаз, Катя дотянулась до тумбочки.  

–Алло!  

– Нет, ты мне подруга или почему!  

Вместо приветствия закричали из трубки. Это была Светка и она была подруга.  

– Что ты орешь? Подруга ты мне, подруга, успокойся.  

– Тогда, если так, почему я все узнаю последней?  

– Я не знаю, что ты должна узнать первой, но умоляю тебя, Свет, иди в баню! Дай поспать! Я только легла, десять часов тряслась в самолете. Состояние, будто трое негров меня палками лупили.  

– Лучше бы, эти негры что ни будь с тобой другое сделали.  

Обиделась Светлана.  

Катя обижать не стала.  

– Позвони вечером, а я отлежусь и смогу адекватно отвечать на твои вопросы.  

– Да не доживу я до вечера, как ты не понимаешь! Я взорвусь от зависти и непоняток. Ты скажи- ты знакома с ним, у вас, что ни будь было?  

– С кем, Свет?  

– Ну … с ним.  

– Ты меня с ума сведешь. С кем – с ним?  

Света явно надула губы.  

–Ладно, не хочешь отвечать не надо, а еще подруга…  

– Да, подожди ты! Сама загадками говоришь, а претензии ко мне…  

Катя уже поняла, спать ей не дадут. И как бы не манила подушка, встреча с нею откладывается на неопределенное время.  

– Рассказывай, что стряслось.  

– Это я должна рассказывать?  

Вновь завелась подруга.  

– Она на каждом автобусе по Москве ездит, а я рассказывай!  

Катя сидела, уставившись в одну точку. Сидела и не могла связать во едино всю информацию, вывалившуюся из рога изобилия, называемого Светкой. В конце концов она произнесла:  

– Свет, тебе на голову ничего тяжёлого сегодня не падало? Я не езжу городским транспортом, и ты об этом прекрасно знаешь.  

– Ты- может и не ездишь! А вот твои фотографии –раскатывают!  

Последняя фраза, как и все предыдущие, ситуацию не прояснили.  

– Я ничего не понимаю…  

На другом конце то же повисла тишина.  

– Ты и в правду ничего не знаешь?  

– Что? Что я должна знать? Свет, я устала, я хочу баиньки.  

Катя с надеждой взглянула на подушку.  

– Хорошо, спи спокойно дорогой товарищ! И, пусть подушка тебе будет с пухом! Ответь только на один вопрос: по Москве развернута беспрецедентная рекламная акция одного романа, на обложке которого красуется ваше фото, мадам. Что ты об этом знаешь?  

Катя захлопала ресницами, наконец-то все стало на свои места!  

– И из-за этого ты меня разбудила?  

– А, что не стоило?  

– Конечно, нет! Господи, Светка, ты меня со свету сживешь. Да просто все. Пару месяцев назад мне позвонили с какого-то издательства. Я даже названия не помню.  

– «Дельта» – помогла ей Света  

– Может быть. Предложили контракт. Меня все устроило. Провели фотосессию, утвердили снимки, со мной рассчитались. Все.  

– А сам роман ты читала?  

– А зачем? В контракте об этом ни слова не было. Только количество экземпляров и цена.  

– Понятно…  

Протянула Света.  

– Что тебе понятно?  

– Я этот роман читаю уже второй день. Тебя не смущает, что главную героиню романа, на обложке которого красуется твое фото, совершенно случайно, ну совершенно, то же зовут Клименко Екатерина Александровна?  

– Что, серьезно?  

Подумав, добавила:  

– Да в Москве Клименко, на каждом углу….  

– И все они актрисы?  

Не унималась Светка  

– У всех по четверо детей, и старшую Лиза зовут, и их дога то же Грандом кличут?  

Теперь молчали обе.  

– Катька, колись! Ты соавтор? Ты знакома с ним? Как его зовут?  

– С кем? Кого как зовут?  

По-прежнему не понимала Катя.  

– Ну почему, мне порой тебя задушить хочется? С писателем этим, ты знакома? Что у вас с ним было?  

– Да, не знаю я никого! Отцепись!  

– Тогда от куда он про меня знает. Что я подруга твоя, что Света, разведена, ты ему сказала? Он даже знает, как твою домработницу зовут…  

– Светка уймись, никому, ничего…  

– Стой! Стой!  

Вдруг перебила Катю подруга.  

– У тебя телевизор включен?  

– Нет конечно, я же спала.  

– Включай скорее седьмой канал, «Новости Москвы» Там про тебя говорят.  

Катя потянулась к пульту. Прерванный на полуслове диктор продолжал:  

– …приглашена сама героиня романа- Екатерина Клименко. Об этом мы с вами узнаем, посмотрев встречу автора романа «Безнадега» с журналистами на пресс-конференции. Повторю, она состоится в эту пятницу, в конференц-зале ДК «Авангард» в двадцать ноль -ноль. Нашумевший роман не ответил на вопросы читателей. По-прежнему ничего не известно об авторе, о их отношениях с героиней романа. Так что москвичи возлагают большие надежды на эту пятницу. Не переключайтесь, после короткой …  

Катя нажала на кнопку пульта и выключила телевизор. Прислонив телефон к уху спросила:  

– Ты еще здесь?  

– Где мне еще быть, подруга.  

– Может, ты мне расскажешь, что происходит? Голова кругом идет.  

– Я надеялась- ты внесешь ясность.  

– Свет, меня месяц не было в Москве, что я могу рассказать?  

– Ну, хотя бы, получила ты приглашение на пресс-конференцию?  

– Нет, ничего не получала. Но я, правда и почту не открывала со вчерашнего дня, может, там, что есть…  

–Ладно, об этом позже. Короче слушай, подруга. Ты свалила из Москвы, а здесь началось…Издательство «Дельта», я так понимаю, как пробный шар, запускает в тираж роман неизвестного автора «Безнадега». Тираж не большой, сейчас посмотрю.  

Светлана отвлеклась, крутя в руках книгу.  

-Всего десять тысяч экземпляров. Не знаю много это или мало… Выпуску предшествовала сумасшедшая рекламная акция: твои фото на каждом автобусе, в новостях только о романе. Ну и тебе досталось то же, кстати. Желтая пресса давилась желчью. А в ответ –тишина. Ты представляешь? До тебя не достучаться. Об авторе- ни слова. Ни биографии, ни фото. Только две латинские буквы на обложке-VN. Главная героиня вроде ты, но доказательств нет. Роман разошелся на ура. Я сама еле успела купить. Читаю- а вопросов все больше и больше. Ну, думаю, Катька заявится, тут я ее...  

Света горестно вздохнула  

– А ты…  

– Что, я?  

– Что, ты? Готовься, подруга. Видимо я первая позвонила. Так что спать тебе не придётся.  

Задумавшись на секунду, вдруг спросила:  

– А где этот «Авангард» находится? Я такого и не знаю.  

– А тебе зачем? На встречу собралась?  

– Не поняла! А ты что, не пойдешь?  

– Не-е-е-т…  

Протянула Катя.  

–Зачем мне?  

***  

Каждый аэропорт, имея общие звуки, живет своей, только ему понятной жизнью. Московские воздушные ворота не сильно отличаются от всех остальных. Та же толчея, непонятная спешка, гул турбин взлетающих самолетов перемешивается с шумом снующей толпы. Кому то, это все родное и приятное, греющее душу, манящее вернуться сюда еще раз, дарящее надежды и разбивающее в пыль чаяния. Последнее на прямую касается меня. Поэтому я не люблю Москву, не люблю ее аэропорта. Пятый год раздвижные двери вокзала Домодево открываются передо мной, суля надежду и как скальпелем, отсекают все доброе, окуная меня в безнадегу, на обратном пути в Ростов.  

В Москву прилетаю не легке, обычно на пару – тройку дней. Все зависит от того как быстро и где я смогу найти Катю. Катю Клименко, беду моих последних пяти лет.  

Проще всего попасть на ее спектакли, сложнее- найти где-нибудь на съемочных площадках. Артистка театра и кино Екатерина Клименко на пике своей популярности, востребована до нельзя и отрабатывает эту популярность по полной. Слежу за нею во всемирной паутине и удивляюсь, как у нее на все хватает времени и сил. И, наверное, от этого еще больше ее люблю.  

Но сегодняшний прилет в столицу очень значимый для меня. Надеюсь это последнее посещение Москвы, так я надеюсь, по крайней мере -тешу себя надеждой. Надо продать квартиру на Озерной, еще раз пройти через двери аэровокзала и закрывшиеся за моей спиной створки дверей должны отсечь все, все что меня могло связывать с Клименко. Не веселый конец долгой истории, хотя на что- то другое я и не мог рассчитывать. Вру конечно, себе вру. Даже сейчас еще на что-то надеюсь. Для влюбленных идиотов – это нормальное состояние. А еще завтра день рождения Лизы. Я обещал подарок.  

Очередная волна пассажиров, стремящихся покинуть аэропорт, несла меня к стеклянным секаторам, режущих людскую толпу на куски. Дальше поток рассеивался и людской муравейник исчезал на стоянках транспорта.  

Уткнувшись взглядом в спину впереди идущему мужчине, мирно катившему свой чемодан, я думал только о том, чтобы не споткнуться о него и не сбить с ног мужика. И если бы не вибратор на телефоне, звонка в этой шумихе не услышал бы.  

– Алло! Лиза привет, рад тебя слышать! С наступающим днем рождения тебя!  

– Вить, привет! Спасибо! Ты уже прилетел?  

– Да, малыш. Я в Домодедово. Очень хочу тебя увидеть.  

– Я еще в школе, а вот вечером смогу.  

– До дома доберусь, радость моя, и созвонимся, или давай к школе подъеду- мне по пути.  

– Да у меня дела еще… давай созвонимся ближе к вечеру  

– Ну, и ладушки- жду звонка.  

Женщина, идущая позади меня, практически ударилась мне в спину. Я не заметил, что увлеченный разговором резко остановился.  

– Мужчина, вы всех задерживаете, дайте пройти.  

Пытаясь обойти меня, а в этой сутолоке сделать это было очень трудно, женщина зацепилась своим чемоданом мне за ногу и мне стоили больших усилий удержаться и не упасть.  

–Простите ради бога…  

Не отрывая телефон от уха, я повернулся на голос. Если бы молния ударила мне в темечко именно сейчас – я бы этому удивился меньше.  

– Катюша? Клименко? Ты...? Вы… Как...? Здесь…?  

Видимо вид у меня был из ряда вон выходящий. Представляю свою физиономию, на ней можно было прочесть все: и растерянность, и радость, и досаду. Я забыл, когда последний раз был так близко к Кате и поэтому, дальнейшие мои действия не укладывалисьни в какие рамки. Удивление появилось и на лице Клименко, я видел ее желание вспомнить меня. Глупо вспоминать образ человека, которого никогда не видела. Точнее видела- но шансов меня запомнить у нее не было. Я ей их не давал.  

Привычным движение Катя заправила прядь волос за ухо, сделала это автоматически, по привычке, не зная, как божественно красива при этом.  

– Простите, а мы знакомы?  

Вопрос в «яблочко». Знакомы ли мы? И, да и нет. Идущие мимо пассажиры, даже если этого не хотели, толкали нас, бурчали что-то себе под нос, пытаясь обойти внезапно образовавшееся препятствие.  

В реальность меня вернула внезапно заговорившая трубка.  

– Витя, ты, что с мамой разговариваешь?  

Я по-прежнему держал телефон в руке, тупо хлопая глазами, не членораздельно булькая и не зная, как вырулить с создавшейся ситуации. И при этом творил глупость за глупостью.  

– Да, Лиза – это мама, прости, можно я при встрече все объясню? Это не телефонный разговор.  

Только мне и богам известно, сколько раз я проигрывал эту встречу с Катей, как мечтал о ней. О встрече и этой женщине. Но вот до этого варианта моя фантазия просто не дошла.  

Женщина молча ждала ответа на свой вопрос. И я думаю, что вопросов образовалось еще больше, и вот – вот она начнет их задавать. А я не знал, что ей ответить. Все что смог- выдавить из себя:  

– Простите, я кажется… кажется…ошибся…  

Проклиная себя, свою глупость и все что творится со мной последнее время, я развернулся и быстрым шагом, насколько это было возможно, смешался с толпой. Как оказалось, позже – шел совсем не в том направлении. Шел как во сне, ругая себя последними словами, не видя ничего под ногами.  

Последний взгляд в любимое лицо, в эти огромные от удивления глаза, на слегка подрагивающие ресницы, на морщинку над бровями, будто она что-то забыла и никак не может вспомнить. Катя опешила и руки опустила, как уставшая птица крылья. Даже гнев не мог испортить ее красоту, она что-то пыталась сказать, но у нее не хватало сил. Только губы кривились в каких-то попытках. Губы, эти губы- цвета мякоти спелого арбуза и, наверное, такие же сладкие на вкус, губы- за прикосновение к которым отдал бы жизнь. Она осталась стоять, как остров в бурной человеческой реке. А я, к моему стыду – бежал, хотя должен был все ей сказать. Как люблю, как жить не могу без нее, как сума схожу без нее уж который год, как готов на все для нее. О, боже, какую чушь я несу! Надо ли ей все это. Мы с нею страницы из разных книг и на них написаны совершенно разные истории.  

Таксист в ожидании уставился на меня, глядя в зеркало заднего вида. Я смотрел куда-то в даль и был еще дальше. Нет, я сделал все правильно. Эта поездка последняя, я решил забыть Катю и сделаю для этого все возможное. Еще не знаю, как – но сделаю. Иначе просто сойду с ума. Или уже сошел…Сил больше нет!  

– Так мы едем?  

Голос таксиста вернул меня в реальность.  

– Да, конечно.  

– Тогда называйте адрес.  

– Озерная 13  

Я откинулся на спинку сидения. Закрыл глаза. И увидел ее глаза, полные гнева, удивления, разочарования, невысказанного вопроса. Так любимые мною и так безнадежно далекие.  

Таксист оказался довольно тактичным человеком и на протяжении всего пути не мучил меня пустыми разговорами. Да и я вряд ли бы его услышал. Сидел, прикрыв веки, и прокручивал сегодняшнюю встречу еще раз и еще раз. И все больше приходил к неутешительным выводам.  

***  

–Свободны? Тогда на Озерную 12  

– Вещи в багажник?  

– Да. Пожалуйста.  

Женщина устало откинулась на спинку сидения. Мысли просто не помещались в голове. На место еще необдуманных снежным комом валились новые, задавая все новые вопросы и не давая ответов на предыдущие. «Лиза, как она могла? Так ведь вроде с парнем дружит и вдруг это…чудовище! Что их может связывать, как он смог ей голову заморочить, бедная моя девочка. А ведь вроде ничего от меня не скрывала, старалась ей не только мамой, но и подругой быть. Где, что не так пошло? »  

Рука сама потянулась к телефону, по-привычке нашла телефон дочери. Гудки маленьким буравчиками ввинчивались в мозг, вызывали пульсирующую головную боль, нарастание тоски, тревоги и чувство безнадежно улетающего времени, времени, которого и так было мало. Дочь не отвечала.  

«Что-то случилось, уже случилось! »  

– Нельзя ли побыстрее?  

Попросила женщина водителя, ерзаясь на сидении, не находя себе места. Казалось машина специально ползла, даже дворник на лобовом стекле, еле шевелились, нехотя счищая капли моросящего дождя, перемешанные с оседающей на нем грязевой пылью с дороги.  

Пальцы вновь побежали по экрану телефона «Да что же она трубку не берет? Я не знаю, что с нею сделаю! Боже, что их может связывать? Как он ее назвал? Малыш? Радость моя? Пошло! А Лиза, она, что с ума сошла? Ведь он, как минимум мой ровесник, а может и старше. Конечно старше. Ему, наверное, лет…не знаю сколько ему лет, да это и не важно. Главное найти Лизу! »  

Пальцы вновь забарабанили по экрану телефона.  

–Алло! Свет, привет!  

–Привет подруга, ты уже в Москве?  

–В Москве, Москве – ответила Катя  

– У нас кажется проблемы и большие, ну, не у нас, а у меня с Лизой. Я домой еду, если конечно это можно назвать ездой- еле плетемся. Ты ко мне подъехать можешь? Лиза трубку не берет, я переживаю.  

Дрожь в голосе и тревога в каждом слове не подействовали на подругу.  

– Только трубку не берет? И уже проблемы? И большие?  

– Не только, это не телефонный разговор. Светка, приезжай, а не то я с ума сойду!  

– Ну если так- то буду. Через час устроит?  

– Жду. Очень!  

Ноябрь, а особенно его конец, в этом году для Москвы не был исключением из правил. Погода не радовала. Бывали года, когда снег к декабрю устойчиво укладывался по паркам, скверам и крышам города (с дорог его нещадно убирали, поливали химическими растворами, гребли армией автомашин и увозили на снегоплавильни) В этом году редкие попытки снега хоть как-то выпасть, смывались дождем. Коммунальщики играли в домино.  

Правда, отсутствие снега никак не сказалось на наличие пробок на дорогах. Москва, как всегда – стояла. Дороги на картах телефонов только меняли свой цвет от оранжевого до темно-красного. Диктору «Авторадио», голосивший из динамика такси, только оставалось сожалеть, пытаясь подарить надежду застрявшим в пробках.  

– Только первого по Москве без пробок и поездишь.  

Вдруг ожил водитель, выключая радио.  

– Простите, что первого?  

Катя была далеко от происходящего, радио не слышала. Ее мысли не касались пробок на московских улицах, ответов на ее вопросы радио то же дать не могло.  

–Я говорю- только первого января пробок и нет в Москве и то до обеда. Уж вы мне поверьте.  

– А… ну да…  

Дальнейший путь продолжался в полном молчании. Разговаривать не хотелось. Попытки дозвониться до дочери ни к чему не привели. Тревога росла и с легкостью могла перерасти в панику. Неизвестность убивала весь здравый смысл, мозг порождал версии одну страшнее другой.  

«А вдруг он маньяк, педофил, убийца! Заморочил девчонке голову! Где ее искать сейчас? Зачем я еду домой? Надо к школе, перехватить пока ничего не случилось. Нет, пока доеду- у Лизы последняя пара закончится, мы разминемся. Значит домой. Лишь бы ничего не случилось! »  

«Кто он, что ему от нее надо? Вообще то она последнее время скрытная какая то, наушники не вынимает из ушей. Тогда это чудовище в ее жизни для чего? »  

«Малышом ее называет, встречи назначают, что у нее с ним? С ума сойти можно! Неужели – любовники? Лиза и он? Поверить не могу! Домой, скорее домой! »  

Любая дорога, даже самая длинная, имеет свое начало и свой конец. До самого дома мелкий и будто сонный дождь не кончался. Двор на Озерной встретил тишиной, пустынностью в маленьком сквере между домами, мокрыми скамейками и стайкой голубей у темной от замерзшей травы и цветов клумбы. Зато под навесом подъезда, ожидая Катю, вышагивала Светлана и рядом опустив голову, в ожидании неизбежной взбучки стояла Лиза. Живая и здоровая!  

У дома напротив, остановилось такое же с шашечками такси, из него вышел мужчина, закинув спортивную сумку на плечо и топая по ступеням берцами темно рыжего цвета, подошел к входной двери подъезда. Постоял перед дверью, устало смотря на нее, будто от его взгляда она должна сама открыться. Дверь не поддалась взгляду, развернувшись к ней спиной, мужчина осмотрел сквер. Осень везде одинаковая, а в этом году в Москве такая же, что и в Ростове. Дождь. Слякоть. И такая же муть на душе.  

«Как глупо все получилось, может это был шанс, который я безнадежно упустил? Витя, какой шанс? Никаких шансов! Все, проехали, забыли! »  

Увлеченный своими рассуждениями о проблемах бытия, мужчина не обратил внимание ни на такси напротив у дома, ни на людей, копошившихся у него. Может и видел все это, да каким- то другим взглядом, рассеянным и невнимательным. Да и сквер, который разбили во дворе на Озерной, прилично мешал этому.  

***  

Как оковы с ног спали, будто глаза открылись, крылья за спиной выросли. Жива! Чего только себе не напридумываешь!  

– Лиза! Ты смерти моей хочешь? Телефон человеку, зачем куплен?  

Голосить Екатерина начала еще путем не открыв дверь такси. А подбежав к дочери, не знала, что делать. Толи затрясти как грушу, то ли целовать на радостях, то ли еще что-то.  

Схватила, прижала к себе. Только потом до конца осознала, что все хорошо. Дочь рядом и с нею все в порядке.  

Уткнувшись в грудь маме, обняв ее руками, плача, Лиза шептала:  

– Мама, мамочка, прости! Я не думала, что все так выйдет. Прости, пожалуйста!  

Катя начала приходить в себя  

– Что, все так выйдет? Что случилось? Ну ка, рассказывай!  

Глотая слезы, Лиза попыталась вновь уткнуться в грудь маме.  

– В глаза мне смотри и рассказывай!  

Строго приказала Катя.  

– Мы с Сережкой с последней пары убежали…  

–Та-а-а-к….  

– Ну, как ты…  

–Что, как я?  

– Билеты купили на последний ряд для поцелуев…в кинотеатр…  

–Что..?  

– Ну, ма... а…а!  

– Катька, ты, что и это ей рассказываешь?  

Вмешалась в беседу мамы и дочери Светлана  

– Я думала, мы подруги…  

– Гражданочка! Вы рассчитываться будете?  

Таксист, поставив дорожный чемодан у заднего колеса автомашины, в нерешительности мялся и не знал, как ему забрать свои деньги.  

– Ой, простите, сколько я вам должна?  

Проводив взглядом такси, Катя повернулась к дочери и уже была готова продолжить допрос, но ее опередила Светлана.  

– Лизка, Лизка, а кино, о чем было…?  

Лиза уткнулась в грудь маме  

– Я не помню…  

– И смех и грех…  

Катя обняла дочь, смех давил и рвался наружу, первая не выдержала Светлана, подбежала и обняла обеих. Сначала смеялись вдвоем, потом оторвав лицо от груди Кати, посмотрев на смеющихся женщин- к ним присоединилась и Лиза.  

–Лизка, Лизка, а губы болят?  

Не унималась Светлана.  

Девушка, прикоснувшись к губам пальцем, ответила  

–Опухли…  

– А к сиськам, к сиськам лез?  

Продолжала донимать Светлана.  

– Ну, тетя Света...!  

И Лиза уткнулась в грудь Кате, закрыв зардевшееся лицо.  

Обнявшись, смеялись, смеялись до слез.  

–Так, стоп!  

Первая начала приходить в себя Екатерина.  

– На этом наши проблемы не закончились, марш все домой, у меня еще есть вопросы, и я хочу получить на них ответы!  

Поставив чемодан в прихожей и повесив шубу, погладила по голове прибежавшего дога, норовившего лизнуть хозяйку в лицо, Катя прямиком направилась в столовую.  

–Гранд, место!  

На ходу скомандовала Катя, и псу только оставалось лизнуть руку рассерженной хозяйке и уйти на свое излюбленное место-площадку на лестнице между этажами квартиры.  

– Лиза, сядь!  

Строго приказала Катя, прямиком направилась к печи, и не поворачивая головы, спросила:  

– Свет, кофе будешь?  

–Судя по всему, серьезность ситуации только нарастает, не знаю в чем проблема, но без кофе врядли обойдусь.  

Катя, думая о чем-то своем, машинально засыпала кофе в турку, залила водой и поставила на огонь. К дочери не повернулась, не проронила ни слова. Лиза, не зная, что еще ей ожидать, сидела молча, теребя в руках салфетку.  

В кухне зависла тишина, только в турке бурчал кофе, недовольный тем, что его пытаются сварить. Дождавшись, когда кофе даст пену, Катя разлила его по чашкам и только после этого подняла глаза на дочь. Упершись ладонями о край стола, будто боялась, что от заданного вопроса, а еще больше- от полученного на него ответа, ей самой станет худо, и ей надо за что-то держаться сказала:  

– Лиза, я хочу, чтобы ты рассказала мне, кто… такой …Виктор!  

Разделяя каждое слова, произнесла Катя, неотрывно глядя дочери в глаза.  

– Виктор? А причем здесь Виктор?  

– Как причем? Что у тебя с ним?  

–Ма…а…а! Ничего! Что у меня может быть с ним?  

– Я не знаю, что может быть у шестнадцати летней девушки с сорокалетним мужиком. У меня голова кругом идет, вы любовники? Светка, ты знаешь, как он ее называет? Малыш! И еще как-то…Забыла. Чем он тебе голову задурманил? Вы давно встречаетесь? Завтра идем к гинекологу, и если что… я его посажу!  

Катя уже не говорила, а срывалась на крик. Руки тряслись, попытка глотнуть кофе успехом не увенчалась, кофе расплескался по столу. Екатерина прекратила безнадежные попытки взять чашку в руки.  

Глаза девушки наполнились слезами, потом не удержались на ресницах и начали стекать быстрыми ручейками по щекам.  

– Ма, ту с ума сошла!  

Только и смогла вымолвить Лиза.  

– Он… он… он, просто друг. Хороший друг.  

– Света, ты бы видела этого «хорошего друга». Бородища – во! Волосатый!  

– Ты его успела и голым посмотреть?  

Не удержалась, съехидничала Света.  

– В каком смысле?  

– Ну… волосатый.  

– Да, ну тебя! Патлы до плеч, еще косу носит с бантом, черным…мужик называется. Чудовище! Нет, я так этого не оставлю!  

– А что ты еще успела заметить?  

Спросила Света.  

– Да мне и этого хватило. Сапожища еще, как у Карабаса, сумка.  

–Так, девчонки, успокаиваемся. Кофе скоро остынет. И давайте по порядку.  

Прервала Катины размышления вслух Света.  

–Лиза, тебе слово. Как ты с ним познакомилась? Катюш, подай кофе, пожалуйста, и там, где-то у тебя печенюшки я видела.  

***  

Попытка справедливо разделить темы рефератов через жребий, оказалась для Лизы непростительной ошибкой. Сама предложила, первая и руку запустила в шапку, и первая ощутила эту справедливость. «Органическая химия. Белковые соединения в жизни человека»  

Все, что угодно, только не химия! И так четверка по химии дает жирную тень тройки, а здесь еще и реферат...! Скука скучная! Что теперь делать? Да еще Сергей… Одноклассник давно нравился Лизе, да и она чувствовала, что не безразлична ему. Но на этом все и закончилось. Сергей был робок, и не предпринимал ни каких попыток сблизиться. Ну как-то надо на себя внимание обратить! Может робость свою после этого Сергей переборет и подойдет. На белках в жизни человека на себя особо внимание не обратишь! Надо хоть, что-то написать.  

Поиски оригинальной информации в интернете ничего не дали. Сайты копируются, информация дублируется. Всемирная паутина путала мысли, гася любое желание, что-либо делать. Скучно и неинтересно. А хотелось совсем другого. До защиты реферата осталась две недели, а кроме заголовка на листе бумаги ничего не появилось.  

Телефон мелодично тренькнул, сообщая о полученной смс.  

Номер телефона не знакомый, а текст вообще непонятен.  

«Набери в поисковике «работы профессора Левитина», будут вопросы- звони»  

Лиза уставилась на экран телефона, странный текст.  

«Кто ты? » -отписалась Лиза.  

«Не важно, Левитин органик, толковый мужик, есть чему у него поучиться»  

«От куда у тебя номер моего телефона? »  

«Параграф номер один»  

«Не поняла…»  

«Параграф номер один- не задавай глупых вопросов и не получишь на них глупые ответы! »  

«Опять не поняла»  

«Делом займись лучше»  

На остальные смс ответов не последовало.  

Набрав в браузере нужную информацию, Лиза с удивлением вдруг поняла, что работы профессора Левитина именно то, что надо. Профессор (не знаю для кого он пишет эти работы), но тексты понятны, выводы сами формируются в голове, а примеры настолько оригинальны, что забыть их просто невозможно. Явно профессор не зануда. Да и Виктор вдруг ожил, будто ждал, пока Лиза по уши не увязнет в органике. Так ведь увязла.  

Виктор звонил, подсказывал, на что внимание обратить, на чем вообще время не тратить.  

Реферат ожил, что-то добавлялось, менялись примеры, оказалось органическая химия не такой уж и нудный предмет. Захотелось с кем-то поделиться, прочесть, но мама на гастролях. И тогда Лиза сделал видеозвонок Виктору. Говорить просто по телефону не хотелось, эсэмэсить то же.  

На удивление, он ответил тут же, будто ждал звонка. Внешний вид сразу поразил Лизу, во-первых, по голосу он был моложе, голос звонкий, а на вид взрослый мужчина. Может быть взрослила борода? Волосы, собранные по-женски в конский хвост, болтались сзади. То же не привычно, сейчас все мужское население или с короткими стрижками, или вообще – лысые. Мужчина сидел на диване, за спиной виднелись стеллажи с книгами. Мужик, как мужик.  

–Виктор? Здравствуй …те.  

– Здравствуй, Лиза. Надеюсь, мой внешний вид не шокирует тебя?  

– А должен?  

– Ну, чаще всего происходит именно так. Мы с тобой давно на «ты», давай не будем изменять статус? Согласна?  

– Да, только у меня к вам…тебе есть вопросы...  

– Если смогу – отвечу, но сразу должен предупредить-не на все вопросы у меня есть ответы.  

– Кто вы…ты? От куда у тебя номер моего сотового? Зачем ты мне помогаешь?  

Немного помолчав, от неловкой паузы Лиза начала ерзать на кресле у стола, почти две недели, по два часа они общаются, при этом она знала только имя и номер телефона, Виктор все же заговорил.  

–Проще всего мне отмазаться -ссылаясь на параграф номер один. Ты начала с самых безответных вопросов. И наверное согласишься со мной, если я скажу, что каждый человек имеет право на свою, только его тайну. Ты согласна?  

Лиза только кивнула головой  

–Я не исключение  

Продолжил Виктор  

– И есть темы, на которые я не могу распространяться. Даже если бы и захотел. Не хочу тебе врать, если честно, считаю, что маленькая ложь тянет за собой большие проблемы. Поэтому, стараюсь не врать, тем более друзьям. Ты знаешь мое имя и этого достаточно. С некоторых пор я считаю тебя своим другом, а мы своих не бросаем. Вот тебе ответы на остальные вопросы. Если ты считаешь, что этого ничтожно мало и поэтому наши отношения исчерпали себя- значит так тому и быть. Но большего я сказать не могу.  

Теперь молчала Лиза, странное знакомство, но за эти две недели работы над рефератом, они и вправду стали друзьями. Мало того, Лиза, придя домой спешила сделать уроки, потому что в четыре вечера будет звонить Виктору. Время, проведенное в беседе с ним, пролетало незаметно, собеседник он оказался интересный, темы, обсуждаемые давно ушли за пределы органической химии.  

– Да, кстати.  

Прервал молчание Виктор  

– Я настоятельно тебя просил найти книгу Ефремова «По лезвию бритвы» и прочесть ее. Получилось?  

Еще вот это «настоятельно просил». Вроде и друзья, вроде просит прочесть, а потом жестко требует выполнения его просьбы. Так и с книгой, поищи мол, полистай, а в пятницу я проверю. И попробуй не сделай, никаких поблажек. Взрослые, видимо все одинаковые. Но с Виктором все по-другому, как-то стыдно не выполнить его просьбу, тем более мне же и помогает.  

– Книгу прочитала.  

– И какое отношение она имеет к теме нашего реферата?  

–Думаю, прямое.  

– Молодец! Подумай, как можно использовать информацию об экзаменах, которые сдают монахи Тибета. Особенно с обливанием водой зимой. И вообще, может сам реферат нужно начать с этого? Представляешь -весь класс ждет нудистику по химии, а твой реферат начинается с красочного описания экзамена, сдающего монахом, для подтверждения перехода на новый уровень познания себя. А уж потом объяснишь, какое к этому отношение имеет белок и его соединения в организме человека.  

– Но там же, про это …написано  

– Ты о мужской сперме?  

– Ну…да.  

– Ты мне еще скажи, что не знаешь от куда дети берутся, ты взрослый человек и пора научиться называть вещи своими именами.  

– Но, у нас в классе как-то вообще об этом не говорят.  

– Ладушки, я лишь предложил, а решать тебе. Но о технике расщепления белка в организме человека с выделением громаднейшей энергии вряд ли, кто-нибудь из твоих одноклассников знает. Да и ты б не знала, если бы не взялась за эту тему всерьез. Думай.  

***  

–Мам, тетя Света, я правда о Викторе знаю только его имя и телефон. Но знакомы мы уже больше года, созваниваемся. Встретиться решили впервые, у него какие-то дела в Москве, да тут еще мой день рождения… Все вопросы о себе или о своей жизни он прикрывает параграфом номер один. Честно признался, что это отмазка, но к сожалению, она работает. А после истории с английским с ним и Сергей в контакте.  

– А что за история с английским?  

Перебила дочь Катя.  

–Почему я ничего не знаю?  

– Ну, ма... а., забытая история.  

–А давай-ка мы ее вспомним, не люблю оставлять за собой проблемы.  

– Нет никаких проблем  

–Ну, поскольку у нас сегодня вечер признаний.  

Вмешалась Светлана.  

– Завари кофейку еще Катюш. И я с удовольствием послушаю. Колись, Лизка!  

Та, уставившись в стол, где пальцем выводила невидимые узора на скатерти, молчала.  

– Я не знаю с чего начать.  

– Лучше всего с начала.  

Подсказала ей Катя. Сев напротив и внимательно посмотрев на дочь, помогла.  

– Ты не представляешь, как я сегодня напугалась, думала с тобой, что-нибудь случилось. Сейчас все хорошо, давай просто поговорим.  

*  

К назначенному сроку защитить свой реферат Лиза не успела, много появилось информации, которую надо было переработать, осмыслить и как-то уложить в тему. К тому же, уже не просто хотелось написать что-то, лишь бы химичка отвязалась. Вопрос ставился по – другому, как уместить все, что хотелось донести в объеме реферата. Пришлось просить еще недельку и прошла она в трудах праведных. Виктор оказался хорошим помощником, но и одновременно требовательным контролером. Зная о мечте Лизы после школы поступать на журфак, уже сейчас требовал логики в высказываниях, быстроты в обработке данных и самое главное, моментальное нахождение главной мысли, зерна из всего узнанного. Самым сложным оказалось, изложить все то, что казалось, так аккуратно совсем недавно укладывалось в голове и совершенно неузнаваемо выглядит на экране ноутбука. Еще хуже было то, что, вымученный, трижды переписанный текст, уже почти радовавший душу и глаз, совершенно не нравился Виктору. Опять куча замечаний, исправлений, от которых ее уже начинало подташнивать и порой казалось, Виктор, просто издевается. Но, когда текст приобрел форму, устраивающую обоих, Лиза поняла, что пот проливала не зря. Школьный реферат больше походил на труд специалиста, кое, что соображающего в белково-витаминных процессах организма человека.  

Одна беда, некоторые вещи, о которых подробнейше писал и Ефремов в своей книге «По лезвию бритвы», и профессор Левитин в свои трудах, не просто были далеки от проблем школьных, но и вообще не озвучивались в этой среде. А слова вроде «сперма», считались, чуть ли не матерными и никто их не произносил. Так же, как корежили язык и резали ухо слова пестик, зачатие, на уроках биологии в 8-м классе. Выговаривая их, все начинали заикаться и краснеть. Будто коснулись чего-то не дозволенного и за это обязательно будет нагоняй. Лизе предстояло пойти дальше. Процесс расщепления белка в организме мужчины сам по себе толком не изучен, да никто его и не изучал, а уж описывать его- мука из мук. Но вариантов не было, тупо переписывать из тетрадки какие-нибудь формулы на доску и прочесть что-то похожее на реферат, Лизе не хотелось. После общения с Виктором, да еще после того, как он познакомил ее с Левитиным лично, пусть по скайпу, но все же, Лизе казалось, что она внезапно повзрослела. Куда-то улетучились детские глупости, наивные мысли и желания. Нет, розовых очков никто не снял, она по-прежнему смотрела в этот мир широко раскрытыми глазами, еще не болели шишки от ошибок, жизнь была прекрасной. Но тень взрослой жизни уже холодила, ее запах уже улавливался ноздрями. И она не понимала, толи бояться этой новизны, то ли шагнуть в нее, как парашютист через обрез люка самолета.  

До конца, не преодолев непонятный страх, не нужный стыд, Лиза вышла с рефератом за трибуну аудитории кабинета химии.  

– У нас осталась только Лиза, и тема реферата «Белковые соединения в жизни человека», будем надеяться, что справилась.  

Начала урок преподаватель химии.  

По классу прошел легкий шум, очередная нудятина, надо искать, чем заняться.  

Лиза открыла первую страницу, глубоко вдохнув, будто собиралась нырнуть в морскую пучину, начала.  

– По ступеням, вырубленным по склону расщелины, в сопровождении своих братьев-монахов, шел Ли. Путь был не далек, всего 116 ступеней в низ, покрытых коркой льда, не ровных, вырубленных, будто в спешке. Они вели к водопаду, но по этой тропе, никто не ходил за водой.  

Лиза прекратила чтение, выдержала паузу и взглянула в аудиторию. Ее этому научил профессор Левитин. Внимание слушателя надо заслужить, затем его удержать и больше не выпускать. Она внимательно осмотрела класс. Даже отъявленные лоботрясы, с удивлением смотрели на нее. Они ждали чего угодно, но только не этого.  

– Четвертая ступень познания себя, в монастыре Ля-ши, начиналась с экзамена. Не зря он выпадал на февраль. На Тибете это самый свирепый месяц, с сильными морозами и ветрами. И сейчас, чтобы ни упасть и не скатиться в расщелину, из которой тебя просто не смогут достать, если конечно, ты не разобьешься при падении, монахи держались друг за друга, пытаясь удержаться на скользких ступенях. Последним шел сенсей, куратор Ли. Это он убедил совет, что Ли готов к экзамену, и достоин четвертой ступени. Он шел один, безбоязненно, не глядя себе под ноги, уверенный в том, что его час еще не настал. Молодые монахи вели себя по-другому. Со страхом глядя на край расщелины, жались к стене.  

В низу, ступени упирались в громаднейший валун, не известно от куда здесь взявшийся. Имея овальную форму, он был гладким, будто его годами катали по берегу волны океана. Он и был целью всей этой странной процессии. Именно он должен стать пристанищем для Ли на следующие два часа. Брызги от разбивающихся о каменный утес водных масс, долетали и до валуна. Мороз прихватывал их и они покрыли сам валун и прилегающую вокруг него территорию стеклянным панцирем. Достигнув подножия расщелины, монахи остановились, со страхом смотрели на низвергающие потоки и в душе радовались, что не им сегодня принимать холодные ванны. Холодный воздух, наполненный миллиардами водных молекул, холодил, студил легкие при вдохе, проникал под одежду. От чего тело ежилось и хотелось скорее покинуть это неприятное место.  

Лиза вновь сделала паузу. Осмотрела аудиторию, и убедившись, что все внимательно ее слушают, взглянула на преподавателя. О большем удовольствии она и мечтать не могла. Ольга Юрьевна явно ждала другого, сидела в стороне, чуть ли не открыв рот, даже сняла очки и то и дело протирала их, но не вмешивалась, с удовольствием ждала финиша этого странного марафона.  

– Скинув верхнюю одежду, Ли, в одном исподнем белье, босой, медленно двинулся к ревущему потоку, боясь поскользнуться и стать добычей водопада, беснующегося в расщелинах, разбивающегося на множество фонтанов о камни, лежащих на дне. Часть потока, отделившаяся от общей реки, вспоротой как ножом, торчащей где-то выше скалой, ушла в сторону и образовала отдельный водопад. Менее опасный, чем основной, и пригодный для планируемой процедуры.  

Ли остановился, обдаваемый брызгами, обернулся и взглянул на своего учителя. Будто получив благословение, шагнул и скрылся в потоке. Только сейчас братья-монахи, казалось, смогли выдохнуть…  

Из потока показался Ли, не обращая ни на кого внимания, медленно двинулся в направлении к камню. Мокрые ступни скользили по льду, особенно сложно было добраться до самого камня. Вокруг него уже образовалась горка, но Ли смог справиться с этой сложностью и вскоре стоял на вершине своего постамента.  

Он уже никого не видел, медитировать начал еще до входа в водопад, а сейчас, как по волнам скользил по низким частотам мантр.  

– Пойдем те, братья. Ли нужно остаться одному.  

Впервые подал голос сенсей. Развернулся и молчал начал подъем. Монахи, еще раз оглянувшись на замеревшего, словно изваяние Ли, поспешили на верх.  

Через два часа сюда спустятся представители совета. К этому времени одежда на Ли должна быть сухой. Ни мороз, ни капли воды, долетавшие до валуна, не могли быть помехой. Только в этом случае экзамен буде защитан.  

Лиза вновь остановила чтение, чтобы перевести дух, что бы еще раз взглянуть на аудиторию, что бы набрать полные легкие воздуха, потому, что только сейчас начнется органическая химия в организме человека.  

Тишина в аудитории, словно студень, заполнила даже маленькие щели в полу. Внимание одноклассников радовало, а Сергей не сводил с нее влюбленных глаз. Только это все было одной стороной монеты. Вторая радовала меньше. Лиза чувствовала, ее силы были на исходе, стойкость таяла, как воск зажженной свечи. Румянец стыда, без проса, покрывал щеки и скоро обещал сделать ее лицо пунцовым. Уже не хватало воздуха, а предательская дрожь появилась в голосе. Все же тема, поднятая ее, была достаточно взрослой.  

«Легкое покалывание в паху, слабое жжение, подсказывало Ли, что процесс расщепления белка, а если быть более точным- мужской спермы, кладезя сил и энергии, начался. Именно цинк, в большом количестве находящейся в ней, вызывал эти ощущения. Низкие частоты мантр, волнами скатывались куда-то вниз по позвоночнику. Будто лыжник разгонялись по спуску, вылетали на край трамплина, но не улетали, куда не попади, а возвращались обратно вверх, наполненные необычной энергией, заставляющей дрожать все тело, трепетать внутренние органы и что самое главное, она наполняла весь организм непонятной истомой и легкостью. Ли уже не чувствовал холода. Долетающие до лица холодные капли водопада даже радовали и были приятны. Тепло, поднимающееся вместе с волнами согревало тело, проползая, как змея по позвоночному столбу, энергия пробивалась сквозь межпозвоночные диски и как коконом окутывала тело. Зимы уже не было. Температура тела поднималась с каждой минутой и скоро должна достигнуть критической. Самое главное- вовремя остановить процесс, иначе, можно просто сгореть в собственном огне. »  

Лиза вновь прекратила чтение, нужно было перевести дух. Она еще раз взглянула на класс, взгляд сам нашел глаза Сергея. Они говорили все, по крайней мере, она читала в них то, что хотела прочесть. Первая пара давно кончилась, звонка на перемену никто не слышал, тишина отвечала молчанием на голос Лизы. Еще минут двадцать эту тишину тревожила она, пытаясь донести до аудитории все то, что так скрупулезно собирала, отсеивала, перебирала и в итоги оставляла только то, что, по ее мнению, было самым важным. Последние строки реферата Лиза уже не читала, желание закончить выступление и выбежать из класса, гнало ее.  

«Я не настаиваю, что сказанное мною выше- аксиома, не требующая доказательств, это мое видение, пусть, даже ошибочное, но мое»  

Лиза не выдержала, залившись румянцем, схватила реферат и выбежала из класса. Стук закрывшейся двери, словно разбудил Сергея, встав, он спросил:  

– Ольга Юрьевна, я выйду?  

Та лишь кивнула головой в знак согласия. Та же тишина проводила его до двери. Лизу он увидел в конце коридора, она собиралась спускаться на первый этаж.  

– Лиза! Лиза!  

Громко закричал он. Переменка еще не началась, и голос Сергея эхом прокатился по коридору. Девушка остановилась и обернулась на голос. Сергей подбежал к Лизе, запыхавшийся, не в силах произнести ни слова, остановился перед ней. Та стояла, потупив взгляд. Не найдя нужных слов, Сергей просто привлек девушку и нежно обнял. Лиза уткнулась ему в грудь лицом. Слова были не нужны, пришло время говорить их сердцам. А говорить хотелось. Сергей гладил ее по голове и мог произнести только имя девушки.  

–Лиза! Лизонька!  

Та, обняв Сергея за пояс, прижалась к нему. У них было время, целых пять минут, показавшихся вечностью. Затем прозвенел звонок, захлопали двери кабинетов, коридоры школы начали наполняться шумом ребячьих голосов, топотом бегущих ног.  

Лиза подняла голову и взглянув Сергею в глаза, с сожалением сказала  

– Надо идти.  

Тот, не выдержав и прикоснувшись губами к ее губам, ответил  

– Я домой тебя сегодня провожу?  

Это был их первый поцелуй, легкий, чуть уловимый, но такой уже сладкий и желанный. Лиза не смогла удержаться и отстраняясь от Сергея, все же прикоснулась к его щеке губами.  

– Тебе же в другую сторону.  

–Земля круглая, в какую бы сторону не пошел, все равно к тебе приду.  

– Пойдем, путешественник, следующая пара физика.  

– Можешь, что угодно говорить, но с этой минуты я с тобой сижу рядом.  

Лиза ничего не ответила, но и не убрала руку, когда Сергей взял ее ладонь. Так они и вернулись за вещами в кабинет химии, держась за руки.  

*  

– И так, этот с бородой, помог тебе написать реферат?  

–Виктор, его зовут  

Ответила Лиза.  

– Так!  

Буд то не услыхала дочери, продолжила Катя.  

– После этого ты стала встречаться с Сергеем?  

– Да.  

– А почему продолжила контакты с этим…?  

Лиза замялась, не зная, что ответить маме.  

– Там другая история.  

– Ну, прямо вечер историй!  

Всплеснула руками Светлана.  

– И тоже с поцелуями?  

Лиза опустила глаза.  

– Не без этого.  

– Ох, Катюш, наливай еще кофе. Во рту все пересохло, будто не Лизка, а я целовалась.  

Пока бурчал в турке кофе, пока Катя искала по кухне чего-нибудь пожевать, печенюшки ушли еще полчаса назад, Лиза собиралась с мыслями. Вторая часть истории была менее приятной.  

Хрустнув сухарем, Светлана, кивнула Лизе, мол, я готова, продолжай. Катя уселась рядом, грея руки горячей чашкой, готовая выслушать дочь.  

Та молчала, выглаживая пальцем очередной узор на скатерти.  

– Ма-а-а, тебя не было. А мне с кем-то посоветоваться надо было. Вот я Виктору и позвонила…  

–В смысле, меня не было? А где я была?  

– Не помню. Съемки, наверное, гастроли.  

– А телефона у меня нет?  

– Ну не телефонный был разговор, да и волновать тебя не хотелось.  

– Интересно получается! Со мной – разговор не телефонный, а с этим… Виктором, -телефонный. Так, что ли?  

– Да в школу тебя вызывала, англичанка…  

– Не англичанка, а преподаватель английского языка! Как в школу вызывала?  

До Кати только сейчас стал доходить смысл сказанных Лизой слов.  

– За что?  

– У меня проблемы были с английским…  

– Лиз, ты в своем уме? Я такие деньги плачу за твое обучение… а ты…  

–Ну, ма-а-а. Так получилось…  

– Что, весна? Мальчики на уме только?  

Лиза совсем потупилась и не знала, как себя вести дальше.  

– Кать, подожди горячиться. Лиза же сказала, были проблемы, теперь их нет. Да, Лиза?  

Та кивнула головой.  

–Одна успокаивается, а другая продолжает.  

Лиза вновь помолчала минуту, собираясь с мыслями.  

– Ма, я влюбилась.  

– Это я уже поняла, такое порой случается, дальше.  

– Мы с Сережкой проводили все время вместе. Даже уроки приходил ко мне делать.  

– Так, весело.  

Не выдержала Катя.  

– Ма, ну правда, все было хорошо!  

– Да я и не сомневаюсь, что вам было очень хорошо. Выпускной класс, а у тебя черти что в голове!  

– То же самое и англичанка сказала. По остальным предметам мы как-то еще успевали, а вот английский запустили конкретно. Когда она мне влепила пару, то сказала, что шутки кончились, и пригласила тебя.  

– У тебя двойки по английскому?  

–Одна была, я ее закрыла, теперь одни пятерки.  

– Ничего не понимаю!  

Не унималась Катя.  

–Почему мне не сказала? Почему скрыла? Как это называется?  

–Ма-а-а! Тебя не было в Москве, ты была на гастролях. Звонила тебе пару раз, ты трубку не брала. А потом позвонил Виктор.  

– Зачем он тебе звонил?  

– Да не знаю я, как будто чувствовал, что у меня проблемы.  

– У меня сейчас голова лопнет! Посторонний мужчина чувствует, что у моей дочери проблемы, а вот маме сообщить о трудностях, дочь не удосуживается.  

Будто выговорившись, Катя глубоко вздохнула и продолжила.  

– Ладно, проехали. Двоек точно нет?  

– Все хорошо, с англичанкой у нас полное понимание.  

– У вас?  

– Так Сергею то же влетело.  

– Наверное, у него родители построже, чем я…  

– Так не от родителей влетело…. От Виктора…  

– А он здесь причем?  

– Получилось, что при чем.  

*  

Ранняя весна в Москве коснулась всех. Воробьев, купающихся в первых проталинах. Дворников, выгребающих «подснежники» из подтаявших, не убранных с зимы, куч снега. Просто прохожих, опасливо поглядующих, на выросшие за ночь зубья сосулек, свисавших с карнизов и кончиков крыш, и готовых ринуться вниз, при первых лучах солнца. Весна не коснулась только Лизу и Сергея. Их весна началась еще в конце ноября, после неловкого, нежного поцелуя на ступеньках школьного коридора. После этого изменилось все. Чувства, вырвавшись на свободу, кружили голову, не давали спать, напрочь отбили аппетит и не давали расцепить руки ни на минуту. Уединиться в стенах школы, хоть на мгновение, было невозможно, поэтому отрывались после уроков. Учеба на ум не шла. Домашние задания делались как ни будь, потому что, улица звала. Особо холодные вечера загоняли в ближайшие кафе, если хватало денег, а когда Сергей предложил прийти к Лизе и делать уроки вместе, все рухнуло. Делать с ним уроки было невозможно.  

К Рождественским каникулам появились первые результаты этого скоростного спуска. Оба получили тройки за четвертную контрольную по математике. Причем тройка у Сергея была практически условной. Следующим был английский.  

Отношения между Лизой и Сергеем никого в классе не удивляли, многие дружили, встречались, целовались украткой на переменах. Самые отъявленные позволяли себе вольность и обсуждали нижнее белье девчонок, иногда просвечивающееся через футболки и будоражащее фантазии на уроках физкультуры. Сергея эти разговоры не интересовали, как не интересовал размер груди у Воронцовой или Снитко, или любой другой одноклассницы. Все его внимание было уделено Лизе. Само чувство, что она его девушка- пьянило. И хотя в ласках она позволяла максимум легкие поцелуи в шею и жадные руки Сергея немедленно убирала с груди, этого пока хватало. К ней тянуло как магнитом и совсем не тянуло к английскому.  

Ближе к весне прогремел гром. Гремела на всю округу учительница английского языка. Весна совсем не пьянила ее и воробьи в лужах ее то же не интересовали. Маргариту Юрьевну волновали тройки в журнале у Лизы. И когда эту череду прикрыла своей мощной грудью двойка, Марго попросила остаться Лизу после уроков.  

Радости разговор не принес обеим. И поскольку, Лиза, опустив голову, молчала, как партизан на допросе, вердикт был безжалостен- мать в школу.  

На перилах ступеней Лизу ждал Сергей. По бровкам домиком и морщине на лбу, сразу понял- наступили трудные времена.  

– Ну, что?  

– Ничего…маму в школу вызывают…Не знаю, что делать…  

Настроение сразу испортилось. Взяв сумку у Лизы, Сергей медленно повел ее домой. Что-либо говорить не хотелось, а слов, чтобы успокоить, не находилось.  

– Давай в кафешку зайдем, на пару чашек денег наскребу.  

Лиза молча согласилась.  

Грея руки о кружки с кофе, они сидели молча. Звонок сотового телефона заставил Лизу вздрогнуть  

– О, господи, точно мама...!  

Она потянулась к сумке и достала телефон. Взглянув на экран, облегченно вздохнула.  

– Виктор…  

Сергей удивленно посмотрел на нее  

– Какой Виктор?  

Ее это даже развеселило.  

– Ты, что ревнуешь? Мне приятно. Меня еще никто не ревновал. Успокойся, это друг.  

– Тогда кто я?  

– А ты -мой, просто -мой! Мой от пяток, до макушки.  

Коснувшись экрана, приложила трубку к уху.  

– Алло!  

– Привет! Давно не перезванивались, как дела?  

Лиза нашла глазами взгляд Сергея, будто прося у него совета, не зная, что ответить.  

– Сказать, что хорошо- не получается.  

– Вот так даже? Новый реферат?  

– Хуже. Двойка по английскому, маму вызывают в школу.  

Почти без паузы выпалила Лиза, и ей даже стало легче.  

– Теперь не знаю, что и делать.  

–Что делать? Сдаваться! Нужно уметь признавать свои ошибки. Понять только не могу, от куда эта черная дыра? Ты же очень ответственный человек.  

Помедлив, Виктор спросил:  

– Ты, случаем, не влюбилась?  

Длительная пауза в трубке ответила на все поставленные вопросы.  

– Понятно. И объект обожания сейчас рядом, заглядывает тебе в глаза и не знает, чем помочь?  

– От куда ты знаешь?  

Удивилась Лиза.  

– Подключился к камере твоего телефона.  

Та, еще более удивленная, осмотрела свой сотовый.  

– А это что, возможно?  

– Да, успокойся ты. Ну кто бросает друга в трудную минуту? Я бы поступил так же.  

– Ну и шутки у тебя.  

– Шутки шутками, что делать собираетесь?  

– Мама на гастролях, будет через пару недель, но ее телефон в школе знают. Думаю, что двух недель у меня нет.  

– А у Сергея как дела?  

– Да так же.  

– А проблемы только с иностранным, или косяки и по другим предметам?  

– Там тоже не весело, но родителей не вызывают.  

– Понятно. Какие мысли?  

– В том то и дело, что нет мыслей. Мрак! Жить не хочется…  

– А вот это глупо, не поверишь, сколько тебя еще разочарований в жизни ждет. Если по каждой мелочи в петлю лезть- где столько жизней наберешь.  

– Тебе смешно, а здесь руки опускаются.  

– Повторяю- рано крылья опустила.  

Помедли минуту, дав время Лизе вздохнуть, может даже подумать о чем-то, спросил:  

– Сергея сильно любишь?  

Лиза, не задумываясь, ответила:  

–Очень!  

– А он тебя?  

– Сейчас спросить?  

– Ну вот, у тебя сил даже на шутки хватает, значит не все потеряно! Спросишь в другой раз, более подходящий для этого. А теперь на секунду представь, что все, что с вами случилось- тест на устойчивость, проверка ваших чувств.  

– Двойка по английскому- тест на устойчивость?  

– Но ведь ее не я получил, а вы, сударыня скатились в этот овраг сами, да еще и любимого за собой уволокла.  

– Так значит, во всем виновата я?  

– Я не виновных ищу и ярлыки развешивать не собираюсь, я помочь хочу. Только знаешь, не всегда утопающий хватается за протянутую ему руку. Можно конечно скулить, жалеть себя, вселенную виноватой сделать. А можно сцепить зубы и вылизать по тихонько из дерьма. Не спорю -больно, тяжко, но можно. Я уже, наверное, это говорил: могу показать дорогу по которой нужно идти, а вот идти по ней или нет- выбирать тебе.  

В трубке повисло тягостное молчание. Казалось было слышно, как мысли в голове Лизы крутились, скрипели, искали выход.  

– А что делать надо?  

– А вот это уже слова не ребенка. Ты будешь удивлена- просто надо учиться.  

– Я это уже поняла, времени нет на исправление косяков.  

– Кто сказал?  

– Ну, так маму вызывают в школу.  

– Давай я тебе открою еще одну тайну. Хотя тайной ее назвать, язык не поворачивается. Тебе она известна, просто ты никогда о ней не задумывалась. Наверное, временя не пришло.  

Виктор помедлил мгновение, дав возможность Лизе перевести дух, собраться с мыслями.  

– Если коротко: в школе с первого класса по одиннадцатый- вы дети. Есть коллектив педагогов, которые с вами панькаются, пытаются чему-то вас на учить, при этом использую отработанные годами методики, правила и законы. То есть, школа поделена на два сословия: дети и учителя. Последнее время пытаются организовать органы школьного самоуправления, состоящие из учеников, или еще что-то подобное. Но, никто при этом не озвучивает, что это тоже игра, пункт вашего воспитания, попытка подготовки вас к самостоятельной жизни. Это в школе задают домашнее задание, потом его проверяют, а ведь еще год- и ты студентка. И преподавателю, стоящему за кафедрой до одного места будет, поняла ты тему, усвоила ты курс, получила ли знания. Все это он проверит в конце семестра, на сессии. Потому, что главный принцип обучения человека по жизни, это самообучение.  

Виктор помедлил.  

-Чувствуешь разницу? Пришла сессия, хвостов нахваталась, тебя отчислили, это твои проблемы, школа закончилась. Няньки осталась там.  

– Для чего ты мне все это рассказываешь?  

– Пора взрослеть. Накосячили- надо отвечать за содеянное. А самое главное- находить выход из создавшегося положения и предлагать его.  

– Кому?  

– Не догадываешься? Учителю. Повторяю, пора взрослеть, шутки кончились.  

– Если бы я знала, где выход.  

– Выход там, где вход.  

– У меня голова уже кружиться.  

– Ладно. Озвучиваю свое предложение.  

Виктор еще выдержал паузу. И продолжил.  

– С сегодняшнего дня вы прекращаете мучиться дурью. Я не говорю- разлюбить друг-друга. Наоборот, это чувство должно вам помочь в трудную минуту. Но дисциплина выходит на первое место. И зная тебя, хочу, чтобы место лидера заняла ты. Влюбленный мужчина- телок на веревке. По себе знаю. Проблемы по остальным предметам решаете сами, с английским- помогу. Как – расскажу. Но сначала надо сделать главное, самое главное. Надо вернуться к преподавателю английского и поговорить с нею. Поговорить, ни как ребенок с учителем. А как взрослый человек, со взрослым человеком. Детство кончилось.  

– И что я ей скажу.  

– Ты маму свою любишь?  

– Странный вопрос.  

– Вот об этом и поговори.  

– Зачем англичанке моя любовь к маме?  

– Но в школу не папу вызывают.  

Опять тишина повисла в трубке.  

– Я не знаю, что ей говорить. Мне стыдно.  

– Тебе стыдно, что ты любишь свою маму?  

–Нет. Мне стыдно, что ситуацию довела до этого.  

– Ну, наконец-то. Я этого от тебя и ждал. Тогда так. Голову пеплом посыпать не надо. На разговор идете вдвоем. Кстати, как твоего избранника зовут?  

– Сергей  

– Красивое, а самое главное очень редкое имя.  

Смех в трубке радовал, если человек реагирует на юмор, значит не все потеряно.  

– Идете к преподавателю и заключаете с нею контракт.  

– Что заключаем?  

– Контракт, кровью его подписывать не надо. Просите у нее месяц, ровно месяц, за который вы исправите ситуацию и будите иметь по английскую твердую четверку – Сергей и твердую пятерку- ты. Если по истечении месяца, вы не справляетесь- тогда голову на плаху.  

Лиза испуганно решила возразить.  

– Но за месяц мы не успеем…  

– Надо успеть. Детство кончилось. И это не все. Я помогу вам с английским, но вы и со мной заключите контракт. И подпишите его кровью.  

– Это как?  

– Если я ввязываюсь в это дело, не могу позволить себе нулевой результат. Если коротко- существует много программ по обучению иностранным языкам. Есть хорошие, а есть полный отстой. Некоторые можно скачать с интернета. То, что вам предложу я – ни где не найти. Это моя собственная разработка. Если быть более точным- я сам по ней учился, тестируя ее на себе, изменяя, дорабатывая.  

– Так ты знаешь английский?  

– Знать все невозможно. Но песни на английском слушаю, газеты читаю, англичане меня понимают.  

– Так ты, что, общаешься с англичанами?  

– Стоп. Мы уходим от темы. Что бы иметь твердую пятерку по школьной программе, надо обучаться месяц, при этом…  

Виктор замолчал, думая, о чем -то о своем.  

– При этом в итоге, полученные знания должны соответствовать третьему курсу иняза.  

– Правда? Такое возможно?  

– Рано радуешься. Это тяжелый, ежедневный, кропотливый труд. Плюс косяки по остальным предметам. Голова будет пухнуть. Короче, целоваться вам будет некогда. Так, что- дорогу я вам показал, выбор за вами. Примешь решение -отзвонись.  

Лиза отключила телефон и устало посмотрела на Сергея.  

– Что? Что случилось? Чего он хочет?  

– Пока ничего, нам поговорить надо. Я решение уже приняла, дело за тобой.  

*  

Контракт и вправду практически подписали кровью. Требования были жесткими, времени на прогулки, кафешки и прочее не было. Англичанка была удивлена предложению Лизы. Поразмыслив- согласилась. Месяц она их с Сергеем не замечает, но через месяц- или грудь в крестах, или голова под столом. Уже через неделю Лиза пожалела о контракте, лучше бы маму вызвали в школу. Помощь Виктор оказывал, но и контроль был жесточайший. Подъем в шесть, лежа в постели- час занятий, прослушивание аудиуроков. Если учесть, что и ночью она спала с наушниками, то утренние занятия шли как закрепление материала. Дорога в школу- наушники на голове. На перемене- наушники на голове, дорога домой- то же самое. Час сна после обеда. Это требование Виктора, молодой организм мог просто не выдержать нагрузки. Два часа на подготовку остальных предметов и в 16. 00 урок по скайпу. Проверка полученных знаний за сутки. Затем еще час на закрепление, ужин и час на личное время. Личным его назвать трудно, просто хотелось посидеть и ничего не делать. Просто посидеть, уставившись в одну точку и ни о чем не думать. Этот час пролетал очень быстро. Затем опять звонок от Виктора, он уже скинул на почту новый урок на эти сутки. Надо разобрать его и подготовиться к ночи. Основную массу информации Лиза получала о сне, особенно хорошо рос словарный запас, а ведь он является основой любого языка. И снова подъем в шесть, надо повторить изученное за ночь. Лизе порой казалось, что она попала куда-то в армию, осталось строевым шагом ходить научиться и приветствовать старшего по званию. День расписан поминутно, отклонение от распорядка каралось жестоко и хотя до этого дело еще не дошло, но в контракте оговаривалось. Виктор просто прекращает работать с ними, бросает, как щенков и уходит. В первый же день, Лиза получила взбучку. По дороге в школу должна была прослушать часть урока и забыла. Как об этом узнал Виктор, не известно. Телефон завибрировал на пороге школы.  

– У тебя последнее китайское предупреждение! Ты нарушила условие контракта!  

Не поздоровавшись, резким тоном начал Виктор.  

–Тебе моя помощь смотрю, не нужна! Мне это тем более не надо. Еще раз – и прощай!  

Лиза опешила, оглянулась, будто почувствовала, что за нею просто следят, полезла в сумку и надела наушники. Больше этого не повторялось.  

Как занимался Виктор с Сергеем, Лиза догадывалась, ей было его жалко, он осунулся, исчез куда-то блеск из глаз, но держался. Если может Лиза, то он тем более. На третьей неделе Виктор объявил, что вечерние проверки знаний будут происходить совместно, Сергею к 17. 00 надо быть у Лизы.  

Когда на экране компьютера показалось лицо Виктора, двоечники сидели, обнявшись на диване и ждали. Поздоровавшись, Виктор заявил, что с этой минуты, они забывают русский язык и общаются только на английском.  

Удивительно, но беседа затянулась на два часа, она была не принужденной, легкой. А самое главное, нужные слова находились сами собой. Тематика разговора была изменчива, как ветер в мае, но не напрягала. Говорить хотелось и было, о чем. Только сейчас, почувствовав, что результат стал проявляться, как снимок на фотобумаге, в душах обоих без вины виноватых, надрывную боль стало замещать тепло. Желание узнать еще больше толкало, звало, теребило. Страх, а вот пройдет месяц, и что, прошел. Школьную программу они дано опередили, немножко надо было подтянуть грамматику. Основной упор шел на разговорник, письменные работы Виктор возложил полностью на них.  

Катя, уже прилетевшая с гастролей, не могла нарадоваться этой дружбе Лизы с Сергеем. Да, любовь поистине творит чудеса! А это желание глубоко изучить английский, просто поражало.  

Однажды вечером, включив компьютер, ребята увидели на коленях Виктора книгу.  

– Ну, что, готовы?  

– К чему?  

– К знакомству с Уильямом Шекспиром? Не спорю, есть прекрасный перевод Пастернака, но нам пора познакомиться с оригиналом. Эту книгу я купил в Лондоне, моя первая книга на английском.  

Виктор поднял книгу и показал обложку.  

–Ромео и Джульетта?  

Вслух произнесли ребята.  

– В вашем возрасте, о чем еще читать. Усаживайтесь по удобнее, сегодня опроса не будет, да и не нужен уже он вам. Посвятим вечер Шекспиру.  

Виктор оказался хорошим чтецом. Лиза, прижавшись к Сергею, прониклась переживаниями. Вскоре слезы непрошенными гостьями, стекали по ее щекам. Сергей тоже сглатывал слюну, убирая комок в горле. Явно, в оригинале, Шекспир пришелся им по душе. На самом интересном месте Виктор вдруг прекратил чтение.  

– Вот, пожалуй, и все. Дальше дочитаете сами. Больше я вам не нужен. Дальнейшее образование продолжите самостоятельно. Побольше читайте, разговаривайте. Память человека универсальнейшая вещь. Как только перестаешь чем – то пользоваться, мозг стирает не нужную, по его мнению, информацию. Помните об этом. Не растеряйте бездарно то, чего вы с таким трудом достигли.  

– Подожди, Виктор, мы, что больше не увидимся?  

– Нет, конечно, Земля очень маленькая планета, еще пересечемся. Через сколько у вас контракт заканчивается?  

Лиза переглянулась с Сергеем.  

– Да мы и забыли о нем. Сейчас, вспомню. В следующий понедельник.  

– Тогда удачи вам.  

И Виктор отключил связь.  

Лиза переглянулась с Сергеем.  

– Странный он все-таки. Появляется внезапно и также неожиданно исчезает. Сереж, давай дочитаем, найди в интернете.  

Насладиться вдоволь Шекспиром им не удалось. Зашла мама и спросила о готовности уроков, пришлось вспомнить, что за химию до сих пор не брались.  

На следующий день Сергей где-то раздобыл Шекспира на английском, один том себе, другой вручил Лизе. С этого дня «Ромео и Джульетта» стала любимой книгой и Лизы, и Сергея. Читали вместе на переменах, перечитывали вечером. Это стало даже их личной тайной, так приятно общаться и быть уверенным, что никто не может вмешаться или понять тонкостей их общений. Да, если говорить честно, никому это особо и не надо было. Но невесомая пелена таинственности хранила интригу и это нравилось обоим. Отдельные главы драмы нравились на столько, что застряли в мозгу, дергали, как за ниточки чувственные души, выдавливали непрошенные слезы, щемили в груди.  

Понедельник не зря называют днем тяжелым. Особых тревог ни у Лизы, ни у Сергея предстоящий понедельник тревоги не вызывал. Они были готовы к встрече с англичанкой. Доже немножко злорадствовали, ведь никто не знает, чего они достигли за этот месяц, тем более учительница. Но они и предположить не могли, какой сюрприз она им приготовила.  

Английский был второй парой. Легкая тревога уже улеглась, остался трепет, пока ничем не объяснимый, слегка холодивший душу.  

Марго зашла в класс, как всегда, почти по-военному, чеканя шаг. Дойдя до стола и повесив на спинку стула сумку, повернулась к классу и упершись руками в край столешницы произнесла:  

– Месяц назад, с одной из учениц вашего класса я заключила пари.  

Класс зашумел.  

– Пари? А на что?  

– Тихо! Может я неправильно выразилась, наверное, все-таки не пари, а договор. Да, Лиза?  

Лиза поднялась со стула и утвердительно кивнула головой. Уже, казалось покинувшая ее тревога, вернулась вновь, трепет неуверенности заполнял душу.  

Сергей почувствовал это, дотянулся и взял Лизу за руку. Та с благодарностью взглянула на него и продолжила слушать учителя.  

– Я не скажу, что Лиза, плохая ученица. Но, последнее время, с нею что-то происходит. Я проверила и проанализировала успеваемость нашей парочки. Да, да, Сергей, сейчас я говорю о тебе. И она меня разочаровала. У вас проблемы не только по английскому. И я не знаю, кто из вас, кому мешает учиться. Ты Лизе, или она тебе.  

Помедлив минуту, будто давая слушателям осмыслить все сказанное, Марго продолжила.  

– Месяц назад я была готова поднять вопрос об успеваемости Лизы и Сергея на уровне педсовета. Выпускной класс, а они вытворяют черти что.  

Маргарита Юрьевна, снова замолчала. Давая понять всем, что чаша сия не минует каждого сидящего здесь.  

– Но случилось странное. Ко мне подошла Лиза и пообещала, что в течении месяца она решит все проблемы и вопрос о ее успеваемости будет снят. Не так ли, Лиза?  

Та только кивнула головой в ответ.  

– Месяц прошел. Пришла пора считать цыплят, хоть сейчас и не осень. Лиза, ты готова?  

–Да.  

Только и смогла промолвить она.  

– Очень на это надеюсь.  

Марго покинула свой пост и медленно пошла вдоль рядов парт. Дойдя до последней, она отодвинула стул и умостилась на нем.  

– Когда учитель, не жалея сил, пытается донести до вас знания, вы, молодые люди, брыкаясь отказываетесь от помощи. Хотя кому это нужнее- покажет время. Не поверите, как обидно осознавать, что все твои труды и старания напрасны, что никому это не надо.  

Помолчав какое-то время, Маргарита Юрьевна продолжила:  

– Может быть, Лиза сейчас почувствует, что такое быть учителем и сеять разумное, вечное…  

Иди Лиза к столу, сегодня ты Марго, класс – в твоем распоряжении…  

Тишина заполнила помещение. Все уставились на Лизу, ждали реакции. Она в нерешительности обвила глазами класс. Сергей вовремя сжал ее ладонь, он ведь так и не отпускал ее с того момента, как ее подняла Марго. Это была поддержка, пусть слабая, но поддержка.  

Лиза медленно двинулась к преподавательскому столу. Развернувшись, еще раз оглядела класс. А ведь за последнее время она и вправду повзрослела. И на своих одноклассников сейчас смотрела совсем другими глазами. А ведь большая часть класса ехидно улыбалась, ожидая начала представления. Это не расстроило ее, а наоборот придало сил.  

– Ну Марго, значит Марго!  

Вдруг отчетливо произнесла она, явно приняв какое-то решение. Впервые ученица позволила себе произнести прозвище англичанки при ней.  

– Если бы здесь был мой… наш с Сергеем друг, он быстрее всего сказал бы- с этой минуты мы забываем о существовании русского языка, говорим только на английском.  

Она осмотрела еще раз класс  

– Вы готовы к этому?  

Недоуменные взгляды и тишина были ответом.  

– Ваше молчание принимаю, как положительный ответ. К русскому языку возвращаемся в случае, если кто-то ничего не понял и требуется объяснения.  

Лиза глубоко вздохнула и рухнула в пучину английского языка.  

– Владимир Маяковский однажды сказал: «Я русский бы выучил только за то, что на нем разговаривал Ленин». Не буду спорить с поэтом. Но я буду изучать английский только за то, что на нем творил великий Шекспир.  

Сразу несколько рук поднялось в классе. Подняла руку и Маргарита Юрьевна. Лиза недоуменно посмотрела на преподавателя.  

– У вас тоже есть вопросы?  

Марго, перейдя на русский язык, ответила.  

– Если честно, твое утверждение, что ты готова, я приняла с долей сомнения. В лучшем случае, а так делают многие ученики, ты б вызубрила одну тему и попыталась на ней выехать. То, что слышу я сейчас, вводит меня в ступор. Думаю, что большинству ребят в классе, сказанное тобой осталось тайной.  

Марго поднялась и обратилась к классу.  

–Ребята, поднимите руку, кто понял все, что сказала Лиза.  

Только три руки поднялись над головами, одна из них была Сергея.  

– Честно, я рада даже этому, боялась, что Лизу поняла только я. Очень хочу послушать тебя, Лиза, до конца. Но, мне хотелось, чтобы и все остальные были участниками этого процесса.  

Предлагаю консолидацию. Ты продолжаешь, а я работаю в случае необходимости, переводчиком. Поднятая рука будет сигналом о помощи. Готовы? Продолжай, Лиза.  

– В конце шестнадцатого века, не побоюсь этого слова, великий английский писатель, Уильям Шекспир подарил свету свое произведение, трагедию «Ромео и Джульетта». Почему трагедия? Наверное, объяснять не надо, ведь герои, в конце концов, погибают. Литературные критики до сих пор спорят, к какому из жанров надо отнести это произведение. Ведь с другой стороны, гибель Ромео и Джульетты прекратила вражду двух семей, продолжавшуюся не одно десятилетие. Давайте, сегодня не будем разбираться, что же все-таки написал сэр Уильям.  

Лиза двинулась к своей парте и взяла книгу. Прижав ее к груди, вернулась обратно, развернулась к классу и сказала.  

– Когда мы с Сергеем спросили, почему Шекспир, почему «Ромео и Джульетта»? Получили очень правильный ответ- «А что еще надо читать в вашем возрасте? » Это наша первая книга на английском языке, и я хочу, очень хочу, чтобы у каждого из вас появилась своя, пусть не Шекспир, пусть другая, но своя первая книга на английском.  

Лиза посмотрела на учительницу. Та, забыв об обязанностях переводчика, не замечая рук в классе, сидела и смотрела на Лизу, только слезы капельками стекали по щекам, но она и их не замечала.  

– Маргарита Юрьевна, что с вами?  

Лизе пришлось перейти на русский.  

– Ничего, все хорошо.  

Смахнув слезу, ответила учительница.  

– Продолжай.  

Весь класс повернулся на голос, увидеть «Железную леди» со слезами на глазах, такого в стенах этой школы еще не было. Чаще ревели ученики, доведенные до отчаяния жестким голосом и не менее жесткими требованиями Марго. А здесь…что-то, где-то сдохло…  

– Прочесть всю трагедию мы не успеем. Попытаюсь ознакомить вас с самыми значимыми главами ее.  

Лиза открыла книгу и вдруг замерла.  

– Удивительно, но я только сейчас поняла, что ничего лишнего в ней нет, все значимо и имеет место быть. Даже не знаю, что и делать. Давайте начнем с начала, а все желающие дочитаю ее самостоятельно.  

Чтение не утруждало, Лиза с радостью еще и еще переживала за влюбленных. Иногда, ей помогала Марго, и они вместе переводили текст. Такого урока еще не было ни у кого. Время летело незаметно. Звонка никто не услышал. Впервые многие обрадовались, что уроков пара. На переменку никто не вышел. Лиза читала.  

«Кто показал тебе сюда дорогу? »  

Сергей не выдержал и желая помочь Лизе взял на себя слова Ромео.  

Поднялся и вышел к Лизе.  

«Моя любовь: она меня вела  

И подала совет мне, я за это снабдил ее глазами  

Я- не кормчий,  

Но если бы ты от меня была так далеко  

Как самый дальний берег невидимых морей, то за таким Сокровищем  

Я б смело в путь пустился. »  

Лиза, покрывшись румянцем, но стойко выдержав публичное признание, опустила книгу. Ведь эти строки она помнила наизусть  

«Мое лицо покрыто маской ночи  

Иначе б ты увидел- как оно зарделось от стыда  

За те слова признания, что ты сейчас подслушал»  

Класс давно не поднимал рук, завороженный происходящим, он затих, слушая монолог влюбленных. Последние строки Сергей и Лиза произносили, обнявшись и смотря друг-другу в глаза. Забыв о Шекспире и перейдя на русский, Сергей прошептал, но весь класс услышал этот шепот.  

– Я люблю тебя, моя Джульетта.  

– И я люблю тебя, Сережка.  

Ответила Лиза и не выдержав, забыв, что находятся в школе, что свидетелями всего этого является весь класс, потянулась к губам любимого. Только тишина сопровождала этот поцелуй. И длиться он мог долг, но с задней парты послышались сначала редкие, а затем учащающиеся хлопки в ладоши. Сергей с Лизой опомнившись, посмотрели в сторону постороннего шума.  

Марго, не стесняясь слез, хлопала в ладоши. Вскоре весь класс поддержал ее. Лиза уткнулась в грудь Сергею, не зная, куда деть пунцовое лицо.  

– Бежим!  

Только и мог придумать он. Под аплодисменты одноклассников они выскочили из класса. Что происходило в классе потом, они не знали. Бежали по коридорам школы, держась за руки, будто стены не давали дышать, будто они сдавливали грудь и не позволяли известить всю вселенную о их любви. Только на пороге школы Сергей остановился и прижал к себе Лизу.  

– Лизка, я умру без тебя! Слышишь?  

– Слышу, только не умирай, мне ведь тоже без тебя не жить.  

Вышедшая из дверей школы пожилая дама, наткнувшись на целующихся Сергея и Лизу, возмущаясь, попыталась продолжить свой путь.  

– Совсем от рук отбились, уже в школе целуются. Куда директор смотрит. Не школа, а черти что…  

***  

Автомобильным пробкам в любом мегаполисе можно посвящать баллады. Москва в этом ряду не исключение. С высоты птичьего полета, застывшая металлическая река больше похожа на змею, блестящую ромбиками шкуры на солнце, готовую к смертельному прыжку, но почему-то заснувшая. А может прыжок уже был и она просто греется на солнце, переваривая неосторожную жертву. Жертвы переваривались, поджаривались живьем в своих металлических коробушках, угарали от выхлопных газов, если в машине отсутствовал климат-котроль. Или мирно дремали, ожидая звука клаксона сзади стоящей машины, мол, чего раззява уснул, можно пару метров протянуть. Так и двигаемся. Июль продолжал удивлять. Асфальт плавился, банкоматы сдавались на милость победителя, отказываясь выдавать наличность, плюясь картами или просто зависали и молчали, заглотив банковскую карту, как сазан макуху. Подстанции не выдерживали пиковых нагрузок, включенные на максимум кондиционеры домов и офисов жгли предохранители и тогда начинался ад. Выхлопные газы смешивались с запахом расплавленного асфальта, создавая смог над увязшей в липком асфальте железной змеей. Горящие за Москвой торфяники добавляли к общей прелести клубы дыма, вызывающие колющие боли в легких и нежелание организма вдыхать все это.  

Единственны плюс московской пробки- попытка уединения. Считай два часа, если сделать по тише радио в машине, или вообще его не включать, можно спокойно предаться обмусоливанию своих проблем, попытаться упорядочить сумбур мыслей в буйной головушке. Пробка жила своей жизнью. В ней знакомились, назначали свидание, рожали и даже достигали финиша своего жизненного пути.  

Вот и сейчас, какой-то джигит на черном внедорожнике в соседнем ряду, перевалившись на переднее пассажирское сидение, отчаянно машет руками, прося опустить стекло. Видимо, считая, что уже полдела сделано, ведь он на такой крутой тачке…А только приоткрой окно, сразу: «Наташа, Наташа! » Все мы для них Наташи, вот уроды, понаехали!  

Жаль, что передние стекла тонировать нельзя. Катя отвернулась, лишив джигита возможности проявить свое знание русского языка, великого и могучего. Ей, коренной москвичке, многое не нравиться в современной Москве, но с чем-то приходиться мириться, что-то просто игнорировать, а что-то принимать- ни куда не денешься.  

От неприятных мыслей отвлек звонок сотового телефона. Навигатором в телефоне Катя не пользовалась, слишком уж часто ездит по одним и тем же маршрутам, завяжи глаза- и так доберется. По этому, телефон возбуждался, пытаясь вылезть из сумочки. Посмотрев на экран, немножко удивилась, давно уже ей не звонят с незнакомых номеров. А это был именно такой.  

–Алло, я слушаю.  

– Екатерина Александровна?  

Голос в трубке был не знакомый и хотя настороженности не вызвал, какая то струночка внутри, как-то завибрировала, и Катя ее почувствовала. Только звонок, только один вопрос, а холодок ладонями приобнял что-то в груди.  

–Да, это я, я слушаю.  

– Семен Побережный, режиссер.  

– А…а…а  

Даже с каким- то облегчением проронила Катя.  

–Что вы хотели, я с вами не работала, я вас не знаю.  

– Да и я о вас мало, что знал до последнего времени. И тем ни менее -звоню и на это есть причина. Я бы хотел с вами встретиться.  

–А от куда у вас мой номер?  

– И на этот вопрос и на все остальные я вам отвечу при встрече, договорились?  

– И все же?  

– Долго рассказывать, не телефонный это разговор.  

– Надеюсь, это не попытка просто познакомиться? Честно, у меня нет времени на глупости.  

– Ваш телефон дал мне Виктор.  

– Какой Виктор?  

– К сожалению, я знаю только имя…, так что, ладушки!  

Холодные ладони уже не прикасались, они сдавливали душу, перехватили дыхание.  

–Что вы сейчас сказали?  

– Я говорю встретиться нам надо.  

– Я поняла, слово последнее, какое вы произнесли?  

– Какое? А, черт, прилипло ко мне, сценарий шестой раз перечитываю и эти «ладушки» на языке висят. Сам не замечаю, как ляпну где нибудь. Так что мы решим? Хочу вам предложить сценарий почитать.  

– Проходила я уже эти…ладушки.  

Как то задумчиво, больше в себя проронила Катя. Уже не ладони, тиски холода сжимали сердце, от чего оно бухало, отдавая болью в висках, грудь немела, не давала дышать.  

– Простите, не понял…что проходили?  

– Человек по имени Виктор, о котором только имя известно и телефон был в моей жизни уже.  

– Не хочу вас расстраивать, но что-то мне подсказывает, что мы говорим об одном и том же человеке. Так что я думаю -нам надо встретиться.  

–Эти два дня я полностью занята, а вот в четверг, ближе к обеду, часов в одиннадцать на Стороженской кафе есть. У меня будет минут тридцать-сорок.  

– Ну, вот и ладушки! Тьфу, ты черт! Простите! Опять.  

–А как я вас узнаю?  

– На мне будет рыжий парик, приклеенная борода, в руке буду держать газету «Труд» от 27 сентября 67 года. Пароль-«Вы продаете славянский шкаф? »  

– Вы, что, издеваетесь?  

–Извините, глупая шутка. Показалось, что вы расстроились. Приходите, я вас узнаю, так что не разминемся.  

***  

Сообщать маме, что проблемы с английским решены, не было смысла. Она не знала о их существовании. А вот Виктору позвонить надо, радость распирала грудь и рвалась наружу. Выскочив с автобуса, Лиза достала телефон. Пробежав пальцами по экрану, нашла нужный номер. «До школы идти пару минут, успеем поговорить» решила Лиза и приложив телефон к уху, ждала соединения. К ее удивлению, компьютерный голос ответил, что телефон абонента отключен или находится вне зоны действия сети. Странно, никогда Виктор не отключал телефон.  

Только на следующий день, в субботу, Лиза вспомнила о желании позвонить Виктору. Подержав телефон в руках, она отложила его и потянулась за ноутбуком. Пусть боги скайповы, да помогут!  

На удивление, после третьего сигнала, Виктор отозвался. Все, что могла увидеть Лиза, это, то, что он сидит за столиком уличного кафе. За спиной здания, не новая кирпичная кладка, в далике виднеются островерхие крыши, почему то подумалось, что он в Латвии или Эстонии.  

– Привет, ты куда пропал? Я тебе звонила.  

– Прости, видимо был в самолете, только утром получил смс, что мне звонили. Да, вот перезвонить ни как не получалось. Только сейчас перекусить выскочил.  

Легкий ветерок шевелил его волосы и видимо радовал своей свежестью и нежностью. Сидел он в одной футболке с короткими рукавами. И солнце светило не по-московски.  

– А ты где?  

Виктор не успел ответить, подошел официант и на французском языке, что-то спросил, видимо интересовался, что будет заказывать месье.  

Виктор, указывая на строки меню, видимо объяснил достаточно понятно, поскольку официант кивнул головой и удалился.  

– Я не поняла, ты что, во Франции, в Париже?  

– Париж не вся Франция, нет, я на юге в Марселе. Наслаждаюсь бризом Средиземного моря. Завтра перееду в Лион.  

– То-то я смотрю, легко одет. Там тепло?  

– Да, весна в разгаре.  

– А у нас в Москве только снег таять начал. Я чего звоню…, ой пока не забыла, а ты что и французский знаешь?  

– Ты для этого звонишь? Сказать, что знаю- будет не скромно, по крайне мере французы не переспрашивают, значит понимают.  

– Нет…мама никаких языков не знает, а я очень хотела прилететь с нею в Париж, и где нибудь в кафе, вдруг заговорить на французском, вот, как ты сейчас. Что нибудь заказать…  

– Для чего?  

– Маме было бы приятно.  

– И все?  

– А что еще? Глупости говорю, да?  

– Нет, мечты должны сбываться. А тебе, как будущему журналисту, знание как минимум двух иностранных языков, очень пригодилось бы. А то в друг в международники полезешь.  

– Скажешь то же. Поступить хотя бы. А французский мне нравится, я бы с удовольствием его изучила…  

– Ты сейчас, как женщина, хитришь?  

– Ну, наверное…ты помочь не можешь?  

–Ой, Лизавета, лисица, вот кто ты. Сразу говорить надо. Запомни: правильно поставленная задача – залог ее успешного выполнения.  

Виктор помедлил, буд-то задумался.  

– Мне время надо. Наверное уже поняла, что программы, по которым вы с Сергеем учились- не для широкого круга почитателей иностранных языков. Ну, чего скрывать, это спецпрограммы, для ну, очень узкого круга лиц. Появлюсь в Москве, поскребу по сусекам, отзвонюсь по результатам. Думаю, помочь смогу. А как дела у вас с английским?  

– Ну, вот, я поэтому и звоню. У меня слов не хватает. Вить, ты не представляешь, что творилось в классе.  

– Ну, судя по эмоциям, все в порядке. Условия контракта соблюдены?  

– Более чем! Мы с Марго теперь друзья. Знаешь, как нас с Сергеем теперь называют в классе?  

Виктор молчал  

– Ну, чего молчишь?  

– Да от куда мне знать?  

–Ромео и Джульетта!  

Выпалила Лиза.  

– Даже так, а почему?  

– Марго не поверила, что мы выберемся и ликвидируем отставание. Заставила меня урок вести.  

– Во, дела! И что?  

– Я им Шекспира читала, как ты нам.  

–Ты меня интригуешь! Чего замолчала, рассказывай! Понравился одноклассникам Шекспир?  

– Надеюсь, что да. Ладно, урок кончился, а то б я снова разревелась. Последние строки переводить уже сил не было, тем более знаю их на изусть. Да и Сережка помог, взял на себя монолог Ромео. Короче все круто.  

– Вот ты меня порадовала! Рад, честно, рад.  

– Ты бы знал, как мы рады. Спасибо тебе большое. Если бы не ты…  

– Ладушки, на этом тему с благодарностями закрываем, друзья по жизни человеку, зачем даны? Что бы в радости и печали- вместе.  

Официант принес заказ.  

– Ну и чем русские во Франции завтракают?  

Спросила Лиза.  

– Будешь удивлена, но борщ на завтрак не подают. Если честно, то я бы не отказался, да еще с хорошей перчиной. Обожаю русскую кухню. Но, а сегодня, яичница с беконом и стакан сока.  

– Как-то все буднично…  

Разочарованно произнесла Лиза.  

– А что поделаешь, сладкого почти не ем, по этому, пироженки отменяются, ну а круасанчиками побалую себя.  

Помедлив, Виктор спросил:  

– Если не секрет, как дела у тебя с Сережкой?  

– Да все хорошо, к выпускным экзаменам готовимся.  

– Не мешает? Ну, в смысле, готовиться?  

Лиза засмеялась.  

– Не без этого. Ну, ладно, приятного аппетита!  

– Я позвоню, жди.  

***  

Очередная попытка снега хоть как-то укрыть землю, проваливалась на глазах. Падающие снежинки проживали свою большую часть жизни, еще там в небе, в полете, а на земле таяли почти мгновенно, бесследно исчезая. Прогретая земля отказывалась сдаваться, не принимала во внимание календарные сроки, не желала слушать ноябрь. Даже омытая не редкими дождями, продолжала упорствовать.  

Ветер теребил длинные волосы, пытался забить их снегом. И это ему порой удавалось.  

Виктор медленно брел по пустой алее сквера. Где-то у клумбы его хорошо будет видно из окон Кати. Он ни сколько не сомневался, что встречу будут контролировать. Конечно, сама Катя не придет с Лизой. Но если настояла на встрече возле дома, то это о чем-то, да говорит. Ему жалко было девчонку. Лиза не знала, как объяснить желание мамы о встрече на Озерной. Она ведь не знала, где он живет и представляла, что человеку придется переться не понятно куда. Но требование Кати было не поколе, bмо. И Виктору, пряча усмешку, пришлось согласиться с этим условием. Теперь главное выйти из дома незаметно, а то ведь вся конспирация рухнет. Что бы не рисковать, он вышел сразу после девяти утра, побродил по округе. Если бы не ветер- можно было гулять и дольше, но сегодня за час успел продрогнуть. Ничего, будет видно, что шел он из далека.  

Ветер по-прежнему путал волосы и забивал их снегом. Подойдя к клумбе, Виктор задумчиво уставился на нее. «Вот уж центр вселенной, эта клумба. Я там, а она через клумбу. » Делая вид, что ожидает, медленно двинулся вокруг «центра вселенной» Серая от замерзшей травы и цветов, клумба не радовала глаз. Поздняя осень, со срывающимися то снежинками, то дождинками, с ветром, желающим залезть под куртку и похолодить и без того озябшее тело, низкие облака, серость, мгла. Ну, кому это может понравиться? На все это можно не обращать внимание, зная, что в пятидесяти метрах от сюда живет Катя. Ходит порой по этому скверу, так же пряча лицо от налетевших снежинок, пытаясь проскочить сквозняки, возникающие между домами и гоняющие по скверу влажную листву.  

Взглянув на часы, Виктор отметил про себя, что через три минуты начнется отчет времени, на которое опаздывает женщина на свидание. Взглянуть на дверь подъезда Кати не решался, ведь по легенде, он не знает, где она живет. Решив сделать еще один круг вокруг клумбы, медленно двинулся, глядя себе под ноги. Ведь он не знает с какой стороны появится Лиза.  

Расплющив носы о стекло окна, Катя со Светой осматривали двор. Мужчину, мерно наматующего круги вокруг клумбы, заметили сразу.  

– Он?  

Спросила Светлана  

– Да, вроде… Бородища, сапоги, куртка, патлы ну…Карабас – Барабас!  

– Значит он.  

Констатировала подруга.  

–А Лизка где? Вышла уже?  

– Дверь хлопнула, слышала. Вон, она, с подъезда вышла.  

Лиза сначала шла, а потом не выдержала-побежала.  

–Куда она? Женщинам нельзя бегать на свидание, где ее гордость.  

Не выдержала Светлана.  

Видимо Лиза позвала, мужчина развернулся на голос и помахав рукой, пошел в ее сторону. Когда между ними оставалось не более трех метров, оба, словно по команде остановились.  

– Ну, что обниматься будем?  

Лизе хватило двух секунд, что бы принять решение и набрав полные легкие воздуха, почти выкрикнуть:  

– Будем!  

Девушка кинулась на встречу и попала в объятия Виктора.  

– Привет, привет, малыш!  

Виктор кружил девушку.  

– Ну, вот и встретились.  

За тройными стеклами стеклопакета, на кухне третьего этажа бесновались две фурии.  

– Они, что обалдели! Обнимаются принародно! Что соседи подумают!  

– Катька, вот умора будет, если завтра у тебя будут спрашивать, ни отец ли к Лизе приезжал.  

– Глянь, в обнимочку пошли. Куда он ее повел?  

Катя не выдержала.  

– Да он педофил вылитый, и моя дуреха ведется! Сейчас уведет, посадит в машину и…Я бегу!  

Катя бросилась в прихожую. В сапог с первого раза не попала, до второго дело не дошло. Крик с кухни вернул ее обратно.  

– Кать, ни куда они не идут, вокруг клумбы бродят.  

Катя в одном сапоге вернулась к окну и расплющила нос о стекло. Оно быстро затуманилось от частого дыхания и ей пришлось ладонью очищать себе сектор обзора.  

Налетевший заряд снега не мешал вести беседу двум приклумбовым странникам.  

– Мама сильно переживает по поводу нашей встречи?  

– Не то слово! Шумиху подняла, развратником тебя считает.  

– Это нормально, мама есть мама. Наверное, это самый лестный эпитет, который она подобрала из всего возможного.  

Лиза засмеялась.  

– Да уж, с выражениями она не церемонилась.  

– Тебе не холодно?  

– Зябко, но давай еще походим.  

– Я ведь тебя с днем рождения не поздравил.  

Виктор полез в сумку, весящую на ремне через плече и достал книгу, завернутую в серую оберточную бумагу.  

– Прости, без праздничной обертки и ленточек.  

– Да не маленькая. А что там?  

– Гюго. Не безызвестный «Собор Парижской богоматери». На французском  

роман тяжеловат. Но если осилишь, то все остальное для тебя семечки будут.  

– Спасибо.  

Лиза с осторожностью приняла книгу.  

– Если проблемы с переводом будут, надеюсь, поможешь?  

Виктор молчал. Отвернул лицо, буд-то от налетевшего порыва ветра.  

Лиза обогнала его и стала у него на пути.  

– Чего молчишь? Поможешь, спрашиваю?  

– Нет.  

Виктор не пряча взгляд, смотрел Лизе в глаза.  

– Почему?  

– Сложный вопрос, еще более сложный на него ответ.  

– Что случилось?  

Буд-то предчувствуя неладное, спросила Лиза.  

– Пока ничего, но может. Не знаю с чего начать. Всего рассказать не могу, а без этого, боюсь, ты не поймешь.  

– Расскажи, что можно, постараюсь разобраться.  

Еще обойдя, молча часть клумбы, они вышли к аллее, ведущей к дому Лизы.  

– Пойдем туда, ты совсем озябла.  

И Виктор направился в сторону строения.  

– Малыш, если по простому: мне надо исчезнуть. Из твоей жизни, из жизни твоей…из жизни других людей. Причина одна: дальнейшее мое присутствие может навлечь большие проблемы. А я этого не хочу, скажу больше- не имею на это право. Ну, вот, как-то так.  

– Тебя разыскивают?  

Виктор молчал.  

– Ты преступник? Тебя разыскивает полиция?  

– Если бы это было так, то все было бы очень просто. Я не преступник. Меня ни кто не ищет. Но завтра, я уничтожу все свои акаунты, заблокирую все номера телефонов. И для вас я стану недосягаем.  

Лиза остановилась и посмотрев в лицо Виктору спросила:  

–Зачем все это?  

– Я не могу тебе сказать, но так будет лучше.  

Лиза уткнулась лицом в грудь Виктору.  

– Я тебя совсем, больше не увижу и не услышу?  

– Жизнь штука интересная, ничего нельзя загадывать. Знаешь поговорку « Хочешь рассмешить богов- расскажи о своих планах». Виктор обнял Лизу, наклонился и запустив лицо в ее волосы, произнес:  

– Ты не представляешь, как вы стали мне дороги. Как мне будет вас не хватать, как мне будет тяжело привыкнуть к тому, что больше не дождусь от тебя звонка, не знаю, как буду жить с этой пустотой…  

Лиза обняла Виктора за талию и прижавшись к нему ответила:  

– Я уже привыкла к тому, что ты рядом. Не поверишь, ты мне как папа стал.  

Виктор еще раз поцеловал девушку в голову и сказал:  

– Очень жалею, что я не твой отец.  

Удерживать слезы Лиза больше не могла. Оторвавшись от Виктора и вытирая на ходу щеки, побежала к подъезду. Не оглянувшись, открыла дверь парадной и скрылась за нею.  

Возле подъезда не гулял сквозняк, не залетал ветер со сквера, может по этому, не хватало воздуха. Давило грудь, говоря, что мужчины не плачут. Плачут! Еще как, плачут.  

Развернувшись, Виктор медленно побрел прочь. Очнулся, когда почти дошел до порога своего подъезда. « Вот дурень! Куда ты идешь? Тебя же с окна видно. »  

С окон за ним ни кто не следил, были дела поважнее. Вбежавшая в дом Лиза, сбросив сапоги и не раздеваясь, бросилась в свою комнату. Упала на кровать и уже не могла держать слезы. Странное чувство томило душу. Потеря, которой еще не было, уже щемила в груди.  

Вбежавшие в комнату Катя и Света приставали с расспросами. Пытались успокоить рыдающую Лизу.  

– Все, я этого извращенца посажу!  

Не выдержала Катя.  

– Мама, прекрати, он не извращенец.  

– Значит педофил! Я его кончу. Я его… Лизонька, что мне с ним сделать? Скажи и я пойду и сделаю! Только не плачь!  

Нарыдавшись, Лиза потихоньку приходила в себя.  

– Ничего делать не надо, мама.  

Поникшим голосом произнесла Лиза.  

– Совсем ничего делать не надо. Мы больше его не увидим.  

– Почему?  

– Ма, я тебя не пойму. Ты же против моего общения с ним, вот я тебя и радую. Общений больше не будет. Все. Завтра его уже не станет.  

Глаза у обеих женщин округлились.  

– Как не станет? А куда он денется?  

Чуть ли не в один голос произнесли они.  

– Долго объяснять. Все. Давайте успокаиваться. Я больше реветь не буду, слово даю.  

Лиза поднялась и пошла в прихожую, на ходу снимая куртку.  

Женщины переглянулись и пошли следом, но по дороге свернули в кухню.  

– Кать, а день рождения будите отмечать.  

– Отец Лизы в ресторане хочет, с размахом.  

– А Лиза?  

– Та, в кафешке, с друзьями.  

– А твой Карабас туда не заявится?  

– Ну, во-первых, он не мой.  

– А, во-вторых? Ты уверена, что Карабас не уговорил ее, и она не действует под его давлением? О чем они там сегодня разговаривали не известно, что он ей на ушко шептал мы не знаем и нас с тобой в кафе не будет. Видела, как они жались друг к другу, голубки.  

– Ты хочешь сказать, что…  

– Я хочу сказать, что не верю твоему Карабасу. Все не так просто. Морочит он девке голову, ой морочит…  

Тревога, которую поселила в душе подруга, уже не давала трезво оценивать ситуацию.  

– Так делать то что?  

Подруга пожала плечами.  

– У самой голова кругом идет. Мы ж о нем ничего не знаем…и Лизка, как партизан молчит.  

– Да и она ничего не знает, одни условности.  

Катя прижала руки к груди.  

– Что ж так давит, сердцу места мало.  

– Давай ка, я тебе валерьяночки накапаю, глядишь-полегчает. Где твоя аптечка?  

Катя рукой указала на дверцу шкафа, сама отодвинула стул и присела.  

–Что делать? Что делать?  

– А может, мы зря накручиваем ситуацию. Может он и вправду завтра исчезнет?  

Попыталась успокоить подруга Катю.  

– А если нет?  

Та молчала, не зная, что сказать.  

– Лизку надо крутить!  

Вдруг приняла решение Светлана.  

– В смысле?  

– Надо что бы она все рассказала. Детали, для нее не существенные, могут оказаться для нас очень важными.  

– Да она ничего и не скрывала, все выложила. И про химию и про английский…и про Сергея.  

– А у клумбы, они, о чем разговаривали?  

Не унималась Светлана.  

Катя нахмурила бровь.  

– И зареванная пришла…может, чем обидел? Чертов Бармалей!  

– Карабас, вообще то…  

Поправила Катя.  

– Да какая разница. Пошли к Лизке.  

Дочь Катя нашла в ее комнате. Она лежала на кровати и читала книгу. Увидев маму, отложила чтение и поднялась.  

В комнате повисла тишина. Лиза ждала, а вошедшие не знали с чего начать. Первая не выдержала Лиза.  

– Как говорит Виктор, не знаешь с чего начать -начни с начала.  

– Ну, вот, опять Виктор!  

Возмутилась Света. Подошла к кровати и взяла в руки книгу.  

–Что читаем?  

Удивленно посмотрела на Лизу  

– Это, что, французский? Ты читаешь на французском?  

– Тетя Света, отдайте книгу.  

– Ну подожди. У тебя же проблемы с английским были.  

Забрав книгу у Светланы и положив ее на подушку, ответила.  

– Маме хотела сюрприз сделать. Думала, увезу ее в Париж и где нибудь в кафе вдруг заговорю на французском. К примеру, заказ сделаю. Вот, думала, обрадуется. Да и Виктор, говорит…  

– Вот, опять Виктор, Виктор, Виктор! Я только его имя слышу! Он везде!  

Возмутилась Светлана.  

Лиза насупилась и замолчала.  

– Свет, не трогай ее. Лизонька, продолжай.  

– Он говорит, что мне, как будущему журналисту, знать пару языков надо, вдруг в международники полезу.  

– Что сделаешь?  

– Полезу, так Виктор говорит. Вот мы с ним и изучаем французский.  

– А тебе не тяжело, ведь выпускные экзамены на носу?  

Уже подобревшим голосом, спросила Катя.  

– Ма, с учебой все хорошо. С Виктором тяжело, но интересно.  

– Нет, ну ты подумай! Ни минуты без этого имени! На нем, что свет клином сошелся?  

Вновь вмешалась Света.  

– Условия контракта жестокие, но на них надо идти, иначе помощи от Виктора не будет.  

– Что еще за контракт? Покажи мне его, что ты там подписала? Ты знаешь, что без адвоката ничего подписывать нельзя?  

Не на шутку расстроилась Катя.  

– Да, ничего я не подписывала. Контракт устный.  

– И о чем он?  

– Виктор мне помогает, если у меня не будет троек по остальным предметам.  

Катя заулыбалась  

– А что, хороший контракт. Мне нравится. И ты его выполняешь?  

– До сегодняшнего дня, да. А теперь он, расторгнут Виктором.  

– Почему? Что случилось?  

– Я не знаю. Во-первых, как он сказал, мне поводырь уже не нужен, нужную базу я получила, дальнейшее обучение на моей совести. А во-вторых…  

Лиза замолчала и ее глаза вновь покрылись поволокой, готовой перейти в слезы.  

– Что, во-вторых?  

Не выдержала Катя.  

– Сказал, что ему надо исчезнуть из нашей жизни…совсем…  

– Это как- исчезнуть? Его что, разыскивают? Он что, преступник? Педофил, точно! Час от часу не легче!  

Светлане не хватало воздуха, что бы выразить свое возмущение.  

– Ни кто его не ищет. И он не преступник!  

Стала защищать Виктора Лиза.  

– Но почему ему надо исчезнуть, я не знаю. Он не сказал.  

– Ты, по этому плакала?  

Спросила Катя, обняв дочь, прижала ее к себе. Та, уткнувшись в плечо, продолжила:  

– Завтра он все заблокирует и уничтожит следы своего пребывания на всех ресурсах.  

– Это как?  

– И-с-ч-е-з-н-е-т!  

По буквам произнесла Лиза, готовая разреветься снова.  

– Не знаю радоваться ли мне, или, вон, глядя на дочку- горевать…  

Светлану слезами не пробить, уверенная, что здесь не все так просто, она усердно думала.  

– А почему не сегодня?  

Вдруг спросила она.  

– Может дела не все закончил?  

Предложила Лиза.  

– Вот-вот, дела…Лизок, а ты ему сейчас позвонить можешь? А лучше видео звонок сделай.  

– Зачем, теть Свет?  

– Ну, за подарок поблагодари, скажи, что уже книгу читаешь. Что… с переводом проблемы, ну или еще что…  

– Зачем? Мы не врем друг-другу. У нас все по- честному.  

– Так я же тебя врать не заставляю, глупенькая. Ну, вот завтра, он исчезнет и все… Ты его больше не увидишь и не услышишь… А сегодня еще можете пообщаться. Ну, напоследок.  

Лиза понять не могла, врет эта взрослая женщина или помочь хочет. Разбираться, зачем ей звонок Виктору не было сил и не хотелось.  

Она потянулась к ноутбуку и включила его.  

– Мы в сторонке посидим, а вы поговорите.  

Змеей заползал в душу голос Светланы.  

Виктор отозвался почти сразу.  

– Привет, солнышко, что-то случилось?  

– Нет, просто спасибо толком не сказала. Кстати начала читать…  

– Малыш, ты прости меня, пожалуйста. Обидел я тебя.  

Лиза со Светой, сидящие на одном кресле в другой части комнаты, переглянулись.  

– За, что? Ты невчем не виноват…Надо, значит надо.  

– Прости, не нашел нужных слов, хотелось объяснить, но не получилось.  

Лиза сидела опустив глаза, боялась поднять их и посмотреть на Виктора.  

– Ты чего насупилась, как тучка сидишь. Ну, прости, солнышко…  

– Да нормально все, Вить… грустно просто.  

Где-то там внутри ноутбука, но на столе у Виктора заголосили Битлз.  

– Прости, Лиз, я отвечу, звонка очень жду.  

Виктор поднес телефон к уху.  

– Да, алло…Да, да это я. Девушка договоренность была на одиннадцать часов, а уже скоро двенадцать…Где ваш специалист? Нет, адрес не поменялся – Озерная 13 квартира 23 Так когда он подъедет? Как не может? Нет, завтра я уже не могу, меня в Москве не будет.  

Виктор слушал собеседницу, и на его лице можно было прочесть все, что он думает по сложившейся ситуации.  

– Но так нельзя работать, девушка. Вы обещали прислать менеджера сегодня в полдень. Я полдня жду. Ну и что, что пробки, значит выезжать надо пораньше. Нет, в другое время я не могу. Извините, я воспользуюсь услугами другой компании. Нет, я не спешу с продажей жилья, я подожду.  

Виктор отключил телефон, но был еще там, в разговоре с невидимой собеседницей. Он смотрел на экран, но ничего не видел.  

– Проблемы?  

Вернул его в реальность голос Лизы.  

– Ой, прости, задумался. Проблем нет. Все решаемо. Так мы на чем остановились?  

– На душе тускло было, расстались не понятно как, вот и захотелось позвонить, еще раз увидеться.  

– Спасибо, тебе. Я сам не решился бы.  

– Все так плохо, что и созвониться нельзя будет?  

– Не во мне дело. Слишком все запутанно, хоть роман пиши. Ты, солнышко, только одно запомни, если меня не видно, то это не означает, что я не рядом. Жизнь, штука интересная…  

– Значит, буду надеяться?  

– Правильное решение!  

– Тогда будем прощаться, смотрю тебе некогда…  

Экран погас. А на кресле бушевали страсти.  

– Нет, ты слышала? Ты слышала? Он всегда рядом! Жулик! Он что-то задумал, точно! Ой, не спроста, все это! Катька, ты чего молчишь?  

Та сидела, как пришибленная.  

– Ты адрес слышала?  

– Какой адрес?  

– Он адрес назвал, жилья, которое продать хочет.  

– Да пусть продает, тебе какое дело.  

– Озерная 13, квартира 23.  

–Ну-у-у.  

– Баранки гну! Светка, я живу на Озерной 12, квартира 23. Озерная 13- напротив, через сквер. Он там живет.  

И она ткнула пальцем в сторону сквера.  

Лицо Светки нужно было видеть. Она открывала рот, как выброшенная на берег рыба. Слов не было. От хлопающих ресниц по комнате гулял сквозняк.  

– Так это что получается…  

Наконец- то вымолвила она.  

– Он специально так близко подкрался! Вот, зараза! Пошли, это надо обмозговать.  

Штаб квартира, как и прежде, располагалась на кухне. Возмущенный кофе бурчал, но на путные мысли не наводил.  

– Это, что, он все время рядом был. Следил. А мы две клуши…  

– Подожди, Свет. Это может быть случайностью.  

– Тебе сколько лет? Ты до сих пор веришь в такие совпадения? Нет, дорогая! Все спланировано. Точно! Он что-то задумал! Ах, педофил, хренов! А как стелет мягко! Я не удивлюсь, если на этой квартире, ни одна душа распрощалась с телом. Надо что-то делать.  

Катя прозевала и пена, сбежавшая на печь, распространила по кухне горьковатый запах кофе.  

–Вот, черт, задумалась…  

– Катька, ты чего молчишь?  

– А что говорить?  

– Ну, надо же что-то делать. Лизку спасать надо. Может в полицию позвонить?  

– И что ты им скажешь?  

Светлана на мгновение задумалась. Слов для полиции не находилось.  

– Ну и сложа руки, то же сидеть нельзя.  

На какое-то время тишина заполнила кухню. Катя смотрела в окно, на соседний дом, будто надеялась увидеть что-то, почувствовать через стекло, сквер, стены дома, все происходящее там. Света, уткнувшись взглядом в спину подруги, ждала, сама не знала чего. Просто сидела и смотрела на спину Кати.  

– Кать, делать что будем?  

Не выдержала Света.  

Катя молчала. Опять одни вопросы, и ни одного ответа.  

– Если помощи ждать не откуда…  

Катя вновь на мгновение замолчала, уткнувшись, горячим лбом в стекло окна.  

– Значит, решать проблемы будем сами. Одевайся, мы идем к нему.  

Света опешила от такой активности подруги и даже испугалась.  

– Может лучше в полицию…? А то вдруг там…  

– По ходу разберемся.  

Развернулась и пошла в прихожую.  

– А баллончика газового нет у тебя?  

В след спросила Света.  

– Или может нож взять? Или… или молоток …на всякий случай?  

Катя молча одевалась. Свете ничего не оставалось, как последовать за подругой.  

Выйдя из дома, Катя твердым шагом направившись к дому напротив. Света не теряла надежды отговорить подругу от опрометчивого шага. Но ее попытки уносились ветром и смывались редкими каплями дождя, иногда надумавшего вывалиться из проплывающей над ними тучи. Уже у двери парадной, Катя остановилась.  

– Я пойду одна.  

– Нет, я тебя одну не отпущу.  

– Ты в засаде будешь.  

–Это как?  

– Если через десять минут не выйду, будешь принимать меры.  

– Какие меры?  

Испуганно спросила Света.  

–Сама решишь, и помолчи, пожалуйста. У меня самой решимость на исходе. Пока шла, вроде все понятно было, а сейчас поджилки трясутся.  

– Так давай домой вернемся!  

Радостно предложила Света.  

Вдруг входная дверь открылась. В проеме двери появилась старушка, неся на руках маленькую собачку, и что-то шепча ей на ухо, протопала по ступням крыльца, видимо решила ее прогулять. Или собачка, решила прогулять старушку. Пусть разбираются сами. Катя решила, что это знак. Не пришлось пользоваться домофоном. Значит, ее приход будет неожиданностью для этого извращенца. Это уже плюс.  

– Пошли!  

И шагнула в дверь.  

– Кать, ты ж не пасуй, сразу ему в рожу вцепись. Эх, молоток зря не взяли… И не верь ему, они, педофилы, зубы заговаривать умеют. И если что… ну кричи, погромче…А я… а я уж…  

Пыталась дать последний инструктаж подруге Светлана.  

***  

Звонок в дверь не был неожиданностью. Виктор ждал прихода Анатолия. Оба когда то работали в аналитическом отделе конторы. Но пути-дорожки разбежались, Анатолий остался протирать штаны, Виктор ушел на вольные хлеба. «Ушел»- круто сказано. Из конторы, как когда-то сказал генерал Суворов в своем «Аквариуме», уходят через трубу. То есть, вовсе не уходят. Контора не отпускает. Или отпускает, но через крематорий. Каждый выбирает свой путь.  

Как близко находился Виктор к железным створкам печи, не знал ни он, ни тем более Анатолий. Если бы не сильные покровители- давно бы прахом Виктора удобрили яблоневые сады Подмосковья. Сейчас он ждал прихода друга.  

Звонок в дверь совпал с мелодичным ректоном телефона, Пол Маккартни запел о своей любимой девушке.  

–Алло! Да, это я.  

Удерживая телефон у уха, Виктор подошел к двери квартиры, щелкнул замком и толкнул ее от себя.  

– Нет, я не считаю это хорошей идеей.  

Продолжил беседу с невидимым собеседником. И нет глядя на гостя за дверью, уверенный в том, что это Анатолий, развернулся и пошел внутрь квартиры. Только рукой махнул, приглашая гостя проходить.  

– Риски очень большие, знаете, русские говорят «курочка по зернышку». Пятнадцать процентов – это не плохие деньги.  

На пороге, в проеме открывшейся двери стояла Катя. Готовая высказать в глаза все, что она думала об этом человеке, излить свой гнев, негодование, даже ту ненависть, которую успела в ней родить Светка, обрабатывая ее по дороге к дому. Так и осталась она стоять, с открытым ртом, и словами готовыми слететь с языка. Но она опять, как в аэропорту, увидела спину, спину удаляющегося вглубь квартиры человека, только банта не было в косе, волосы рассыпались по плечам, прикрывая шерстяной свитер грубой вязки.  

Чисто автоматически, по-женски Катя отметила:  

« Шатен»  

« И вряд ли спит на бигудях, кончики волос вьются» – почти позавидовала она. У нее самой были прекрасные волосы, ее гордость, ее оружие, которым она мастерски пользовалась на фотосессиях, в кино. И тем не менее они знали, что такое плойка.  

Увлеченный разговором, Виктор не отреагировал на стук каблучков сапожек по кафелю в прихожей, ни на то, что вошедший по прежнему молчит. Он спешил убедить собеседника в ненужности поспешных решений и кажется, ему это удалось.  

– Толь, ты обедал?  

Все, что успел произнести Виктор, наконец, то повернувшись к гостю, отключая телефон и пытаясь положить его стол.  

–Катя? Ты… вы..? А как..? Вы и здесь..?  

Гнев исчез еще в прихожей, общаться с человеком стоящим к тебе спиной, да еще разговаривающим по телефону, ну ни в какие ворота! Гнева нет, но вопросы остались, и она должна получить на них ответы!  

–Что вам надо от моей семьи? Зачем вы голову дочери морочите? Она вам зачем? Что вам нужно от нас? Я требую...  

– У меня домработницы нет.  

Спокойно сказал Виктор. Он потихоньку отходил от шока, спокойствие и уверенность наполняли душу. Уже второй раз он так близко находится от Кати. Мало того, она сама пришла. Можно не таясь смотреть в ее глаза, любоваться ее волосами, слегка вздернутым носиком. Опускать глаза ниже он боялся, Катя могла подумать черти что. Да ему и этого хватало. Лишь бы не уходила, пусть говорит, что угодно говорит, лишь бы говорила, лишь бы еще мгновение стояла рядом.  

–Что? А это здесь причем?  

– В квартире я убираюсь сам, по этому, будьте любезны, вернитесь в прихожую и снимите обувь. Слякоть на улице…  

Катя опешила, слова застряли в горле, боевой настрой куда-то исчезал. Она просто не знала, что теперь делать. Прислонившись к дверному косяку, молчала.  

« А я ведь, даже прикоснуться к ней смогу! » Вдруг осознал Виктор.  

–Пойдем те я вам помогу, комнатных тапочек лишних у меня нет, я вам свои дам, а сам так похожу.  

–Я не за этим пришла…  

Начала было возмущаться Катя.  

– Но ведь пришли…  

Виктор уже был рядом, взяв ее ладонь в свою руку, повел в прихожую. Ей ничего не оставалось, как подчиниться. Ладонь грела не только руку, тепло добегало до сердца, сжимало его, не давало дышать, комок в горле сушил его, даже слезы надумали показаться на свет божий. Как мало оказывается надо для счастья!  

«Не хватало мне еще расплакаться»» подумал Виктор.  

Посадив Катю на пуфик, он присел на одно калено и потянулся к сапожкам.  

– Что вы делаете?  

– Разве вы не устали сегодня?  

С хрипотцой в горле ответил Виктор, опустив голову, будто смотрит на обувь.  

Расстегнув молнию на одном, а затем и на втором сапожке- снял их, поставил аккуратно у пуфика. На мгновение задержал в руках ступню женщины, ее хотелось целовать, не спеша надел свои растоптанные тапочки на одну и так же не спеша на другую ногу. Максимально долго, насколько это было возможно сделать, удерживая в руках ногу женщины. Катя молчала.  

Оказывается, быть гордой, независимой, требовательной в стоптанных комнатных тапочках очень трудно, на шпильках себя женщина чувствует куда уверенней.  

– Ну, вот и ладушки…  

Произнес Виктор, вставая с колен.  

– Давайте я помогу вам снять шубку, погода в этом году не для мехов.  

Как бы подводя итог, произнес Виктор.  

Все с самого начала пошло не так. Екатерина шла сюда с намерением разрушить до основания этот притон, это логово педофила, садиста. Если надо- расцарапать всю рожу этому ублюдку. Злость куда-то улетучилась.  

– Что вы сказали?  

– Говорю -ноябрь в этом году дождливый, погода не для мехов.  

– А.. ну да… не радует…  

– Вы, что-то хотели мне сказать? Пройдем те на кухню.  

Прекрасно понимая, что опять творит глупости, Виктор не мог отказать себе в этой маленькой игре, в этом маленьком театре для одного артиста. При этом четко понимая, что на женскую роль приглашена не случайная прохожая и фальшь Катя распознает очень быстро. Пусть так. Но какое-то время они будут вместе. О таком он даже мечтать не мог.  

Женщина не зашла на кухню, остановилась в проеме двери.  

– Я не получила ответов на свои вопросы. Я возмущена вашим поведением, вы, взрослый мужчина морочите голову девушке, на что вы рассчитываете? Что вам надо от нас?  

Виктор присел на стул, уперев локти в стол, а ладонями подпер подбородок. Смотрел на Катю, любовался ее. Вблизи сложно, без претензий на хамство, рассматривать фигуру женщины, а вот со своего наблюдательного пункта это делать было превосходно. Фигура очаровывала. Не зря СМИ наперебой расхваливали ее, утверждая, что Катю очень легко спутать с дочерью. А ее глаза называли самими красивыми глазами России. Черт! Как они были близки к истине! Взгляд не знал на чем остановиться, блуждал по груди, возвращался к манящим к себе губам, путался в волосах и снова возвращался к груди.  

– Да вы не слушаете меня!  

Возмутилась Екатерина, видимо по его счастливой роже можно было легко прочесть все его крамольные мысли.  

– Что бы закрыть рот сварливой жене есть два способа, первый- закрыть его страстным поцелуем, но этого, по определенным причинам, я себе позволить не могу. Второй- занять руки женщины работой, что бы у нее времени меньше осталось… на глупости.  

– Причем здесь это?  

Непонимающе возразила Катя.  

– Вы когда лук чистите- плачете?  

Катя опешила. Не зная, что ответить, молчала. В конце концов, ответила:  

– Я нормальный человек, конечно плачу.  

– Вот видите, как много общего у нас вами! Я- то же!  

– Вы издеваетесь?  

– Нет, конечно. Просто прошу помощи. Не поверите, нормальные люди уже отобедали, а я еще и не завтракал. Есть хочется, потроха вальс Мендельсона играют. Может луком займетесь? А я картошку почищу. Думал на обед картофельное пюре заварганить. Кстати, а вы обедали?  

–Я в вашем доме ничего есть не буду!  

Резко прервала терраду Катя.  

– Ладушки! Колхоз-дело добровольное!  

Подойдя к пакету в углу у холодильника, Виктор достал пару лукавец и положил их на разделочный стол кухни.  

– Ножи на магните, осторожно, пожалуйста, острые. Разделочная доска в ящике.  

Взяв пакет, вернулся к столу, собираясь занять картофелем.  

– А давай те я вас вином угощу.  

Вдруг предложил Виктор.  

– Я ничего…  

Начала, было Катя  

– Да, да ничего пить и есть в этом доме …и так далее.  

Виктор поднялся и подошел к холодильнику, достал от туда термос, со шкафчика над печкой три бокала.  

– Я ведь не предложил пить, я предложил угостить вас. А пить или нет- решать вам.  

Посмотрел в лицо Кате, улыбнулся.  

– Что смешного вы увидели у меня на лице?  

– Помимо прекрасных глаз- бегущую строку.  

Глаза, мимика женщины говорили за нее. Даже морщинка пробежавшая на лбу- требовала ответа на немой вопрос.  

– Там только одно слово «Клафелин» и шесть восклицательных знаков.  

Даже сквозь смуглую кожу было видно, что Катя покрылась румянцем, ей не очень приятно было осознавать, что Виктор, будто бы прочел ее мысли.  

– Поверь, Катюша…  

– А мы, что уже на ты?  

– Простите, Екатерина …Александровна, я допустил непростительную грубость.  

– Так вы и мое отчество знаете?  

– Вы достаточно известная личность, ваша жизнь практически у всей страны на виду, так что…  

Не закончил фразу Виктор.  

-А что касается последнего, поверьте, в своей пастели я предпочитаю видеть женщину, так же неистово желающую меня, как и я ее. Судя по всему, к вам это никак не относится. Обнимать бревно в пастели мало радости.  

– На что вы намекаете? Я не намерена терпеть ваше хамство!  

Виктору показалась, что еще мгновение и Катя запустит в него очищенной луковицей.  

–Да побойтесь богов! У меня и в мыслях не было обидеть вас. Ну, с чем еще можно сравнить женщину одурманенную клафелином?  

Наполнив два бокала на треть вином, Виктор взял один в руку.  

Женщина не сдвинулась с места, стояла, вертя в руках луковицу.  

– Наслышан, вы разбираетесь в винах. Приятно иметь дело с профессионалом. За встречу Катюша…Александровна!  

Поскольку женщина не пошелохнулась, Виктор прикоснулся к стоящему на столе бокалу. Вино быстро поглотило звук стекла. Сделав глоток, Виктор то же поставил бокал на стол.  

– У этого вина много недостатков, и вы, как ценитель, легко их определите. Но у него есть один плюс, и на мой взгляд он покрывает все минусы.  

Катя подошла к столу, взяла в руки бокал. Подняла его на уровень глаз, посмотрела через стекло, покачала бокал, заставив вино двигаться в нем, поднесла к лицу и попыталась вдохнуть аромат вина.  

– И какой же?  

Теперь женщина смотрела на Виктора через бокал, поверх вина.  

– Это мое вино. Его сделал я сам. И хотя, как говорят французы: « Le vi nest fait par intonneau, pas un vigneron» – Вино делает бочка, а не винодел, мне приято осознавать, что я причастен к появлению этого напитка.  

–Вы знаете французский?  

– Ну, что вы, только эту фразу.  

Почти с легкостью соврал Виктор.  

Катя то же сделала вид, что поверила, поднесла бокал ко рту и сделала глоток вина. Брови поползли вверх, выражая пусть маленькую, но степень удовлетворения.  

– Не плохо…  

– Спасибо, мне приятно слышать оценку знатока.  

– А почему вино в термосе, а не в бутылке?  

– Честно? Перевозить проще, не разобьется, да и наливать из бочки легче.  

– А зачем три бокала, вы кого-то еще ждете?  

Спросила Катя, указав своим бокалом на одиноко стоящий на столе пустой сосуд.  

– А вы нет?  

Удивил вопросом Катю Виктор. И не знаю почему, лицо Кати вновь попыталось покрыться румянцем.  

– Ну признайтесь честно, сколько времени выделили вам Светлана на разборки с маньяком, убийцей, педофилом, чудовищем и еще не знаю как вы меня называете? Надо понимать, еще минут пять и двери моей квартиры будет штурмовать спецназ в лице вашей подруги?  

Лицо Кати непростительно предательски зарумянилось, никакая смуглость кожи не могла скрыть это.  

– От куда вы …  

–Параграф номер один.  

– Наслышана о нем, и все же…  

– Немного наблюдений, немного логики…  

–И…?  

Начала вытягивать из Виктора информацию Катя.  

– Я не обижу вас, если скажу, что вы очень красивая женщина?  

Что бы скрыть улыбку, Катя еще раз пригубила вина из бокала.  

– А значит подруг у вас не много.  

Такое откровение даже обидело и это не прошло не замеченным.  

– Не обижайтесь. Но вы красива, я даже сказал бы – слишком, достаточно обеспечены, и главное- на данный момент одиноки. А значит, потенциально опасны. И не важно, как вы относитесь к заигрыванию с вами мужчинами, главное как к этому относятся их жены.  

По этому из подруг быстрее всего осталась одна Светлана, да и то по тому, что то же разведена.  

– Вы и это знаете? От куда?  

– Зачем задавать глупые вопросы, вы хотите получить на них такие же ответы?  

– С мужчинами попроще…  

Продолжил Виктор  

– Зная их кобелиную натуру, поверьте я сам из их стаи, не все, но многие ваши друзья, живут надеждой когда нибудь поменять статус с друга, на любовника. Так устроен этот ( Виктор пытался найти красочное описание этому, но не нашел должного) …мир. Я не утверждаю, что мои выводы аксиома, не требующая доказательств, скажу больше, очень хотелось бы, что бы я ошибался…  

Возникшая пауза затягивалась, спорить, оправдываться не хотелось. К тому же, Виктор практически был прав. Если не во всем, то во многом. Катя сделала еще глоток вина и в бокале почти ничего не осталось. Голова слегка закружилась, вино вроде бы и легкое, но в голову ударило.  

– Еще вина?  

Спросил Виктор.  

– Нет, спасибо.  

– Я все же налью.  

Неловкую паузу прервал требовательный стук в дверь, он чередовался с трелью звонка, требовательным и настойчивым. Затем снова стук, причем даже не кулаком.  

– Спецназ прибыл…Пойду открою, а то ведь дверь вынесет.  

Кате ничего не оставалось, как потянуться за бокалом, что бы скрыть улыбку.  

« И совсем не чудовище..»  

Подумала Катя, глядя в след удаляющемуся мужчине.  

Замок не успел щелчком известить мир, что он открылся, как дверь с силой распахнулась.  

Как следовало ожидать, на пороге стояла Светлана. Активный спарринг с входной дверью только разогрел ее. Шубка расстегнута, прядь волос выбилась из того, что можно назвать прической, кулаки сжаты.  

– Где Катя? Что ты с нею сделал?  

– А должен был?  

Сбил воинственный настрой Светланы Виктор. Он по- прежнему загораживал проход в квартиру, женщина не могла его обойти, топталась на месте, не решившись на более активные меры.  

– А вам в вашей подруге что больше нравится : сердце, печень или глаза?  

Глядя прямо в лицо, почти зловеще вдруг произнес Виктор.  

Женщина, опешив, недоуменно опустила руки.  

– Я ее распотрошил, решил печенью заняться, обожаю жаренную с лучком!  

– Катя!  

Почти взвизгнула Светлана, ударила кулаками Виктора в грудь и оттолкнув его, побежала внутрь квартиры.  

Запах поджаренного лука прокладывал ей маршрут. Да и сама квартира была идентична Катиной, весь район был застроен типовыми трехэтажными коттеджами. Единственное, Катя с целью расширения жилой площади, обустроила еще и чердачные помещения над своей квартирой под детскую, теперь у нее она двухъярусная.  

На пороге кухни Светлана резко остановилась, будто натолкнулась на невидимую преграду.  

–Что ты делаешь?  

Только и смогла произнести.  

Катя с бокалом вина в руке, стоя у печи, помешивала лук на сковородке.  

– Да вот, лук жарю.  

Пряча лицо, сдерживая рвущийся наружу смех, ответила подруга.  

В проеме двери появился Виктор, слегка подталкивая Светлану в поясницу ладонями. произнес:  

– Заходи, не стесняйся.  

– Что у вас здесь происходит?  

Проходя на кухню, спросила она.  

– Пытаемся совместными усилиями приготовить, что нибудь перекусить.  

Ответил за Катю хозяин квартиры.  

– Я позволю себе угостить тебя бокалом вина?  

В отличии от Кати, со Светланой оказалось проще, да и она в принципе сама перешла на «ты» с ним.  

– Ничего, что я на «ты»?  

– Да ладно…  

Все еще не придя в себя, ответила Света.  

–Ты вино с клафелином предпочитаешь, или без?  

В очередной раз ошарашил женщину вопросом Виктор.  

Светлана недоуменно уставилась на Виктора, потом медленно перевела взгляд на подругу.  

– Просто Катюша…Александровна без дополнения бокал и в руки не берет.  

Кате пришлось отвернуться к печке, что бы скрыть набежавшую улыбку.  

– Уже Катюша… быстро как то все у вас…  

Так же медленно приходя в себя, подвила итоги Света.  

Наполнив бокал вином, Виктор подал его ей.  

– Ну, что, вроде все в сборе, вот и ладушки!  

Сделав глоток вина, Виктор продолжал:  

– Зная, как я не люблю питаться в кафешках и ресторанах, Люба старается в поездки снабдить меня домашней пищей…  

– А кто такая Люба? Жена?  

Перебила Виктора Света.  

–Люба? Люба –это…Люба.  

Чуть помолчав, Виктор продолжил:  

– Сегодня, благодаря ее кулинарным стараниям, у нас на обед: на первое украинский борщ, на второе котлеты домашние. Гарнир, в виде картофельного пюре, надеюсь, мы сделаем совместно.  

Обращаясь к Свете. спросил:  

– Я могу доверить вам, сударыня, дочистить картофель?  

– Ну, если через «сударыню», то можешь.  

Светлана явно начала заигрывать с Виктором и приняла, предложенную им же, игру.  

Виктор пошел к холодильнику, на ходу обращаясь к Кате.  

– Екатерина Александровна, если лук уже готов, я попрошу вас подготовить шкварки из пузонины.  

Обе женщины недоуменно уставились в спину роющегося в морозилке холодильника, Виктора.  

– Ага, вот и оно.  

Повернувшись к женщинам, с пакетом в руке, увидев их непонимающие лица, решил прояснить.  

– Пюре будем делать по рецепту моей мамы, помимо основных ингредиентов, добавим пассированный лучок и шкварочки. Лучок, стараниями Катюши, простите, Александровны, уже готов.  

– А пузонина, это что?  

Не унималась Светлана  

Виктор повертел в руках полиэтиленовый пакет, показывая его женщинам  

– Как говорится « Якый афганэць нэ любэ сало! » Пузонинка, это сало с брюшной части свинки, там чаще встречаются мясные прослойки.  

Подойдя к столу, обратился к Кате.  

– Свет моих очей ( вроде в шутку, а так хотелось взять ее лицо в ладони и шептать самые ласковые слова, тихо, только ей одной, покрывая лицо поцелуями, но сам придумал эту игру, теперь надо доводить ее до финальной сцены), позвольте мужчине проявить себя.  

Взял нож и начал нарезать сало мелкими кусочками, складывая нерезаные на сковороду.  

– А вот теперь все это надо слегка поджарить, не сильно, что бы сало на зубах хрустело. А слегка, до золотистой корочки.  

– И где готовят такое пюре?  

Спросила Светлан, подойдя к мойке и собираясь перемыть начищенный картофель.  

Катя перемешивая кусочки сала в сковородке, смотрела в лицо Виктору, да и Света, хоть и стояла к нему спиной, напряглась в ожидании ответа.  

–Параграф номер один. Не задавайте глупых вопросов…  

– А что в них глупого?  

Не унималась Света.  

– Девчонки, давайте договоримся: вы не ловите меня за язык, а я …я… постараюсь сегодня быть радушным и гостеприимным хозяином? Ладушки?  

Тишина, не очень приятная повисла в кухне, только сало, начавшее топиться, шкварчало на сковородке и пыталось разрушить нависшую паузу.  

– А вот котлеты сделаны, как вы любите Катюша.  

Решил помочь салу Виктор.  

–Фарш :пятьдесят на пятьдесят, свиная вырезка с индейкой.  

– А это вам от куда известно?  

Паузу разрушить не удалось, наоборот, тишина начинала заглатывать  

– Откуда я знаю, из чего сделан фарш? Так я его сам готовил, покупал мясцо и …  

Решил слукавить Виктор  

– От куда вам известно, из чего я люблю делать котлеты?  

Настояла на ответе Катя.  

Опять тишина, неувязочка, как говорится.  

– Ну, вы ведь, Екатерина, за правильное питание, а индейка самое диетическое мясо, вот я и решил, что вы …  

–Отмазка не прокатила!  

Жестко прервала Катя.  

– Так. Что-то я сегодня много болтаю лишнего. Перемотали пленочку, второй дубль.  

И как будто ничего не произошло, продолжил.  

– Меня однажды казаки в устье Дона, борщом угощали, казацким. Так представляете, борщ варят из петуха, но это не главное. Петушиный патрашок, отваривают, затем мелко нарезают и обжаривают с луком.  

Подойдя к Свете, взял у нее из рук нож и начал мелко нарезать картофель, складывая его в кастрюлю.  

– Тебе вопрос задали, дурака выключи!  

Возмутилась Светлана  

– Или что, опять параграф номер один?  

Добавила Катя.  

Светлана, явно, не понимая о чем речь, совершенно сбитая с толку, пыталась прочесть нужную информацию с лица подруги.  

Виктор посмотрел в глаза одной, затем другой женщине, помолчав, продолжил:  

–Обжаренный патрашок добавляют в тесто, катают колобок, его называют на Дону – галушка и варят в борще. Борщ едят без хлеба, но с ломтиками этой галушки. Вещь, достойная внимания, доложу я вам. Особенно, если под чарочку холодненькой самогоночки.  

– Ты долго еще над нами издеваться будешь?  

Возмутилась Светлана.  

Нарезанную картошку Виктор залил водой и поставил на огонь.  

– Светлана, а вы своего мужа часто радуете картофельным пере, или он предпочитает другие гарниры?  

– Вообще- то я не замужем.  

Катя недоуменно смотрела на Виктора, ведь он знал, что Света разведена. Зачем весь этот цирк?  

– Как? Неужели? Такая красивая женщина должна иметь семью, родить красивых детей, я думаю, с тебя получится прекрасная мама, ну а жена, уже вижу –просто превосходная!  

– Ну, не знаю…наверное…еще не нашелся тот…ну… тот самый…  

Совершенно сбитая с толку бормотала Света.  

–Ну, а любимый мужчина, часто восторгается твоим пюре?  

–Далась тебе эта картошка.  

– Да я просто хотел, что бы ты поделилась своим секретом ее приготовления. Вот я Свет, пюре готовлю миксером, а не толкушкой. По этому и картофель варю мелко порезанным. И когда взбиваю кладу яйца и сливочное масло. А у тебя есть какой нибудь секрет?  

Женщина испытывающее смотрела в глаза Виктору, все прекрасно понимали, что эта болтовня, всего лишь попытка увести беседу в другое русло.  

– А ты повар, да?  

– Все мужчины немножко повара  

– А ты – кто? И что ты тут делаешь?  

Не унималась Светлана.  

– Врядли мой ответ удовлетворит тебя.  

– И все же?  

Виктор молчал, смотрел в глаза Светлане. Та, в свою очередь, не отводила взгляда. Как в детской игре- кто кого переглядит.  

– Ты будешь удивлена, но… я… человек. Человек с планеты Земля, галактика Млечный путь.  

– Я его удавлю сейчас!  

Взорвалась Светлана.  

– Спокойно, Светлана! Вам еще детей рожать, нервы надо поберечь! Да, кстати, сегодня ни кто из вас интимную близость не планирует?  

– С кем?  

Только и могла вымолвить Света.  

– Ну, я надеюсь с мужчиной…  

– А это здесь причем, что ты нам голову морочишь!  

– К украинскому борщу принято подавать или чеснок или репчатый лук, ну и конечно тоненько нарезанное сало под горчичкой. Я к тому, что борщ почти закипел, можно подавать на стол.  

Виктор стал разливать борщ по тарелкам и ставить перед женщинами. Он парил, разнося по кухне запах, заставляющий активно работать слюновыделению. Ни кто из гостей не возмутился и не заявил о своем нежелании ни пить, ни есть в этом доме.  

–Я думаю, вашим мужчинам не понравится, если от вас будет разить луком. Ну, а чеснок я не предлагаю- слыхал его ведьмы на дух не переносят!  

Он еле успел увернуться от запущенной в него ложкой.  

– Это что, спасибо за мое гостеприимство?  

Подняв ложку и помыв ее над раковиной, Виктор вернул прибор Светлане.  

– Я правда, с утра ничего не ел. Скоро начнутся голодные обмороки. Девчонки, давайте спокойно поедим. Понимаю, что к борщу не подают красное вино, здесь бы запотевшая чарочка водочки подошла, но ничего другого у меня нет, так что я позволю себе наполнить бокалы.  

– Катька, да он алкоголик, так рассказывает, что у меня самой слюнки потекли.  

Разлив вино, Виктор ударил себя по лбу ладонью руки.  

– Вот, черт, ну какой же борщ без сметаны, тем более домашней.  

– Где ты в Москве найдешь домашнюю сметану, я ее уже лет сто не видела.  

– Да в Москве и не ищу, глупо. Обычно везу с собой.  

Подойдя к холодильнику, достал пластиковый контейнер.  

– Берите каждая своей ложкой и не жалейте, борщ сметаной не испортишь.  

–Это точно сметана? Ее можно на хлеб намазывать.  

Сметана, плохо растворяемая в борще, на время установила затишье за столом. Были слышны лишь постукивания ложек по тарелкам.  

– И где ж такую вкуснотищу делают?  

Прервала тишину Светлана.  

– Свет, ну мы ж договорились…  

Молчавшая последние пятнадцать минут Катя вмешалась в разговор.  

– Единственное женское имя, которое звучит в этой квартире последние полчаса, это Светлана.  

И уже с ехидцей в голосе, вроде в шутку продолжила:  

– Виктор, вам нравится моя подруга?  

Светлана попыталась засмеяться, но потом передумала, с полным ртом это сделать было не легко.  

Виктор дожевал, положил ложку на стол и вертя в руках кусок хлеба и неотрывно смотря в глаза Кате, серьезно произнес:  

– Мне нравитесь вы, очень нравитесь…но, я не знаю как вам сказать об этом…  

Шутка перестала быть шуткой, такого поворота событий женщины не ожидали. Неловкая пауза наполняла кухню.  

–Ладушки! Вы ешьте, а я пюре займусь.  

Сказал Виктор, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Встав, пошел к печке. И не поворачиваясь к женщинам, продолжил:  

– Я наверное должен прощения у вас попросить, мое появление принесло вам всем одни заботы и проблемы. И хотя они совершенно беспочвенные и необоснованные, я прошу меня простить. Завтра я покину столицу и навсегда исчезну из вашей жизни. На этом…  

– Так по этому, ты продаешь эту квартиру?  

Перебила Виктора Светлана. И тут же пожалела о сказанном, поняв, что последнее было лишним.  

Виктор замер на полуслове, повернулся к женщинам. Морщинка, пролегшая между бровей подсказывала, что сейчас в его голове бурно кипят мысли. Потерев лицо ладонями, он произнес:  

– Так вот где собака порылась… а я себе голову ломаю, от куда вы мой адрес узнали? А вы… вы… не хорошие девочки, подслушали мой разговор с Лизой?  

– Мы случайно!  

Ответила за обеих Света.  

– Что-то верится с трудом. Но, по крайней мере, все по местам встало.  

– А в отсутствии логики вас не упрекнешь.  

Это уже добавила Катя.  

– Издержки профессии, так сказать…  

– И кем же ты работаешь?  

Попыталась вывести на чистую воду Виктора Света.  

Он взглянул на женщину.  

– Параграф номер один!  

Помолчав, добавил:  

– Ладушки! Проехали! Добавку желаете?  

Берясь за кастрюлю с борщом.  

–Нет. Иначе места не хватит на котлеты с пюре по маминому рецепту.  

Зажужжал миксер, все молчали. Виктор, занятый приготовлением то же молчал.  

Стараясь как то заполнить пустоту, заговорил:  

– На юге Руси, люди более избалованны продуктами. Там хозяйка если варит борщ- покупает один сорт картофеля, если планирует жарить-то другой, а если надумала пюре сделать-третий. Эту- я купил в ближайшем магазине, так, что не обессудьте, если что.  

– Так значит, ты все- таки с юга?  

Не унималась Света.  

– Планета Земля, я уже представлялся.  

Убрав со стола грязную посуду в раковину, Виктор поставил перед женщинами тарелки с парящим картофелем и издающими легкий чесночный аромат котлетами.  

– Угощайтесь.  

Сев за стол и отправив первую порцию пюре в рот, оценивающе замурлыкал.  

– Съедобно!  

Констатировал Виктор.  

– Катюш… простите, Екатерина Александровна, я вас, как мать понимаю. Незнакомый мужик пудрит мозги шестнадцатилетней дочери. Как отец- я бы и думал, как вы, и поступал бы как вы. Может быть даже …  

Закончить ему не дала Светлана, округлив глаза, схватила за руку Катю и потянула ее вон из-за стола. Та, ничего не понимая, была вынуждена поспешить за подругой.  

– Девочкам надо носик попудрить.  

Объяснила свое поведение Света. Затащив подругу в ванную комнату, закрыв дверь, Света уставилась на Катю  

– Подруга, ты мне ничего объяснить не хочешь?  

– Что объяснить, Свет? Что случилось?  

– Так пазлы сложились!  

– Какие пазлы? Что ты несешь?  

– Что не понятного: он только что сказал, что является отцом Лизы! Это так?  

– Светка, ты с ума сошла! Ты же знакома с ним, Лиза к нему в гости ездит, а Виктора я сегодня впервые в жизни увидела.  

Сев на край ванны, Катя закрыла лицо руками  

– Господи, Свет, это насколько падшей и распущенной женщиной ты меня считаешь, если думаешь, что я рожаю своих детей и не знаю от кого!  

Усевшись рядом, Света обняла подругу.  

–Прости, что-то меня заклинило, ни как не могу разобраться, кто – этот Виктор. А тебе он вообще – как?  

– Да никак. Мужик, как мужик.  

– Так ты не против будешь если… ну…  

– Ты, что, запала на него?  

– Да ничего мужичек  

– Мужичек ничего, только ты не забыла, что завтра он исчезает из нашей жизни. Так, что поспеши. И вообще – пойдем, котлеты стынут.  

Временно отсутствие женщин за столом не отразилось на количестве картофеля на их тарелках и целостности котлет. Да и Виктор без них не прикоснулся к своей тарелке.  

– Ну, что стерли всю пыль?  

Встретил появление подруг вопросом.  

–Какую пыль?  

– Пыль со скелетов в моем шкафу. Вы так тщательно их перетирали, что меня изжога донимать начала.  

– А вы горького поменьше ешьте!  

Попыталась поставить на место его Катя.  

Будто не услышав сарказма в речи женщины, Виктор продолжил:  

– Кстати, насчет горького. Могу к котлетам предложить аджику. Рецепт грузинский, но я его немножко изменил. В стандартной много соли и уж очень ядреная. В своей я немножко уменьшил количество соли и положил побольше грецкого ореха. Аджика получилась не такая горькая и более пластичная, теперь легко мажется на хлеб.  

С этими словами он направился к холодильнику.  

– Вот пробуйте.  

И поставил баночку на стол.  

–Кать, по-моему он все таки повар.  

Обратилась к подруге Света, тоном, будто Виктора вообще не было за столом.  

–Повар-винодел, оригинальное сочетание.  

Ответила тем же Катя.  

–Почему винодел?  

– Да утверждал, что вино, что мы пьем- сам сделал. Как думаешь, врет?  

– Да, черт их поймет, этих мужиков. Ни одному слову верить нельзя!  

Виктор, разломив котлету вилкой и наколов одну часть поднял на уровне глаз, и рассматривая ее, произнес:  

– Между нами, девочками, говоря, все мужики-козлы! Вот только на всех козлов не хватает!  

Света поперхнулась, и Кате пришлось ладонью постучать ей по спине.  

На какое- то время за столом установилась тишина.  

–Жаль, что вы с собой Матвея не взяли.  

Вдруг произнес Виктор.  

–Знатное пюре получилось.  

– А причем здесь мой сын?  

Недоуменно спросила Катя  

– Ну, он же, как и я обожает картофельное пюре.  

– А это от куда вам известно?  

– Ну, все дети любят пюре, я так думаю…  

Поняв, что допустил глупость, пытался вывернуться Виктор.  

– Вот я и подумал…  

– Но у меня четверо детей, а пюре любит только Матвей! От куда вам это известно? Кто вы7 Что вам надо от нас?  

Катя мгновенно потеряло самообладание.  

Цыганская кровь предков забурлила, затуманила сознание, требовала действий и незамедлительно.  

– У меня в доме, что камеры понатыканы? Жучки? Кто вы? За что мне все это?  

Катя бросила вилку, размахивая руками пыталась продолжить разборки. Виктору с трудом удалось поймать кисти рук женщины, и накрыв их своими, прижать к столу.  

– Отпустите меня! Я вас… я вам…не позволю…  

Слезы, накопившиеся в серо-зеленых озерах глаз, уже не могли удержаться берегами ресниц, сначала капельками спрыгивали на щеки Кати, а затем маленькими струйками сбегали вниз и терялись где то на груди женщины.  

– Успокойтесь, Катюша.  

Виктору удалось, наконец, поймать взгляд женщины и уже не выпуская его, продолжил:  

– Я рядом, значит все будет хорошо. Я рядом. Успокаиваемся. Сердечко перестает биться часто, пульс выравнивается. Вы слышите: тук-тук, это ваше сердце, тук-тук.  

Спокойно говорил Виктор. Еще одна попытка выдернуть кисти из-под рук Виктора не увенчались успехом, и Катя прекратила эти попытки.  

Голос и вправду успокаивал, тембр проникал куда-то к вискам и студил голову. Горечь, ключом подступившая к горлу, отхлынула, оставив во рту сухость. Непонятные волны исходили от рук Виктора, разгонялись, проскакивали руки Кати и где-то в груди встречались, разбивались на множество брызг, наполняя ее спокойствием и неизведанной радостью.  

–Я рядом, значит, все будет хорошо.  

Эхом отдавалось в голове. Удивительно, но руки разнимать уже не хотелось, такого спокойствия, а самое главное защищенности, Катя давно уже не испытывала. Это что- то из детства, когда маленькой подбегала к маме, утыкалась головой ей в ноги и никакие невзгоды были не страшны, руки мамы были и зонтом и щитом и крышей.  

Уже Катя держалась за руки Виктора, держалась и боялась их отпускать. Смотрела ему в глаза не моргая и четко понимала, что эти глаза не обманут, этот голос не предаст, эти руки не причинят вреда.  

А Виктор тонул в омуте этих глаз, сейчас они почти серые, тонул и ничего не хотел делать для своего спасения. Какое это счастье, просто тонуть! Тонуть и надеяться, что эти омуты бездонны.  

Так может это и есть тот момент, когда надо признаться в своих чувствах, все рассказать?  

Но они не одни. Виктор чувствовал, еще мгновение и эту идиллию разрушит Светлана и тогда будет больно, больно Кате. Не выдержав, поднес к губам Катину кисть и поцеловал ее.  

– Вы прекрасная мама, не каждому ребенку выпало счастье родиться у такой женщины. Запомните: ни от вас, ни от вашей семьи и тем более от ваших детей мне уже ничего не надо.  

Завтра я исчезну, через неделю вы обо мне забудете, и все встанет на свои места. Еще одна страница вашей жизни будет перевернута. Простите меня еще раз за такое бестактное появление.  

– «Уже» ничего не надо?  

Не выдержала Светлана.  

– А до «Уже», что было?  

Не унималась подруга.  

Виктор пропустил вопросы мимо ушей, отпустив руку Кати, вдруг продолжил:  

– А давай те, девчонки, я вас кофе угощу?  

– Да, уж сделайте, будьте любезны, а то я здесь как в театре сижу.  

Не выдержала Света, потихоньку отходя от увиденного.  

Виктор направился к плите. Катя смотрела на свои ладони, они еще помнили тепло его рук.  

Толчок подруги в бок вернул ее в действительность. Светка, наклонившись к уху подруги зло прошептала:  

–Катька, я не поняла, что за дела, мы же договорились…он тебе не подходит…  

Катя молчала, не зная, что сказать.  

– Однажды в Марокко, один араб меня выхаживал и поил меня кофе по своему рецепту.  

– Выхаживал? А что случилось?  

– Так. Я опять неправильно начал. Параграф номер один. Перемотаем пленочку, дубль номер два.  

И будто ничего не было сказано до этого и пленку, правда перемотали, продолжил.  

–Один араб научил меня заваривать кофе по своему рецепту. Вот так будет правильно. Цимус рецепта в том, что кофе заваривается не на воде, а на отваре трав. Врать не буду, от сорта кофе то же многое зависит. Кстати, Катюша, из всех сортов, что вы предпочитаете, я смог найти только «Золотой Мокко»  

– Вы и это знаете?  

Уже без агрессии, с какой – то безнадежностью спросила Катя. Голос Виктора еще звучал в ушах, его тембр затронул какие-то струны внутри и они до сих пор вибрировали и самое странное, Кате не хотелось, что бы эти вибрации прекратились.  

–А что вы еще обо мне знаете?  

Катя не повернулась, так и сидела спиной к Виктору, будто зная, что ответа не получит.  

Ответа не последовало. Легкая, ничего не значащая пауза и голос за спиной продолжил.  

– А вы сами, зачем пьете кофе?  

Наступил подходящий момент вступить в диалог Светлане и она его не упустила.  

– Я пока кружечку не выпью- проснуться не могу, да если еще ночь бурная была…  

Кокетливо закончила она.  

– Да и так, в течении дня тонус поднять, работоспособность, настроение.  

– А у вас есть знакомые дальнобойщики?  

На этот вопрос даже Катя повернулась на голос.  

– У нас? Дальнобойщики?  

– Да, вы правы, глупее вопрос не придумаешь. У меня то- же нет таких знакомых. Но речь пойдет о них.  

Призадумавшись, буд-то не зная с чего начать, Виктор заговорил.  

– Одна независимая группа экспертов провела анализ ДТП, в которые попали дальнобойщики. Критерий оценки : ДТП произошедшие между 2 часами ночи и 6 утра. Спросите почему? Это самое трудное время для организма человека. Глаза слипаются, усталость давит и чаще всего водители спасаются кофе.  

Виктор принес сумку и стал из нее доставать холщевые сумочки, перекладывал их, ища нужную.  

– Не буду вас мучить разглагольствованиями, причиной ДТП эксперты посчитали, явился кофе. Все просто. Желая поднять тонус- вы завариваете крепкий кофе. Все мы знаем, что в зернах есть кофеин, и именно он помогает осуществить нам задуманное. Кофеин попадает в кровь, сужает сосуды, у нас слегка поднимается давление и как итог, появляется чувство бодрости, улучшается работоспособность, пропадает сонливость.  

– А дальнобойщики здесь причем?  

Перебила Светлана.  

– Так вот, кофеина в зерне кофе очень мало, около двух процентов и расположен он в корке и подкорковом слое. Остальное- это чистый теобромин. И на человека он действует совсем по другому. Он расширяет сосуды и вызывает падение давления и как итог- сонливость. Водитель, чувствую, что засыпает, останавливается у придорожного кафе, выпивает чашечку кофе и почувствовав прилив сил, вновь садится за баранку.  

Виктор, раскрыв один из мешочков, отсыпал щепотку сухой травы в кастрюльку и поставил на огонь.  

– Первым вступает в работу кофеин и водила вдавливает педаль акселератора до полика. Но проходит полчаса, действие кофеина заканчивается и…  

– Педаль чего?  

Переспросила Света.  

– Педаль? Педаль газа по рабочекрестьянски.  

– Через полчаса незаметно в работу вступает теобромин, водитель засыпает и сваливается в кювет. Существует даже термин «Синдром 30 километра» Именно столько успевают проехать водители после приема кофе.  

– Так, а мы здесь причем?  

– Вы не задумываясь, делаете то же самое. Каждые полчаса или по мере надобности завариваете кофе или бегаете к кофемашине.  

Виктор поднял крышку и заглянул в кастрюлю, вода закипал, по кухне распространился легкий запах земляники.  

– Кофе, которым вас угощу я, поддержит бодрость вашего духа часа два-три. К сожалению, травы, что я привез из Мороко, уже закончились, да и кофе давно уже не тот. Но благодаря изысканиям профессора Левитина, а он дока в органической химии, мы успели разобраться, почему кофе Вали так долго действует.  

– А вали это что?  

– Ни что, а кто. Так звали моего спасителя. Так вот травы, которые он заваривал, оказалось, содержали сильнейший природный антиоксидант. Странное сочетание с кофеином давало такой поразительный эффект. Остатки трав, привезенные из Марокко, я отдал Петровичу.  

– А Петрович, это кто?  

–Петрович? Петрович- это профессор Левитин Сергей Петрович. Стопудовый мужик!  

– Где-то я уже слышала это имя.  

Вмешалась в разговор Катя  

– Не мудрено, человек известный.  

– А как вы с ним познакомились? Вы- то же химик?  

– Катюша, вы снова пытаетесь поймать меня за язык?  

– Нет, просто интересно.  

И уже без лукавства и лести добавила:  

– Вы оказывается интересный собеседник.  

– Язык мой – враг мой! Но тайны особой здесь нет. Несколько лет назад я вынужден был по работе очень плотно сотрудничать с Петровичем. Тогда он был еще Сергей Петрович.  

– Так значит все же химик?  

Виктор посмотрел в глаза Кате.  

– Вы не исправимы! Нет. Все гораздо проще. В то время мы готовили группу… группу… туристов. Они должны были работать…пройти определенный маршрут в Африке, в районе Западной Сахары. А там змей, что гамна за баней. Ой! Простите! Вырвалось. Короче по три штуки на квадратный метр.  

– Бр-р-р, аж мурашки по коже.  

Не выдержала Светлана.  

– И я говорю. : Бр-р-р. И что- то с этим надо было делать. Потери я себе позволить не мог. А поскольку разновидность эти гадов просто поражает, на каждую противоядие с собой не возьмешь, да и нет его, поступили следующим образом: дали команду разработать что-то универсальное.  

– Кто дал такую команду?  

Не унималась Светлана.  

– Дед Мороз! Еще раз и я вам ничего рассказывать не буду!  

–Извини, это я уже по привычке.  

– Дальше все просто.  

Продолжил Виктор.  

– Большинство ядов змей того региона, попав в кровь человека, сворачивают белок. Вот на этом и был построен алгоритм действий. За этим я к Петровичу и пришел. С белками он на «ты».  

– Так ваш Вали спасал вас после путешествия по Сахаре?  

Опять вмешалась Катя.  

Виктор безнадежно вздохнул.  

– Я вас в угол поставлю!  

– Так противоядие сделали?  

Это уже Света.  

– Нет, даже Петровичу не под силу оказалось выполнение этого задания. Времени мало было, а потом уже не до этого было.  

– И вы сейчас будете поить нас таким кофе?  

-Не совсем таким, Катюша. Я уже говорил, тех трав и того кофе уже нет. Но! На Алтае, в Иркутской области, Бурятии растет кустарник под названием Саган Дайля, в переводе с бурятского означает Белое крыло. Листочки этого кустарника во время цветения розовые снизу и белые сверху. По этому и название – Белое крыло. Так вот по содержанию антиоксидантов, они не уступают корню женьшеня, или индийскому луку, ну и тем травам, что я привез из Мороко.  

– Так вы повар, винодел или алхимик?  

Голос Кати был спокойным, доброжелательным. Даже улыбка коснулась уголков губ.  

– Катюша, вот такой тон меня полностью устраивает. Вы не поверите, даже на душе легче стало, можно надеяться, что вы меня простите?  

Запах земляники нежно щекотал ноздри. Процедив отвар, залив его в турку и добавив кофе, Виктор поставил сосуд на огонь.  

– Есть только один минус, кофе на этом отваре не дает пену. Так, что Катюша, простите, порадовать вас не смогу.  

– Вы и про пенку знаете?  

– Увы…  

– Так если завтра вы исчезнете из нашей жизни, может сегодня можно и приподнять занавес секретности?  

– Ну почему секретности? Я что агент 007? Для верности, давайте оставим все как есть.  

Дождавшись, когда кофе будет готов, Виктор разлил напиток в две чашечки.  

– А вы?  

–Простите, но с некоторых пор я совсем не употребляю кофе. Угощайтесь. Сахар можно не класть, отвар обычно слегка сладковат. Ну и коньяка, если кто- то любит- то же нет.  

Звонок входной двери оповестил о приходе гостей.  

– Вы кого- то ждете?  

– Да, но что-то он запоздал. Зато не помешал нам пообщаться. Пойду, открою.  

Женщины переглянулись.  

– Свет, наверное, и нам пора, засиделись.  

– И толком ничего не узнали.  

Закончила Светлана.  

Из прихожей были слышны звуки открывающейся двери, приветственные возгласы мужчин.  

– Давай, раздевайся и проходи на кухню.  

– Вкусно пахнет, что на обед?  

– Голодным не оставлю, я не один у меня гости.  

– У тебя? Мир, что перевернулся?  

– Проходи и главное лишнего не болтай.  

Мужчины появились в проеме двери.  

– Знакомься, блондинка с лицом хитрющей лисицы- Светлана, шатенка – Катя  

– Шаман, а ты не рассказывал, что у тебя есть такие прекрасные знакомые!  

Виктор наклонился к уху друга и шепотом произнес:  

– Пялиться можешь на Светку, хоть один взгляд на Катю, и я тебе вилку между лопаток засажу!  

– Понял, не дурак.  

Сделав пару шагов и остановившись перед столом, мужчина произнес:  

– Ну, давайте знакомиться – Анатолий. Еще можно без отчества. Прихожусь другом и коллегой … коллегой по несчастью, вот этому…вот этому…  

– Чудовищу?  

Выпалила Светлана.  

– А вы, что, так хорошо его знаете?  

– Мне кажется – достаточно.  

Это уже Катя.  

Вмешался Виктор:  

– Эй, я не понял, мне выйти? Может, я вам мешаю? Толь, прекрати.  

– А вы, что девонько, кофейком балуетесь? И небось его Шаман заваривал, на своих травах?  

– Анатолий, прекрати!  

Пытался остановить друга Виктор.  

–А вы знаете, что он колдун? Яды готовит, приворотные отвары. Ох, девчонки, чувствую, намаетесь, ох, намаетесь вы…  

– Толя, перестань пугать девчат, посмотри -на них лица нет, не знают, что делать: толи под стол лезть, толи в окна выпрыгивать. Скажи, лучше, зачем приперся.  

Женщины, оставив чашки с недопитым кофе, удивленно уставились на дурачащихся мужчин.  

– Ты что, правил гостеприимства не знаешь. Сначала путника напоить, накормить надо, в баньке попарить, а уж потом с расспросами приставать.  

– Спинку себе потереть, банщицу на Тверской снимешь. Вино мы уже выпили, борщ слопали с девчатами, вот пюре осталось и …  

Подняв крышку со сковороды, заглянув, закончил:  

– одна котлета.  

– Прелестно!  

Оттолкнув Виктора в сторону плечом, Анатолий взял руками котлету и откусил половину. Затем, по-хозяйски открыл ящик стола и достал ложку. Взяв в руки кастрюлю с пюре, запустил туда ложку.  

– Тарелку возьми.  

– Так вкуснее и не видно сколько съел.  

Жуя, Анатолий продолжил:  

–Я тебя предупредить приехал.  

– Предупредить? А по телефону нельзя было?  

– Сам знаешь, некоторые вещи по телефону обсуждать нельзя.  

– Так. Давай- ка выйдем.  

Виктор, взяв друга за локоть, потянул из кухни. С кастрюлей в руке, пытаясь на ходу запихнуть в рот очередную ложку, тот последовал за ним.  

– Вы, девочки, кофеек пейте, пейте…  

С набитым ртом проговорил Анатолий.  

– Мальчикам надо носики припудрить…  

Проговори Виктор, заталкивая друга в спальню и закрыв дверь, сказал:  

– Ну, колись!  

Светлана на цыпочках подбежала к двери спальни и приложила ухо, в надежде, хоть, что-нибудь услышать.  

– Группа Шепилина зависла в Мозамбике, пропустила уже два сеанса связи. Ты входишь в группу экспертов по этому региону, думаю, в течении суток тебя дернут в контору.  

– Стар я уже по джунглям прыгать…Как думаешь, там знают, что я Москве?  

– Ха! Глупый вопрос, я от куда знаю, где ты?  

– Да, вопрос глупый. Вы мне, что жучок в тело вживили? Ладушки. Будем думать. Пошли.  

Светлана еле успела добежать до кухни и плюхнуться на стул.  

Возбужденность и сбитое дыхание женщины мужчины не заметили, занятые своими мыслями. И судя по виду Виктора, мысли были не из радостных.  

– Да, наверное, и нам пора, спасибо за хлеб, за соль…  

Засуетились женщины, вставая из-за стола.  

– Может кофейку с собой?  

Не унимался Анатолий. По-прежнему, ныряя ложкой в кастрюлю.  

– Спасибо, как-то не хочется…  

Ответила за подруг Катя.  

Проводы были сумбурными, спешными и какими- то настороженными. Приход Анатолия скомкал и свел на нет радостную атмосферу общения. Виктор не мог понять, почему так резко изменилось у него настроение. То ли полученная информация уже заставила усиленно обдумывать сложившуюся ситуацию, отвлекая от радости, хоть и последних, но проведенных вместе с Катей минут. То ли чувство, что и вправду эти минуты последние, то ли чувство злости на себя, ведь был момент, способный изменить многое, а он его безнадежно профукал. Теперь женщины плечо к плечу двинулись к входной двери, готовые закрыть ее за собой и отсечь все то, что их когда – то связывало с этим домом.  

– Стоять!  

Почти по- военному скомандовал Виктор. Женщины остановились, не успев прикоснуться к ручке двери и без команды, потихоньку повернулись на голос.  

– Что за окном творится- видели?  

Виктор подошел к вешалке и снял с нее мужской большой зонт- трость с загнутой крючком ручкой. Протянув его Кате, сказал:  

– Возьмите, промокните ведь. И… это не повод для очередной встречи, Екатерина Александровна. Зонт можете не возвращать.  

Дотянувшись до замка, щелкнул им и толкнул дверь. Резать, так по живому.  

***  

Стучащий по отливу дождь наводил тоску и скуку, сидящим в тепле, за стеклами евроокон с тройными стеклопакетами. Брызги разбивались беззвучно, но легче от этого не становилось. Порой ветер менял направление полета капель и они с разгона, так же беззвучно, расплескивались на окне и так же беззвучно, стекали куда-то вниз, на отлив. Поневоле шея втягивалась в плечи, при одной только мысли, что эти капли могут упасть за шиворот и холодными струйками потекут по спине.  

Женщины остановились под козырьком подъезда. Катя пыталась открыть зонт.  

– А у тебя телефон его есть?  

–Кого?  

Перепросила Катя, наконец – открыв зонт, теперь пыталась поймать порывы ветра. Зонт мог с легкостью укрыть от непогоды двух женщин, но и с той же легкостью мог вырваться из рук и улететь.  

– Виктора.  

– У Лизы есть, она с ним общается.  

– Попроси, пожалуйста!  

– Зачем? Мы его больше не увидим.  

– Если он в кофе намешал снадобья, то оно уже начинает действовать.  

– Светка, не смеши мои тапочки! Если бы я тебя не знала, ты же готова оседлать любого жеребца, скачущего мимо!  

– Ну, и что? Жизнь надо прожить в постели так, чтобы утром было мучительно больно ходить, перефразировала Света классика.  

– Ничего другого от тебя и не ожидала. Как думаешь, кто он?  

– Виктор?  

– Ну, а кто еще. Повар, химик, путешественник, винодел… Четыре в одном флаконе, странный коктейль…Не удивлюсь, если то, что мы смогли о нем узнать, все лишь макушка айсберга. И он вообще ни тот, за кого себя пытался выдать.  

– Так вот и хочу получше этот экземпляр рассмотреть.  

– Свет, а тебя не настораживает, что вроде я ему нравлюсь?  

Катя испытывающее посмотрела на подругу.  

– Катька, ты всем нравишься.  

– Скажешь то же.  

– Главное, что он тебе не нравится. У тебя амплуа роковой женщины. А у меня амплуа подруги роковой женщины. Ты вон, за мужем трижды была, детей куча. А я раз сходила и пустой вернулась.  

– Но, ведь, ты сама ребенка не хотела, вроде.  

– Дура была, муж настоял и я согласилась, от ребенка избавилась. Вот, дура…сейчас уже в школу б пошел… или пошла.  

– Ладно, не куксись. Все у тебя наладится.  

– Я вот тоже думаю, Кать, к Виктору надо присмотреться. Не дурак вроде, при деньгах, если такие квартиры покупает, бизнес видать свой, если рожу от него- такой в беде не бросит.  

– Прямо вот так?  

– Кто не рискует, тот не лечится у венеролога!  

–Ты сумасшедшая!  

– Нет, Кать, мужики, они как телки несмышленые, не знают, где их счастье поджидает, вот от счастья своего бегут. Надо порой брать за холку и мордой в это счастье, пока не захлебнется. Ну, а потом делай с ним, что хош!  

Из-за угла дома выехала машина.  

– О, такси!  

Светлан замахала рукой, надеясь оседлать скачущего мимо жеребца породы Логан.  

– За дверью они о чем шептались?  

Вдруг спросила Катя  

– Да, я ничего толком не разобрала. Торгоши по-моему они.  

–В смысле?  

– В какую-то страну группу товара экспортируют, он завис у них толи в Мазамбии, толи в Замбизии. Катька, а это где?  

– Не знаю, может Африка, может Южная Америка.  

– Во, значит по крупному работают. Короче наехали на них, и им надо лететь на разборки.  

– Ну прямо девяностые какие- то.  

Садясь в машину, Света продолжила:  

– Про телефончик не забудь, смской скинь. И мы договорились -тебе он не подходит…  

Дождавшись, когда машина скроется за углом дома, Катя сложив зонт и используя его как трость, пошла к подъезду. Дождь прекратился, редкие капли сваливались с краешка тучи, пытались попасть ей в голову, но им это редко удавалось. Ветер стихал, видимо работал в паре с облаками. Забежав по ступенькам подъезда под козырек, Катя остановилась. Повернулась и осмотрела мокрый сквер. Луч солнца, сумевший пронизать низкую облачность, мог бы поднять настроение, осветив как фонариком кусочек сквера. Но ему это не удалось. Взгляд поднялся выше, скользнул по дому напротив. Странный день, странная встреча, странные люди…Осадок, осевший в душе, трудно было оценить. Но он тревожил, как волны откатывался и вновь давал о себе знать, холодя что-то внутри подкатываясь к сердцу. Домой не хотелось. Довольно редкое чувство для Кати. Домой хотелось всегда. Но сегодня, сейчас, хотелось побыть одной.  

***  

Лоб холодило оконное окно. От дыхания на стекле образовалось облако, закрывающее видимость. Проведя ладонью по запотевшему стекло, Виктор увидел женщин, прикрывшихся зонтом и борющихся с порывами ветра, медленно пересекающих сквер. Ну, вот и все. Финальная сцена спектакля.  

«Она уходила не оглядываясь, а он стоял и смотрел ей в след, не имея сил догнать. Неужели так у всех? Но ведь ты хотел именно этого! »  

За спиной Анатолий колдовал над туркой, пытаясь заварить себе кофе.  

– Так ты скажи, где таких краль подцепил?  

– Толь, долго рассказывать.  

– Да я никуда не спешу.  

– В другой раз, когда нибудь.  

– Я всегда знал, что тебе брюнетки нравятся. Но и Света –ничего.  

– Не поверишь- я люблю ее.  

Больше себе, чем другу, вдруг произнес Виктор.  

– Кого? Свету?  

– Нет, Катюшу.  

-И…?  

Радостно продолжил Анатолий, чувствуя, что друг вот-вот и начнет давать показания.  

– Без « И». Разные мы с нею, совсем разные. Кто я и кто она.  

– Так она, что, знает, кто ты и чем занимаешься?  

– Ты с ума сошел! Нет, конечно!  

– И о чувствах твоих не знает?  

– Не знала пять лет и уже не узнает.  

–Пять лет?  

Выливая кофе в чашку, Анатолий чуть не пролил его на стол.  

– Нет, серьезно пять лет любишь и молчишь? Да ты мазохист! Или врешь- в тихую, здесь на квартирке, в тишине …пять лет любви и неги…?  

– Ты скажи лучше, у меня здесь жучков нет? Давно квартиру проверял?  

Спросил Виктор, оставив без ответа вопрос Анатолия.  

– Уверен- нет! Отчеты регулярно просматриваю. А что?  

– Точно? Может информация по этой квартире как-то обойти отдел технической поддержки?  

– Ну, возможно, конечно. Но, если только ты, на особом счету у конторы. И кто-то выше их с нетерпением ждет. Но это врядли. Ты же практически отошел от дел.  

– Ты же знаешь, как натянуты мои отношения с конторой. Вербовать меня не надо, давно на крючке сижу, с потрохами. Ну, а как у нас используют шантаж, знаешь и не по наслышке. Да, и что такое честь и совесть там давно забыли.  

Виктор замолчал, думая о чем- то своем.  

– Наследил я последнее время, сильно наследил. Эти мои регулярные прилеты в Москву, глупости, что здесь творил. Если захотеть, логическую цепочку легко завершить можно. Так что чувство, что еще совсем немного и обо всем станет известно в конторе, не покидает меня давно. Если о Кате узнают, значит в моей броне большая брешь. А у кого-то хороший рычаг управления мною. Да я сам бы, приди мне на руки такие козыри, оппонента порвал бы на турецкий флаг.  

Подумав, добавил:  

–А я сделаю все, лишь бы Кате и детям ничего не угрожало.  

–Детям?  

–Да, Толя, у Кати их четверо.  

Анатолий поперхнулся и закашлялся.  

– Сколько? Четверо?  

– Четверо, Толечка, четверо и …. к сожалению, ни одно от меня…Я себе не прощу, если с ними что нибудь… просто жит не смогу…  

– Ну, ты можешь, Николаевич себе проблемы создавать. Пять лет! Четверо детей! С ума сойти! Как контора до сих пор не пронюхал?  

– Потому и не пронюхала, что тебе первому об этом говорю.  

– Вообще- то о всех твоих перемещениях по стране в конторе знают, о квартире этой знают, о доме в Азове знают, о твоих проблемах с хозяином…как о делах сердечных не пронюхали- удивляюсь!  

– Надеюсь, уже и не узнают.  

– В смысле?  

– Я ведь приехал квартиру эту продать.  

– Зачем?  

–Квартиру – продать, в Москву- ни ногой, Катю – забыть.  

Анатолий недоуменно уставился на Виктора.  

– Ты точно – мазохист!  

– Дурень, ты Толечка, я ведь по другому защитить их не смогу, да и ни кто не сможет.  

– Тогда что было сегодня?  

–Честно, сам не знаю. Толи злая ухмылка судьбы, толи последний поцелуй удачи, толи просто шутка богов. Поверишь, ничего этого не планировал. Но я самый счастливый человек на свете! Я за пять лет впервые так близко к ней находился, за руки держал… Напоследок, наверное…  

– Одного не пойму, где вы пересеклись? Наживку, где заглотил?  

Виктор повернулся вновь к окну и уперся лбом в холодное стекло. Разгоряченный лоб не чувствовал холода  

– Да, не важно уже. Все кончено.  

– Эгэ, братишка, я спать не смогу и не уйду от сюда, пока все не расскажешь!  

– Толь, нечего рассказывать. Увидел и утонул в ее глазах.  

– Где увидел и помедленнее, я записываю!  

Виктор молчал, смотрел на мокрый сквер, на попытки ветра пошевелить мокрую листву.  

– Просто все. Помнишь, моя группа Кошечкина получила в разработку?  

– Кошечкина? Кошечкин…Кошечкин…  

Пытался вспомнить Анатолий.  

– Да маленький такой, толстенький, лысый, кривоногий. Проходил по торговле оружием. Даже не делец, так себе -чирей на заднице. Чуть бобла упало и мужику крышу снесло, решил, что он зам бога на земле.  

– Нет, не помню.  

– Внезапно с тремя гориллами улетел на Бали. В конторе решили, что на стрелку. Моя группа через сутки приземлилась в Денпасаре.  

Виктор замолчал, еще и еще раз вспоминая ту случайную встречу.  

– Все оказалось банально просто. Господин Кошечкин клеил Катю, клеил нагло и тупо, считая, что ему все позволено в этой жизни. Начал еще в Москве. Она, толи от него, толи так совпало -улетела отдыхать с подругами, а он за ними поперся. Вот на Бали ее и увидел.  

– Так она дама состоятельная?  

– Не бедная. Благодаря Кошечкину, Клименко попала в «сектор обстрела». Контора ее разрабатывала. Как это делается -сам знаешь, вывернут на изнанку. Финансовые дела проверял другой отдел. Но знаю точно -контроль и наблюдение сняли.  

– А вообще, кто она. Кроме того, что я увидел?  

– А что ты увидел?  

– Ну, такая, может душу вынуть…  

– Про вилку в спине помнишь? Кадри Светку!  

– Да, нет… я так.  

– Артистка она, театра и кино. Не спорю, пашет аки пчела, ну и заслуженно пьет нектар из цветов этой жизни. Хотя, чувство, что по жизни несчастна – присутствует.  

– Так сделай ее счастливой!  

– А ей это надо? Да и хватает в ее окружении желающих осчастливить. Наблюдал я этих слюнтяев. Смотрят на нее, не скрывая похоти, кроме кучерявого лобка и груди четвертого размера, ничего в ней не замечают.  

С горечью произнес Виктор.  

– Разные мы, совсем разные.  

Подумав, продолжил.  

– Мы инопланетяне. Понимаешь? И орбиты наших планет никогда не пересекутся. У нее своя жизнь, жизнь в лучах софитов, в лести поклонников, во взглядах кобельков с мокрыми мошонками. А у меня- сам знаешь, какая жизнь.  

– Ну, ты ж даже не попробовал!  

– И не попробую! Все! Проехали!  

– Так она замужем? Детишек то много!  

– Набери в браузере «Екатерину Клименко» и все о ней узнаешь. И вообще, засиделся ты у меня, тебе на Тверскую пора, банщицу искать.  

– Слушай, а может, и вправду девочек снимем? Душу полечишь? Квартира есть…  

Анатолий окинул взглядом кухню.  

– Оторвемся…  

– Иди ты…без девочек тошно.  

– Слушай, а ты как на Озерную попал. К тебе хрен доберешься.  

– Скажу -смеяться будешь.  

– Да не буду.  

– Катя через сквер живет. Вон окна ее квартиры.  

– Да иди ты…  

Только и смог выговорить Анатолий.  

***  

Проводив друга до машины, еще раз взглянув в пасмурное небо и поймав лицом редкую слезу из нависшей над Озерной тучи, вдруг четко осознал, что домой идти нет ни какого желания. Ни кто его там не ждет. Правда, никто никогда и не ждал. Но вот сегодня это особенно жестко ощущалось. Щемило где-то в груди. Безнадега давила. Пройдя сквер и обогнув дом Кати, Виктор побрел к сосновому бору.  

Он вплотную примыкал к микрорайону на Озерной. Удивительно, как строители не загубили лесополосу. Сосен было больше. Стояли ровные, с голыми стволами метров на шесть от земли, как гусары на параде. Вперемешку, выглядывая из-за них, буд-то барышни на балу, тоньше и воздушнее, стояли осины с березами. Сейчас голые и казалось- беззащитные, умытые ноябрьским дождем, но все же по-женски приветливые. Чье- то доброе сердце и заботливые руки не давали зачахнуть, зарасти кустарником, засыпаться листвой этому зеленому уголочку. Редкие лучи заходящего солнца, не успевшие еще запутаться в крышах домов, попадали в него и бор светился. Порывы ветра шевелили макушки сосен, более мощные добирались и до осин с березами, тогда и они качали ветвями, толи прощаясь, толи здороваясь.  

Накинув на голову капюшон от толстовки, засунув руки в карманы куртки, Виктор бесцельно брел. Не важно куда, изредка шевеля кучки мокрой листвы носком сапога, иногда пиная прошлогодние шишки. Скоро вечер, потом ночь и все… Пять лет была жива надежда. Хотя прекрасно знал, что это не она. Надежды никогда не было. Было что-то другое, может самообман? Обдурить то себя и подарить надежду проще всего. Быстрее всего именно так. Так сколько можно себя обманывать? Все. Пора домой. Еще минут тридцать и здесь резко потемнеет. В лесу всегда темнеет раньше. Развернувшись, и так же не спеша побрел к дому.  

Кате нравился этот кусок леса у дома. При выборе жилья, еще со вторым мужем, именно наличие леса рядом, стало главным аргументом. Игорь хотел детей и вырастить их хотелось не в каменных джунглях, а ближе к природе. И хотя побегать с детьми по сосновому бору удавалось не часто, сам вид леса из окна спальни радовал глаз, навивал спокойствие и умиротворенность.  

Вот и сейчас он пригодился. Бродить по лесу приятнее, чем по перекресткам города. Тишина должна была полечить душу, легкий шум макушек сосен должен был как- то упорядочить мыслив голове. Но желаемое не достигалось.  

« Хорошо, что живу в этом районе. Странный день, странные встречи. Поступки, не поддающиеся никакой логике и как итог, не дающие разумного объяснения всему происходящему»  

Все хорошо, но тревога, поселившаяся в душе еще там в аэропорту, не исчезла. И причиной всему был Виктор. Может не сам он, а его появление в ее жизни. Чувство, что кто-то чужой без проса вошел, наследил и теперь собирается бесследно исчезнуть, не покидало Катю. Что делать с этими следами? Проще взять тряпку, начисто все вымыть и забыть. Тогда зачем он появился? Ну, ведь ничего не делается просто так. Всему должно быть логическое объяснение.  

От раздумий Катю отвлек силуэт человека, выскользнувшего из-за деревьев, в метрах двадцати впереди. Только сейчас Катя поняла, что зашла непростительно далеко и хотя уже шла к дому, ей стало не посебе. Сумерки сгущались, низкие и хоть без дождя тучи, ускоряли этот процесс. Мужчина шел в туже сторону, к домам.  

« Уже спокойнее»-решила Катя, решив догнать спутника. Что- то знакомое было в фигуре идущего впереди человека. Капюшон, накинутый на голову, не давал завершить опознание. Нечего отвлекать человека от своих мыслей, видимо он, как и Катя пришел в этот вечер поделить свои печали с деревьями, прогуляться перед сном. Окликнуть случайного прохожего нужды не было, можно просто вместе, но чуть позади, выйти из тонущего во мгле леса.  

Мужчина и вправду был поглощен своими мыслями. Явно, сгущающиеся сумерки его не тревожили, шел неспешной походкой, не оглядываясь или крутя головой по сторонам. Когда расстояние между ними сократилось на столько, что уже можно было пожелать доброго вечера, у попутчика зазвонил телефон. Капюшон мешал и он сбросил его на воротник кожаной куртки. Длинные волосы спадали и ударившись о шею, делились на две потока и уходили куда-то на грудь.  

«Виктор! » почти радостно подумала Катя. Она уже была готова пробежать последние пять метров, ухватиться за рукав, но то что она услышала, охладило ее пыл, как ведро холодной воды, вылитое на голову.  

Катя не слышала ответов собеседника, но то что она услыхало из уст Виктора- привело ее в ужас.  

– Привет, Шаман!  

– Привет.  

– Ты где?  

– В Москве.  

– К Кате своей поехал? Долго еще над собой издеваться будешь?  

– Решение принято. С Клименко надо кончать.  

Буднично, буд-то пожелал приятного аппетита, произнес Виктор. Оторопь пронзила тело, страх сковал душу. Железный молот ударил в грудь, забив дыхание. Все что смогла сделать Катя, шагнуть в сторону за стоявшую сосну и прижаться к ней спиной. Крик рвался наружу.  

– Сколько ты ее уже забыть пытаешься? Лет пять, наверное?  

– Я же сказал, решение принято, у меня еще ночь есть. Закончу с делами и завтра улечу.  

– Так тебя встретить?  

– Не надо, у меня машина в аэропорту. Давай, пока, мне еще готовиться надо.  

– Ну, давай, удачи!  

– Согласен, удача в этом деле мне не помещает, до связи.  

Боясь выдать свое присутствие криком, Катя закрыла рот руками.  

« Боже мой! Меня кончать? За что? Что я сделала? »  

Мысли роем гудели в голове. Места им явно не хватало.  

«Дура! Дура! Дура! Эти глаза не обманут, эти руки не обидят! Да он просто киллер! Наемный убийца! Но за что? Кому я дорогу перешла? »  

Тело мгновенно покрылось липким потом, озноб бил, зубы вторили ему свою чечетку.  

« Вот так они видимо и работают, втираются в доверие, а потом … душат… режут…травят  

Травят! Анатолий проболтался, он яды готовить умеет. Значит в кофе был яд и он уже сделал свое дело. Сам не пил, нас дур, напоил. Значит и Светку то же. А ее за что? Убрал свидетеля? »  

Боясь выглянуть из-за дерева и не слыша удаляющихся шагов, Катя долго еще стояла, пытаясь отдать свой страх дереву. Ответов на вопросы не находилось.  

« Да нет же! Он сказал, сегодня ночью закончит свое дело, ведь ему подготовиться надо. Значит, не отравил. А убьет сегодня! Но за что? Кто меня заказал? Ну, я ж не банкир! Живу, никому не мешаю! Могла бы заказать какая нибудь ревнивая жена, но у меня нет женатого любовника. Тогда кто еще? »  

Мысли отбойным молотком дробили мозг. Чувствуя, что ноги вот-вот перестанут держать тело, Катя решилась выглянуть из-за дерева. Теперь убийцы мерещились за каждым стволом, любой шелест был похож на шаги крадущегося человека. Сумерки заволокли бор, стало совсем темно, только свет в окнах домов оставался манящим маяком.  

« А дети! »- раскаленной иглой мысль пронзила мозг. «Что будет с ними? Они же ни при- чем! А если он уже там, и не найдя меня…» Дальше думать не хотелось, ноги подкашивались. «Что же делать? » Кровь пульсировала в висках, легкие возмущенно кололи грудь, явно не хватало воздуха, возможно Катя просто забывала дышать.  

На негнущихся ногах, оглядываясь, боясь каждого шороха, ожидая нападения убийцы из-за каждого дерева, Катя шла на огни Озерной.  

«Домой! Скорее домой! Закрыться на все замки! А что потом? »  

Мысли молотком пробивали череп, от этого в висках ломило, пот заливал глаза. Огни были рядом. Вот еще зайти за угол дома…  

«А вдруг он там стоит и поджидает меня? »  

Трясясь от страха и пронзившего душу холода, Катя выглянула из-за угла дома.  

«Никого! » Тогда скорее домой, к детям.  

Только закрыв за собой входную дверь и присев на кушетку в прихожей, Катя почувствовала хоть временное, но облегчение. Шум игравших детей, слышимый со второго этажа, успокаивал.  

« А что теперь? »  

Рука потянулась к телефону. Светка ответила сразу  

– Что телефончик мне хочешь сообщить? Сейчас подожди, ручку возьму?  

– Какой телефон?  

– Ну, Виктора  

– Светка, мы две безмозглые курицы! Они – киллеры!  

– Кто?  

– Ну, не тупи! Виктор и Анатолий! Если их вообще так зовут.  

На другом конце повисло молчание. Света переваривала полученную информацию туго.  

– А тогда кто они?  

– Ну, ты и вправду – дура, какая разница, кто они. Меня убить хотят!  

Кричала в трубку Катя.  

– И я не знаю, что делать…  

Обреченно закончила Катя.  

– Зачем им тебя убивать?  

– Я не знаю, но мне страшно, Светка!  

– Почему ты вдруг решила, что кому-то понадобилось тебя убивать?  

– Я случайно подслушала телефонный разговор Виктора. Светка, что мне делать?  

– Звони в полицию!  

–А что я им скажу?  

– Все, что угодно! Главное, что бы охрану выделили! В конце концов- это их обязанность охранять своих граждан, им за это зарплату платят!  

Тишина в доме, шум из детской наполнял истерзанную душу спокойствием и ложным чувством безопасности.  

– А если я ошиблась?  

– В смысле? Они уже не хотят тебя убивать?  

– Я не знаю! Ну, вдруг я ошибаюсь?  

–Так, что он сказал?  

– Господи! Да, я уже не помню дословно! Я только в дом зашла, думала, не выберусь живая из леса.  

– А в лесу, что ты делала? Следила?  

– Пошла прогуляться. Тебя проводила, а домой идти не хотелось. Там и наткнулась на Виктора.  

– Он тебя видел?  

– Думаю, что нет. Поскольку лучшего места, что бы меня убить – не было.  

– Он так и сказал- убить.  

– Нет, сказал, что сегодня ночью со мной кончит, ему подготовиться надо…  

–Дела! Так, звони в полицию!  

– Ну не могу я поверить, что бы он… и вдруг киллер!  

– Поймешь, когда он тебя придушит?  

– Я вообще думала, что он уже сделал свое дело, убрал меня и свидетельницу…  

– Ты в лесу не одна была?  

– Светка, ты – точно курица. Кто кофе пил на отваре? А если бы это был яд?  

– А меня за что убивать? Я что сделала?  

– А меня? Я в чем виновата?  

– Светка, умоляю, если что …со мной, детей не бросай!  

– Тьфу, дура! Даже не думай об этом! Звони в полицию!  

Гудки послышались в трубке, настроение от этого не улучшилось. Катя сидела и смотрела на экран телефона.  

« За что? » Только этот вопрос мучил, только он выедал мозг жирными опарышами. Катя чувствовала, как они плямкают от удовольствия и как с каждой минутой последние капли здравого смысла и холодного рассудка( которым она так гордилась), исчезают в потрескавшейся от зноя безнадежности.  

Пальцы застучали по экрану телефона  

– 24 отделение, дежурный старший лейтенант Кислицын.  

Послышалось в трубке через минуту.  

– Алло! Кто говорит? Представьтесь! Алло!  

– Мне кажется… мне кажется, что меня хотят убить…  

Одними губами, до конца не веря в сказанное, произнесла Катя.  

– Алло! Девушка представьтесь. Кто вас убить пытается?  

– Екатерина. Клименко. Еще не пытаются, но я думаю, что хотят…  

– А почему вы решили, что кто-то хочет вас убить? Вам угрожали? Кто?  

– Нет, не угрожали.  

Тишина повисла в обеих трубках.  

– Екатерина Клименко! Вы сегодня, что нибудь употребляли? Алкоголь? Наркотики?  

– Что, простите?  

До конца не понимая смысла вопроса, с мозгом, затуманенным страхом, Катя не могла оценить происходящее.  

– Вы, что нибудь употребляли?  

Дежурный настойчиво пытался получить вразумительный ответ на свой вопрос.  

– Что я должна употреблять?  

– Вы пили сегодня что нибудь? Может быть курили?  

–Я не курю, бросила.  

Потеряв всякое терпение, дежурный предложил:  

– Екатерина, ну поскольку, сейчас в дверь к вам ни кто не ломится. А это ведь так?  

– Да.  

– Угроз из-за двери вы не слышите?  

– Нет  

– Значит, на данный момент вашей жизни ни что не угрожает? Вы согласны?  

– Наверное…  

–Ну, вот и хорошо! Продиктуйте ваш адрес, и если что- звоните.  

– А что, если что?  

– Если будут выламывать двери- звоните, мы приедем!  

Почти переходя на крик, не выдержал дежурный.  

–Озерная 12, квартира 21  

– А сейчас выпейте валерьянки и лягте, отдохните.  

Уже более спокойным тоном, закончил он. В трубке послышались гудки.  

Валерьянки не хотелось. Звонок в полицию спокойствия не принес. Мозг отказывался выдавать адекватные предложения, он вообще от всего отказался. Измученный разгадыванием ребусов, без конца подкидываемых хозяйкой, он просто гудел, как растревоженный медведем улик. Боль в висках пульсировала, как ей хотелось. Иногда убегала куда-то к затылку, что бы снова вернуться, более яростной и беспощадной. Безнадега медленно наполняла душу. Взгляд блуждал по прихожей, не в состоянии за что нибудь зацепиться.  

« За что мне все это? За что? »  

Проверив еще раз все замки на входной двери, Катя пошла на кухню. Есть не хотелось. Но вот кофе, вполне возможно, придется кстати.  

« Что, вот так сидеть и ждать? Ждать чего? Когда кто-то постучится в дверь? Будет стрелять через глазок? Или выломает дверь и ворвется сюда? »  

Кофе давно закипел и сбегал на печку. Катя смотрела на все это и не видела ничего.  

« Права была Светка, нельзя доверять никому! А я, дура, еще к нему домой поперлась, одна, разборки устраивать. Ой, дура, дура! »  

Стрелки часов на передней панели кухни добирались до 21-00. Выключив газ и бросив бесполезную турку в мойку, Катя решила подняться к детям. Домработница ушла еще в пять, няня укладывала младшую дочь спать. Лиза, на правах старшего, пыталась уложить братьев. Все как всегда. Галдеж еще минут на сорок. Общение с детьми принесло желаемое спокойствие, но не на долго. Мысль о том, что может произойти здесь, в ее доме, на глазах детей в лучшем случае, выворачивала ее наизнанку.  

– Ма..а, все хорошо?  

Заподозрив неладное, спросила Лиза.  

– Да. Все нормально. Устала просто…  

Катя попыталась надеть маску спокойствия, но хорошо понимая, что это получается из рук вон плохо, пожелав всем спокойной ночи, спустилась вниз.  

« С детьми что делать? Они же свидетелей не оставляют. Няню может отпустить? »  

От горестных раздумий ее отвлек звонок телефона. Названивала подруга.  

– Да, Свет.  

– В полицию звонила?  

– Звонила. Послали.  

– В смысле?  

– Сказали звонить, когда убивать будут.  

–Я фигею! Слушай, а забирай всех и приезжай ко мне.  

– А если ему только этого и надо? Что б мы на улицу вышли. Мой дом- моя крепость!  

Разговаривая с подругой, Катя безадресно блуждала по холлу.  

– Еще час ожиданий и приходить убивать меня надобность исчезнет. Я сама от ожидания и страха умру.  

Подойдя к окну, уперлась лбом в холодное стекло. На улице опять заморосил дождь. Сквер просматривался участками, желтыми кругами под фонарными столбами.  

– Кать, давай я к тебе приеду. Отобьемся!  

– Ты думаешь, у него для тебя лишнего патрона не найдется?  

Сказала и сама опешила от открытия, которое только что сделала. « Патроны! »  

Ноги отказали, Катя свалилась под окно, под защиту каменной стены.  

– Вот я дура! Стою перед окном, а если он сейчас меня рассматривает через оптический прицел винтовки? Момент выжидал, гад! А я такая – вся на блюдечке, дура! Светка, что мне делать?  

– Так, самое главное, не терять самообладание. Задерни все шторы на окнах.  

Катя ползком, боясь высунуться и показаться хоть на секунду в проемах окон, закрыла их.  

– Теперь погаси свет.  

– Зачем?  

– Твой силуэт и через шторы виден будет.  

– Но, тогда он решит, что легла спать и точно придет. По крайней мере, в кино убийцы приходят, когда все спят.  

–Точно, Катька! Тогда не выключай свет и музыку погромче включи. Вдруг у тебя гости!  

– Что, на всю ночь? Меня соседи не поймут!  

– Потерпят!  

Катя доползла до кресла и залезла в него, поджав под себя ноги, уставилась на задернутые шторами окна. Шум, где то на крыше дома отвлек ее внимание.  

– Светка, по крыше кто-то ходит.  

Почти шепотом, будто ее кто-то услышит, проговорила Катя.  

– Через балкон проникнуть хочет!  

Выдала версию подруга.  

– Он у тебя закрыт?  

– Не помню. Наверное.  

– Иди, проверь скорее!  

– Я боюсь!  

– Бояться будешь, если он тебя придушит!  

Балкон оказался закрытым, к тому же был полностью застекленным и попасть на него с крыши, было практически невозможно. Это умозаключение немного успокоило закипающий мозг, но не дало ответа на вопрос – «Что делать? »  

– Светка, ты мне пообещать должна, : со мной, если что, ты детей моих не бросишь!  

Прекрасно понимая глупость своей просьбы, Кате хотелось услышать положительный ответ, может он принесет хоть какое- то облегчение.  

– Даже не думай о плохом, прорвемся! И вообще, я думаю, нам до утра оборону продержать надо. Он ведь завтра улетает. Ну, а днем, думаю, побоится лезть.  

– Ты так думаешь?  

Хваталась за последнюю надежду Катя.  

– Проверь все окна, двери. И ложись.  

– Может, ты мне еще поспать предложишь?  

– Да ты, практически в крепости. Дверь у тебя мощная, третий этаж, у него шансов нет.  

Успокаивала подругу Светлана.  

– Ага, тебе хорошо по телефону советы давать…  

– Давай я приеду?  

– Нет! Я сильная, я справлюсь. Спокойной ночи!  

И отключила телефон.  

Катя врала. Врала подруге. Врала себе. Ждать неизвестно чего, уже не было сил. Легкие попытка здравого рассудка дать надежду, что Катя просто ошиблась, не правильно поняла, сделала совершенно не нужные выводы, как искры гасли в бушевавшем океане страха и безнадежности. Холодный рассудок вот-вот должна была заменить паника. Холодный, липкий пот, то и дело покрывал тело, каплями появлялся на лбу истекая, пытался попасть в глаза. Время остановилось. Даже секундная стрелка сбавила обороты и замирала, сравнявшись с другими своими подругами. Кое- как, дожив до полуночи, Катя не выдержала, переоделась в пижаму, и пошла в ванную.  

Даже глупая мысль: «Если и умирать, то чистой! » не удивила ее.  

« О, боже, еще пару часов и я буду готова на все! »  

Вид в зеркале не обрадовал ее. «Неужели за сутки так можно постареть? » И морщин на лбу вроде прибавилось, круги под глазами, бледная какая-то.  

Совсем глупая мысль: «Да, какая теперь разница! » ничего не шевельнула в душе. Апатия встала в один ряд с безнадежностью. Все, что тревожило и пульсировало жилкой под левым глазом- мысль о детях. « Как они без меня? » Не найденный ответ на вопрос «Что делать? » ушел на задний план и тревожил уже меньше всего.  

Неизвестность ржавчиной съедала последние капли воли. Стрелки часов совсем перестали двигаться. Все чаще и чаще спрашивала себя « Да, когда же он придет? » Ждать больше не было сил.  

«Ну, прямо, как синдром заложника! » подумала Катя. «Он еще не постучал в дверь, а я готова ее открыть! Лишь бы детей не тронул! А если ему меня мало будет? »  

Блуждание по квартире в роли приведения облегчения не приносило. Не замечая того, Катя все чаще подходила к входной двери. Толи ждала стука в нее, толи проверяла взглядом состояние замков. Последний час она тупо просидела на кушетке в прихожей, уставившись на дверь, стрелки медленно перевалили за час ночи и кажется опять остановились.  

Звуки шагов поднимающегося по лестнице человека, заставили Катю вздрогнуть. Она перестала дышать, прислушиваясь и дрожа от каждого шороха за дверью. Шаги прекратились, послышался звон колючей на связке.  

« У него, что и ключи от моей квартиры есть? »  

Нервы не выдержали, щелкнув замком, Катя резко открыла дверь. Спиной к ней, пытаясь попасть ключом в замочную скважину двери своей квартиры, стоял сосед. Звук щелкнувшего замка его тоже напугал, мужчина резко повернулся и еще больше испугался вида Кати.  

Соседи молча смотрели друг на друга.  

– Катя, у вас все в порядке?  

– Простите, … обозналась.  

Катя закрыла дверь, ноги не держали, руки еле смогли повернуть ручку замка. Добравшись до кушетки, мешком свалилась на нее. Пульс разносил голову на куски. Обхватив голову руками, Катя была готова выть волчицей.  

«Нет! Так продолжаться не может! Я с ума сойду! »  

И если она была готова на все, что угодно, касаемо ее самой. То это «все, что угодно» не могло коснуться детей! Все, что угодно, но не с детьми!  

Не осознавая до конца безрассудность своих действий, Катя открыла дверь и как была, в пижаме и комнатных тапочках, начала спускаться по ступенькам лестничных пролетов.  

Ноябрь встретил ее почти проливным дождем, огни фонарей тонули в этой водяной мгле, порывы ветра порой бросали струи дождя и они долетали до стоящей под козырьком Кати. Первыми почувствовали холод ступни ног, тапочки быстро промокли. Долго не раздумывая, Катя сделала первый шаг. Она знала куда идет, она знала, зачем идет. Все, что может с нею случиться, должно произойти вне дома! Только в этом случае, есть хоть какая-то гарантия безопасности детей.  

Шлепая мокрыми тапочками по лужам и ручьям сквера, стирая ладонью струи воды с лица, Катя двигалась через сквер. Пижама прилипла к телу, волосы мокрыми прядями расползлись по спине. Она должна была чувствовать холод осенних ноябрьских струй, стекающих по ее телу, но не чувствовала. Она приняла решение, остальное не важно. Споткнувшись о что-то, потеряла тапочек с ноги. Искать в темноте не стала, не было смысла, не было нужды. Еще пять минут и все закончится.  

***  

Сон не шел. Мозг не желал отдыхать, прокручивая сегодняшний день снова и снова. Только ближе к полуночи дремота стала одолевать, надежда, что лежание с закрытыми глазами вот-вот закончится, радовала. Сон пришел, но не спокойный, не несущий отдых, а какой- то дерганный, урывочный, с потерей чувства, толи ты уже спишь, толи твои думки просто тебя задурманили. Поэтому дребезжащий звонок двери легко вписался в общий сумбур, поселившийся в голове и было тяжело отличить его от реальности.  

Но это была реальность. Полуночный гость настойчиво давил кнопку звонка.  

Надев штаны и на ходу натягивая футболку, я поспешил к двери.  

Сюрпризы судьбы на сегодня еще не закончились. Она продолжала меня удивлять. Спрашивать «Кто там? » не приучен по жизни, может по тому, что еще не получал по голове, открыв дверь.  

Сегодня получил. То, что я увидел, не просто удивило, ударило по голове молотом.  

Струйки воды стекали с пижамы и уже образовали лужу под ногами Кати. Мокрые волосы плотно облегали голову и змеями сползали на плечи и спину. Набухшие от холода соски, пытались прорвать ткань пижамы. Но, глаза! На меня смотрели глаза безумного человека. И без того большие глаза Кати, сейчас казались огромными и горели огнем не известной мне решимости.  

– Что случилось? Что с Вами?  

Я не понимал, что произошло и что происходит сейчас. Казалось, Катя держится из последних сил и в любую секунду может свалиться в обморок.  

– Если ты хочешь меня убить, то я готова.  

Помолчав мгновение, добавила  

– Только умоляю, детей не трогай!  

Это были слова сумасшедшего. Если добавить ко всему внешний вид, картина вырисовывалась полностью. Потянув ее за рукав, я втащил ее через порог.  

– Вы под дождем гуляли? Или вас водой окатили? Почему в пижаме?  

Посмотрев на ноги, добавил  

– Босая?!  

Катя молчала. Сделав два шага, остановилась, не пытаясь пройти дальше.  

Я закрыл дверь и скомандовал:  

– Быстро в спальню и раздевайтесь!  

Катя не пошевелилась.  

– Если ты хочешь меня изнасиловать перед тем, как убить, то я согласна. Только детей не трогай!  

Это был бред. Разбираться, что случилось времени не было.  

– Не знаю, кто из нас раньше, но пневмония убьет вас скорее.  

Толкая Катю в спину, повел ее к спальне. Та шла, оставляя на полу мокрые следы, не сопротивляясь, но стоило мне уменьшить давление на спину, как Катя останавливалась. Доведя до кровати, я повторил команду:  

– Раздевайтесь!  

– У меня там ничего нет.  

– Ну, значит меньше одежды снимать придется. Раздевайтесь!  

Катя не пошевелилась. Смотреть на нее было страшно. Мокрая, холодная одежда плотно облегало все тело. Ее била дрожь. Она явно получила переохлаждение.  

– Раздевайтесь! Раздевайтесь! Вас надо растереть.  

Я побежал в ванную за полотенцами.  

Вернувшись, увидел, что Катя с опущенными руками и поникшей головой, по-прежнему стоит у кровати и только редкие капли с ее пижамы нарушали тишину в спальне.  

– Да, что это за горе мне на голову сегодня!  

Возмутился я, бросив полотенца на кровать, попытался расстегнуть пуговицы на куртке ее пижамы. Катя не возмущалась, не пыталась мне помешать, ударить по рукам. Мокрая ткань не позволяла сделать это быстро. Пуговицы с трудом пролазили сквозь петли пижамы. Катя не помогала, стояла, опустив руки, дергаясь всем телом, если мои попытки расстегнуть пуговицы пижамы, сдвигали ее с места. Порой мои руки касались ее груди. В другое время и в другом месте, я бы посчитал такую возможность за подарок богов. Но сейчас мысли были заняты совсем другим. Расстегнув все пуговицы, потянул за рукав куртки. Мокрая ткань с трудом сползала с руки, Катя и сейчас была безучастна и мне не помогала. Решимость в ее глазах куда-то исчезла, взгляд потух. Стояла словно манекен. Стянув, наконец, мокрую куртку я бросил ее на пол. Катя не пыталась закрыть руками грудь, стояла с опущенными вдоль тела руками и взглядом, упершимся в пол. Ее начинал бить озноб. Соски груди по прежнему оставались набухшими и причина всему этому была очевидна. Накинув ей на плечи полотенце, я встал на колени и взялся за пояс. штанов. Реакции, ни какой. Она прекрасно понимала, что я сейчас планирую сделать, но при этом по прежнему оставалась безучастной ко всему происходящему с нею. Со штанами я управился быстрее. Очень боялся за себя, то что я должен был увидеть- не помещалось в моих фантазиях. Оторвать взгляд от кучерявого треугольника на лобке не было сил. Хотелось уткнуться в него лицом… Так, стоп! Это из другой оперы. Штаны свалились на пол, но Катя не пыталась поднять ноги и переступить через них. Мне пришлось это сделать за нее. Освободив ее от одежды, с разрывающимися от давления висками, черными кругами в глазах, взял полотенце и стал вытирать ее. Спину, грудь, живот, ноги. Поверить на мог, что я когда нибудь смогу прикоснуться к ее татуировке на левой ноге. Хотелось целовать ее. Кате не хотелось ни чего. Она была по-прежнему безучастна, руки повисли плетями, голова опущена. Пытаясь разогнать кровь и разогреть озябшее тело, спину и грудь растирал полотенцем жестко. Ощущение не из приятных, да же я сказал бы-болезненное, но Катя не ойкнула, не попыталась увернуться или вмешаться в мои действия. Казалось, ее тело было рядом со мной, а душа была в другом измерении.  

Закончив эту не легкую для меня процедуру, нашел в себе силы скомандовать:  

– В пастель! Под одеяло!  

Катя не пошевелилась. Мне пришлось силой затащить ее, Катя не легла, а осталась сидеть. Укутав ее одеялом по самое горло, взял оставшееся полотенце и начал вытирать ее голову. Она молчала, не сопротивлялась. Пришлось сесть с нею рядом на кровать, уперев ее голову себе в грудь, заняться волосами. Ни вздох, ни слово не нарушало тишину. Я порой обнимал ее, даже прижимал к своей груди, но я обнимал куклу. Убедившись, что волоса приведены в порядок, оставил полотенце ей на голове, поправил сбившееся одеяло, пытавшееся упасть и вновь оголить ее грудь, наконец-то спросил:  

– Что произошло?  

Катя, не открывая глаз, ответила вопросом на вопрос:  

– Зачем все это? Заканчивай начатое!  

– Катюш, я не понимаю. Что я должен закончить?  

– Не мучай! Заканчивай!  

Почти закричала Катя.  

– Только прошу, детей не трогай. Они не причем!  

Я разговаривал с сумасшедшим.  

– Может, ты мне объяснишь, что происходит?  

Катя открыла глаза, в них многое изменилось, появился огонь, жесткий, злой. Ненавистью пылали ее глаза.  

– Хватит врать! Я все знаю, ты -киллер! Тебе меня заказали!  

Я просто оторопел от услышанного. Комок в горле не давал дышать.  

– Что за чушь ты несешь?  

–Чушь? Я подслушала твой телефонный разговор! Не мучай! У меня сил больше нет ждать, заканчивай! Умоляю, только детей не трогай!  

Голова шла кругом, Мысли не помещались в голове.  

« Я -убийца? Что за чушь? Нет, конечно мне приходилось… Но, не Катю! » Горечь смерчем поднялась по телу, ударила в голову, самообладание покидало меня.  

Катя сидела на кровати и покачиваясь взад-вперед, уткнувшись взглядом в пастель, продолжала шептать:  

– Не мучай!  

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Обида смешалась с досадой, вот он результат моего малодушия!  

– Я тебя мучаю? Я?  

Слова застряли в горле.  

–Может… может это ты прилетаешь по два раза в месяц в Москву и скорее бежишь покупать билеты на мои спектакли? Может, это ты носишься по съемочным площадкам, лишь бы одним глазком взглянуть на меня? Может, это ты купила эту квартиру и просиживаешь перед окном днями, в надежде увидеть, как я выхожу из дома? Хотя бы день подышать со мной одним воздухом? Хоть минуту побыть рядом, да же и через стекло окна?  

В легких не хватало воздуха, не хватало слов высказать все, что хотелось сказать. Да и не те это были слова, совсем не то я хотел сказать Кате.  

Она по прежнему уставившись себе в ноги, продолжала качаться и как заведенная повторяла  

– Не мучай, у меня сил больше нет! Не издевайся, заканчивай!  

Она меня не слышала, мы пытались общаться на разных частотах.  

– Я тебя мучаю? Я над тобой издеваюсь? О, Боги! Да, за какие грехи мне это наказание! За что, мне все это? Ты меня вообще слышишь?  

– Я не понимаю, что тебе от меня надо.  

– Клименко! Ты же умная … баба! Ты почему …ты почему… дура такая? Что здесь не понятного?  

Только моя грубость, как-то стала приводить ее в чувства. Катя подняла голову и непонимающе уставилась мне в лицо.  

– Ты правда ничего не поняла до сих пор?  

Катя отрицательно покачала головой.  

– О, боги! Да люблю я тебя! Глупой, безнадежной, безответной любовью. Ты, сама того не зная, уже который год кровь из меня пьешь! Какой я киллер? Я за тебя душу дьяволу продам, а жизнь- по счету «раз» Ну, как я могу тебе или детям вред причинить?  

Я расхаживал вдоль кровати и даже, наверное, размахивал руками, помогая себе. Контроль над произносимыми потерял давно, словесный понос извергался.  

– Не эти слова я хотел тебе сказать, совсем не эти. Но, уж так получилось, что есть, то есть. И нашу встречу и этот разговор себе по другому представлял.  

Я на минуту замолчал, язык не успевал за мыслями, надо было остыть.  

– Не поверишь, Кошечкину твоему завидовал черной завистью. Он хоть подходить к тебе осмелился, цветы дарить, знаки внимания оказывать…  

Катя вдруг перебила меня.  

– При чем здесь Кошечкин, вы, что знакомы?  

–Не важно, забудь!  

Ноги плохо держали, я опустился на колени, уперся локтями в кровать. Потерев ладонями лицо, немного разогнав кровь, а заодно и мрак накрывший сознание, продолжил.  

– Я не любви твой прошу. Глупо просить то, чего нет и никогда не будет. Классика жанра: мы любим тех, кто нас не любит. Я о помощи молю. Помоги. Сделай что нибудь, что бы я тебя возненавидел, что бы терпеть не мог… что бы забыл наконец то… Не поверишь, сил больше нет. Если бы можно было- давно бы пулю в лоб пустил, да вот нельзя. Не жизнь это, мука.  

Я опять замолчал, перевести дыхание, собраться с мыслями. Затем продолжил.  

– Любовь человека счастливым делает, у него крылья за спиной вырастают. А моя словно удавка на шее, и дышать не дает и не задушит никак. Эта агония уже пятый год продолжается, устал, правда, устал. Все из нутрии выжгло. Ничего уже не хочу.  

Я замолчал, опять закрыл лицо руками, не надеясь ни на ответ, ни на что либо. Молчание повисло в комнате. Его нарушила Катя.  

– Я уйти хочу.  

Она по-прежнему не отрывала взгляд от одеяла, не пыталась взглянуть мне в лицо. Да и зачем ей это.  

– Вы сюда пришли по своей воле, а значит, вам решать, когда от сюда уходить. Где дверь вы знаете.  

– Мы опять на «Вы»?  

– Так будет лучше для нас обоих. Единственный вопрос мучает меня: вы уйдете босая и голая?  

Я показал рукой на лежащую мокрую пижаму у кровати.  

– Ее надо бы высушить.  

Поднялся, собрал с пола вещи и повернувшись к Кате сказал:  

– Забудьте, все, что здесь произошло. Будем считать сказанное мною- старческим маразмом или бредом сумасшедшего. Это мои проблемы и я с ними сам разберусь.  

Вернувшись из ванной, застал Катю в том же положении, она сидела, не отрывая глаз от кровати. Но изменения произошли. Тусклый свет в комнате был для нее ярким. Она морщилась, щурила глаза, на лбу появились новые морщины, маленькие капельки пота бисером разметались по лбу. Сев с нею рядом на кровать, я внимательно осмотрел ее лицо. Катю явно знобило, все признаки начинающейся болезни высматривались на лице.  

–Что?  

Не выдержала Катя.  

Не отвечая на вопрос, я протянул руки к ее лицу и накрыл ладонями виски.  

– Вот здесь болит?  

Катя попыталась убрать мои руки.  

– Не дергаться!  

Приказал я.  

– Боль пульсирующая, начинается у висков, а потом, усиливаясь, скатывается за уши к затылку?  

Не то спросил, не то утверждал я.  

– Да, а ты от куда знаешь?  

– Не задавайте глупых вопросов. Не нравитесь вы мне…  

– Вот так, то в любви объясняется, то уже не нравлюсь! Ты уж как-то определись!  

– Я не о чувствах, а о вашем состоянии. Мы время теряем, переохлаждение нам боком выйдет.  

–Нам?  

– Да, пока вы здесь, я в ответе за вас.  

Я молча сидел и смотрел в лицо Кате. Не зная, как помочь, с чего начать.  

– Видите ли, Екатерина Александровна, я практически не болею общераспространенными человеческими заболеваниями. Я имею в виду грипп, ОРЗ. По этому, в моей аптечке нет таблеток, микстур и прочего. Выбора у вас нет, лечиться будете тем, что я вам предложу. Я пошел поставлю отвар, а вы лежите, сейчас вернусь, мне надо осмотреть вас.  

– В смысле- осмотреть?  

–Ждите!  

Я ушел на кухню, традиционный базовый антивирусный отвар, вот все, что я мог предложить этой ночью Кате. Вернувшись в спальню, сел снова на край кровати и бесцеремонно взял лицо женщины в ладони. Она попыталась дернуться, убрать голову.  

–Сидеть!  

Катя попыталась, что-то сказать, но я ее не слушал.  

– Голова сильно болит? Глаза режет?  

Ей ничего не оставалось, как смотреть мне в лицо и отвечать. Обе ее руки были заняты удержанием одеяла, прикрывавшего грудь.  

– Где у человека третий глаз знаете? Смотрите в него.  

Катя попыталась, но взгляд выше переносицы не поднялся.  

– Смотреть надо между бровей, чуть выше. Вот, молодец! Что видите?  

– Ничего.  

Я сложил ладони лодочкой и накрыл ими виски Кати.  

–Смотрите и ничего не бойтесь. Сначала надо убрать головную боль, затем все остальное.  

– Что все остальное?  

– По ходу разберемся.  

Где-то внутри меня на мембране заплясали, как шарики от пинг-понга, сгустки энергии. Они отскакивали от мембраны вверх, снова падали на нее, что бы отскочить еще дальше. Прыжки были все ваше и выше, пока не достигли груди. Здесь поток разделился, часть пульсирующих сгустков побежала по рукам к вискам Кати, основная масса, достигнув гортани, на голосовых связках превращалась в низкочастотные звуки мантр. Катя неотрывно смотрела мне в лицо, стараясь уловить каждую ноту. Спрашивать, что она видит, не было времени. Где-то там, в этой буйной головушке, потоки встречались и как картечь крушили стену боли. Чем больше отламывалось кусочков от стены, тем больше исчезало сгустков энергии, тем ближе был момент освобождения от боли. Я чувствовал, мы побеждали. Катя бросила одеяло и накрыла мои ладони своими. Так делают многие, когда слушают музыку через наушники. Одеяло упало и оголило ее грудь. Но ни я, ни она этого не замечали. Еще немножко и поток сгустков начал уменьшаться, звук мантр потерял свою вибрирующую настойчивость, но и от боли почти ничего не осталось. Вскоре тишина наполнила комнату. Катя сидела, накрыв ладонями мои кисти, смотрела мне в лицо и будто бы ждала еще чего нибудь.  

–Я рядом, значит, все будет хорошо.  

Будто проснувшись ото сна, она дернулась, убрала руки и только сейчас заметила оголенную грудь. Взяла край одеяла и укуталась в него. Делал это спокойно, буд-то не стыд ее заставлял это делать, а просто ей было зябко.  

– Вы позволите, я вас осмотрю?  

– Зачем?  

– Я должен сделать то, что должен.  

Не дожидаясь разрешения, а его быстрее всего и не последовало б, я подсел к Кате еще ближе. Бесцеремонно взял ее лицо в руки, она дернулась, пытаясь что-то предпринять.  

– Сидеть! Смотрим на мочку моего левого уха.  

Катя повиновалась, хоть и не сразу.  

– Нет, не получается, света мало. Я понимаю, что у вас болят глаза и яркий свет болезнен, но я не вижу радужную оболочку ваших глаз.  

Поднявшись, дошел до выключателя и накрутил ручку до упора, лампы в люстре ярко вспыхнули.  

– Ну, что, продолжим?  

Я вновь подсел к Кате. Сейчас она без возмущений позволила мне тщательно рассмотреть ее глаза. Нет, и еще раз нет, не зря ее глаза называли самыми красивыми глазами российского кинематографа. Смотреть в эти зеленые омуты можно было вечно, и тонуть, тонуть, тонуть…  

– Ладно, хоть, что-то.  

Все-таки произнес я.  

– Что, хоть что-то?  

– Нет аллергии на мед, и это радует.  

– Это, что в моих глазах написано?  

– В ваших глазах многое прочесть можно, но лучше продолжим осмотр. Улыбнитесь, как можно шире, но что бы зубов не было видно.  

–А это еще зачем?  

– Давайте договоримся, я задаю вопросы- вы на них отвечаете, я даю команды- вы их молча выполняете. На болтовню времени нет совсем.  

Не дожидаясь, пока Катя улыбнется, большими пальцами рук я растянул нижнюю губу, внимательно рассмотрев, спросил:  

– Герпес часто тревожит?  

– А тебе какое дело?  

–Вы не исправимы. Я думаю, как минимум- это весенне-осенний период. Чем обычно лечитесь? Курс препаратов или мази?  

– Мажу…  

– Понятно.  

Мои руки опустились ниже, к шее. Все-таки, какая она у нее тоненькая, особое внимание пришлось уделить щитовидной железе. Чуть увеличенная.  

– У эндокринолога в гостях давно были?  

– Наш семейный доктор сказал, что ничего страшного.  

– Вашему семейному доктору вы зря деньги платите, яйца ему вырвать надо, да и кадык то же, за такую работу.  

– А если это женщина?  

– Нет, семейный доктор у вас мужчина.  

– А…вы.. ты и это знаешь?  

– Какие нибудь препараты, для борьбы с йододифецитом используете?  

– А что, надо?  

– Господи, да когда ж вы прекратите задавать мне глупые вопросы? Вы можете просто отвечать на мои вопросы, четко и коротко.  

– Наш семейный доктор сказал…  

– Все ясно!  

Перебил я Катю.  

– Не забудьте про его яйца. Руки поднимите вверх.  

Сделать это одновременно, да еще удерживать одеяло, сделать очень сложно. И конечно у Кати этого не получилось.  

– Ладно, покажите левую подмышку, затем правую.  

Смилостивился я над женщиной. Осмотр только укрепил мои сомнения.  

– Кровь сдавали на анализ ПВЧ?  

– А это что?  

– Вы опять начинаете? У вас подмышками, не много но есть -папилломы.  

– Но это, видимо возрастное, они у всех появляются со временем.  

– Кто вам такую глупость сказал? Вирус ПВЧ есть у каждого человека, но появляются папилломы на теле, когда иммунная система начинает давать сбои. Согласен, в молодости они возникают редко. Но это сигнал, сигнал задуматься и принять определенные решения.  

– Странный ты, какой-то. Ты вообще, кто? Сейчас ощущения, буд-то я на приеме у врача, но ты же не врач?  

Оставив вопрос Кати без ответа, я продолжил:  

– Мне надо посмотреть вашу печень и поджелудочную. Лягте на левый бок и правую руку заведите за голову.  

Катя еще выше подняла одеяло, закрыла им да же нос и уже от туда произнесла  

– Ты не забыл, что я голая, как ты собираешься это делать?  

– Лапать вас буду, давно мечтал об этом.  

Глаза в упор смотревшие на меня, сказали все, что думала обо мне Катя.  

– На бок, быстро!  

Скомандовал я.  

– Вы не забыли, что голой я вас уже сегодня видел и что самое смешное, ничего нового не обнаружил. Все как у всех.  

Как я и предполагал- печень то же была увеличенная.  

– Вы стараетесь вести здоровый образ жизни, умеренны в алкоголе, по этому увеличение вашей печени могу связать только с вирусной атакой. Гепатитом не болели?  

–Нет  

– Лягте на спину, посмотрим поджелудочную.  

Катя смерилась со своей участью, молча выполнила команду. Была попытка одной рукой прикрыть грудь, другой хоть как-то лобок. Но я ей этого не позволил.  

– Руки по швам!  

Ей ничего не оставалось делать, только отвернула в сторону голову и закрыла глаза.  

Лицезреть ее божественную фигуру, грудь, плоский живот, касаться ее тела- да я даже мечтать об этом не мог. Катя за собой следила. Родить четверых детей и сохранить так фигуру- это дорогого стоит.  

– Поджелудочная то же в тонусе. Вот так больно?  

И я на довил в район подреберья  

–Ой!  

– Вот вам и «Ой! » Я напишу вам список, какие анализы надо сдать, это будет кровь из вены. С результатами анализов к эмунологу или вирусологу. Нет знакомых? Меня в вашей жизни уже не будет, постарайтесь решить свои проблемы поскорее.  

– А если я этого не сделаю.  

– Ваше право. На востоке мудрецы говорят – я покажу дорогу, по которой надо идти, а вот идти по ней или нет, решать вам. В одном из интервью вы сказали, что роли смешных старушек вам пока еще не предлагают.  

– Ты и это знаешь?  

– Не послушаете моего совета, лет через 5-7 красавица Екатерина Клименко исчезнет с экранов, только роли смешных старушек, а еще лет через 5- баба Катя будет сидеть у подъезда и пить по времени таблетки, что бы как-то продлить свою агонию.  

И без того большие глаза Кати расширились, видимо представила весь ужас своего будущего.  

– Ты врешь!  

– Я не врач, а лекарь, по этому, не вру своим пациентам. Покажите свои руки, мне нужны кисти.  

Взяв ладони женщины и внимательно их осмотрев, спросил:  

– Вы же правша, часы, если мне память не изменяет, носите на левой руке. Вот здесь, не возникала опухлость, если была- должна попасть под ремешок часов, вы не могли не заметить.  

–Нет, ничего не опухало.  

Найдя зону печени, чуть выше кисти, надавил.  

– Так больно?  

–Ой!  

–Понятно. В паху, прямо у половых губ и бедра- дискомфорта, тянущей тупой боли не замечали?  

– Ты и туда полезешь?  

– Посчитаю нужным- полезу. Вы на вопрос не ответили.  

– Ничего не ощущала.  

Я внимательно, долго смотрел ее в глаза.  

– Что?  

– Да не врете, вроде.  

– У меня два вопроса осталось, прошу отнестись к ним серьезно и без эмоций.  

Катя в ожидании смотрела мне в глаза.  

– После рождения Беллы, наблюдались у гинеколога?  

В глазах этой женщины можно читать все, ей и рта открывать не надо. Опять огромные, полные возмущения, цвет от светло-зеленого изменился до болотного.  

– Хорошо, я спрошу по другому. Вы когда спираль ставили- гинеколог предупреждал о чем -то, вы сдавали анализы, проходили курс лечения?  

– Да, что ты себе позволяешь! Да от куда…, почему, что тебе от меня надо?  

– Я уже отвечал на этот вопрос, мне от вас и от ваших детей уже ничего не надо. Я достаточно понятно ответил? Я делаю то, что должен делать, ни больше, ни меньше. Хочу вам помочь, занимаюсь сбором информации.  

– У гинеколога не была, все времени нет. Что еще?  

– Последний вопрос. Только не вздумайте мне в волосы вцепиться, а то что-то похожее прочел в ваших глазах.  

Катя давно укуталась в одеяло, ее явно знобило, надо было заканчивать все это.  

– Не обещаю.  

– Вам одеяло держать надо. И так последний вопрос: стул изменился, стал жидким лет пять назад?  

Одеяло спасло меня, все-таки природная женская скромность не позволила ей сбросить его и вцепиться мне в лицо.  

– Да что ты себе позволяешь?  

Но вдруг гнев исчез, так же внезапно, как и возник.  

– А от куда ты это знаешь?  

Почти спокойно и даже заинтересовано спросила Катя.  

– Сбор информации и логические выводы. Отвар уже остыл наверное, пойду принесу. Как вы себя чувствуете?  

– Да, не очень…  

Вернувшись из кухни, я принес большую кружку с отваром и пиалу с медом.  

– Вы девочка большая и должны понимать- сладких лекарств не бывает, отвар горький, скажу больше- противный. Но надо выпить все, жизнь могу присластить только медом. Ложка меда, два-три глотка отвара. Ладушки?  

Оказалось, прикрывать грудь одеялом, держать пиалу, кружку, да еще и ложку с медом- для двух рук задача не выполнимая. Попытки, как-то их решить ни к чему не привели. Пришлось идти на помощь.  

– Вы держите одеяло и кружку, а медом я вас кормить буду.  

–Мед у тебя какой-то странный, почему зеленый?  

– Нормальный луковый мед, самый полезный в нашей не простой ситуации.  

Удивительно, никогда не думал, что буду получать столько удовольствия от того, что подношу ко рту Кати ложку с медом, смотрю, как она аккуратно пытается его слизать с ложки, как при этом не забывает об одеяле, буд-то специально, пытающегося сползти вниз.  

Хитрить она начала после первого глотка.  

– Так, сударыня, я же сказал, два-три глотка, а не один.  

– Но горько, правда.  

– Мы не на свадьбе, поцелуя не дождетесь.  

За долгое время, что-то подобное улыбки показалось на ее лице, даже не улыбка, так, дернулись уголки губ, а сердце кипятком обдало, как бы я хотел ее медом со рта кормить, прикасаться к этим губам, почувствовать вкус ее языка.  

– Твой прогноз меня совсем из колеи выбил, что так серьезно все? Не хочется…  

–Анализы сделайте, а там видно будет.  

–Может, поделишься информацией.  

– Да особых секретов нет. Диагноз без результатов анализа- предварительный и не точный.  

– И все же.  

– Щитовидка увеличена, а она щит в иммунной системе. Увеличена, значит не хватает йода для организации защиты и обороны организма. А наш организм- поле боя с вирусами, он постоянно подвергается атакам из вне. Поскольку увеличена печень, есть несколько вариантов развития событий: если не болели гепатитом, а о болезни вы могли знать, только если подхватили б гепатит В или С. Тогда б госпитализация. А вот форму А могли на ногах переходить, спутав с элементарной простудой, признаки те же. Но печени о этого не легче. Так у меня было. Если не гепатит, значит вирус. А их куча, в основном Эпштейн Бара или токсоплазмоз.  

– Почему они?  

– Имунка упала на колени. Наиболее убийственными для нее являются они. Просто уничтожают ее.  

– Это сильно опасно?  

– Сейчас жить вообще опасно. Не бойтесь, мы своих не бросаем. На фоне всего этого у вас полезли папилломы. Что тоже не очень хорошо, по себе знаю. Их около ста видов, и есть отдельная группа, вызывающая онкологические заболевания.  

– Что, правда?  

– Да, я и это прошел.  

– Вам обязательно надо сдать анализ на ПВЧ, чаще всего у женщины поражаются молочные железы и шейка матки. Вот почему я спросил у вас об гинекологе. Если бы, что-то было, врач заметил бы.  

– У тебя рак?  

– Был. Но нашлись добрые люди, объяснили, помогли. Теперь я считаю своим долгом помогать людям. Кстати, я в списке напишу анализ на раковые клетки. И даже если результат будет положительный- это не повод паниковать.  

– А есть какие-то внешние признаки заболевания?  

–Чаще всего- повышенная усталость, то что делал год назад с легкостью, сейчас –с натягом и одышкой, перекурами и отдыхом. Это если первая-вторая стадии.  

– Я за собой пока не замечала этого.  

– Я очень рад Катюша, простите, Екатерина Александровна.  

– Может, хватит мне выкать?  

Я промолчал, ничего не ответил.  

– Давайте, немножко осталось, допивайте отвар.  

Кате не понравилась моя реакция на просьбу.  

–А как узнать, что заболел?  

– Сдать анализы. Я не выдам военную тайну, если скажу, что в стране нет профилактики онкологических заболеваний. Когда я пришел со своими проблемами к онкологу, был удивлен его ответом: « Ну и что? Рак у всех. Когда ходить уже не сможешь- обращайся, я тебе все вырежу» Оригинально, да?  

– Я в шоке!  

– По этому, чаще всего человек узнает о заболевании, когда и вправду уже боль терпеть не может, а это третья-четвертая стадия. Или облучение с химиотерапией, или под нож. А это кредиты, продажа имущества- в стране ведь онкология бесплатно лечится. Короче бизнес. Так, что спасение утопающего- дело рук самого утопающего. Сдайте, пожалуйста, кровь на анализ, очень прошу.  

– Так ты думаешь у меня тоже рак?  

– Анализы покажут, чем скорее обнаружим, тем скорее бороться начнем. Не решаемых проблем нет, это я вам говорю Ну, все. Теперь ложимся, укутываемся в одеяло и надо минут сорок, час подождать. Посмотрим, чего мы достигли. Скоро три ночи, давайте отдохнем, шибутной день сегодня выдался.  

– У меня ощущение, что он никогда не кончится.  

Поправив еще раз одеяло на Кате, кое-где, запихнув под нее, я спросил:  

– Я позволю себе рядом прилечь?  

Катя молча согласилась. Поправив подушку, я лег рядом, поверх одеяла. Лежать с Катей в одной пастели-грезы сбываются. Даже прядь ее волос касалась моей головы.  

– Если дремать начнете, лучше уснуть. Я разбужу, если понадобится. Маленькие все во сне выздоравливают.  

– Я не маленькая.  

– Порой я в этом сомневаюсь. Закрывайте глаза.  

Просьба, прозвучавшая в тишине ночи, удивила.  

– Вить, обними меня…  

– Что, морозит?  

– Нет… не знаю… просто обними…  

Я повернулся на бок, ее лицо оказалось совсем близко, совсем рядом. Я осмелился и поправил прядь волос у нее на голове, заправив ее за ухо. Катя приподняла голову, что бы мне легче было обнять ее. Я прижал ее к себе, волосы закрыли мне лицо, это было блаженство вдыхать запах ее волос, Катя не шевелилась, положив мне голову на плечо.  

– Постарайтесь уснуть, это будет очень кстати.  

– Все-таки странный ты…  

Казалось, время остановилось, я не верил всему происходящему. Боялся пошевелиться. Я обнимал Катю! Не верю! Даже одеяло, что разделяло нас, не было помехой. Я лежал и ждал, когда ровное, спокойное дыхание станет подтверждением того, что Катя уснула. Но я ошибся, Катя не собиралась спать.  

– Вить, а как я могла заразиться?  

Ну, не об этом я хотел сейчас разговаривать! Совсем не об этом.  

– Я ж не экстрасенс, могу только сделать предположение.  

– Время у нас есть, целый час.  

– Это может вам не понравиться.  

– Постараюсь потерпеть.  

– Не знаю с чего начать. Переносчиком токсоплазмоза являются кошки, при этом они с этим вирусом уживаются. Попав в нас, человек становится разносчиком. Что касаемо вас, посмею предположить, наличие спирали говорит о том, что вы : первое- не желаете принимать гормональные противозачаточные средства.  

– От куда ты знаешь, что у меня спираль?  

–Не знаю, а предполагаю. Почему спираль? Быстрее всего по тому, что мама у вас не худенькая, значит на генетическом уровне, вы предрасположены к полноте. А вы себе этого позволить не можете. А гормональные просто разносят тело. От сюда фитнес, бассейн и так далее. Лицо и ваше тело, извините, товар, который вы пока удачно продаете. И чем дольше вы будете востребованы, тем дольше сможете обеспечивать зону комфортности, в которой обитаете.  

– Грубо.  

Катя даже попыталась ударить прелестным кулачком меня в грудь, но одеяло было хорошим препятствием, да и я в этот момент еще плотнее прижал ее к себе.  

– Мог бы и по другому выразиться, что б не так обидно.  

Я погладил ее по голове, буд-то успокаивал обиженного ребенка.  

– Правда, она всегда горькая, мне ли вам об этом рассказывать.  

– А о маме от куда знаешь?  

– Но это же не тайна. Дальше продолжать?  

– Ну, раз начал…  

– Спираль спасает только от нежелательной беременности. Я сам мужчина и терпеть не могу презервативы. Что бы не говорила реклама, только живой контакт- высшая точка блаженства. Думаю, вы тоже цените и уважаете своего партнера и быстрее всего не озадачиваете его резиновым изделием №2, надеясь, что с Венерой он вас не познакомит.  

– С кем?  

– С чем. С венерическими заболеваниями. При этом ни кто не говорит о том, что большинство вирусов, поселившихся в человеке, передаются половым путем, через поцелуй и даже через общую пастель и посуду. К сожалению, даже есть такие, которые проникают даже через латекс презерватива.  

– Хватит, ужас просто. Что делать?  

– То что рекомендуют врачи: не менять партнера, от себя добавлю- вместе провериться и беречь здоровье. Если партнер неизвестный, то только через латекс, да же если и есть спираль, то без страстных поцелуев. Но лучше обойтись без приключений на нижние 90.  

Видимо мои слова озадачили Катю, и ей было над чем подумать. Мы лежали обнявшись, я по прежнему гладил ее по голове. Она не возмущалась, или терпела, не знаю. Я млел от наслаждения. Она тихо сопела мне в плечо. Сердце от счастья искало выход из грудной клетки, билось, пытаясь выломать ребра, но у него ничего не получалось. Это было счастье.  

Я ошибался, думая, что убаюкиваю Катю. Спать она не собиралась. И как оказалось, легко меняла темы.  

– А Лизка моя тебе зачем?  

– Вы спать думаете?  

– Не усну, голова болеть начинает.  

– Это плохо.  

– Так что насчет Лизы?  

– Лизы? Ну неужели и это надо объяснять?  

– Ну будь добр, объясни мне дуре.  

– За «дуру» прошу прощения, не имел права.  

– Прощен. Что о Лизе скажешь.  

– Не знаю, поймете ли.  

– Да, уж куда мне, дуре.  

– Ну, что вы за человек. Я же попросил прощения и вроде прощен был.  

– Ладно, перебор. Извини. Рассказывай.  

Я не знал с чего начать. Если с самого начала- то и ночи не хватит, да и не надо Катя все это. Ее ведь только Лиза интересует, ну, вот о ней и поговорим.  

– Если честно, то все просто. Любовь, она ведь разная бывает. Я не о любви к Родине или к маме. Я о любви к женщине, со всеми вытекающими последствиями. Уверен, что все, что создано человечеством не могло обойтись без любви к женщине. Стихи, музыка, картины, да все требует присутствия объекта обожания. Вы толкаете нас на подвиги и глупости. Вы как-то сказали, что я странный, к сожалению согласен с вами. И любовь у меня странная. Кого-то она ввысь возносит, а моя меня из нутрии выжигает. А ведь любовь это то-же энергия. И ее куда-то девать надо, вот кто-то стихи пишет, другой- музыку. Я ни того ни другого не умею. Сам человек сгусток энергий. Разные они, эти энергии и как-то уживаются в этой оболочке. Энергией любви делиться надо. Ведь закон сохранения энергии еще ни кто не отменял. Иначе съест, как меня. Честно, с ума сходил, что-то делать надо было. Ну, а поскольку моя любовь вам до лампочки, я герой не вашего романа, а на луну выть уже сил не было, стал искать выход из создавшегося положения.  

А Лиза, Лиза у вас умничка и полное ваше подобие, к тому же проблемки у нее намечались, а я мог помочь.  

– Так значит у тебя с нею, что-то было?  

– Вы себя слышите? Конечно, было! Она прелестный ребенок. Я, правда, странный человек и я не могу не любить детей любимой женщины. Решил, что если окружу заботой, вниманием Лизу, то выиграем оба. К тому же, на тот момент, у вас просто был пик популярности. Съемки, концерты, гастроли театра, без обид, вы с дочерью больше по телефону общались, чем лично. Решил, что лишний друг ей не помешает, да и мне отдушина. Порой казалось, что с вами разговариваю, столько общих тональностей в голосе…Вот и нашел способ познакомиться.  

– Ты, что следишь за нами?  

–Грубо. Просто интересуюсь. А информацию о себе вы сами, не задумываясь особо, предоставляете, только проанализировать остается.  

– Тогда почему сейчас вдруг решил все прекратить. Она с вашей встречи в слезах пришла. Я когда ее увидела такой, хотела тебя догнать и задушить. Хороший подарок к дню рождения дочери приготовил.  

– Может, и надо было…  

–Что, надо было?  

– Догнать и задушить…  

– Так, что все же произошло?  

– Параграф номер один, Катюша. Ничего больше сказать не могу.  

Тишина на долго заполнила комнату. Разговаривать не хотелось, да и темы были исчерпаны. Очень боялся, что Катя, обидевшись, отстраниться, отвернется. Но она лежала рядом, я ее обнимал, ее голова по-прежнему покоилась у меня на плече. И что самое плохое, у нее кажется поднималась температура.  

– Как вы себя чувствуете? Знобит? Ломота в мышцах? Голова сильно болит?  

Катя промедлила с ответом, буд-то прислушивалась к себе.  

– Всего по немножко…  

– Так, ну судя по всему, с отваром мы не успели. Лежите и никуда не уходите. Хотя, куда вы можете пойти…Я пойду, жир подготовлю.  

– Жир? Зачем?  

Я встал с кровати и уже в дверном проеме ответил:  

– Нравится вам это или не нравится, но особого выбора у вас нет. Дожидаться воспаления легких не будем. Мне надо хорошенечко растереть вас жиром, ну и еще кое что, но об этом позже.  

Не дожидаясь ответа, я ушел на кухню. Вернувшись, увидел- Катя по-прежнему лежала, по горло закутанная в одеялом и у нее уже пробивался кашель.  

– Минут десять и начнем.  

– А без жира нельзя?  

– Можно, но вы не переживайте. Это смесь медвежьего и барсучьего жиров, ну и еще кое- что, старый бурятский рецепт. Пневмония не пройдет. Немножко подождать надо.  

Я снова прилег рядом с Катей, а она с готовностью подняла голову, что бы мне легче было ее обнять. Поудобнее умостившись у меня на плече, она вдруг опять сменила тему.  

– Ты и в правду, на мои спектакли ходишь?  

Я ответил не сразу, не знал, что говорить.  

– Нет. Я соврал. Уже больше года я не посещаю театр, а раньше – да.  

– А почему?  

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос?  

–Параграф номер один?  

– Нет. Мне не приятна эта тема. Я не отношу себя к людям, с наслаждением рассказывающих о своих недостатках. У меня их хватает, а к психиатру мне еще рано, хотя, может я и ошибаюсь.  

– То есть, человек перестал, по какой-то причине ходить в театр, и считает это недостатком?  

– Да, я не об этом совсем. Ни когда не был театралом, хотя действо завораживающее, порой забывал, где и зачем нахожусь. Но врать не буду, в театр ходил смотреть на вас.  

– И вдруг перестал? Меня, как актрису, очень волнует причина, почему я потеряла зрителя. Я стала хуже играть?  

– Я не театральный критик, не режиссер, я не могу оценить вашу игру, я же говорил, в театр ходил за другим.  

– Значит так! Или ты мне все рассказываешь, или никакого жира, я заболею и если умру- моя смерть будет на твоей совести!  

Мне пришлось подняться на локоть, что бы взглянут Кате в лицо  

– Вы серьезно? Это шантаж!  

– Цель оправдывает средства!  

Меня словно молотом в грудь ударили, видимо я сильно переменился в лице, да же голова закружилась. Я сел на кровать, свесив ноги, повернувшись к Кате спиной. Почувствовав не ладное, Катя, по прежнему укутываясь в одеяло, подползла ко мне на коленях. Уткнулась лбом мне в спину.  

– Вить, я что-то не то сболтнула?  

– Вы сболтнули то, что должны были сболтнуть. И вы здесь не причем. Просто, слишком часто я слышал эту фразу, со всеми вытекающими последствиями. А так не должно быть.  

Пауза затянулась, Катя по-прежнему упиралась лбом мне в спину.  

– Ложитесь, сейчас лечиться начнем.  

– А можно еще полежать? Пять минут?  

– Плохо?  

– Сама не знаю, но когда ты рядом, вроде лучше.  

Укутав Катю и уложив себе на плечо ее голову, вдруг решил рассказать эту не веселую историю.  

– Не уверен, что мой рассказ вам понравится, в принципе, могли и без шантажа обойтись, ни каких секретов там нет.  

– Может опять на «Ты» перейдем?  

Катя произносили слова, касаясь губами моей шеи. Практически целовала, мурашки бегали по всему телу, в глазах темнело от этой близости. В горле пересохло мгновенно, я лежал и не знал, что делать. Мне пришлось хорошенько прокашляться, что бы заговорить снова.  

– В мае или июне, не помню, я прилетел в Москву. Благодаря интернету, билет на ваш… твой спектакль у меня уже был. Честно, даже названия не помню.  

Я замолчал, вспоминая все произошедшее тем вечером.  

– Ну?  

Решила помочь мне Катя.  

– Спектакль был ужасный!  

– Что, правда?  

– Я могу ошибаться. Моя Катя прыгала по сцене голая, в одной ночной сорочке. Я представить себе не мог, что такое увижу. Меня колотило как в лихорадке, казалось еще немного и я просто потеряю сознание. Оглянувшись вокруг, я вдруг понял, что только я так реагирую на происходящее. Зал не отрывал глаз от сцены. Мужская половина просто истекала слюной. Сосед слева чуть глаза себе не выдавил биноклем. Его губы шептали только одну фразу: «Ну, давай!, Давай! » Все ждали, что Екатерина Клименко как-то не ловко поднимет руку, и тогда соски проявятся еще более четко через марлю одеяния. А может она не так повернется, и тогда промелькнет темный треугольник на лобке.  

Я замолчал, в горле першило, воспоминания вновь закружили голову.  

– Я хотел только одного, что бы все зал заразился чумой и умер в муках. А первого я задушу соседа.  

Я вновь замолчал, Катя ни как не отреагировала на все сказанное мной. Просто лежала, уткнувшись мне в шею.  

– Мне надо было покинуть этот вертеп, иначе я и вправду убил бы кого нибудь. Но ноги не шли, глотка пересохла, буд-то я орал на стадионе два тайма «Оле, оле! » И здесь я допустил первую ошибку, решив найти буфет и хоть чего-то выпить. Буфет я нашел к концу антракта, взял воды и допустил вторую ошибку. Нужно было уходить сразу, но ноги не держали и я присел за столик, чтоб хлебнуть воды. Зрители спешили досмотреть это представление, буфет практически опустел, только за моей спиной два мужика баловались коньячком под лимончик.  

Я снова замолчал. Переживать все еще раз не очень хотелось, но до завершения моего представления оставалось не много.  

– Я не планировал подслушивать их разговор, мне этого не надо было. И уйди я сразу- ничего бы не произошло. Но, они слишком громко обсуждали интересующую их тему. Эта тема -Екатерина Клименко. Они обсасывали тебя, не стесняясь в выражениях, не выбирая слов. Было ощущение, что они лапали тебя, как кобылу на базаре, обсуждая все положительные стороны и не очень. Я не знаю, может так положено в ваших кругах, а у меня темнело в глазах от ненависти. Еще мгновение и я не выдержал бы. Я даже поднялся, что бы поскорее уйти. Но тут один из них произнес фразу, которая переполнила чашу моего терпения.  

Меня бил озноб, буд-то я только что вновь услышал эти слова. Не произвольно я прижал к себе Катю, пытаясь оградить, защитить это создание от напастей. Она не сопротивлялась.  

– Так, что он сказал?  

– Это не важно. Я ушел.  

– Ты врешь!  

– Я ушел и с тех пор не хожу на твои спектакли.  

– Ты врешь! Врешь!  

Катя высвободила руку из-под одеяла и била кулачком меня по груди.  

– Я знаю, что было дальше!  

– Ты не можешь этого знать.  

– Говори всю правду! Не ври!  

– Ну, раз ты все знаешь, зачем повторяться?  

– Я хочу все от тебя услышать. Вить, я тебя прошу. Мне это очень важно.  

– Тот, что повыше ростом, похудее, вдруг сказал: « Я бы ей вдул, пойди, узнай, сколько она за ночь берет. » Дальше я ничего не помню. Планка у меня упала. Я их бил. Бил с одним желанием -убить. Начала орать буфетчица и ее визг, как-то вернул меня в действительность. Когда как-то пришел в себя, увидел, один лежит на полу, а любителя вдуть я бил головой об столик.  

Я снова замолчал, выдохнув, пытаясь успокоить сердце.  

– Удивительно, но меня не задержали, не арестовали. Я вышел из театра, по настоящему приходить в себя начал на какой-то скамейке в скверике. Проанализировав произошедшее, сделал выводы. И они были не утешительные. Во -первых, я опасный для общества тип и по мне психушка плачет. Во-вторых, я оказывается ревнивец. Столько лет живу, и не знал об этом. Всегда смеялся над мужиками, которые устраивали сцены ревности женам. Не понимал, как можно любить и не доверять. Ну, и в третьих, если не хочу сесть в тюрьму за убийство, на спектакли с участием Екатерины Клименко – ни ногой.  

Я снова замолчал. Удивительно, но мне стало легче. Может по тому, что наконец рассказал о том, что больше года носил в себе. Катя заговорила первая.  

– А что ты говорил, когда того придурка столом угощал?  

– Какие слова? Никаких слов.  

– Хочешь, расскажу, что было дальше?  

Я недоуменно посмотрел на Катю.  

– А ты от куда знаешь, ты в это время…по сцене в неглиже прыгала…  

– Мне бы надо обидеться, но не получается…  

– Прости, зря я, права такого не имею…  

– Мне Марина все рассказала, кстати, так буфетчицу зовут. Вызвали полицию, скорую. Ты одному челюсть сломал, другому сотрясение и нос в другую сторону завернул. Марина решила что ты… ты, мой мужчина. По этому наплела полиции не весть что, те по ее описанию обошли театр и успокоились, не найдя виновного.  

– Смелая, не побоялась, наш человек. Ты, при случае передай ей от меня слова благодарности и низкий поклон. С нею в разведку можно идти.  

– А меня в разведку взял бы?  

Я на мгновение задумался.  

– Честно?  

– Ну, мы же откровенный разговор ведем.  

– Не взял бы.  

– Черт тебя подери, ты всегда прямой как лом? Ну, мог бы и соврать.  

– Но мы, же честно все…  

– А я же женщина…  

– Разведка, это всегда по грани, всегда риск. А как можно дело делать, если я буду думать только о том, что бы с тобой ничего не случилось.  

– И часто ты в разведки ходил?  

– Могла бы и не спрашивать, знаешь ведь, что отвечу.  

–Параграф?  

– Что-то вроде того… хватит болтать, ложись на живот, подушку под грудь, что бы голова немножко свисала, я пошел за жиром.  

***  

Что бы хорошо промассировать спину, мне пришлось, во первых- полностью снять одеяло с Кати. Лицезреть ее обнаженную фигура у себя в постели- мука та еще. Она обняла подушку и уткнулась в нее лицом, видимо готовая на все. Во – вторых, особо не церемонясь, я уселся на ее прекрасную попочку и легче от этого мне не стало. Она не ойкнула, не возмутилась, только еще глубже зарылась лицом в подушку. С первой секунды, я понял, что затеял игру, обреченную на провал, но выхода у меня не было. Мои желания, грезы, мечты уходили на второй план. Пневмония уже дергала ручку входной двери подъезда. Надо было спешить. Но проблемы меня только ждали.  

– Сразу прошу прощения, но массаж будет жесткий, мне надо разогнать твою кровь, разогреть тело. Жир чуть горячеват, так он лучше впитается. Ты ведь женщина, а вы умеете терпеть боль. Так что, без обид.  

Не успел я прикоснуться кончиками пальцев к плечам Кати, как она дернулась, еще глубже зарылась лицом в подушку.  

– Тебе неприятно мое прикосновение?  

Катя молча помотала головой.  

–Тогда, что? Попробуй расслабиться, это просто массаж, пусть глубокий, но все же массаж. Без твоей помощи у меня ничего не получится.  

Коснувшись спины, почти у копчика одними фалангами пальцев и затем медленно повел руки вверх к голове. Смотрел на реакцию Кати, и хоть она не дергалась, видел, с каким трудом ей удается сдерживаться. Она как то смогла расслабиться, только когда мои пальцы зарылись в ее волосы на голове. Ну хоть что-то. Легкий массаж головы помог, она даже подушку из рук выпустила. Но стоило мне вернуться к шее, с надеждой опуститься ниже- история повторялась. Катя вся напрягалась, обхватывала подушку, даже вырывался непонятный, не контролируемый стон.  

– Кать, я что то не так делаю? Что происходит?  

– Не знаю, от твоих прикосновений меня будто током бьет.  

Опускаясь по спине вниз, мои пальцы промассировали ребра, уходя куда то вниз, почти до живота. Ближе к ягодицам, эта мука становилась совсем не выносима для Кати, она даже извивалась, как змея, стонала. Не понятные спазмы блокировали мышцы. Вся моя работа имела обратный результат.  

« Ну и дурень же ты, Витенька! » Обратился я сам к себе, причина происходящего видимо совсем в другом. Я сполз с Кати на пол, стоя рядом с кроватью на коленях, резко завел ладонь руки под живот Кати, добрался до промежности и накрыл ладонью лобок, даже пальцы провалились куда во влажность губ. Ладонь левой руки по прежнему лежала у нее на ягодицах. Реакция была закономерна. На уровне подсознания сработал организм Кати, она что есть силы прижалась к моей ладони, попыталась раздвинуть слегка ноги, даже непроизвольный стон успел вырваться из уст. Только потом, через секунду, включилась женщина. Она дернулась, сдвинула ноги, попыталась убрать мою руку. Что-то пыталась возмущенно сказать.  

– Лежать!  

Я сильнее прижал к кровати ее ягодицы. Кисть правой руки осталась там, в кучерявых волосах лобка. Катя замерла, уткнулась лицом в подушку, обняв ее и смерившись с любой своей участью.  

Как мне не хотелось убирать свои руки!  

– Что ты делаешь!  

Только и смогла произнести Катя.  

– Пытаюсь найти причины вашего неадекватного поведения, уважаемая. И кажется, нашел.  

Убрав руки и сев рядом на кровать, я спросил.  

– Как давно близости с мужчиной не было? Месяца четыре?  

– Тебе какое дело?  

– Ну, в принципе, ни какого. Ты можешь молчать тысячу раз, только твой организм сам отвечает на мои вопросы. Я мог бы прочесть получасовую лекции об энергиях в женском организме, но если коротко – здесь в районе лобка хорошо чувствуется нерастраченная сексуальная энергия. И у тебя не узелок, а целый клубок, рвущийся наружу и требующий реализации. Я слегка пробежался по твоему телу, а ты уже вся мокрая. Вот от сюда и твоя непонятная реакция, хочешь ты этого или не хочешь, но реагируешь на меня, как на мужика, а не как на лекаря. Врать не буду, мне это льстит и очень, в другой момент я бы обязательно воспользовался ситуацией. Только не сейчас.  

Катя молчала, уткнувшись лицом в подушку.  

– Кать, надо ситуацию разруливать, есть предложения?  

Она молча помотала головой, не отрывая лица от подушки.  

– Ну, я знаю только один способ решить нашу проблему, тебе надо насытиться мужчиной.  

Катя съежилась, видимо сама мысль о близости со мной была ей крайне не приятна.  

– Я очевидно, далеко не тот субъект, которого ты хотела бы видеть рядом с собой в постели, и тем более принимать ласки. Скажи, а услугами проститутов, ты, когда ни будь пользовалась?  

–Что?  

– А вибраторами?  

Возмущению не было предела, Катя даже развернулась на бок, что бы посмотреть в глаза наглецу. С нее можно было писать картины, женщина моей мечты. Даже лежа в постели, она оставалась стройной, интуитивно чуть согнув ногу в колене, она прикрыла лобок, волосы рассыпались и прикрыли правую грудь. А глаза, эти глаза говорили за нее. Я тонул в этих зеленых омутах.  

– Спокойно! У нас есть проблема, я ищу варианты ее решения. Если есть другие предложения- я готов их выслушать.  

– При чем здесь проституты и … остальное?  

– Думаю, три-четыре оргазма были б решением проблемы. Я тебе не нравлюсь, но в три ночи, я тебе мужика бегать искать не буду. Ты же актриса, давай сыграем эту сцену.  

– Что я должна сыграть?  

– Ты заказала мужчину по вызову, заплатила деньги и желаешь, что бы их отработали сполна. Мужчина – я, объект убложания -ты. Ничего личного, просто работа. Постараюсь не обложатся.  

– В смысле?  

Не ответив на вопрос, я поднялся и выключил свет в комнате. Сумрак процеживался через шторы только светом от фонарей на улице. Сняв футболку, и оставшись в штанах, я обошел кровать и лег. Залез под одеяло и укрыл им Катю. Она по- прежнему лежала на животе.  

– Ну, так и будешь лежать, иди ко мне.  

Еще какое-то время она раздумывала. А потом потихоньку развернулась ко мне.  

– Ты считаешь меня распутной женщиной?  

– К чему этот вопрос? И почему он тревожит тебя?  

– Сегодня днем я тебя впервые увидела, а ночью лежу в твоей квартире, в твоей спальне, в твоей кровати, голая. Я себе такого никогда не позволяла. И мне почему-то совсем не стыдно. Почему?  

–Глупая. У меня сегодня самый счастливый день и я не знаю, кого благодарить за это. Может тебя? Иди ко мне.  

Катя пыталась увидеть мои глаза. Медлила с решением.  

–Ну, что изменилось? Ты только, что лежала у меня на плече и кажется, тебе нравилось? Только между нами одеяло было, а сейчас его нет.  

Катя молчала. Я просунул руку ей под голову и ее лицо оказалось у меня на плече, совсем рядом с моими губами. Я чувствовал касание ее груди, легкую дрожь, пробежавшую по всему телу, когда второй рукой я прижал ее к себе. Не раздумывая долго, взял ее ногу под колено и положил себе на бедро. Хорошо, что я не снял штаны, моя плоть рвалась наружу, голова кружилась, дрожь в теле выдавала желания. Катю то же трясло и я боялся, что не от желания близости.  

– Лучик мой, все будет хорошо, я рядом.  

Губы покрывали поцелуями волосы, лоб, глаза, щеки. Хотелось прижать к себе так сильно, что бы дышать не было возможности. Почувствовал, как рука Кати обняла меня, стараясь прижаться ко мне еще плотнее. Рот Кати искал мои губы, а я боялся ответить взаимностью, чувствовал, стою на краю пропасти. Еще мгновение и я не смогу удержаться, просто рухну в бездну страсти. А этого делать нельзя.  

«Солнышко мое, я для тебя все сделаю, но прости- целовать тебя в губы боюсь, поцелую и мне конец, я не удержусь» только и мог подумать.  

Мои губы не нашли ее рта, скользнули мимо к уху, запах ее волос, ее тела обвораживал, я немел от счастья. Моя рука давно терялась в выборе, какая грудь лучше, блуждала между ними, лаская соски. Они, набухшие, цеплялись за пальцы, вызывая сбивчивое дыхание и мое и Кати. Желание опуститься ниже, к плоскому животу, захлестывало.  

Когда мой язык коснулся ушной раковины Кати, она вздрогнула. Глубокое дыхание давно перешло в легкий стон, мои прикосновения вызывали правильные реакции и не только у Кати.  

Она давно лежала на спине. Я целовал ее шею, рука медленно опускалась к паху. Меня уже не трясло, я буквально бился в конвульсиях. Когда, наконец сосок левой груди попал ко мне в рот, моя рука окунулась в кучерявые волосы лоно. Катя чуть согнула ноги в коленях и раздвинула ноги, облегчая мне дальнейшее продвижение. Ее трясло ни меньше меня. Пальцы буквально провалились во влажность ее бутона. Она не просто была мокрой, она истекала желанием. Набухший заветный бугорок, раздвинул губы и сразу попал мне под палец. Катя застонала, чуть выгнула спину и накрыв мою ладонь своею, еще плотнее прижала мою руку к себе. Первого оргазма долго ждать не пришлось. Я довел Катю до него, слегка покусывая сосок, теребя его губами, лаская языком или засасывая его полностью в рот вместе с грудью, насколько хватало места во рту. Легкое движение мокрой ладони с глубоко опущенным пальцем меж раздвинутых губ завершало начатое. Катя не закричала, а наоборот, сначала замерла, затем сделала пару движений тазом, пытаясь идти мне на встречу, а потом только стон сквозь закусанные губы, плотно сдвинутые ноги с зажатой между них моей ладонью и дрожь всего тела. Все это говорило о достижении нами первой ступени наслаждения. Катя, замерев, обеими руками держала мою ладонь, боялась шевелиться. Но давать ей опуститься с вершины этой священной горы, называемой блаженство, я не собирался. Грудь была по прежнему рядом и я прикусил ее, чуть сильнее, чем положено. Катя застонала и слегка ослабила захват моей ладони. Я тут же этим воспользовался. Ладонь вновь задвигалась по промежности. Попытка удержать ее ни к чему не привела. Клитор ласкался моим пальцем и с этим уже ничего нельзя было поделать. Совершив еще пару попыток мне помешать, Катя смерилась, дыхание стало сбивчивым, прерывистым, мы снова полезли на вершину, что бы рухнуть в пропасть оргазма. Все, что ей оставалось, ухватившись за скомканную простынь обеими руками, отдаться моим ласкам. Мой палец так же осторожно двигался, но проходил уже дальше, пока не достиг входа во влагалище. Катя еще шире раздвинула ноги, приподняла таз, всеми средствами помогая мне войти в нее. Но не дождалась от меня этого. Только крайняя фаланга пальца слегка погрузилась и тут же вышла. Я чувствовал, как начинающиеся спазмы мышц входа начинали слегка сжимать мне палец. Проход уменьшался и даже пальцу, было там тесно. Легкие массирующие движения входа во влагалище закончили начатое. Катя затряслась, вскрикнула, ее тело согнулось, оторвавшись от подушки. Каждый волна оргазма прокатывалась по ее телу, и я это чувствовал и помогал ей. Мой рот был полон ее правой грудью, рука медленно вышла из промежности и легко массировала лобок и низ живота. Катя мурчала, как сытая кошка.  

Я повернул ее на бок, что бы легче было обнять, и прижал к себе. Катя обхватила меня за шею, прижалась всем телом. Меня трясло, я был на грани.  

Руки Кати пытались развязать шнурок на поясе штанов.  

– Я хочу тебя.  

Шнурок не поддавался.  

– Катюша, не спеши, всему свое время.  

Положив ее на спину, я оказался сверху. Покрывая поцелуями ее тело, потихоньку спускался вниз и вскоре моя голова оказалась у нее между согнутых колен. Заведя ладони ей под ягодицы, слегка приподнял таз. Катя была готова, что бы я испил из ее чаши. Покрывая поцелуями бедра, я медленно продвигался к цели. И когда мой нос зарылся в волосах лобка, Катя не выдержала, запустив руки мне в волосы, сжав кулаки, пыталась направить мой язык в нужное место. Аромат этой женщины кружил голову. Найти набухший бутон труда не составляло. Легкое прикосновение к нему вызвало бурную реакцию Кати. А когда я захватил его губами и буквально всосал в себя, конвульсии захлестнули ее тело. Ее выгибало буд-то в припадке эпилепсии, она уже не стонала, она кричала, хотя и пыталась как-то это сдержать. Не выпуская ее из рук, я заласкал ее еще раз.  

Вскоре обессиленная Катя просто рухнула. Раскинув руки, пыталась дышать, но не могла, хрипела.  

– Все, все, умоляю, у меня больше сил нет, внутри все трясется.  

– Ложись на живот.  

– Ты хочешь войти сзади?  

Ничего не говоря, помог ей развернуться. Она попыталась стать на колени, но я ей не дал, снова оседлал ее прекрасную попку. Рука уже дотянулась до банки с жиром, он уже остыл, но времени на разогрев у меня не было.  

На остывший жир, движение моих рук, ее реакция была одна  

– Что ты делаешь? А ты?  

– В другой раз. Лежи и молчи.  

Теперь все шло как надо. Через минуту Катя начала постанывать от массирующих движений, я особо не жалел ее. Времени потеряно было много, надо было спешить. Закончив со спиной, аппетитной попочкой, бедрами и растерев ступни ног, надев на них шерстяные носки, дал команду ложиться на спину.  

Это мука смотреть на наготу этой женщины. Даже перевернуться в постели ей удавалось с какой-то неописуемой элегантностью. Сумрак комнаты не мог скрыть ее прелестей. Когда голова Кати коснулась подушки, она, заведя руки за голову, спросила:  

– А теперь что?  

Ну, как можно одним вопросом из мужика жилы вытягивать? Мало того, что голова кругом идет, к паху не прикоснуться- поопухало все, еще и душу на изнанку?  

– Все то- же.  

Скрепя зубами ответил я. Теперь я видел ее глаза и они неотрывно смотрели на меня. Женская грудь не спина, приходилось работать осторожно. По тому, как руки Кати вновь начали комкать простынь, массаж груди имел побочный эффект. Меня это уже не тревожило. А вот глаза! С ними что делать?  

– Кать, закрой глаза, пожалуйста. Работать не даешь.  

– Я не даю? Или ты не берешь?  

– Не издевайся.  

– Вить, в чем проблема?  

Пропустив вопрос мимо ушей, закончив натирать тело жиром, укрыл Катю одеялом, поднялся.  

– Сейчас я разденусь, лягу рядом с тобой. Шутки в сторону, четко выполняешь мои указания, мы и так много времени потеряли.  

Штаны сползли на пол, в паху по прежнему ныло, ходить вообще было невыносимо. Я залез под одеяло, обнял Катю и привлек к себе.  

– Прижмись ко мне как можно плотнее, ладушки? Подожди, я грудь поправлю, а то сосок прищемлю тебе.  

Катя хмыкнула и уткнулась мне в плечо лицом.  

– Что не так?  

– Ты странный, очень странный. Ты первый мужчина, который беспокоится о моих сосках. Обычно вас другое волнует.  

Катя обхватила меня за шею, попыталась забросить ногу мне на ногу.  

– Нет, не так. Ляг вдоль моего тела, прижмись так, что бы я чувствовал каждую клеточку тебя. Вот, молодец! А теперь обними меня так, буд-то ты меня любишь и через мгновение мы на век расстанемся.  

Объятия Кати стали еще сильнее, я чувствовал ее живот, грудь, бедра почти прилипшие ко мне.  

– Что ты чувствуешь?  

Катя не выдержала и засмеялась  

– Что я чувствую? Чувствую, что ты уперся в меня и у тебя есть все шансы проткнуть мне лобок.  

– Прости, не могу по-другому реагировать, обнимая тебя. Дай минутку и я укрощу свою плоть. Слушай стук своего сердца. Найди его.  

– Получается? Слышишь?  

– Да, тук… тук… тук.  

– Ты слышишь мое сердце, что тоже не плохо. У меня очень редкий пульс, меньше 60 ударов в минуту. А у тебя сердечко стучит как часики, тук-тук, тук-тук.  

– Нашла, слышу.  

– А теперь представь, что у нас одно сердце на двоих, возьми мое сердце в левую руку, а свое в правую и держи их вместе в ладонях. Твой пульс будет замедляться. И скоро наше сердце застучит ровно, размеренно. Я помогу тебе. Ничего не бойся.  

Обняв Катю еще крепче, я углубился в созерцание своего организма. Сделав глубокий вдох, издал первые звуки мантр. Где то там, в паху есть драгоценная суспензия, очень нужная нам теперь. Легкие вибрации и жжение подсказывали, что я правильно определил точку. Таинственные шарики энергии начали прыгать на мембране, подлетая все выше и выше, тянули за собой струйки зеленого цвета, змейками поднимающиеся от яичников. Мантры низкой частоты ускоряли этот процесс. Первое накопление произошло в нижнем позвонке поясничного отдела. Энергия накопилась и ища выход, пыталась пробиться через межпозвоночный диск. Сейчас самое главное направит ее в нужном направлении, в тело Кате. Я почувствовал, как сгусток, все усиливаясь и удлиняясь, дотянулся до ее позвоночника, будто змея охватил его и вернулся назад. Начало было положено.  

Теперь будет легче. С каждого позвонка, энергия накопившись и буд-то жидкость из переполненного сосуда, выливалась и стремилась к Кате. Пока моя энергия возвращалась ко мне, почти не изменяя цвет. Оставалась такой же зеленой, лишь играла оттенками.  

Катя уже уснула, наше сердце стучало ровно, только ее объятия оставались такими же крепкими. Каждая волна энергии все сильнее соединяла нас. Я ждал третий позвонок грудного отдела. Именно он отвечает за состояние легких. И возврат был грязно-серого, почти земельного цвета. Что-то похожее было и с седьмым, отвечающим за щитовидную железу, но не так жестко выраженное. Есть над чем поработать. Еще какое-то время я налаживал энергетические связи с Катей. Вскоре, мы как в коконе, были окутаны энергетической паутиной, были одним организмом. Дышали вместе, сердца стучали в унисон. Механизм был запущен. Теперь моя энергия должна помочь ей. Техника расщепления белка не раз выручала меня, надеюсь и сейчас, семенной жидкости хватит, что бы удавить пневмонию на корню.  

Дремота, плавно переходящая в сон и снова резко возвращающаяся в действительность, с вздрагиванием всего тела, резким прижатием Кати к себе, окутала меня. Катя ничего этого не чувствовала, ее сон был глубоким.  

***  

Первые лучи солнца, если бы они могли пробиться через слой облаков, наверное, разбудили б нас. Но утро было пасмурным, копией вчерашнего. Желтые пятна фонарей заменили солнце. Маячили мутными пятнами в легком рассветном тумане.  

Меня разбудило мое солнышко. Катя вздрогнула, буд-то от приснившегося кошмара. А может происшествие вчерашнего дня и сегодняшней ночи и был для нее кошмар жизни? Вздрогнула, а потом, буд-то прислушиваясь к чему-то, или вспоминая что-то, замерла. Ее объятия потихоньку ослабли.  

– С добрым утром, Катюша.  

Она не ответила, только прижалась ко мне и уткнулась в грудь лицом.  

– Все хорошо? Как себя чувствуешь?  

Она снова промолчала, притихла, прислушиваясь к себе.  

– Мне приснилось, что я- это ты.  

Наконец ответила она.  

Я прикоснулся губами ко лбу, температуры не было.  

– Голова не болит? Ломоты в суставах и теле нет? В легких не колет?  

Катя вновь помедлила с ответом.  

– Все хорошо.  

– Я рад, значит, мы успели вовремя.  

– Что вовремя успели?  

– Солнышко, долго объяснять, я рад, что здорова, значит все не зря.  

Мне не хотелось разрывать объятия, всеми клеточками тела пытался запомнить это блаженство, от прикосновения ее груди ко мне, этот шелк кожи бедра. Моя рука по-прежнему, обхватывала ее за талию. Не выдержав, я слегка привлек ее к себе, Катя не сопротивлялась. Я зарылся лицом в ее волосы, глубоко вдохнул запах ее волос. И это надо запомнить.  

– Не хочу тебя отпускать, но надо.  

– А который час?  

– Не знаю, сейчас посмотрю.  

Сев на кровать и дотянувшись до тумбочки, посмотрел на часы.  

– Скоро восемь. Тебе, наверное, уже пора?  

Катя вновь взяла тайм-аут, помолчав, спросила.  

– Ты меня Лучиком называл ночью, почему?  

– Что, правда?  

– Не пытайся уйти от ответа, я точно помню. Так почему?  

Сейчас молчал я, не зная, что ответить.  

–Лучик -не из лучших побуждений.  

– Даже так!  

–Есть солнечный лучик, он греет душу, а твое появление в моей жизни больше с лазерным лучом сравнимо. Полосонула по глазам, выжгла мне очи, а как слепому дальше жить- не рассказала. Вот и тыкаюсь в темноте, как могу. Так что не радуйся.  

Катя замолчала, переваривая услышанное, я- жалея, что наговорил лишнего.  

Сумрак развеивался, в комнате стало хорошо видно. И я удовольствием рассматривал Катю, лежащую в моей пастели. Она не торопилась укрыться одеялом до самого подбородка, как делала это с вечера. Лежала полуобнаженная, подперев голову рукой.  

– Что за шрам у тебя на спине?  

– Забудь, это не интересно. Пойду, попробую, что нибудь на завтрак приготовить, негоже гостью голодной из дома выпускать. Только сразу предупреждаю: хлеб, сыр, колбаса, все остальное мы съели вчера.  

– Подожди. У меня к тебе еще один вопрос есть. Только пообещай, что ответишь на него, какой бы ответ не был и не прикроешься приславутым параграфом номер один.  

Я смотрел на Катю, пытался в глаза, но взгляд опускался и стремился к груди. Меня начинало трясти от воспоминаний о прошедшей ночи, желание туманило голову.  

– Я не могу этого обещать.  

С пересохшим горлом, я попытался отвести взгляд и подняться с кровати. Катя резко подхватилась и ухватила меня за руку.  

– А ты пообещай.  

–Что ты хотела спросить?  

Катя не ожидала, что я так быстро соглашусь.  

– Мы с тобой ночь провели в постели вместе, голые, обнявшись крепко-крепко…  

Катя замолчала, затем набравши воздуха, и решившись, закончила  

–А ты даже не попытался… совсем.  

Снова помедлив, закончила начатое.  

– Вить, ты гей?  

Теперь воздуха не хватало мне. Меня передернуло, словно током ударило.  

– Почему ты так решила?  

– А что я должна еще думать?  

Меня начал разбирать смех.  

– Катька, какая же ты глупая. Я мечтой о тебе пятый год живу. А ты- гей!  

– Тогда я ничего не понимаю.  

– А ты помнишь, что было ночью?  

– Ты меня обнимал сильно-сильно и… и еще упирался в меня.  

– Значит нормальный? А потом ты уснула и ничего не помнишь.  

– Ты на что намекаешь? Что-то было?  

– Я тебе уже говорил, кажется, хочу в постели видеть женщину, так же желающую меня, как и я ее. Так что успокойся, ничего не было, хотя могло быть.  

– У меня голова от тебя уже болит.  

– Да, железная женская отмазка.  

– Я не в этом смысле, ну зачем ты!  

– Прости.  

Катя пошла на хитрость, не зная, как выручает меня.  

– Я продрогла, ляг рядом, около тебя я быстро согреваюсь.  

Как прекрасна эта ложь! Просить меня дважды не пришлось. Я юркнул под одеяло, заботливо поднятое Катей. Обнял ее, по хозяйски удобно разместив ее правую грудь, без объяснений, зачем я это делаю. Да и она приняла это, как само собой разумеющееся. Привлек ее к себе, опять зарылся лицом в ее волосы. В паху летали не бабочки, там начинал шевелиться и пытался вылезть из кокона дракон. Это почувствовала и Катя, ее рука по хозяйски опустилась в низ моего живота.  

– Катюш, поосторожнее, болит все. Даже прикасаться больно. Еще не оклемался после ночи.  

– Я осторожненько, и надо было над собой так издеваться?  

– По- другому, нельзя было.  

– Почему?  

– Ты хочешь услышать длинный-длинный рассказ, или легкий, завораживающий шепот на ушко?  

Последние слова я проговорил, почти прикасаясь губами к уху Кати. Даже кончик языка успел там погостить. Легкую дрожь, пробежавшую по телу Кати, почувствовал да же я. Она еще плотнее прижалась ко мне, обхватив меня за шею. Я не удержался и положил ее ногу на себя, рука скользнула по ягодицам, и ладонь накрала слегка влажную промежность.  

– Катька, я с ума по тебе схожу!  

Договорить мне она не дала, наконец-то мой рот нашел ее губы. Я думал, что они вкуса спелого арбуза, Я сильно ошибался, их вкус не с чем было сравнивать. Оторваться от нее не было сил, только иглы, пронизывающие легкие, подсказывали, что не мешало б глотнуть воздуха. Я боялся ее отпустить, прижимал к себе еще сильнее. Катя помогала мне в этом.  

– Я тебя сломаю.  

Не выдержал я.  

– Хочешь, сломай!  

Почти шепотом ответила она мне. Я снова искал ее рот.  

Только слегка отклонившись, что бы перевести дух, спросил.  

– Кать, время может не очень подходящее для интервью, но у меня к тебе несколько вопросов есть.  

– Да, нашел время. Спрашивай.  

– Я тебя плохо знаю, точнее почти не знаю. А мне очень хотелось, что бы эта встреча тебе запомнилась на долго.  

Помедлив, продолжил.  

– Времени тебя изучать нет. Лучше спросить.  

Снова помедлив, закончил фразу.  

– У тебя любимые позы есть?  

Катя молчала.  

– Ну, позы, в которых ты получаешь наибольшее удовольствие от близости с мужчиной?  

Катя молчала, уткнувшись лицом мне в грудь.  

– Ну, вот, поговорили. Я так понимаю, о приемлемых видах секса можно не спрашивать?  

Она, обхватив меня за талию, прижалась еще сильнее.  

– Я тебя обидел?  

Не говоря ни слова, Катя отрицательно покачала головой.  

– Ладушки, ну совсем глупый вопрос: ну, вот что бы насытиться мной, вдоволь, сколько раз тебе кончить надо?  

Катя еще сильнее прижалась ко мне, молчала, не отрывая лица от груди.  

– Так, пообщались! Ладно, разберемся, по ходу пьесы. У меня для тебя тоже есть, ну может не новость, так … информация.  

Катя подняла голову и посмотрела мне в лицо.  

– Только ты не смейся. Здесь смешного мало.  

– Не буду.  

Наконец она подала голос.  

– Я в постели далеко не мачо, но очень хочу, что бы тебе понравилось. Если я опростаюсь, то на второй круг только минут через сорок сподоблюсь. По этому, сначала ты, по полной программе, пока судороги зубы сводить не начнут. Ну, а уж потом, работаем на меня, если доживу.  

– Не поняла, это как- если доживу.  

– Смеяться не будешь?  

– Нет.  

– У меня женщины больше пяти лет не было.  

Большие глаза Кати стали совсем огромными.  

– Это как? Были мужчины?  

– Ты с ума сошла? Я сейчас глупость сморожу, но кроме тебя, мне ни кто не нужен был.  

Катя смотрела мне в лицо, пытаясь прочесть там что-то.  

– Что, совсем никого? Совсем-совсем? Странный ты, разве так можно.  

– Ну, если случилось, значит, возможно. Какой-то умник сказал, что жизнь слишком коротка, что бы обнимать не любимых.  

– Не понимаю, тогда почему сегодня ночью отказался? Со мной, что-то не так?  

– Нет, ты прелесть, просто мне нельзя было.  

– Ты меня с ума своими загадками сведешь! Ночью нельзя было, а сейчас можно?  

– Получается, как-то так.  

Катя взяла мое лицо в свои ладони, ее глаза, ее губы были практически рядом.  

– Ты не просто странный, я слов подобрать не могу, ты – чудной какой-то. Чего ты мне не договариваешь?  

Мне нечего было ей сказать.  

– Давай в другой раз.  

– Но ты обещаешь мне все рассказать.  

Я молча кивнул и потянулся к ее губам, она не отказалась от встречи.  

***  

Мечты сбывались. Ласкать эту женщину, наверное была мечта всей моей жизни. И вот она рядом, обнимает меня, желает. А меня бьет озноб, и глупая мысль мальчишки шестнадцати летнего- не опозориться бы. И это в моем возрасте? Стыда нет, запретных мест тоже. Дышать нечем от одного желания. Теперь я знаю, для чего я ласкаю языком ее соски. Эти темные виноградины можно нежить вечно. Катя отвечает взаимностью. Нам не мешает тусклый свет, пробивающийся через шторы. Он помогает разглядеть ее тело, запомнить на долго. Буд-то по проторенной дорожке моя рука скользнула вниз живота, ни одним движением тела Катя не препятствовала этому. Мокрая от желания, приняла мою ладонь, широко раздвинув согнутые в коленях ноги.  

Только легкий стон, сквозь закусанные губы, подсказывал мне, что мы идем правильным путем. Вот и первые конвульсии всем телом, изгиб спины, попытка прижать мою ладонь как можно плотнее к себе. Я не мешаю, сегодня ее день. Сладкая женщина! Но отдыхать я ей не дам, да и она знает об этом. И хоть колени сведены, моя ладонь зажата, легкое движение по клитору и Катя отзывается всем телом.  

– Поласкай меня языком, прошу.  

Это был шепот, но я его услышал. Глупая, да разве я упущу такую возможность. Запах будоражил, кружил голову, волосы щекотали ноздри. Раздвинув языком губы, нашел влажный бугорок. Катя до предела раздвинула ноги, приподняла таз, в надежде помочь мне.  

Техника «Три ступени к вершине» довольно жесткая, часто ее использовать нельзя. Но сегодня…Сегодня я хочу, что бы Катя запомнила эту встречу. Прости, любимая! Надеюсь, тебе это понравится.  

По вздрагиванию всего тела, желанием, запущенными в мои волосы руками, рулить моей головой, попыткой приподнять таз и приблизить себя еще ближе, я понял, еще мгновение и Катя рухнет в бездну оргазма. Я ждал этого мгновения. Оторвав голову и преодолев попытки Кати удержать меня, оставил это пульсирующее тело в неведении.  

– Я не успела!  

Это был стон, перемешанный с просьбой. Знаю, Катенька, знаю…Всхлипы, еще одна попытка прижать мою голову к лоно. Я держался. Ждал. Волна потихоньку схлынула. Ну, пора, идем на вторую ступень.  

Язык помог найти, а губы доделали начатое. Вздрагивающий бутон поместился между губ, я втянул его. Катя ничего не могла поделать. Только конвульсии, вздрагивание всем телом, стон, перемешанный с бормотанием. Ее руки мяли простынь. И когда тело Кати выгнулось дугой, в ожидании всплеска, я снова отстранился.  

– Что ты делаешь?  

Она уже кричала. Я молчал.  

– О, боже! Я убью тебя! Дай мне кончить! Ты –садист! Я умру сейчас!  

Вторая волна конвульсий содрогали ее тело. Спазмы, стягивающие живот, чувствовал даже я. Очень боялся, что она начнется брыкаться, разобьет мне лицо, сбросит с кровати. Держал ее за бедра, только пятки иногда стучали меня по спине. Потихоньку Катя успокаивалась. Далеко ее отпускать нельзя было. Впереди ждала третья, последняя ступень.  

Мою попытку окунуть лицо в волосы лобка, Катя попыталась предотвратить.  

– О, нет! Прошу! Я не выдержу! Не надо…  

Это последнее, что могла она произнести. Мои губы нашли, что искали.  

– Садист…  

Это уже была похвала через стон. Я не сопротивлялся. Ее руки управляли мною, я готов был выпить ее всю до дна. Вскоре стоны прекратились, сначала задрожали ноги, Катя попыталась сдавить мне голову, но вскоре отказалась от этого. Раздвинула их как можно шире, всхлипы, перемешанные с непонятными выкриками, приближали нас к цели.  

Мои руки, просунутые вдоль тела, накрыли грудь Кати. Набухшие соски застряли между пальцами. Ладони мяли безжалостно их. Зверь, живущий внутри этой женщины, наконец-то вырвался наружу. Она не просто кричала, рычала, рвала мне волосы на голове. Я еле удерживал ее на кровати. Ее ногти впились мне в плечи. Вой смешался со стоном. Мы были на вершине.  

– Садист! Тебя убить мало, так ведь нельзя…  

Катя задыхалась. Спазмы переламывали ее пополам, каждый толчок оргазма отдавался в ее теле конвульсией. В бормотании порой проскакивали какие-то не связанные слова. Не знаю, где она была сейчас. Но очень надеюсь, что ей было хорошо. Я давно оторвался от нее, массировал низ живота, она снова мурчала, походила на сытую львицу. Медленно, со стоном, вытянув ноги, Катя затихла.  

« Нет, радость, моя! Рано расслабляться. Мы только в начале пути. » Катя лежала с закрытыми глазами. Слегка раздвинув ей ноги, я накрыл ладонью влажную промежность. Легкий стон вырвался из ее уст.  

« Ну, давай, давай, возвращайся. Пора. Остывать ни как нельзя»  

Большой палец правой руки, раздвинув губы, пройдя между ними, опустился ниже и нашел вход во влагалище. Только слегка помассиров его, смог войти первой фалангой и замер, я ждал реакции Кати. Она отреагировала легким стоном и попыткой убрать мою руку. «Нет, солнышко, тебе я этого не позволю» Не только палец, а вся ладонь была мокрой. Легкое движение пальца вглубь и сопротивление было сломлено. Теперь надо было сделать все правильно. Палец медленно начал двигаться, почти вертикально, что не свойственно движению мужского члена. Моя цель- найти так называемую «верхнюю точку G» При нормальном акте достать до нее практически не возможно, член проходи мимо. Но если женщина лежит на спине, а палец двигается вертикально, то можно надеяться на лучшее. По попыткам помочь мне, приподнимая таз, я понял, что у нас все получается. Моя кисть уже была между ягодицами, прижимая к ней большой палец, я продолжал ласкать Катю. Легкое повизгивание оповестило о приближении желанного момента.  

– О, боже! Как же сладко! Сладко!  

Это уже был крик. Я продолжал ласкать Катю, пока она не сдвинула ноги, зажав мою ладонь, и не поджала колени к животу, завалившись на бок.  

– Умоляю, все…все… я больше не могу…  

Сидеть перед лежащей на боку женщиной, с зажатой ее коленями рукой, не очень удобно. Но я терпел и ждал. Спазмы стихали, дыхание Кати выравнивалось. Наконец, я дождался  

– Витенька, умоляю, убери руку. Мне хватит. Давай теперь ты.  

Впервые Катя назвала меня по имени, да еще Витенькой. Это дорогого стоит.  

– Мне мешают твои колени, чуть раздвинь ноги.  

Катя доверчиво раздвинула ноги. Я обманул ее в первый раз. Да, движение, похожее на то что я собираюсь извлечь палец, было. Но только лишь для того, что бы снова войти. Катя это поняла поздно.  

– Что ты делаешь? Я же просила … я же просила… я же просила.  

Последнюю часть фразы она произносила уже шепотом. Отдаваясь нахлынувшему чувству, противостоять которому не было сил. Сейчас мои действия поимели логическое продолжение. Если мой большой палец главенствовал во влагалище, то безымянный, мокрый, как и вся ладонь, с легкостью нашел отверстие ниже. Слегка прикоснулся к нему, надавил и замер. Катя, помогая мне и идя мне на встречу всем телом, сама потихоньку начала двойное проникновение. Я помогал ей. Вскоре я углубился, насколько позволяла мне длина моих пальцев. Она была прекрасная любовница, ее волновой оргазм умилял. Ласкать ее, нежить ее хотелось не переставая. Если бы не черные круги в глазах, удары молота в висках и готовое взорваться мое подвесное оборудование, опухшее и ноющее при каждом неловком движении, то можно считать, что жизнь удалась.  

Хрипы, стон, издаваемые Катей, бесконтрольные движения тела, подсказывали, что «Скоба» поимела свое воздействие. Где-то в глубине, мои пальцы нашли друг друга, сошлись, «Скоба» замкнулась. Между пальцами оставалась тонкая пленка плоти. И вот он тот миг, Катя уже не кричала, видимо сил не было, тряслась от каждого моего движения. Сама уже ничего не делала, опять свев ноги и захватив мою ладонь в капкан, стонала.  

– Сладко! Боже, как сладко!  

Наконец-то, произнесла она.  

– Умоляю, хватит, я кажется …пустая…  

Мышечные конвульсии, охватившие мои пальцы, потихоньку успокаивались. Катя забылась как в дурмане, только всхлипывала иногда, как наревевшийся вдоволь ребенок. При этом колени не раздвигала и меня не выпускала, накрыв мою ладонь своими. Что это было сказать трудно, может забытье, может странный сон. Я шептал ей на ухо слова, которые готов был сказать год назад, два, пять лет назад. Но и сейчас, все, что я ей говорил, врядли она слышала. Ее тело было рядом со мной в кровати, а вот душа…  

Потихоньку расслабились ноги и Катя выпрямила их, позволив мне убрать руку. При этом она не отпускала ее, оставила на животе и затихла. Дыхание выравнивалось и вскоре стало ровным. Я смотрел на это любимое лицо и не мог наглядеться. Катя лежала с закрытыми глазами, ресницы не дергались. Врядли она притворялась спящей. Мне ничего не оставалось, как прилечь рядом. Катя отреагировала на мое движение по своему, повернулась на бок, при этом постанывала, буд-то у нее все болело. Обняла меня и прижавшись всем телом, затихла. Не скажу, что это было блаженство, ну хотя бы часть его. Дотянувшись до края одеяла, я накрыл им Катю. Жар во мне грел тело, лежал и ждал когда утихнет стук в висках, надеяться на облегчение в паху – не было смысла.  

Легкая дремота потихоньку туманила мозг, внезапные вздрагивания Кати изредка возвращали меня обратно. Но я прижимал ее к себе и она тут же успокаивалась, поудобнее укладываясь у меня на плече. Может это и есть счастье? Когда милая мордашка мирно посапывает, уткнувшись тебе в грудь? При этом ты чувствуешь каждую клеточку ее тела, каждый ее вздох хочется сравнять со своим, каждый стук ее сердца растворить в своем сердце.  

С этими мыслями я погружался в сон. Все-таки я самый счастливый человек, а дальше- хоть потоп.  

***  

Как бы ни хотелось сумраку удержаться за кроны голых деревьев, фонарные столбы и крыши домов, рассвет, даже туманный, набирал силу. Шторы уже не спасали, в спальне было светло. Катя доверчиво обнимала меня и легонько сопела на груди. Волосы прикрыли часть лица и я убрал их, что бы лучше ее разглядеть. В своих фотосессиях она часто использовала этот трюк с волосами. Когда глаз или часть лица прикрывала ими, зато другой, озорно и призывно смотрел в камеру. Красоту усиливал слегка приоткрытый в улыбке рот. Да, эти губы, эта улыбка, эти глаза сводили с ума ни одного меня. Inctagram захлебывался в потоке лести, красочных сравнений и не только. Горечь ревности желчью заползла в душу. Стоп! А вот на это ты права не имеешь, милок! Хвали богов за эту ночь.  

Я не выдержал и прикоснулся губами ко рту Кати. Сладкая! Прикоснулся легко, будто цветок поцеловал. Катя поплямкала губами, как буд-то не успела распробовать мой поцелуй. Радовало, что не отворачивается, не ищет позу поудобнее. Сон так и не пришел. Терять эти драгоценные минуты на сон? Выспаться еще успею, а вот полежать рядом с Катей, это наврятли.  

Внезапно Катя вздрогнула, будто младенец только что пописавший и открыла глаза.  

– Я что уснула?  

И не дожидаясь ответа, прикоснулась к моей щеке губами.  

–Прости. Что-то ты у меня все соки выпил, но в теле легкость и голова кружится. Ты меня целовал, или мне приснилось?  

Помолчав, добавила:  

– И почему-то смеяться хочется…  

– Да ты и не спала почти, так, покемарила немножко.  

– Подожди, а ты?  

Ее рука потянулась к моей мошонке.  

– Ой, Катенька, даже не знаю, что и говорить. Хотел тебя так, что зубы потели. А сейчас…не прикоснуться, болит все.  

– Успокойся, все будет хорошо, я нежно.  

Ее губы искали мои. Долго искать не пришлось, адресат был на месте. Не знаю, кто касался этих губ вчера, но сегодня, сегодня – они мои! И только мои! В паху закружил водоворот, желание болью отозвалось, но как по волшебству боль стала уходить, лишь стоили Кате положить ладонь мне на лобок.  

– Он устал меня ждать, вот и болит.  

Как с ребенком разговаривала Катя.  

– Я его вылечу, ты только лежи и не дергайся.  

Давно я не испытывал такого блаженства. Катя решила испробовать на вкус все участки моего тела. Ее язык на моих сосках доводил до исступления, меня трясло, все чего я хотел, чтобы ее губы скорее опустились к низу живота. Но она не спешила. Я решил помочь ей и ускорить процесс исследования моего тела, но она по-хозяйски убрала мою руку со своей головы.  

–Лежать! Знаешь такую команду?  

– Ты быстро опылилась.  

–Учителя хорошие…  

И снова склонилась надо мной. Окунуть свою плоть во влагу ее рта у меня получилось не сразу. Издеваясь, Катя оттягивала этот момент, целовала, ласкала языком, но пресекала все мои попытки войти в нее. И только когда я уже выл от нетерпения, мял руками простынь, сучил ногами, выгибаясь в дугу, получил желаемое. Мгновение и я практически потерял сознание. Оргазм был сравним с выстрелом в висок из револьвера, будто хрустальную вазу об пол, только осколки в глаза. Боль вперемешку с истомой, конвульсии, сопровождаемые хрипом и темнота…Легким не хватает воздуха, их режет тупым ножом.  

–Катя, все…все…  

И провал. Я не просто истекал, из меня высасывали все мои соки. И это было прекрасно. Последние конвульсии и я затих.  

Когда я пришел в себя, приоткрыв глаза, увидел Катю. Она лежала на боку, подперев голову ладонью. Пальцем свободной руки водила по татуировке у меня на плече. Знак Валькирии имел круглую форму, с внутренним орнаментом. Вот по нему и скользил ее палец. Долго притворятся спящим и тайком наблюдать за этой прелестью, не было смысла. Актер с меня никудышней.  

– Что, завалили кабана?  

Катя, будто ждала, когда я очухаюсь и заговорю.  

– Не кабана …медведя… гризли. Господи, Витюш, какой ты волосатый! Я твои соски в этих зарослях еле нашла.  

Я не выдержал, схватил ее и привлек к себе, покрывая лицо поцелуями, прошептал:  

–Катька, ты прелесть! Только…  

Я уже говорил, что артист с меня никакой, но сейчас надо было держать паузу.  

– Что…только?  

Переспросила Катя.  

–Только я …я хочу тебя… еще…  

Она поднялась надо мной на руках, чтобы лучше разглядеть мое лиц, а может, хотела прочесть что-то в глазах.  

– Точно?  

Ее рука скользнула вдоль тела, добравшись до моего труженика и ощупав его, удивленно посмотрела на меня.  

– Ты не ошибаешься?  

– Может самую малость… может просто мне помочь надо...?  

– Ах, ты, хитрюга!  

Катя начала двигаться вдоль меня, опускаясь к ногам, приговаривая при этом:  

– Кто у нас здесь хочет и молчит? Кому просыпаться пора?  

Вскоре я почувствовал, как ее ягодицы удобно уместились у меня на ступнях, а горячее дыхание уже нежило и возбуждало.  

Когда я уже не умещался у нее во рту, а какая-то сволочь взвела курок револьвера и приставила его к моему виску, готовая выстрелить, я прошептал:  

– Не могу больше, иди ко мне, хочу тебя.  

Дважды просить Катю не пришлось. Она сместилась выше и я почувствовал, что мной раздвигают влажные, горячие губы и часть меня окунулась в ее лоно.  

–Ты хотел этого?  

Она смотрела мне в глаза.  

–Чего молчишь? А это тебе больше понравится?  

И при этом она полностью поглотила меня собой.  

Все что я мог выдавить из себя, только: «Еще! »  

Моя амазонка, видимо помня прошедшую ночь, издевалась, как могла. Ее движения были плавными, мои попытки помочь и ускорить ее, пресекались. Команду «Лежать! » я выслушал не раз.  

–Кать, поцелуй меня.  

Это было немножко желание, немножко уловка. Что бы найти меня, Кате пришлось лечь. Сладкие губы овладели мои ртом, язык искал укромные места во рту, я отвечал тем же. Вдоволь насытившись, Катя попыталась снова поудобнее усесться сверху, но у нее это не получилось. Я не разжимал объятия. Вторая попытка то же ни к чему не привела. Прижав ее еще плотнее к себе, найдя ухо, прошептал:  

– Ты что нибудь о технике «Три коротких шага, один длинный», слышала?  

Она поднялась на локтях и недоуменно посмотрела мне в глаза.  

– Это что, в попу?  

–Это техника, а как ее использовать, решать любовникам в постели. Но можешь не переживать, сегодня твоей попочке ничего не угрожает.  

Я снова прижал ее к себе.  

– Твоя поза очень подходит для использования этой техники.  

Катя поднялась еще выше и строго смотря мне в глаза, произнесла:  

– Мозгом понимаю, что ты меня дуришь, а где, понять не могу.  

– Ну, раз согласно, что дурю, это уже хорошо, иди ко мне.  

Я снова плотно прижал ее своей груди.  

–Раз ты смерилась с тем, что я тебя все равно обману, расслабься и получи удовольствие.  

Катя обхватила меня за шею, доверившись и готовая на все.  

–Короткие шаги, это когда я вхожу совсем немножко. Вот так. С краешку.  

При этом я слегка приподнял таз, головка сначала уперлась во вход во влагалище, а затем, раздвинув его, провалилась внутрь. Я тут же замер.  

– И таких шагов я делаю три.  

Вновь вышел, но не далеко, что бы ни пришлось направлять рукой и снова вошел.  

– Как ощущения?  

– Пока не поняла, но приятно.  

Где-то над ухом прошептала Катя.  

–Тогда еще раз.  

По сбившемуся дыханию Кати, я понял, что мы потихоньку двигаемся и двигаемся в правильном направлении.  

– А теперь, длинный шаг.  

И я вошел в нее, насколько позволяли мои физиологические размеры.  

– Ой!  

– Что такое? Больно?  

– Нет, но внутри как-то все не так.  

–Все так, расслабься.  

Цикл за циклом, три коротких, один длинный шаг вели нас цели. И когда легкое повизгивание предвещало, что мы на краю пропасти, я замер.  

– Ты чего притих?  

Найдя ухо Кати, прошептал:  

– А теперь, забудь, все, что я тебе говорил, не считай. Забудь обо мне, чувствуй только себя.  

Не дожидаясь ответа, продолжил движения.  

– Ай! Четвертый должен быть длинным! А он короткий. Ой! Ты все напутал! Да, что же ты делаешь!  

– Я сказал- не считай!  

– Зачем ты так сказал? Я теперь не могу не считать, а ты меня путаешь! Ой! Зачем сразу два длинных! О, боже, да, что же ты делаешь! Ты садист просто!  

– Не считай!  

– Я убью тебя!  

Попытку Кати подняться я пресек, крепче прижав ее к себе. После трех коротки шагов были еще два коротких, а затем подряд три длинных и снова два коротких, что бы их заменили два длинных.  

Катю трясло. Меня тоже. Держался из последних сил.  

–Так не честно.  

Почти стонала Катя.  

– О боже, да дай же мне кончить, у меня сейчас голова взорвется. Длинными ходи, умоляю. Длинными!  

«Чуть ли не -лошадью ходи! »-подумал я. Но пошел на встречу просьб трудящихся. Катю я давно не держал, держалась она, ухватившись мне за шею. Прижав руками ее ягодицы как можно ближе к себе, я забыл про короткие шаги. Шагал широко и размашисто. Вот мы и на вершине. Я мог бы пропустить этот момент, но эта бестия вцепилась мне зубами в плечо. Это была месть. Я не мог описаться от боли. Кончить мне тоже не удалось. Выли мы оба. Одна от наслаждения, другой от боли. Казалось, еще мгновение и она победно вскинет руки, а во рту ее будет торчать кусок моего плеча. Но этого не случилось. Катя потихоньку затихала, иногда вздрагивая.  

–Тебя покормить надо было перед этим делом.  

– Еще раз так сделаешь, я тебя загрызу…  

Прозвучал угроза, где то у меня за ухом.  

–Все так плохо? Я думал, тебе понравится…прости…  

–Все хорошо, просто перебор сегодня. Меня будто танком переехали. И я не поняла, ты что, не кончил?  

– Чуть-чуть не успел за тобой.  

– О, боже, я тебя уже не выдержу.  

–Успокойся, все будет хорошо. Я тебя так отчетливо чувствовал. Каждую твою клеточку, каждое твое движение, каждую твою дрожь.  

Выдержав небольшую паузу, предложил:  

–Давай поиграем в одну игру.  

– Что? Еще? Опять меня разводишь?  

– А у тебя есть выбор? Я ведь тебя все равно не отпущу. Ты думаешь, если ты сверху…  

– Я уже ничего не думаю, и думать не хочу, у меня в голове все перепуталось.  

–Тогда слушай правила игры. Я медленно двигаюсь, а ты, напрягая мышцы, пытаешься найти те, которые сокращались во время оргазма. Я изнутри, ты снаружи, ищем друг друга.  

– Это как?  

– С первого раза может не получиться, но давай попробуем. Напряги ягодицы, почувствуй, что происходит.  

– Ой! Мне ничего напрягать нельзя, внутри, будто все нервы оголены.  

– Зато я чувствую, как ты еще плотнее меня обхватила, а затем отпустила. Попробуй поиграть мышцами пресса, промежности. Ищи меня.  

Катя оказалась прилежной ученицей. Я чувствовал, что ее старания не проходят даром.  

– Ты тампексами пользовалась, когда нибудь?  

– Все женщины хоть раз ими пользовались.  

– Представь, что у тебя стоит тампекс и почему то он вываливается, а тебе еще сто метров идти надо. Напряги мышцы, что бы его удержать.  

–Ай!  

– Я чувствую тебя, продолжай.  

– Меня будто током бьет! Ой! Я не могу больше!  

– Все хорошо, ты нашла что искала. А вот теперь начинается самое главное. Игра называется «Не впущу, не выпущу» Все просто, я вхожу, а ты не пускаешь, я выхожу, а ты удерживаешь.  

Я был на грани. Черные круги в глазах, спазмы не давали дышать, но более того- моя наездница. Она давно поднялась, уперев руки мне в плечи, что есть силы помогала мне. Я поддерживал ее за грудь. Так плотно меня еще ни кто не держал. На гору мы забежали вместе, кричали тоже вместе, рухнули в пропасть, взявшись за руки. Каким-то шестым чувством я уловил, что Катя заваливается набок и собирается упасть с меня, при чем одновременно и с кровати. Ухватив ее за талию, я умудрился как-то удержать ее, но теперь она начала валиться на меня.  

« Не хватало, что бы она себе лицо разбила о мою голову» -только и успел подумать я, пытаясь помягче уложить ее себе на грудь. Трудно описать ее состояние. Будто тряпичная кукла, подвижная во всех суставах одновременно, она уткнулась в подушку лицом выше моего плеча и затихла. Силы покинули и меня, я проваливался в негу менопаузы. Последнее, что я чувствовал: давление в висках затихало бухать молотком, вместе с ним и я терял твердость в Кате и вскоре вывалился ужиком из норки.  

Долго ли мы пробыли в забытье, сказать трудно. Катя вновь вздрогнула, вернув меня в реальность.  

– Витенька, положи меня на кровать, сил нет пошевелиться, затекли мышцы.  

Она по прежнему лежала на мне, поджав ноги. Обняв ее по крепче, я повернулся вместе с нею на бок. Только коснувшись пастели, Катя со стоном выпрямила ноги. Затем, как кошка, сытая и довольная, потянулась. Мне ничего не оставалось делать, как гладить ее по спине, покрепче прижимая.  

– Глаза не открываются. Я еще подремлю немножко? Ну, сил нет…  

Все это она говорила, уткнувшись мне в шею. И мне казалось, что она целует меня.  

– Ну, если нам спешить некуда, давай покимарем немножко.  

– Только… только я на левый бок лягу, ничего, что я к тебе спиной?  

При этом Катя развернулась, по хозяйски взяла мою руку и обняв ею себя, положила мою ладонь себе на грудь. Поерзавжись на постели и найдя самое удобное, по ее мнению, место, успокоилась.  

– Ты не боишься вот так опрометчиво поворачиваться ко мне своей прелестной попочкой?  

– Но, ты же говорил, что сегодня ей уже ни чего не угрожает.  

– И ты веришь всему, что тебе говорят мужчины.  

Я согнул ноги в коленях, то же сделала и Катя, еще плотнее прижавшись ко мне.  

Катя уже слышала меня через слово и отвечала, как могла.  

– Тебе… хочется…  

Помедлив секунду, добавила:  

– Тем более попытка проникновения… мне очень понравилась.  

Больше на беседу я ее не уговорил, легкое посапывание, гарантированно подтверждало полный отказ собеседника идти на контакт. Обняв Катю, я сам попытался уснуть. Уткнувшись ей в затылок, вдыхая запах ее волос, чувствуя под своей ладонью ее грудь, ощущая шелк ее ягодиц у себя на бедрах, сделать это было трудно. Холодила душу мысль, что скоро она встанет, выйдет из дома и я больше ее не увижу. Боги и так мне дали слишком много. Я просто на это не мог рассчитывать. Но так устроен человек. Ему всегда хочется большего.  

Когда Катя повернулась ко мне и обняв притихла, я не помню, спал, аки младенец. Проснулся от прикосновения ее губ к плечу.  

– Что случилось?  

–Ничего. У тебя ресницы дергаются, даже если ты и спишь.  

Катя плотнее прижалась ко мне и вдруг спросила:  

– Вить, так хорошо всегда должно быть?  

– Ты о близости?  

– -Ну, да.  

– Должно быть хорошо всегда, а про пятьдесят оттенков серого говорить не буду.  

– Не поняла, а это здесь при чем?  

– У меня свое мнение по этому поводу, оно может быть ошибочным, но оно мое.  

–Ты ознакомишь меня с ним?  

– Почему нет? Если коротко: близость между мужчиной и женщиной это…  

Катя, вдруг накрыла мой рот ладонью.  

– Почему ты говоришь «Близость», а не к примеру «Секс»? Так ведь все говорят.  

Я улыбнулся только одними губами.  

– Славянин я, русич. У нас, как и в Советском Союзе секса нет, и не было. Секса нет даже у животных, он только у американцев есть и то из-за скудности ума.  

Помолчав мгновение, продолжил.  

– Близость между мужчиной и женщиной, она как…, ну как борщ.  

– Что? Вот это сравнение!  

Катя аж на локте приподнялась, что бы получше рассмотреть мое лицо.  

–А борщ здесь при чем?  

– Ну, вот ты борщ варишь?  

– Да, любая уважающая себя женщина, может варить борщ.  

– Правильно, и ключевое слово здесь « любая» Ну, подумай сама: ингредиенты для борща практически одинаковые, варит его любая женщина, а борщ у всех разный, и ни одного одинакового.  

– Ну?  

– Так и с близостью. Ингредиенты у всех одинаковые, ну ничего нового. Только близость с одним человеком простенькая, жиденькая, поперчить и присолить хочется. А с другим ничего не хочется, только добавки. Вот здесь все оттенки серого и спрятались. Все пятьдесят.  

Катя уткнулась мне в плечо.  

–Добавку не потяну. В голове до сих пор шумит, если добавку выпрошу- с кровати не слезу сама. Но вкуснее твоего борща я не пробовала.  

– Даже если и врешь, спасибо, мне приятно. Будет тебе, что вспомнить.  

Катя прижалась ко мне, буд-то я опять напомнил о любви и скором расставании.  

На какое-то время в комнате повисла тишина. Катю явно она не устраивала, по этому вскоре она заговорила. К этому времени она уже лежала у меня на руке и пальцем обводила узоры рисунка на плече.  

-Что за странная татуировка у тебя?  

– Это не татуировка.  

– Да, ладно! У меня самой татушки есть, кое что о них знаю.  

– Ну, раз так, то и так.  

– Так, что означает этот знак?  

– Это знак моей богини Валькирии.  

– Знак кого?  

– Котенок, если говорить об этом, то мне придется всю свою жизнь пересказать. Долго и не интересно, да и рассказывать особо нечего. Забудь, для верности.  

– Врешь? Опять параграф?  

–Что-то вроде того.  

– Ты не забыла, что у тебя вечером встреча с режиссером. А до этого хотела еще в бассейн попасть. Так, что надо вставать, мы и так с тобой, как лентяи почти до обеда провалялись.  

Я сел на кровати, свесив ноги, пытался найти трусы и прочие причиндалы амуниции.  

– Ну, а про шрам расскажешь?  

– Зачем?  

Катя села рядом, обхватила меня сзади и скрестив руки у меня на груди, сказала:  

– Шрам прямо напротив сердца.  

– Да чирей вскочил, его вырезали, вот шрам и остался.  

– Ты если врать не умеешь, то и не берись. И что чирей тебя насквозь проткнул?  

Мне нечего было сказать.  

– Глазастая! Тема не из приятных, давай замнем для ясности.  

– Твой араб тебя из этой темы вытаскивал?  

Помолчав мгновение, Катя спросила:  

– Вить, ты кто?  

Пропустив вопрос мимо ушей, я попытался встать. Катя еще крепче прижалась ко мне.  

– Я не имею права, знать даже частичку правды?  

– Меньше знаешь- дольше живешь. Знаешь такое правило?  

– Это пуля?  

– Котенок! Завязываем с этой темой. Пошли я кофе сварю и бутиков приготовлю, тебе с колбасой и сыром?  

Катя и не подумала расцеплять руки, прижалась еще плотнее.  

– Витюш, я жду.  

– Да рассказывать нечего.  

Я помедлил и продолжил.  

-Это в кино стреляют и не попадают. А в жизни…  

Я замолчал. В глазах замелькали страницы не мной прочитанной книги: жаркое, безоблачное небо Сахары, тупая и не на секунду не отпускающая боль в лопатке, пузырящаяся кровь во рту, не дающая дышать.  

– В жизни снайпер обычно не мажет.  

Помолчав, закончил фразу.  

– Если у меня был шанс, как говорится- один на миллион, то я его уже использовал. Все, идем завтракать, то ли обедать, я совсем запутался.  

– Больно было?  

– Не помню. Обидно было.  

–Обидно?  

– Обидно, когда тебя свои же убивают.  

Руки Кати расцепились сами. Я дотянулся до труселей, натянув их, пошел на кухню. Поставив турку на печь, уставился в нее, Катя разворошила прошлое, прошлое от которого бежал, которое хотел забыть. Думал, что забыл, а оно рядом, всегда рядом.  

Голос Кати из спальни вернул меня на кухню.  

–Вить! Телефон твой звонит.  

– Ответь.  

– А можно?  

– Тебе в моей жизни все можно.  

Настроение испортилось напрочь. Что ж за жизнь такая паскудная! Одной рукой дает, а другой тут же отбирает. Ладно, не скули! Ты и так получил сверх меры.  

Катя появилась на кухне завернутая в одеяло. Подошла сзади и уткнулась мне в спину лбом.  

Кофе уже пенился и готов был выскочить из турки, наполнив чашку и оставив не нужную турку на печи, повернулся к Кате. Обнял, попытался заглянуть в глаза.  

– Лучик мой, что случилось!  

– Витюша, ты кто?  

– О, боги! Опять двадцать пять! Дурень, безнадежно влюбленный в самую красивую женщину вселенной.  

– Какой то дежурный звонил, просил тебя, если ты Шаман конечно, а ты же Шаман?  

Катя посмотрела мне в глаза. Закончила.  

– Ну, короче, машину выслали.  

Катя стучала кулачком мне в грудь.  

– Я уже смерилась с тем, что мой телефон быстрее всего прослушивается, что дом напичкан жучками и камерами. В ванной тоже есть?  

Меня разбирал смех.  

– А как без этого? Лучшее видео моей жизни.  

– Но, черт тебя подери. Я не кому не говорила, что сегодня собираюсь в бассейн. Я только думала. Я не кому не говорила о встрече с режиссером. Ты от куда это знаешь? Ты можешь мысли читать?  

– Тихо, тихо! Разбушевалась! Тебе по реже телевизор смотреть надо.  

– Ты экстрасенс?  

– Вот, вот, а особенно канал ТВ-3, там такое покажут…Глупая…  

Взяв ее лицо в ладони, я целовал наполненные слезами глаза, сбегающие по щекам слезинки догонял у рта и вкус мякоти арбуза улучшался солеными алмазами. Катя не выдержала и обхватила меня за шею, одеяло свалилось к ее ногам. Приподняв, посадил ее на стол. Сердце рвалось на части. От любви, горечи надвигающейся разлуки, от безысходности и безнадеги.  

–Глупая… глупая…  

Только и мог вымолвить.  

–Тогда от куда?  

Не унималась Катя.  

– Да просто все. О том, от куда знаю о встрече, прости, рассказать не могу. А с бассейном – угадал. Я тебя за последние годы хорошо изучил. Ночка у тебя выдалась знатная, вон и круги под глазами, не спали почти. А тебе сегодня к режиссеру придти надо во все оружия. Придти Екатериной Клименко, ни кем другим. И если боевой раскрас поможет нанести твой визажист, то душевное спокойствие, а оно тебе надо, как ни когда, может подарить только бассейн. Ну, хотя бы минут сорок на дорожке. Я не прав?  

Катя вновь уткнулась мне в грудь.  

– Ну почему я тебе верю? Я дура?  

– Ты солнышко мое! Кофе пей, остынет.  

Взяв в руки телефон, проверил входящие звонки. Да, звонили из конторы. Туда позвоню позже, вот ночную гостью выпровожу и буду звонить… Пробежав по экрану телефона, нашел нужный номер и дождавшись гудков, протянул трубку Кате.  

– Что?  

Вопросительно уставилась она на меня.  

– Я набрал твою домработницу, скажи ей, что через три минуты в дверь твоей квартиры позвонит мужчина. Опиши меня. Попроси дать мне твой плащ, сапоги и зонт … наверное.  

– Зачем? А от куда у тебя номер телефона Светланы Ивановны?  

Обреченным взглядом, пробежав по моему лицу, продолжила:  

– Ты страшный человек…  

– Наверное, тем проще будет тебе меня забыть. Я пошел одеваться.  

О чем говорили женщины, я не знаю, не прислушивался. Накинув куртку и сунув ноги в сапоги, спустился по лестнице.  

Погода не думала меняться. Время к обеду, а вокруг, что у меня на душе – серо, тускло, блекло, тоскливо. Иногда, не понятно от куда взявшиеся капли дождя, пытались закончить свой полет у меня на лице. Пройти сквер мне хватило минуты. Шел не оглядываясь, боялся увидеть любимый силуэт в окне. Как в мечте идиота, ты уходишь, а тебя дома ждут. Есть к кому возвращаться, есть, для кого жить. Выходящий с подъезда мужчина облегчил попадание в дом. Пользоваться домофоном не пришлось. Катя, видимо описала меня достаточно подробно. Не успел нажать на кнопку звонка, как дверь открылась. Женщине хватило мгновенного взгляда, что бы определить, что я соответствую описанию. Молча, без единого вопроса протянула через порог пакет с вещами. Так же молча, закрыла у меня перед носом дверь. Я хреновый психолог, но то, что я ей совсем не понравился, понял сразу. На обратном пути также боялся поднять глаза и взглянуть на окна. Идти домой совсем не хотелось, последние крупинки в песочных часах отмеряли время, отведенное нам судьбой. Да, перед смертью не надышишься! Три этажа пробежал, как полосу препятствий, когда то в военном училище. Толкнул дверь, а через порог переступить не хватило сил. Прислонился головой к косяку двери и так стоял, смотрел на пустую прихожую. К хорошему привыкаешь быстро. Может не продавать квартиру? Стоп! Так нельзя. Думать надо не о себе, а о Кате и детях. Побрел в кухню, как обреченный на дыбу. Увиденное радости не принесло. Катя сидела, завернувшись в одеяло, смотрела в чашку и мешала давно остывший кофе. Даже не услыхала, как я вошел.  

– Котенок, кофе остыл. Сварить новый?  

– Нет, перехотелось что-то.  

Мы боялись смотреть друг-другу в глаза. Катя, взяв вещи, ушла в ванную. Я студил лоб, уткнувшись в холодное окно и дальше стекла ничего не видел. Только на ее фразу : « Я готова», медленно повернулся. Даже в пижаме, в заправленных в сапоги штанах, не застегнутом плаще, при полном отсутствии макияжа, она была прекрасна. Я смотрел и не мог насмотреться, хотелось запомнить каждую мелочь, как-то сохранить в памяти. Говорить не мог. Молча, двинулся к выходу.  

– Я провожу тебя?  

– Нет, не надо, дорогу я знаю.  

Надо было что-то говорить, но во рту пересохло, язык прилип к небу.  

Катя не оглядываясь, сделал пару шагов по площадке, потом взявшись за перила лестницы, остановилась.  

Не оглядываясь, говоря буд-то себе, произнесла:  

– Ты все-таки очень странный, других слов найти не могу. Ты первый мужчина, который при расставании не пытается назначить мне новую встречу.  

Помолчав, добавила.  

– Может, ты ждешь, что это сделаю я? Или нужды нет? Со мной так все плохо?  

Мне хотелось биться головой о косяк. Выть волком. Рвать зубами себе вены. Что я мог сказать? Что она сказка, а не женщина! Что она – мечта поэта! Что я готов за нее жизнь отдать, что в ее зеленые омуты могу смотреть вечно! Я сказал другое.  

– Катя, уходи, умоляю!  

– Понятно. Поматросил значит…  

Меня тошнило от боли. Слез сдержать не мог, а говорят- мужчины не плачут. Стук каблучков потихоньку стихал и исчез в хлопке входной двери. ВСЕ! Не выдержал, подошел к окну. Катя шла через сквер, не оглядываясь, опустив голову. Зонт держала в руке, хотя дождик по-прежнему пытался срываться. Я проводил ее взглядом до подъезда, дождался, пока за нею не закроется дверь. ВСЕ!  

***  

За два дня погода не изменилась. Здания и асфальт за ночь не остывали. Даже ранним утром дышать было нечем. А в обед на солнце вообще выходить смерти подобно.  

Ладно, хоть какая-то тень вдоль зданий.  

Сидящего за стеклом кафе, одинокого мужчину с открытым ноутбуком на столе, Катя заметила сразу. Еще когда шла вдоль стеклянной стены кафе. Он тоже смотрел в окно, явно ожидая кого-то. Увидев Катю, видимо узнав, помахал рукой.  

Прохлада кафе приветливо окутала разгоряченное тело. После такого райского уголка не сильно захочется выходить на улицу.  

Подойдя к столику, не дожидаясь, пока мужчина встанет и поможет присесть, Катя отодвинула стул и с удовольствием умостилась на мягком сидении.  

– Вы- Семен?  

– А вы -Катя?  

– Значит познакомились. Что вы хотели мне сказать?  

Сразу перешла к делу Катя.  

– Может на «Ты» перейдем?  

– Я не против.  

К столу подошел официант.  

–Я не спешил с заказом, ты обедала? Что нибудь перекусим?  

– Нет, мне только кофе.  

– Тогда и мне «Капучино»  

Ушедший официант не изменил ситуации. Катя выжидающе смотрела на Семена.  

– Так о чем речь?  

– Даже не знаю с чего начать.  

Помедлив минуту, Семен продолжил.  

– Месяца три назад мне позвонил незнакомый человек. Представился Виктором. От куда у него номер моего сотового, я не знаю. Не знаю от куда у него и адрес моей почты электронной. Но факт, есть факт. Скажу сразу, мне часто звонят. Начинающие и прожженные уже сценаристы. Но обычно мой телефон кто-то из знакомых дает. А так Женькин везде высвечивается. Предлагают и чушь всякую и вещи поинтереснее. А здесь разговор сразу пошел по странному руслу. Этот Виктор предложил мне ознакомиться с его произведением. Цель- по нему создать сценарий для фильма. При этом, если мне не понравится, то могу сразу выкинуть в урну. Так ни кто не делает. Авторы до последнего биться будут, доказывать, что у меня в руках -шедевр. Врать не буду. Сам не читал. Женька у меня все делает. Помощница моя. Умная девочка, влюбленная в кино. Ей отдал и забыл.  

Ни кто меня за усы не дергал с месяц, ни Женька, ни этот Виктор. А вот с неделю назад приперлась Женька. Бухнулась в кресло и чуть ли не плача, заявила, что у нее ничего не получается. Что бы у нее не получалось- такого не бывает. Оказывается, все это время, она работала над моим заданием. Прочитала роман, отдала его сценаристам на растерзание, провела пробные смотрины …и тупик.  

Катя ожидающе смотрела на Семена, забыв даже о кофе, остывающем в чашке.  

Молчал и Семен, подбирая нужные слова для продолжения разговора.  

– С героем проблем не было, почти. Скажу по секрету, да же рассматривалась кандидатура Игоря Петрова. Но Женька решила, что это будет перебор, даже жестоко по отношению к тебе. Уложить бывших супругов в постель – наверное, свинство.  

– А я здесь причем?  

– Здесь и закавыка. Героиня романа Клименко Екатерина Александровна. И хотя в начале есть приписка, что все имена и фамилии вымышленные и сходство носит случайный характер…  

Семен замолчал.  

– Ну, очень случайно героиня сильно похожа на тебя. Скажу больше- это ты, ну так мне кажется.  

Решил все- таки оставить себе путь к отступлению Семен.  

Катя поставила чашку на стол. Пить расхотелось. Кофе горчил и сильно. Внезапно появившаяся жажда не утолялась напитком. Катя покрутила головой в поиске официанта, найдя его взглядом, подняла руку.  

– Стакан воды без газа, пожалуйста.  

Предчувствия не обманывали. Сердце начинали сжимать холодные руки тревоги. Быстрее всего – это он, Виктор. Полгода, буд-то в реку канул и сейчас объявился таким странным образом.  

– И, что…?  

– Сложно, все очень сложно. Женька на роль главной героини перепробовала дюжину девчонок. На один из кастингов даже меня затащила. Не скажу, что девочки не старались, очень старались… Но все не то. И причина на поверхности плавает. Хотел я или не хотел, но требовал от них, что бы они играли тебя. Глупая ситуация. Роман о Клименко, актриса есть Клименко, а играть ее будет кто-то другой.  

Семен замолчал, выжидающе смотря на Катю. Та, то же молчала.  

– Я хочу, что бы Екатерина Клименко сыграла Екатерину Клименко в фильме о Екатерине Клименко.  

Повисла неловкая пауза.  

– Как Пугачева?  

– Примадонна не была в фильме Аллой, в моем фильме ты будешь Катей Клименко.  

– Так, что, решение принято? Будешь снимать?  

– Буду. Сразу скажу, легких съемок не жди.  

– А когда они были легкими?  

– Так ты согласна?  

– Нет, мне надо подумать.  

– Такие мелодрамы я еще не снимал. Думаю, не легко будет играть саму себя. К тому же, как мне кажется, в романе образ твой, ну, слегка идеализированный, что ли. Этот Виктор, влюблен, наверное в тебя. По этому помогать будешь по ходу съемки, кто, как не ты лучше всего себя знаешь.  

– Семен, не поверишь, но последние пол года показали, что я себя вообще не знаю. Или знаю, но другую совсем…  

– Значит, будем узнавать вместе. Это не все. Я уже и роман прочел и сценарий. Есть пастельные сцены и очень откровенные.  

– В таких сценах я не снимаюсь, ищите дублершу. У меня дети.  

– Это можно считать согласием?  

– Не лови меня за язык. Надо почитать сценарий.  

– Да, я уже и так и так вертел. Думал, как обойтись без них. Если слегка намекнуть, весь цимус теряется. Мужики, мы все фантазеры. Но читал, и меня не покидало чувство, что не так все просто.  

Семен посмотрел Кате в глаза.  

– Ты случайно, с Виктором не знакома лично?  

– Почему тебя это интересует?  

– Значит, знакома…Странный он. Когда ему сообщил, что отдал роман сценаристам, он меня удивил. Заявил, что с этой минуты и роман и сценарий принадлежат мне, у него претензий нет, о нем надо забыть. На этом люди деньги зарабатывают и не малые. А ему ничего не надо. К чему бы это?  

Катя опустила глаза и молчала.  

– Кать, ты мне ничего рассказать не хочешь? Ну, просто, для большего понимания ситуации.  

Любой разговор или воспоминания, касающийся Виктора, почему-то холодили душу. Этот- затрагивал такие тонкие и глубоко сидящие струны, о которых Катя и вспоминать не хотела, ни то что, говорить. Вибрация их выбивала из равновесия, заставляла трепыхать сердце, сбивало дыхание. И сейчас, холод от сердца струйками стекал вниз, сосал где-то под ложечкой, стекал ниже, легкими спазмами пробовал на прочность низ живота. Распугивал бабочек, те еще сильнее разгоняли холод по животу, загоняли его ниже, от чего хотелось засунуть руки между ног, закрыть промежность и хоть как-то приостановить зарождающее желание.  

Катя еще плотнее сдвинула ноги.  

– Почту мою запиши, и скинь на нее сценарий и сам роман, если можно.  

– Чего ее записывать, она у меня есть. Виктор дал.  

Постучав по клавишам ноутбука, сказал.  

– Уже сбросил.  

Помолчав, спросил.  

– Вопрос, ну совсем не в тему, можно?  

Катя только кивнула.  

– Только без обид. Некоторые главы романа мы читали с женой вместе. Не просто читали, там буквально инструкция по применению. Глупо отрицать, но мы, оказывается безнадежные невежи. Правильно говорит Виктор, что близость с женщиной- это искусство, которому надо учиться всю жизнь. А эта техника «Три коротких шага, один длинный» или «Впущу, не выпущу», казалось, ерунда какая-то. Можно и без нее, по старинке. Но мы попробовали, жена в восторге. Просто крышу ей сносит! Он где этому учился?  

Катя больше не могла слышать все это. Просто издевательство какое-то! Воспоминаний о единственной ночи хватало, что бы подолгу не заснуть, легкое прикосновение чужой руки вызывали дрожь и неприкрытую брезгливость. Ничего не надо! Не он! Случайно услышанное имя «Виктор» в толпе, вызывало бесконтрольную реакцию. Как собака Павлова, она поворачивалась на голос, ища глазами знакомое лицо. Это походило на безумие.  

Бабочки уже не летали, они бились в истерике, ища выход. Спазмы не давали дышать, желание наполняло тело стремительно, будто пустую бутылку подставили под тугую струю воды, и она наполнялась со свистом. Темные круги в глазах, стук пульса до ломоты в висках.  

« Да, за что мне все это! Так ведь и до инсульта не далеко. Что же он делает со мной? Чем опоил? Найду-убью! »  

Катя думала, что все это просто промелькнуло у нее в голове. Но она ошибалась. Непонятная сила почти пополам согнула ее. Она практически легла грудью на стол, чуть не перевернув стакан с водой. Обхватив руками живот, все это она произнесла сквозь сомкнутые зубы.  

– Катя, что тобой!  

Не на шутку испугался Семен.  

– Может скорую вызвать? Кого ты убивать собираешься?  

Голос из темноты потихоньку приводил в чувства.  

– Нет. Все хорошо.  

Почти простонала Катя.  

– Точно?  

– Что-то в глазах потемнело.  

– Ты, случаем, не беременна?  

– Если бы…! Мне домой надо…Я пойду. Дай мне пару дней, почитаю сценарий и позвоню.  

На ватных ногах Катя направилась к выходу. Обеими руками одергивая юбку, смотря себе под ноги.  

– Давай я провожу тебя!  

Катя отмахнулась. Ей казалось, что все посетители кафе смотрят на нее. И хотя ей это всегда нравилось, она привыкла быть в центре внимания, сейчас- нет. Всеми клеточками тела, она чувствовала, как чужие глаза задирают ей юбку, расстегивают пуговицы на блузке, пытаются подняться по ногам еще выше, или заглянуть в вырез. Она к этому привыкла, это будоражило, волновало, держало в тонусе. Сейчас- нет, раздражало, бесило до дрожи внутри. И причиной всему этому были флюиды, извергающиеся ее телом.  

Жару улицы Катя не почувствовала. И ситуация на ней то же не изменилась. Мужчины оглядывались и провожали ее взглядом. Идущие на встречу останавливались и ждали, пока она поравняется с ними, нагло цокали языками и качали головами.  

Катя не шла, уже бежала к машине.  

За всех получил водитель такси. Жующий шаурму, облокотившись на крыло машины и поедающий глазами Катю.  

– Что, смотреть больше не на что? Глаза сломаешь!  

Открыв машину и плюхнувшись на сидение, Катя уперлась лбом в сложенные на руле руки.  

Надо отдышаться и успокоиться.  

« Да, что же он делает со мной! Жить не хочется! Сама виновата, и юбку по длиннее можно было надеть … и на блузе пара пуговиц лишних расстегнуты. И не надо отмазываться, что жарко! » Сама себя корила Катя.  

Немножко придя в себя, она запустила двигатель и медленно выехала со стоянки. Мой дом, моя крепость. Моя машина- мой бронепоезд.  

***  

Анатолий выключал компьютер, когда пришла СМС. Собирался домой, строил планы на вечер и тут брякнул телефон. Текст не удивил «ТТ, позвони маме! » Что непонятного, маме надо позвонить. Только мамы у Толи давно не было, да и отца он толком не помнил. Была тетка по материнской линии, жила в Азове. Не часто, но вырывался к ней, поесть вдоволь арбузов, посидеть с удочкой на Дону, поесть вареной кукурузы. Но маме позвонить надо. Только не от сюда, а где нибудь из кафе и с другого телефона.  

Этот пароль придумал Шаман, когда поняли, что их слушают всегда и везде. Контора не позволяла себе такую роскошь, как доверие. Не положено. Тотальный контроль- норма. По этому, приобрели с Анатолием старые, еще кнопочные «Сименсы», не понятно на кого зарегистрированные и держали их для экстренной связи. Пользовались ими редко, но если надо позвонить маме, значит, что то случилось.  

– Толечка, привет.  

– Так, если Толечка, значит серьезно. Колись! Что натворил?  

– Пока не знаю, но чуйка моя подсказывает, что с пульса руку убирать нельзя.  

– Пока ничего не понял, но к чуйке твоей у меня сложное отношение.  

– В смысле? Она меня хоть раз подводила?  

– А не из-за нее мы с тобой четыре года назад оказались в экваториальной Африке?  

–Стоять! Чуйка то не подвела!  

– Чуйка- нет, зато я еще три месяца восстанавливался после малярии.  

– Так я в этом виноват? Или чуйка? Я тебе говорил -пей мои отвары, а тебе по вкусу пришелся джин-тоник непонятного производителя. А потом я тебя тащил через полстраны на горбу, может нужно было притопить в той вонючей речонке и дело с концом.  

– Стоп! Стоп! С тобой вообще разговаривать невозможно, сразу за горло хватаешь и давишь! Я все понял, виноват, чего звонишь?  

– Чего звоню, чего звоню…  

Недовольно бурчал я.  

– С вами по другому нельзя. Ослабишь хватку- тут же за глотку ухватите.  

– Ну не я же.  

– Это и радует.  

Помолчав минутку, продолжил.  

– Я, Толечка, косяков напорол. Самое смешное – творил глупости и от счастья кипятком писал. А сейчас немного в себя пришел и понимаю – надо что-то делать.  

–Катя?  

– Ну, а кто еще…  

– Так, давай с начала и по порядку.  

– Ты мне лучше скажи, сможешь прослушку на телефон установить, что бы в тех. отделе конторы не узнали?  

– Ну ты загнул, нет, конечно. Так все плохо?  

– Пока не знаю, чуйка жить не дает.  

– Решил Катю послушать?  

– Нет, не имею права. Она свободная женщина.  

– Тогда что?  

– Режиссер ей будет звонить.  

– Так ты Отелло?  

– Не глупи! Если бы я ревновал ко всем, кто за нею ухлестывает, давно бы повесился.  

– Тогда я ничего не понимаю. Рассказывай.  

– Если коротко... Даже не знаю с чего начать.  

– С начала и начни.  

– Где-то с год назад, совсем меня скрутило. Думал, из Москвы удеру, время и расстояние вылечит. Хренушки! Хоть на стены лезь, ну жить не хотелось. Поговорить нескем.  

Я замолчал, что бы перевести дух.  

– Ну, а бумага, она все стерпит…  

–В смысле? Ты, что записи вел? Ты совсем рехнулся? Хочешь, что бы тебя на кол посадили? Ты же знаешь, никакой информации, ни на каких носителях!  

– Да знаю! Но писать начал, и вроде легче стало. А потом затянуло. Ты только не смейся, иногда казалось, что с нею разговариваю. Дальше -хуже. Стал понимать вдруг, что пишу и вижу, как она это все играть будет, ее мимику лица, как в этом эпизоде удивленно бровь поднимет, как здесь раздасавано меня по груди кулачком ударит.  

– Тебя?  

– Ну конечно герой ее романа – я. Такую-то роскошь в своей писанине себе позволить могу. Ну, а там Остапа понесло. На одном дыхании первую часть выплюнул.  

– А что, еще и продолжение есть?  

– Нет, и не будет. Хотя костяк в голове сложился.  

– Ну, написал, пар выпустил, а теперь порви, сожги, сотри.  

– Поздно, батенька. Вот здесь косяки и начинаются. Я же говорил- режиссер звонить будет.  

Вдруг так захотелось, что бы по моей мазне кино сняли. Нашел режиссера, фильмы его нравились, и… отослал ему все что накопил, как говорится – непосильным трудом.  

– Шаман, у тебя голова, где была, когда ты все это делал?  

– Не было головы… в том то и дело.  

– И что теперь?  

– Через пару недель позвонил Побережный.  

– А это кто?  

– Ну, режиссер. Говорит, что отдал мою писанину сценаристам, будет снимать фильм. Гордыня меня от земли оторвала, голову закружила и тут понимать начал, что хренью страдаю. Сам себя в тупик загоняю. Слишком много лишней информации выдал, если с умом подойти, проанализировать, то выходит – дурень я последний.  

– Ты, что о конторе писал?  

– Так, самую малость.  

– Тогда в чем дело?  

– Да нельзя мне к Кате и на версту подходить. Как подумаю, что могут ее в оборот взять- голова кругом, аж кишки дрожат. Да и обещал исчезнуть из ее жизни. Ну, исчез. Она мне звонит, а я ее номер в черный список занес. Смотрю на информацию о пропущенных звонках и удавиться хочется.  

– А чего она тебе звонит? У вас что, было что нибудь с нею?  

Пропустив вопрос Анатолия, продолжил.  

–Вчера Побережный вновь объявился. Хочет на главную роль в свой фильм Катю пригласить. Теперь не знаю, что и делать.  

– Шаман, мне подумать надо, дай время.  

– Думай, Толечка, только не долго. Времени совсем нет. Телефон я тебе на всякий случай сброшу, вдруг выгорит.  

***  

Что бы ознакомиться со сценарием, Кате не хватило двух дней. Неделя пролетела незаметно. Уединиться и углубиться в текст получалось только поздно ночью. Некоторые части перечитывала по несколько раз. Воспоминания догоняли все происходящее перед глазами, добавлялись свои ощущения, они перемешивались с чувствами Виктора и она вновь и вновь переживала эту странную, принесшую столько сумбура в ее жизнь, встречу. Не отдавая до конца отчета себе, как же она сама относится ко всему происходящему, Катя, будто бы литературный критик, стоящий в стороне и наблюдающий за всем происходящим, оценивала написанное. При этом даже не допускала мысли оценить свои чувства, сказать себе самой, что же она чувствует к Виктору. Она боялась об этом думать, она боялась говорить себе об этом. Она запретила себе это делать.  

Найдя в телефоне номер Семена, Катя слушала длинные гудки. Семен ответил довольно быстро.  

– Да, Катя.  

– Привет.  

– Привет, я тебя не стал беспокоить, дал время на раздумья.  

– Спасибо, оно пришлось кстати. Думаю, нам встретиться надо.  

– Так, что на том же месте?  

– Да, в кафе на Стороженской, часов в одиннадцать, завтра.  

– Ладушки.  

Катя отключила телефон. Удивительно, но на душе стало легче. Один звонок, пара слов, а в груди щемит уже меньше. Она боялась себе признаться, что решение приняла. Да, им надо встретиться. Да, им надо поговорить. Она еще не знала, что будет говорить Семену, но чувство, властно поселившееся в груди, требовало решений, требовало поступков. Полгода Виктор молчал, будто исчез с планеты. Телефон вне зоны доступа. Обещал исчезнуть из ее жизни и исчез. И вдруг такой поворот. Катя этого не ожидала.  

День прошел в борьбе с семейными проблемами, жизнь на даче облегчала их решение. Завтрашний день не был исключением, разве, что посещение косметолога ближе к вечеру. Вроде все нормально, но Катя раз за разом ловила себя на мысли, что с трепетом ждет результата встречи с Семеном. Чисто автоматически отвечает на щебет Беллы, поддерживает разговор с мамой и больше мешает ей, чем помогает. Та не выдержала первой.  

– Катюш, что-то случилось? Ты сама не своя.  

Катя смотрела в мамины глаза и не знала, что ей ответить. Секретов от нее не было. Да и не секрет это вовсе. Просто, говорить нечего.  

– Ма-а, долго объяснять. Есть предложение, сниматься в одном проекте. Наверное, соглашусь.  

– Тебя мало приглашали? Но так- ты ни когда не реагировала. Лица на тебе нет. Ладно бы отказали.  

Катя не выдержала и уткнувшись лицом в плечо маме, обняла ее.  

– Ой, мам, не знаю, что и говорить. Не торопи меня, ладно?  

– Да я и не тороплю, мне то что. Я за тебя беспокоюсь.  

– Один мой знакомый говорит… говорил: «Я рядом, значит, все будет хорошо» Ты же у меня рядом, правда?  

И Катя еще сильнее прижалась к маме.  

– Знакомый, говоришь… Ну-ну…Давай на стол накрывать, гвардию пора кормить.  

Ни общий обед, ни послеобеденное безделье, порядка в голове не навели. Катя еще раз решила перечитать сценарий, но даже это чтиво облегчения не принесло. Она открыла сам роман и не заметив, зачиталась.  

*  

Можно много говорить о правах женщины и наверное они их заслуживают. Но право опаздывать на свидание, Катя сама отвергла еще в молодости. Натура целеустремленная, требовательная к себе и другим, не могла позволить себе такую роскошь, как опоздание. Точность-вежливость королей, ну, а королев тем более.  

Без пяти минут одиннадцать, стуча шпильками босоножек, она появилась у кафе. Семен галантно ожидал ее у двери. Открыв дверь, пропустил ее в прохладу помещения. Оба ждали этой встречи, с нетерпением ждали ее результата. Занятые своими мыслями, они не заметили, что, как по команде, посетители кафе оглянулись на вошедших и затем, по той же команде, вновь занялись своими делами.  

На встречу к ним спешил официант.  

– Здравствуйте! Я рад вас приветствовать в нашем кафе. Простите, сегодня у нас аншлаг, столик в глубине зала, ближе к кухне, вас устроит?  

И не дожидаясь ответа, пошел в нужном направлении. Обходя столики, гуськом, за ним пошли и Катя с Семеном.  

– Что будете заказывать?  

Спросил официант, дождавшись, когда гости усядутся и положил перед ними меню.  

– Кофе.  

– И все?  

Катя удивленно посмотрела на него.  

– А надо еще что-то?  

– Нет, что вы!  

И официант удалился.  

Прохлада кафе топила неловкую ситуацию, так глупо возникшую. Легкий, приглушенный шум от разговоров посетителей, создавал чувство завесы, даря им возможность уединиться в своем, так нужном им мирке.  

Семен держал паузу, даже после того, как официант поставил перед ними чашки с кофе. Как и следовало ожидать, первая заговорила Катя.  

– Я не знаю с чего начать…  

– Начни с начала.  

– Я прочла роман, я прочла сценарий.  

– И каков вердикт?  

Катя молчала.  

– И… и еще… мы знакомы с Виктором.  

– Могла бы об этом и не говорить. Я это понял, прочитав роман, и моя вера в этом укрепилась после нашей встречи.  

– И это тоже не все.  

Катя тянула время, подъискивая нужные слова. И не найдя ничего подходящего, закончила.  

– Ну, и все что там написано…, ну почти все- правда. Если честно, прочитав роман, получила ответы на множество вопросов, не дававшие мне жить последнее время. Быстрее всего по тому, что увидела все происходящее уже не своими глазами, а и глазами со стороны, его глазами. И конечно после этого, мой взгляд на многие вещи и мое мнение к ним изменились.  

Только сказать об этом некому.  

Семен решил вернуть нить беседы на нужное русло.  

– Так ты согласна сниматься у меня.  

Катя, так и не притронувшаяся к кофе все это время, по прежнему мешавшая ложечкой остывший напиток, уставившись в чашку, наконец подняла глаза.  

– У меня есть условия.  

– Да кто бы сомневался! Финансовую сторону вопроса мы обговорим не здесь и не сейчас.  

– Вот как раз это меня волнует в последнюю очередь.  

Семен недоуменно посмотрел на Катю.  

– А что еще может волновать человека в наше время?  

– В откровенных пастельных сценах сниматься не буду. Это первое.  

Помедлив, продолжила.  

– И ты организуешь мне встречу с Виктором. Это второе.  

Не давая ответить Семену, опережая его, быстро продолжила.  

– Мне все равно как ты это сделаешь. Он тебе звонит, ты ему, вполне возможно советуетесь по каким-то вопросам. Думай. Мне нужна эта встреча.  

– Стоп! Стоп!  

Возмутился Семен.  

– Во-первых, я ему не звоню. Я ему звонил, конечно. Сообщил, что решил на главную роль пригласить тебя.  

– И что он ответил?  

Выдавая себя, с тревогой в голосе, спросила Катя.  

– Ничего. Но он не был удивлен. У меня появилось мысль, что он ждал именно этого результата.  

– Семен! Думай! Думай!  

– Думать тут нечего, сама ему чего не звонишь? Гордая!  

Внезапно набежавшие слезы спрыгивали с ресниц и тонули в чашке с кофе.  

– Какая, к черту, гордость! Звоню я, он вне зоны доступа.  

– Так, вот это уже интересно!  

Глядя на сбегающие по щекам слезинки, сказал Семен.  

– Может в романе чего-то не хватает? Может Виктор, что-то упустил? Ты мне ничего рассказать не хочешь?  

Катя молчала. Пить кофе не хотелось. Помедлив еще минуту, начала говорить.  

– Мы не должны были встретиться. Встреча была по истине случайностью. Да, что я тебе рассказываю, ты и так все это знаешь.  

Катя опять замолчала, пытаясь вернуться в тот дождливый ноябрь прошлого года.  

– Это случилось в конце ноября. Странная встреча, очень странный человек, странная ночь. Одна единственная ночь, теперь сидящая занозой у меня в груди.  

Семен притих, боясь спугнуть этот тоненький ручеек, пытающийся пробиться из души этой женщины.  

– Прости, но я свободная женщина. Знаю, что не дурнушка. По этому, свою личную жизнь выстраиваю, как считаю нужным. Все, что случилось с Виктором, не входило ни в какие мои планы. Причем, назвать встречу – странной, это еще хорошо сказано. Да, что я тебе рассказываю, читал ведь. Ну, случилось, с кем не бывает. У меня есть подруга, так та вообще не знает, в чьей пастели может проснуться утром, и для нее это нормально.  

Катя замолчала.  

– Я не оправдываюсь. Как-то пытаюсь объяснить.  

Катя вновь замолчала.  

– Врать не буду, уходила утром, какая-то обида придавила пальцами душу и не отпускала. Не привыкла к такому отношению к себе со стороны мужчин. Обычно много лести, ненужных, надоевших заигрываний, тонких и грубых намеков. А здесь, уверяет, что любит и практически гонит. Ненормальный. Как понимать вас мужиков?  

Катя вновь замолчала.  

– Катюш, а давай по кофейку?  

И не дожидаясь ответа, Семен начал искать глазами официанта. Тот вырос перед ним, как черт из табакерки.  

– Это уберите, и если можно повторите.  

Ткнул пальцем в остывший кофе Семен.  

Сидели молча, ждали выполнение заказа. Катя собиралась с мыслями, Семен боялся ей помешать.  

– Декабрь прошел в сутолоке, спешке.  

Продолжила Катя.  

– У меня съемки, подготовка к Новому году, работа в театре. На каникулах обещала детям отдых в Эмиратах. Все ждали поездки, пацаны мои с утра мне мозг выносили одним и тем же вопросом : «Когда поедем? » Вещи собирать начали с начала декабря. В этой сутолоке как-то декабрь пережила, тоска подступала только когда ложилась в пастель. Совершенно необъяснимая, нахлынувшая ни откуда, подолгу жующая душу и не дающая уснуть. Всегда считала себя сильным человеком, а здесь, буд-то что-то надломилось внутри.  

Семен решился подать голос.  

– Кать, а может это и есть любовь.  

Катя подняла на него глаза.  

–Любовь? Шутишь, что ли?  

Подумав, добавила.  

– Что такое любовь, я знаю. От нее голова кругом, петь хочется и реветь не впопад от счастья. Так что не говори мне про любовь! Думаешь, я мало влюбленных женщин сыграла? Как они выглядят, как они думают, чем они живут- я знаю. Плохо играла б, не ходил зритель на мои спектакли.  

Катя опять ушла в себя, забыв про кофе и сидящего рядом Семена.  

– Я замужем была три раза. Можешь мне не верить, но все три раза выходила по любви.  

Катя взглянула на Семена, желая увидеть его реакцию.  

–Не смейся! Все мои дети рождены в любви от любимых мужчин. Так что не говори мне про любовь! Не любовь это! Это…это… издевательство какое-то!  

Снова неловкая пауза повисла над столом. Семен не пытался ее разрушить. Он уже понял, надо просто не мешать. Надо уметь слушать.  

– Эмираты не помогли.  

Продолжила Катя.  

– Глаза видят и ничего не замечают. Дети меня о чем-то спрашивают- я отвечаю не впопад. Отдых испортила и себе и детям. Ходила, как зомби. Еле дожила до отлета в Москву. Надеялась: работа, проблемы, закрутят, завертят и забудется все. В первый же вечер все выложила Светке.  

– Светлана, это та, из романа?  

– И из романа и из жизни, подруга моя. А у нее все просто: все проблемы от мужиков, а лучшее лекарство от проблем – хороший мужик в пастели. Убедила меня, что мне просто хороший секс нужен. Я и повелась, дура.  

Катя вновь замолчала, теперь надолго. Семен начал да же беспокоиться.  

– Виктор, как-то сказал, что все мои друзья мужчины с удовольствием поменяют статус друга, на любовника, не зависимо от его семейного положения, надо только дать повод. Не поверила, да же обиделась. А когда чуть-чуть подыграла, надавила, позволила себе и ему лишнего, оказались в кровати.  

Вновь тишина наполнила пространство над столиком. Семену даже стало казаться, что Катя уже пожалела, о том, что наговорила лишнего. Но она продолжила.  

– Впервые не могла дождаться, когда мужчина кончит и слезет с меня. Нет, я не скажу, что мужчина был плох. Скажу больше- он старался, он хотел понравиться. Но впервые у меня промелькнула мысль-« Не он! » Если мой любовник, где-то ведет учет женщин, которых затащил в постель, то в графе «Екатерина Клименко» может поставить жирный плюс. Меня он отъимел. Это я ничего не поимела, кроме чувства горечи, досады и обиды на себя и весь мир.  

Катя опустила голову. Нет. Слез не было, она была сильной женщиной.  

– Хорошо, хоть номер в гостинице сняли. Он ушел, а я залезла под душ. Все было мерзко. Я не обещала Виктору быть ему верной, впрочем, как и он мне… но было гадко. Чувство, что я предала его, жгло из нутрии, выкручивало душу.  

Катя подняла глаза, поймав взгляд Семена, продолжила.  

– Анатолий, друг Виктора, сказал, что он Шаман. Яды может делать, снадобья приворотные. Верить начинаю. Не знаю, чем он меня опоил. Но он, как змей, ужалил меня и уполз в расщелину, скрылся. Теперь по венам не кровь течет, а яд, разъедающий меня изнутри.  

Катя снова взглянула в глаза Семену.  

– Зачем он так со мной..? Я этого заслужила? Чем? Может, я многого хочу?  

Катя в который раз замолчала.  

– Мне совсем немного надо. Хочу что бы обнял, хочу в грудь ему лицом уткнуться, хочу руки его в волосах почувствовать, хочу что бы сказал : « Я рядом, значит, все будет хорошо»  

Это много, Семен? У меня за последние полгода ничего не хорошо, понимаешь? Жить не хочется…  

Теперь плакала душа, слезы бежали, Катя их не стыдилась.  

– Прости, впервые об этом заговорила и ты под руку попался. Жилетка промокла?  

– Да, ладно. По крайней мере все ясно стало.  

– Что тебе ясно стало?  

– Что…что. Да втюрилась ты не на шутку, по макушку. Можешь мне врать, врать подругам, только себе -не получится, что бы не говорила. Давай думать, как помочь тебе, да и нам. Только от кофе я проголодался. Давай перекусим чего нибудь.  

Официант, будто ждал команды. Принял заказ и удалился.  

– Мне встретиться с ним надо, понимаешь?  

– Да, понимаю, Кать, понимаю. Только здесь очень тонко сыграть надо. Почему он для тебя вне зоны доступа? Наверное, твой телефон внес в черный список. А зачем? И что ему мешает и мой номер в тот же список засунуть, если я начну его активно доставать? Думать надо. Я единственная пока ниточка, соединяющая нас. Рвать ее никак нельзя.  

– Давай вместе думать, я самое заинтересованное лицо.  

На этом беседа прекратилась, официант принес заказ.  

Почувствовав легкое блаженство от сытости в желудке, Семен, отвалившись на спинку стула, заговорил.  

– Как бы человек не шифровался, он все равно оставляет следы. Даже великие шпионы прокалываются. Значит, надо собирать информацию, анализировать ее и делать выводы.  

– Ты сейчас, почти как Витя говоришь.  

– В смысле?  

– Я как-то спросила у него о его профессии. Своим параграфом он не прикрылся, но ответил очень туманно. Говорил, что работает арифмометром.  

– Чем работает?  

– Арифмометром…  

Растерянно повторила Катя.  

– Ты знаешь, что это такое?  

– Нет. Он не объяснил.  

–Это прадедушка калькуляторов. Машинка такая, ручку крутишь, а она считает. Только при- чем здесь Виктор?  

– Не знаю. Сказал, что приходится порой слаживать три неизвестных, что бы получить известное.  

– Это как?  

– Я тоже не понимаю.  

– Ладушки, разберемся по ходу.  

Катя даже вздрогнула от услышанного.  

– Ты эти «ладушки» не говори, пожалуйста, не по себе становится.  

– Лудуш…ой, прости, …договорились, постараюсь. Ты вспомни, когда вы с ним впервые встретились.  

– В аэропорту, в ноябре прошлого года. Но, это я его увидела, а он меня уже лет пять знает. И где он меня увидел, я не знаю.  

– Да это не важно. И вы оба выходили из аэровокзала?  

– Да. Я с гастролей возвращалась, из Краснодара.  

– Сели в Домодедово? Во сколько?  

– Ближе к обеду.  

– Вот расписание на 27 ноября, в это время приземлились три борта. Из Краснодара- твой, из Ростова и Норильска.  

– И что из этого.  

– Включаем логику, слаживаем три неизвестных, что бы получить известное. Он летел в твоем самолете?  

– Не знаю. Я его не видела. А если даже и видела, могла внимание не обратить.  

– Ты говорила, он сильно удивился, когда тебя увидел. Он не готов был к этому?  

– Да, да же опешил.  

– Значит, он тебя до этого тоже не встречал. А возможностей была куча: на регистрации, в отстойнике, при посадке, в самолете, при выходе. Но вы не встретились. Значит, быстрее всего, в твоем самолете его не было.  

– Похоже, что так  

– Дальше пошли. Рейс из Норильска. Это у нас дождь, а там, наверное, за 40 мороз стоит в ноябре.  

– Ой, правда, видела пассажиров с этого рейса: в мехах все, унтах. Подумала еще, что прямо в наши лужи.  

– Так. А во что был одет Виктор? Вспоминай.  

– Что вспоминать. Джинсы на голое тело, футболка, свитер иногда толстовка и куртка. Все.  

– И шапки даже не было?  

– Не..е..е, а зачем ему, у него грива больше чем у меня.  

– Вот мы и сложили три неизвестных и получили, что быстрее всего он прилетал из Ростова.  

– Интересно как, почему я до этого не додумалась? Только что этот нам дает?  

– Пока ничего, идет сбор информации. О его профессии, что можешь сказать?  

– Да думали мы с девчонками. Каша в голове. Может тебя не хватало?  

– Давай вместе размышлять.  

– Лиза рассказывала, что он очень много знает об авиации и космосе. При чем информация, которую из нета не узнаешь. Чувствовалась подготовка. Да, у него большущая библиотека, Лиза видела по скайпу.  

– Так может он летчик.  

– И языки иностранные знает, последнее время изучал испанский.  

– Ну, вот, сходится. Если летает по международным линиям.  

– Вообще-то везде английский основной. Да и в серьезных компаниях -дрескод.  

– А это причем?  

– Ну не видела я летчиков бородатых и с косой за спиной.  

– Да, да. Летчикам надо маски надевать кислородные, а борода будет мешать.  

– Значит не летчик.  

– Не летчик. Да, он еще сам вино делает. В Норильске врядли виноградник вырастишь. Значит точно или Ростов или Краснодар.  

–Маловато что-то.  

– Шрам у него, прямо напротив сердца, пулевое ранение, сквозное. Он мне сам говорил.  

– Из военных что ли?  

–Может быть… и татуировка на плече странная. Мне показалось свастика в центре. Сразу внимание не обратила, а сейчас вдруг вспомнила.  

–Свастика? Фашистская? Ни чего себе! Такую татушку не каждый на тело нанесет. Надо знать, на что идешь. Катька, ты ни куда не вляпалась?  

– Ой, не знаю, Витя говорил, что знак чей-то. Богини какой-то.  

–Свастика? Богини? Надо в интернете порыться. Что еще можно вспомнить?  

– Вот я точно курица! Самое главное забыла. Не летчик он, точно. Мне кажется, в каком-то секретном НИИ работает.  

– Почему? А такие, еще есть?  

– Ну, может не НИИ, а контора какая нибудь. Но серьезная.  

– Так-так. Это уже что-то, давай по порядку.  

–История долгая, закажи еще по кофе, а я с мыслями соберусь.  

Семен привлек внимание официанта взмахом руки. Дождавшись исполнения заказа, ожидающе уставился в лицо Кате.  

– С Эмиратов вернулась, ну какая, я уже рассказывала. Светке в жилетку поревела. Это ты то-же знаешь. Найти его захотелось, ну сил нет. Подруга мне идею и подкинула. Ну не идею, а один из вариантов. Пробить по номеру телефона хозяина сим-карты. Девяносто восемь процентов, что эта симка числится непонятно за кем. Но вот что бы, как говорится,  

отработать все версии, успокоиться и к этому больше не возвращаться, решилась. Есть у меня друг- Юрка Куценко, вот его и подключила.  

Катя замолчала.  

– Что-то последнее время, я на своих друзей мужчин другими глазами смотрю и ничего с этим поделать не могу. Что-то со мной не так, как-то разом ценности по жизни изменились что ли. Не все конечно, но некоторые точно.  

Помолчав минуту, Катя продолжила.  

–Юрка неделю молчал, а потом позвонил. Сказал, что нашел пацана, хакер не хакер, но помочь пообещал. Мне бы телефон продиктовать, да и дело с концом. Нет, захотелось из первых уст услышать. Все-таки надеялась, что телефон его и паспортные данные узнаю. Поперлись через всю Москву, куда-то на окраину Химок. Район- только фильм снимать про шестидесятые. Промзона с пятиэтажками. Грязь не пролазная, кучи мусора, серые хрущевки и такие же жители. Синяк на синяке. Ладно, Юрка рядом, а так без пистолета там делать нечего.  

Катя вновь замолчала, вспоминая.  

– А потом началось. Такого в боевике не увидишь. Поднялись по загаженным ступенькам на третий этаж. Чем загаженным, говорить не буду, вонь такая- глаза режет, дыхание спирает. Какой-то условный стук в дверь, даже не в дверь, а в косяк, сама дверь обита паралоном с дерматином. Через некоторое время голос из-за двери спросил что надо.  

– Мы от Володьки  

– Он еще в больнице?  

– Завтра выписывают.  

Дверь открылась на длину цепочки. Пол лица нас внимательно осмотрело.  

– Вы одни.  

– Да  

Ответил Юра.  

– Руки покажите.  

Мы недоуменно показали ладони. Дверь закрылась, что бы открыться снова и пропустить нас внутрь. Вадим, так звали хозяина, сначала выглянул из-за двери, а потом осмелев, даже вышел на площадку. Удовлетворенный осмотром, зашел в квартиру и закрыл дверь на три замка и цепочку.  

– Про цену знаете?  

Я уставилась на Юру. О деньгах мы не говорили  

– Да, нас устраивает.  

Ответил он за нас.  

Вадим жестом пригласил проходить за ним.  

Обычная трешка. Не убитая, видимо хозяева пытались ее содержать в силу своих возможностей. Как-то я уже и подзабыла, что существует жизнь за МКАдом. Мы зашли в первую комнату. Вадим снова плотно закрыл дверь.  

– Вовремя приехали, старики на даче. Не надо им знать, разговоров потом не оберешься.  

И уставился на нас.  

– Номер давайте.  

Комната мало походила на берлогу хакера. Правда, я ни разу в них не была. Но судя по фильмам, все должно быть заставлено аппаратурой, приборами, висящими шнурами. Должны мигать множество лампочек. Здесь- обычная комната, кровать, шкаф, телевизор. На столе правда и комп и ноутбук. Я продиктовала номер. Вадим посмотрел на него, хмыкнул  

– Простенький номерок, минут на десять работы. Присаживайтесь.  

И указал на кресло и стул.  

Юрка уселся в кресло, я на стул и замерли в ожидании. Вадим начал возиться с проводами, флешками, мурлыча что-то себе под нос. Через десять минут нужного результата мы не получили.  

– Что-то программа виснет…  

Пояснил Вадим.  

– Сейчас перезагружу.  

Перезагрузка не помогла, не помогли еще пятнадцать минут возни у компьютера.  

– Вирусняк наверное поймал…Сейчас почищу…  

Еще минут пятнадцать мы тупо уставившись, смотрели на спину Вадима. Тот пыхтел, чесал затылок, тер нос, но ничего не получалось. А потом началось.  

Резко открылась дверь в комнату. Мы все оглянулись и оторопели. Дверной проем загораживали два тела. Фильм «Люди в черном» видел? Сколько серий в фильме не знаю, но это было продолжение, точно. Вдвоем пройти в дверь они не могли, не позволяла комплекция. Заходили по одному и боком. В комнате сразу стало неимоверно тесно. При этом мне захотелось почему-то стать маленькой мышкой и залезть куда-то в щелку. Шей у них не было, головы росли прямо из плеч. При этом головы были где-то за люстрой и голос одного их них раздавался от туда же.  

–Ну, что, фантик… Я вижу, русских слов ты не понимаешь…  

Вадима трясло, он давно стоял, прижавшись спиной к шкафу. Челюсть отвисла и тряслась. Нагнув голову в сторону и обойдя люстру, верзила приблизился к нам. Схватив Вадима за горло, придавив его, спросил:  

– Тебя сейчас кончить?  

Затем, посмотрев на нас, буд-то случайно отодвинул полу пиджака, достаточно красноречиво и продолжительно, что бы мы успели рассмотреть заплечную кобуру с пистолетом.  

– А вы, гаврики, не рыпайтесь, а то нервный я сегодня…  

Я не видела себя со стороны, но уверена, видок был не лучше, чем у Вадима. Меня бил озноб. Глаза верзилы не просто осмотрели меня, они меня раздели. Я чувствовала взгляд у себя на груди, шее. Будто ладонью провел. Страх сковал все тело. Если бы он спросил, меняла ли я прокладку сегодня, я бы ответила не задумываясь.. Эти глаза, прозрачные, безжизненные, глаза безжалостного убийцы, парализовали. Да еще пистолет. Я много снималась в военных фильмах, из пистолета Макарова стреляла даже. У него в кобуре был не Макаров. Так близко к смерти я еще не разу не была. Уверенность в том, что если они захотят, просто перестреляют нас здесь и уйдут, даже дверь не закрыв, росла с каждой минутой. И ничего им за это не будет, потому что это их работа, ежедневная рутина. Нет, патроны они на нас не тратили б, этими ручищами свернуть нам шеи -плевое дело. Я начала жалеть, что вообще родилась, жалеть, что поперлась в эти трущобы. Я стояла и ждала, когда господа изволят меня убить.  

Ситуация разрядил третий. Его не было видно за этими шкафами. Он протиснулся между ними. Маленький, щупленький, в очках. По-хозяйски подошел к столу, открыл свой дипломат, тот тоже был напичкан всякими причиндалами: приборы, провода. Подсоединил их к компьютеру Вадима и напевая себе, что-то под нос, чувствовал себя как дома. Рылся в ящиках, сбрасывал себе в дипломат все понравившееся, возвращался к компьютеру и щелкал клавишами клавиатуры. Все это происходило в полной тишине. Только мурлыкание и посапывание, издаваемое очкариком, да жужжание приборов из дипломата, нарушало ее.  

– Ну, вот и все. Теперь на нем только пасьянс разлаживать.  

Удовлетворенно, нарушил тишину комнаты очкарик.  

– Я закончил, а вы..?  

У меня потемнело в глазах. Ну, вот и все. Ноги не держали, я медленно сползла по стене на пол. Обморок был не за горами. Даже короткая юбка не помешала мне брякнуться на пол.  

Видимо верзиле это понравилось. Он стоял и любовался мною. Юбка задралась намного выше дозволенного, но поправить ее сил не было. Да и зачем? Когда впереди- вечность.  

Очкарик вновь разрядил обстановку, громко захлопнув крышку дипломата и поднялся.  

– Строиться!  

По-военному приказал он и направился к выходу. Молчавший все это время шкаф, пропустил его и не спуская с нас взгляда, спиной вперед вышел из комнаты. То же сделал и второй. Уже в двери произнес:  

– Замочить бы вас для порядку, чтоб под ногами не путались…да команды пока не было.  

Но смотрите, еще раз засветитесь – в лучшем случае, поедите Беломорканал зарывать. А в худшем…  

Помедлив, добавил:  

– А с тобой фантик мы не прощаемся. Из Москвы ни шагу, мы еще к тебе наведаемся…сам виноват…  

И так же спиной вперед, будто опасаясь выстрела в спину, вышел.  

Катя замолчала, утонув в воспоминаниях. Ее даже сейчас морозило. Семен не выдержал:  

– Зарывать Беломорканал?  

– А его, что, зарывать надо?  

Семен ответил вопросом:  

– Что дальше?  

– Да, что дальше… Оцепенение, страх сразу не ушел, у меня зуб на зуб не попадал. Вадим начал скулить:  

– Это вы, это вы их привели. Мне конец. Дурак, зачем я с вами связался. Все, я не жилец.  

Впервые подал голос Юрка:  

– Почему мы? Может ты у них давно под колпаком? Может совпадение?  

Вадим начал истерить.  

– Какое совпадение? От куда у вас этот номер? Кому он принадлежит? Дурак, дурак, зачем я с вами связался! Программа ни когда не висла, как я об этом сразу не подумал? Они блокировали ее. Вы понимаете? Только я включил поиск, как где-то, у кого-то загорелась красная лампочка «Тревога, не санкционированное вторжение! » и тут же программа включилась. Быстро они нас высчитали, очень быстро, за час добрались. Ну, какой же дурак! Все! Это конец!  

– Он мог еще долго заниматься самобичеванием. Но мы отошли от шока, я смогла подняться и наконец, одернуть юбку. Потихоньку, оставив Вадима со своими грустными мыслями, мы вышли из квартиры. Все замки были открыты, цепочка перекусана. Чувство, что с низу, или с верху, вдруг начнут стрелять, не покидало. Как-то пришли в себя, только сев в машину.  

Катя снова замолчала.  

– Вспомнила и опять не по себе стало. Как думаешь, совпадение? Мы попали не в то место и не в то время? Или…?  

Семен молчал.  

– Надо думать, все очень, ну очень странно…и врядли совпадение. Вадим быстрее всего прав был. Кстати, что с ним? Звонили?  

Катя отрицательно покачала головой.  

– Я еще неделю оглядывалась в толпе, искала слежку. Прекрасно понимала, захотели б убить, мы б с квартиры не вышли, но страх долго терзал душу.  

– Да, влипли вы…Кто же твой Виктор?  

– Если убрать версию совпадения и принимать за основу, что какая-то контора четко отработала на попытку залезть в их огород, то что это за контора? И насколько она всесильна, если по городу расхаживают люди в штатском с Беретой под мышкой.  

– Так у него, что Берета была.  

– Нет, не знаю, просто выскочило.  

– Может разведка? Их сейчас развелось…И ты говорила ранение у него, огнестрельное…  

Семен помолчал мгновение.  

– Может, правда твой из органов?  

– Я тоже об этом думала. Ему дежурный по какому-то управлению звонил, называл его Шаманом. Псевдоним может.  

– Но даже если и так, зачем скрываться. Тем более если любит. Что у ГРУшников семей нет, простого человеческого счастья им не хочется?  

– У меня самой голова кругом идет. Одни вопросы.  

–Слушай, Кать. Мы еще к съемке фильма не приступили, а у нас уже сценарий на сериал вырисовывается. Тебе не кажется? Если все это обработать, да накопать еще, не фильм-фильмище получится.  

– Ага, если нас не убьют, раньше времени.  

Охладила пыл Семена Катя.  

– Ну-у-у, можешь ты поддержать…  

– Да, насчет покопать. Я тебе видео сбрасывала, смотрел?  

– Нет.  

– Открывай почту. Попытаюсь в вкратце объяснить. У меня Лиза в мае этого года отдыхала с друзьями в Черногории. Море было холодное, не купались, решили поехать в другой город, полазить по старой крепости. Город Котор называется. И вот когда уже возвращались обратно на автобус, вышли на маленькую площадь. Привлекли внимание, прежде всего русские песни. В маленьком ресторанчике группа людей весело проводила время. Судя по всему русские. В Черногории русский язык знают практически все. Но это точно были русские. И отмечали день рождения молодой девушки, практически сверстницы Лизы.  

Катя дождалась, пока на экране ноутбука появится изображение.  

– Вот-вот. Именинница – вот эта девушка. А танцует она с интересующим нас человеком.  

– Вот этот? С длинными волосами?  

– Это Виктор.  

–Точно? Ты не ошиблась?  

– Я не могу ошибиться. Даже если это и так, то Лиза не ошиблась Смотри дальше. Сейчас заиграет Ламбада. Лизка у меня не плохо танцует, но Ламбада- ее любимый танец. Смотри, Виктор, не успевает уйти с площадки и Лизка перед ним, как черт из табакерки выскочила. Телефон отдала другу, тот снимает.  

Смотри на его лицо. У него шок! Побелел весь, даже танцевать не может. Слов не слышно, но она ему что-то говорит, а он ответить не может. Его словно парализовало. Она мне потом рассказывала, у нее сил только на один вопрос хватило: «Почему? Почему? Почему? » Они, вон видишь, уже и не танцуют вовсе. Лизка его кулаком по груди стучит. Ну, я –вылитая!  

– Ты то же дерешься?  

– Нет, прост ясности в жизни хочу.  

Катя от возбуждения тараторила, спешила, будто от этого еще что-то зависит.  

– Виктор, в конце концов, пришел в себя и ответил ей на французском, что она ошиблась и он вовсе не Виктор. Она заревела и побежала. Вот-вот. Видишь, он ее догнал, взял за руку. И сказал только три слова «Лиза, так надо» Уже на русском языке. Она вырвалась и ушла. Все.  

– Нет не все.  

Продолжила Катя.  

– Пока Лиза с друзьями стояли и слушали, выяснилось, что именинница- крестница Виктора. Он говорил тост и поздравлял ее. То есть это не случайная встреча в этом ресторане. Он приехал в гости к друзьям.  

– И что это нам дает?  

– Я хочу полететь туда, возьму это видео, расскажу о нас. Если они друзья- значит общаются. Могут помочь.  

– Кать, у меня уже зудится в одном месте, у нас материала еще на пять серий. А в Черногорию лети, возьми с собой камеру, снимай все, что понравится. Потом посмотрим материал, что надо, слетаем, переснимем, черт, мне это уже нравится. Да, и еще. Сидел тебя слушал, мыслишка в моих извилинах запуталась.  

Семен замолчал, желая перевести дух и успокоить выпрыгивающее из груди сердце.  

– Ты роман читала?  

– Ну, да.  

– Что в нем не так?  

– Да, все так.  

– Не..е…ет!  

– Роман, как бы, не закончен. Ну, не ваш роман, хотя и ваш тоже, и книга. Она требует продолжения. Роман закончился тем, что вы расстаетесь, он садится в машину и уезжает. При этом Виктор прислал роман мне. Я специализируюсь по мелодрамам. А мелодрамы плохо не заканчиваются. Надо хотя бы намек дать, что все будет хорошо.  

– Не понимаю, все равно не понимаю.  

– Ну, что не понятного? Надо Виктора вынудить писать дальше, а это значит –сотрудничество, общение, телефонные звонки, уточнение неясностей и вполне возможно – встречи.  

– И это возможно?  

– Не знаю, но думаю, что да. И еще…Тоже мыслишка мне спать не дает. Не знаю, как сказать. Короче, меня не покидает чувство, что мы не замечаем самого главного во всем этом. Что-то стоит за всем этим, но мы пока его не видим.  

– И чего же мы не видим?  

– Не случайно все это…Роман, сценарий, я в этой истории. Понимаешь, роман написан именно для тебя, сценарий по нему, тоже для тебя. Здесь меня не проведешь. Незаметно, но мы пришли к выводу, что лучше тебя, никто не сыграет эту роль. Никто не давал жестких указаний, но нас плавно и аккуратно подвили к этому. Чувство, что нами манипулируют, не покидает меня. Ладно, если итог всех устроит. Фильм снимем, денег заработаем. Это видимая часть айсберга, тогда чего мы не видим? Что нужно твоему Виктору? Тебе не интересно узнать?  

– Мог бы не спрашивать. У меня столько вопросов…мне бы увидеть его.  

– Так что, давай, лети в Котор. Пообщайся с людьми. Если надо, включи актрису, надави на слезу.  

– Не учи, разберусь.  

Официант, как летучий голландец, то появлялся в близи беседующей пары, постояв в ожидании мгновение и не получив нужных указаний, так же призраком и исчезал.  

– Ну, что, давай разбегаться.  

– Когда полетишь в Котор?  

– Наверное, на выходных, сегодня билеты закажу.  

– Ну, тогда, удачи. Прилетишь, отзвонись, пообщаемся.  

***  

Заказ билетов не занял много времени. Хоть и лето, но билеты на рейс до аэропорта Тивата на субботу были. Долго в Черногории Катя задерживаться не планировала, поэтому обратный билет заказала на воскресенье, на после обеда. Три часа перелета и вечером она уже будет дома. В планы вмешалась смс. Катя, приняв душ, собиралась поразмыслить над всем происходящим, когда тренькнул телефон. Этим видом связи она уже давно не пользовалась и вдруг смс. Прочитав текст, Катя набрала Семена.  

– Надо встретиться, срочно.  

Даже не поздороваясь, заявила Катя. Семен, будто, что-то почувствовав, ответил  

– Завтра, в нашем кафе, в одиннадцать, устроит?  

– Жду.  

И Катя отключила телефон. Мыслям не хватало места в голове. Точнее, как всегда, были одни вопросы, и ни одного ответа на них. Снова загадки, снова ребусы, голова просто пухнет от них. И с каждым днем вопросов становится все больше, они как снег сыпятся на голову и стряхивать их бесполезно. Они буравчиками тут же ввинчивались в мозг и застревали там навсегда. Бессметное их количество мутило сознание, нарушало размеренную жизнь и самое главное, требовало ответов. А их не было. Не было.  

Еле дождавшись утра и как-то дожив до обеда, Катя поехала в кафе. Семен расхаживал вдоль стеклянной стены, заложив руки за спину. Увидев Катю, приветливо помахал рукой. Затем открыв дверь, пропустил ее внутрь. Растерянность во взгляде Кати насторожила его, но на ходу, говорить о проблемах не хотелось. Кафе было полупустым, не то, что вчера. Тревоги в ситуации добавил официант. Увидев Катю с Семеном, он замер с открытым ртом, затем с перекошенным лицом направился к ним на встречу.  

– Очень, очень рады видеть вас, у нас… у нас сегодня.  

Заикаясь, начал он.  

– Сегодня не многолюдно, куда присядите? Вот сюда, пожалуйста. Что будете заказывать?  

– Кофе.  

За обоих ответил Семен и отодвинул стул, помогая присесть Кате. Сам сел напротив и в ожидании уставился на нее. Та не стала выдерживать паузу.  

– Виктор объявился.  

Полезла в сумочку, достала телефон и открыв нужное приложение, протянула телефон Семену. Тот прочее в слух: «В Котор можно уже не лететь»  

– Как это понимать? Это смс от него?  

– Смс от него. А что она означает, не пойму. От куда он узнал, что я лететь в Котор собралась?  

Оба уставились на лежащие на столе телефоны. Первый заговорил Семен.  

– Мы об одном и том же думаем?  

– А что, можно прослушивать разговоры, даже при выключенных телефонах?  

– В мире современных технологий, наверное, все можно…  

У стола возник официант с подносом в руках. Поставив чашки с дымящимся кофе на стол, переминался с ноги на ногу и не уходил. Семен вопросительно уставился на него.  

– Вы извините нас…  

Начал тот.  

– Мы же не артисты… но мы старались… и все равно все испортили…  

Семен переглянулся с Катей и недоуменно вновь уставился на официанта.  

– Мы, правда, старались…но вы, наверное, все поняли…  

Каждая очередная фраза, выдавленная из официанта, не давала объяснений, и больше запутывала ситуацию.  

– И о чем мы догадались?  

Начал выводить мямлящего официанта на чистую воду Семен.  

– Ну, о том, что мы все знаем…  

– И что вы знаете?  

– Ну, о вашей помолвке…  

– Чьей помолвке?  

– Ну, вашей. Вы же Семен и Катя? Ваш брат, Катя, Анатолий, нам все рассказал.  

– Но у меня нет…  

Семен резко накрыл ладонь Кати своей, останавливая ее от дальнейших душевных изливаний.  

– У нас нет … к вам никаких претензий. При условии, если вы честно все расскажите.  

– Сюрприза не получилось, теперь можно все рассказать.  

–Так мы ждем.  

– Позавчера к нам пришел ваш брат Анатолий.  

Катя опять попыталась, что-то возразить, но Семен вновь надавил на ладонь, и та замолчала.  

Официант не заметил этих телодвижений и продолжал.  

– Рассказал нам историю вашей любви.  

Семен с Катей переглянулись, но промолчали  

– Мы очень рады, что вы, Семен, чтобы предложить невесте руку и сердце, выбрали именно наше кафе.  

Семен еще сильнее сжал ладонь Кате, остерегая ее от ошибочных действий.  

– С этого места, поподробнее, пожалуйста.  

– Вы же хотели скрыть все это от друзей и близких. А Анатолий узнал и решил вам сюрприз сделать на свадьбу.  

– И в чем он заключается?  

Вытягивал из официанта информацию Семен.  

– Он попросил нас помочь ему и отснять все это на видео.  

Катя переглянулась с Семеном, но промолчала.  

– И ничего не получилось?  

– Я не знаю, наверное, получилось. Просто мы не дождались, когда вы предложение начнете делать. Решили, что вы нас раскусили, и передумали это делать у нас. Ждал, ждали…Мы же не артисты. Вы нас извините…  

– С извинениями потом. Так что все же произошло.  

– Мы готовились, ждали вас. Помните, столик только один был свободный, вон тот, что ближе к кухне. Там Анатолий две камеры установил.  

– А если бы мы за другой столик сели?  

– Нет, не сели б. Я ж говорю, свободный только тот был. А за остальные Анатолий студентов посадил, кофе всем купил. Так, что выбора у вас не было.  

– И что дальше?  

Не выдержала Катя.  

– Так ничего. Вы беседовали. И до цветов дело не доходило. Я к вам все ходил, ходил, ждал. Анатолий все это время на кухне сидел, записывал… а потом вы встали и ушли…Вам наше кафе не понравилось, да? Или мы, что-то не так сделали?  

– Не беспокойтесь, все хорошо. Будьте любезны, еще кофе.  

Другого способа избавиться от официанта Семен не нашел.  

Не успел он уйти, как Семен произнес  

– Под колпаком мы, вот, что я скажу… Зачем? Кто же твой Виктор? Зачем все это надо?  

– Я у себя об этом же спрашиваю. По крайней мере, хоть что-то становится на свои места. К примеру, от куда он знает о поездке в Котор. Нас не только слушали, но и предоставили видео материалы.  

– Тогда зачем смс присылать, ведь не деньги же он твои экономит. При чем, заметь, ключевое слово «Уже не надо», подчеркиваю-«Уже» Как бы говорит нам: уже можете не ехать, лишних людей убрали, кровь смыли, остальных заинструктирвали. Понимаешь?  

Катю передернуло, при слове кровь. Семен это заметил.  

–Прости. Про кровь, так к слову. Он опять манипулирует нами, направляет нас в нужное ему направление. Или я ошибаюсь? У меня уже что, мания преследования?  

–Стой, мы опять болтаем лишнее. А если микрофоны?  

– У меня голова кругом идет. Черт, возьми, уже нужно ставить камеры и снимать фильм.  

К столу подошел официант.  

– Ваш кофе.  

– Подскажите, уважаемый, а сейчас, нас то же слушают и снимают?  

–Ну, что вы. В кафе камер нет, хозяин против. Вчера был единственный раз и Анатолий все с собой унес.  

– Ну, хоть, что-то. Спасибо.  

Сказала Катя, давая понять официанту, что в его услугах пока не нуждаются. Тот, молча удалился.  

– И что делать? Виктор все знает.  

– Ну, скажем, не все, а только то, о чем мы вчера говорили.  

– А говорили мы много…убедить его писать, сотрудничать со мной, теперь будет очень трудно, надо придумывать, что-то другое. Ты понимаешь, что теперь наш ход? И если это какая-то игра, то он этого хода ждет.  

Семен замолчал, задумавшись, а затем продолжил.  

– И ход этот должен идти в разрез с построенной Виктором стратегией.  

– У тебя есть конкретное предложение?  

– Да. Тебе надо лететь в Котор.  

–Зачем? Он же сказал…  

–Вот именно, он сказал.  

Перебил Катю Семен.  

– А мы сделаем наоборот. Он врядли это ожидает.  

***  

Катя привыкла к самолетам, летать приходилось часто. Не скажешь, что аэропорт, для нее дом родной, но летать любила. Шумная жизнь аэродрома навивала чувство новизны, чего-то неожиданного, легкую тревогу и трепет в груди. Да и сама предполетная атмосфера, объявления через динамики зала, суета пассажиров, подталкивали и рождали какой-то древний стадный рефлекс путешественника. Хотелось слиться с толпой, ведь она куда-то стремится, чего-то хочет. Только присмотревшись, начинаешь понимать, что там, тоже, каждый сам по себе. И толпа кажется единой и монолитной только на мгновение. Она так же легко рассыпается на человечков, как собирается вновь, будто по велению невидимого организатора, управляющего ее через динамики громкоговорителей.  

– Закончена регистрация на рейс…  

« Ну, наконец-то» – подумала Катя, поднялась и пошла в направлении указанного невидимым организатором выхода. Сейчас можно будет поудобнее разместиться в кресле и пару часов просто поспать в прохладе, под размеренный гул турбин. Предстоящая поездка волновала, точнее, волновала встреча. Совершенно не надеясь на положительный результат, Катя не теряла надежду. Но ведь, по логике, хороших людей должно быть больше плохих. Вот, на первых и надежда.  

На этом все хорошее закончилось. Сначала, без объяснений, пассажиров рейса на Тиват, промурыжили в отстойнике больше часа. Кондиционеры не справлялись, было душно. Начали хандрить дети, нервозность передавалась на взрослых, начались возмущенные возгласы, ходьба и разборки с представителями аэропорта. Ответ был прост- задержка по техническим причинам, готовят самолет к вылету.  

Затем, оказалось, свободного передвижного тоннеля нет, и к самолету их повезут автобусом, как в советские времена. Это не улучшило всеобщего настроения. Затем, еще полчаса у трапа самолета, на солнцепеке, в вони расплавленного асфальта, не сгоревшего авиационного топлива. Завершила картину служба багажа, умудрившаяся перепутать рейсы и начать загрузку их багажа на другой рейс. Все это они узнали уже сидя в раскаленном самолете, изнывая от жары, обливаясь потом, в надежде услышать долгожданный свист запускаемых двигателей и почувствовать на себе легкий шелест холодного воздуха из систем кондиционирования. Даже приветствие пассажиров от имени компании и извинения за причиненные неудобства не улучшили настроение. Начало отпуска кому-то явно обгадили.  

Все же есть бог на свете и пассажиры наконец-то услышали шум прохладного воздуха над головой. Руки потянулись к регуляторам. Катя разместилась поудобнее в кресле, на сколько это позволяла прилипшая к телу шелковая блуза и врезавшиеся в тело трусики. В душ хотелось немилосердно. Гигиенические влажные салфетки давно закончились, осталось дождаться, может их предложат здесь, на борту. Пока катились по рулежкам к взлетной полосе, в салоне самолета посвежело. «Жизнь налаживается»-решила Катя. Скорее б добраться до гостиницы, принять душ. Жаркое, безоблачное небо приняло лайнер. Потоки солнечного света, как лучи кинопроектора, пронизывали салон. В каждый иллюминатор по проектору. Пассажиры потянулись к шторкам, вскоре левая стороны салона погрузилась в тень. Катя сидела у прохода салона и не принимала участия в борьбе с солнечным потокам, но была благодарна соседям, героически сражавшимся с ним. Легкая вибрация корпуса и размеренный гул авиационных двигателей нагонял дремоту. Уже засыпая, Катя подумала, что зря положила пиджак на багажную полку, прохладный воздух, блуждавший по салону, холодил тело, но вставать уже не хотелось. Обхватив себя руками и тем согреваясь, она погрузилась в дремоту. На удивление сон был крепким. Ее разбудило сообщение бортпроводницы о необходимости пристегнуться, поскольку самолет начал снижение. Аэропорт Тивата приглашал на посадку. Пусть маленькую, но зону комфортности, создаваемую пиджаком, покидать не хотелось. Она успела согреться под ним и что- то менять не желала. Поежившись, Катя все же встала. Накинув его на плечи, снова уселась и пристегнулась. Совсем немножко и придется выйти в июльское пекло и там он совсем не нужен.  

Путь на такси до четырехзвездочной гостиница Каттаро, в которой Катя забронировала номер, занял чуть больше часа. Гостиница находилась в стром городе и по рассказам Лизы, от нее было не далеко до того кафе, где она встретила Виктора. Регистрация и размещение, были последним препятствием перед душем. Наконец-то она осталась одна, в прохладном номере. Замкнув дверь и оставив чемодан в прихожей, на ходу сбрасывая с себя одежду, Катя направилась в душ. Только струи воды, вот все, чего желало ее тело. Как многое познается в сравнении в этой жизни. Как мало надо для счастья! Какое же это блаженство, ощущать на себе тугие струи прохладной воды. Катя стояла под душем, пока не почувствовала, что озябла. Сделав температуру по выше, теперь она получала удовольствие от горячей воды. Контрастный душ всегда бодрил ее и сейчас возвращал ее к жизни.  

Выключив воду, Катя еще какое-то время стояла, просто млела от удовольствия.  

Шум работающего телевизора привлек ее внимание. « До чего же тонкие стены в номерах, слышимость отменная. » Выйдя из душа, Катя занялась волосами. К вечеру надо быть на высоте. Как сказал когда-то Виктор – Клименко должна быть Клименко, во все оружии. Фен быстро высушил волосы, а с прической она разберется ближе к вечеру. Выключив фен, Катя вдруг поняла, что телевизор работает в ее номере. И дело вовсе не в плохой шумоизоляции. Подойдя к двери, она прислушалась. Сомнений не было, шум работающего телевизора исходил из-за нее. Холодок страха не заметно закрался в душу. Чужая страна, гостиница, одинокая женщина. Есть, над чем подумать. Накинув халат, Катя приоткрыла дверь ванной. Сомнений нет, телевизор работал в ее номере. « Может случайно на пульт нажала? » -сама у себя спросила Катя. На цыпочках подошла к арочному проему холла, и осторожно выглянула. Как бы она не спешила в ванную, она точно помнила, что юбку, блейзер и блузу положила на диван, а бюстгальтер и трусы бросила на спинку кресла. Сейчас кресло было развернуто к телевизору и стояло посредине комнаты, ее нижнее белье лежало на диване, по- верх юбки. Высокая спинка кресла полностью скрывала не прошенного гостя. Страх не только заполнил ее как сосуд, но да же мурашками выступил на теле. Сделав нерешительно пару шагов, Катя решилась подать голос.  

– Извините, вы кажется, ошиблись номером…  

Ее слова не поимели действия. С кресла ни кто не поднялся, и ответа не последовало. Катя сделала шаг в сторону, что бы получше разглядеть сидящего в кресле человека. Ей удалось только увидеть руку, лежащую на подлокотнике кресла. Она быстрее всего принадлежала мужчине.  

– Уважаемый, это мой номер, будьте любезны, покиньте его…  

Опять ни какой реакции, да же рука не пошевелилась. Катя сделала еще пару шагов к креслу. Теперь видны были длинные вьющиеся волосы, спадающие на плечи и закрывающие лицо.  

Сердце екнуло, последние четыре шага Катя сделала, не помня себя. Резко развернувшись спиной к телевизору, Катя уставилась на сидящего в кресле мужчину.  

– Ты?! Ты?! Это ты? Я… Я тебе, …я сколько раз…а ты…, как ты смел…как ты смел вот так…! За что?...  

Слов не хватало, язык не успевал за мыслями.  

Мужчина поднялся с кресла и подойдя в плотную к Кате обнял ее. Та, пытаясь еще, что-то сказать, просто стучало ему кулаком в грудь.  

– Ты куда подевался? Почему? Зачем?  

Ответа не последовало, мужчина еще крепче обнял ее, ограничив любую возможность проломить ему грудную клетку.  

– А поцеловать этого гневного ангела можно?  

Наконец произнес он.  

– Витька, какой ты глупый! Мог бы и не спрашивать.  

Наконец-то освободившись и обхватив его руками за шею, Катя потянулась губами к жадному рту Виктора. Что бы дотянуться, ей пришлось встать на носочки и это ей удалось.  

Насладившись первым поцелуем, Катя не выдержала и укусила его за губу.  

– Знаешь за что это?  

– Даже не могу представить…  

– Я тебя сейчас еще раз укушу! Тебя убить мало!  

– Ты же знаешь, я любою смерть из твоих рук, как милость приму!  

– Дурак! Дурак! Ты все воспринимаешь буквально!  

Катя вновь застучала кулаком по груди  

– Не смей! Слышишь? Не смей!  

Виктор вновь обхватил Катю, приподнял, что бы легче было найти податливые губы. Затем подхватил на руки и понес в спальню. Положив ее на постель, сам встал на колени перед кроватью.  

– Дай, я хоть насмотрюсь на тебя. Только во сне тебя и видел. Ты почему так мало мне снишься?  

Катя взяла ладонь Виктора, поцеловала ее, а затем прижала ее к груди.  

– Ты не представляешь, как я соскучилась…  

– Я ведь тебе сказал не приезжать. Почему ты здесь?  

– А ты?  

– Но ты же не сняла бронь на билет, значит все таки решила лететь.  

– От куда ты знаешь? О, господи, у кого я об этом спрашиваю?  

Не отрывая взгляда от прекрасных глаз, Виктор медленно потянул за кончик пояса халата. Тянул до тех пор, пака узел не развязался и халат не распахнулся. Катя не помогала, но и не мешала. Часть халата, влеченная поясом, свалилась на постель, оголив грудь, живот и прелестную ножку.  

– Я уже думал, никогда не увижу этого.  

Катя согнула в колене левую ногу и завела руки за голову, татушка на левом бедре будоражила и влекла.  

– Так лучше видно?  

Наклонившись, Виктор стал покрывать поцелуями плечо женщины, когда опустился ниже –досталось груди, набухшему соску.  

Катя застонала, закрыла глаза, отдаваясь ласкам Виктора. Когда губы исследовали живот, она не выдержала, запустила пальцы в волосы на голове Виктора, помогая и направляя его.  

–Хочу! Очень хочу! Иди ко мне.  

– Потерпи, котенок. День сегодня жаркий и в самолете духота была, пойду, душ приму. Дотянувшись до лица, чмокнул Катю в нос.  

– Не улетай, ангел! Я быстро.  

На ходу раздеваясь, он направился в ванную. Вскоре послышался шум льющейся воды.  

Катя спокойно лежала с закрытыми глазами, но в голове бурлили мысли. Через мгновение она поднялась, бросила на стул ненужный сегодня халат и подошла к двери в ванную.  

– А ты когда прилетел?  

– Сегодня.  

Не задумываясь, ответил Виктор.  

Катя подошла к душевой кабинке и открыла дверь.  

– Из Москвы в Тиват сегодня только один рейс и на нем прилетела я…и в самолете было очень душно… Что душно на всех самолетах в Черногорию?  

Виктор выключил воду и повернулся к Кате.  

– Я бы мог соврать, сказать, что прилетел вчера или вообще не из России. Но не буду.  

– Почему мне тебя убить хочется? Ты летел моим рейсом? Ты был рядом и ничего не сделал? Что ты за…  

Виктор не дал договорить, обнял Катю и закрыл рот поцелуем. Та еще пыталась, что-то сказать, оторваться от губ, но потом прекратила напрасные попытки и сдалась на милость победителя, обхватив его за мокрую шею и прижавшись к нему всем телом. Только где-то на выдохе смогла произнести  

– Ты- чудовище! Мое чудовище!  

Виктор поднял ее на руки и оставляя на полу следы от ступней, понес в спальню. Мокрые волосы не мешали, им вообще ничего не мешало. Уложив Катю на кровать, улегся сверху. Уперся локтями в кровать так, что бы лица находились друг против друга. Возвышаясь над нею, начал говорить.  

– Я сидел позади тебя, нас разделяли каких-то два метра, ну и проход между креслами. Целых два часа я любовался тобой. Правда, я не один. Впереди сидел мужик и не сводил с тебя глаз. Так хотелось ему заехать по физиономии. Я видел вот это ушко. Ты порой убирала за него прядь волос, не задумываясь, как прекрасна при этом.  

Виктор наклонился и покрыл поцелуями ушную раковину. Затем спустился ниже, целуя шею, говорил.  

– Еще я видел вот эту шею, и мне нестерпимо хотелось целовать ее. Каждый сантиметр, почувствовать на губах прикосновение твоей бархатной кожи, вдыхать ее аромат.  

Спустившись еще ниже, добрался до груди.  

– А порой, когда ты пыталась поудобнее усесться в кресле, я видел вот эту грудь. Под туго натянутым шелком блузки, она манила, не давала дышать, будоражила во мне самые ужасные желания, которые только мог придумать, мой воспаленный мозг.  

Катя давно лежала с закрытыми глазами, будто загипнотизированная его шепотом, его губами, языком. Только иногда вздрагивала, когда губы или язык позволяли себе вольность.  

– Ты змей, ты змей искуситель. Ты не представляешь, как я соскучилась…  

– А потом ты задремала.  

Виктор вернулся в начальное положение, и теперь видел прекрасные глаза Кати.  

– Ты задремала и мне показалось, что тебе не очень комфортно, ты съежилась, как котенок, пытаясь согреться в кресле.  

Виктор замолчал, покрывая поцелуями лицо женщины.  

– И тогда я подошел к тебе.  

– Что? Ты подошел ко мне?  

– Да. Я снял твой пиджак с багажной полки и укрыл тебя им. Но сначала поцеловал тебе руку, на зависть моему соседу. Ты бы видел его глаза, если б была возможность, он бы убил меня.  

– Ты целовал мне руку? А я?  

– Ты спала.  

– Почему ты не разбудил меня?  

– Как я мог потревожить твой сон?  

– Нет, ты и в правду-чудовище! Мы могли целых два часа быть вместе, понимаешь?  

– Я боялся, очень боялся тебя разбудить. Мне казалось, еще секунда и я потеряю контроль над собой. Мы бы с тобой поставили на уши весь самолет, я бы уже там тебя раздевать начал, а детям это смотреть рано…  

Виктор вновь попытался найти губами рот Кати. Та увернулась.  

– Змей-искуситель, а как ты в номер ко мне попал?  

– Через балкон.  

– Но он закрыт.  

– Да? Ну тогда значит ключ случайно подошел, они же электронные.  

– Но ведь ты врешь?!  

– Конечно!  

– Ты врешь, а мне тебе верить хочется, почему?  

– Потому, что не важно, как я попал в номер, главное, что номера не перепутал.  

– Я тебе перепутаю…!  

*  

Опустошенные любовью, они встретили воскресный рассвет в пастели, крепко обнявшись. Буд-то предчувствуя, что первый солнечный луч, словно канцелярский нож, разрежет вдоль последнюю страницу их романа на две части. На одной, порхая, словно бабочка улетит, в свою понятную только ей, жизнь артистки, Катя. На второй, приземленной, будто зажатой переплетом книги, вечно решающий чужие проблемы, останется Виктор. Изредка, подняв голову и прищурившись, будто от яркого света, излучаемого его любимым ангелом, он будет наблюдать за полетом этого небесного создания. Страниц в этой книге больше нет. Осталась только надежда, как известно, умирающая последней…  

***  

Вместо эпилога  

Зима не сдавалась. Средина марта не радовала. К последним зимним холодам пристраивались сквозняки, возникающие между кварталами зданий. Они брали свой разгон где-то между крыш, затем опускались к промерзшему асфальту, и неслись между зданий, задирая полы пальто прохожих, бросая в лица колючки последнего снега, сдуваемого с карнизов, выдавливая непрошенную слезу из глаз. Холодно!  

Дом культуры «Авангард», имеющий в наличии помещение, громко именуемое конференц-зал, был когда-то простым ДК, принадлежащий заводу по изготовлению железобетонных изделий. Сейчас в стенах цехов этого завода гуляли те же сквозняки, выбитые окна убого смотрели в мир, чем не радовали окружающий пейзаж. ДК в отличии от завода, пытался выжить.  

Аккредитованные журналисты появились около здания сразу после шести вечера. По-хозяйски оккупировав лучшие места в зале, не стесняясь выражений, обсуждали сложившуюся ситуацию. Местечко для встречи выбрали не лучшее. Многих удивляло, что организаторы, бахнув столько денег на рекламу романа, вдруг начали экономить на аренде помещения. И тем ни менее в зале было светло и тепло и это уже радовало. Пешком сюда никто не пришел, а значит и обратно-довезут. Ну и главное: сегодня снимут занавесу тайны над автором романа. Ради этого можно было телепаться аж сюда.  

За пол часа до назначенного времени шум в зале стал нарастать. Многие решили, что все происходящее здесь, чей-то глупый и даже жестокий розыгрыш. Версии были одна лучше другой. И если раньше, кто-то да поглядывал на дверь, в ожидании появления организаторов, то вскоре перестали делать это, поняв бессмысленность совершаемого. Все ждали назначенного срока, чтобы уйти.  

Никто не обратил внимания на мужчину, спокойно вошедшего в зал и направившегося к сцене. Только когда он сел за стол и устало осмотрел зал, затем подперев голову руками, стал ждать, когда на него обратят внимание сидящие в зале, журналисты стали замолкать и поворачиваться лицом к сцене. Не так начинаются пресс-конференции, совсем не так. Мужчина носил бороду, так же украшением его головы была большущая шевелюра волос, они спадали на плечи и часть их скрывалась за спиной. Кожаная куртка, одетая совсем не по сезону, была расстёгнута, под нею виднелся свитер. Костюм завершали джинсы, заправленные в армейские берцы.  

В ожидании тишины, мужчина даже прикрыл глаза, будто устал и все происходящее ему уже ужасно надоело.  

– Вы кто?  

Наконец, кто-то из журналистов, поинтересовался.  

– А вы кого здесь все ждете? Я думал меня.  

Мгновенно зал оживился. Защелкали затворы фотоаппаратов. Объективы камер устремились на сидящего. Вопросы посыпались, как стреляные гильзы из автомата Калашникова, бьющего очередями.  

– Как вас зовут?  

–Представьтесь!  

– Вы знакомы с Екатериной Клименко?  

– Что вас связывает?  

– Вы любовники?  

– Продолжение романа будет, ведь он не закончен?  

– Герои останутся вместе?  

– А правда, что уже есть предложение снять фильм по вашему роману?  

– А на главную роль будет приглашена Клименко?  

– Сценарий к фильму вы будете писать?  

Стреляные гильзы падали на пол, подскакивали на нем и раскатывались в разные стороны. Ответов на заданные вопросы не последовало. Мужчина сидел и молчал. Оторопевшая писающая братия затихала, недоуменно уставившись на автора.  

– А вы точно, автор?  

В конце концов спросил один из них. Мужчина потер лицо ладонями, будто очень устал и хотел спать, и только эта процедура могла разогнать навалившуюся дремоту.  

– К сожалению, я не смогу ответить на большинство ваших вопросов…  

В зале возмущенно зашикали, кто-то пытался встать и выйти.  

За приоткрытой дверью пожарного выхода, прикрывшись пыльной шторой, стояла Катя.  

– Ну, я же говорил- ряженый. Подстава. Пошли от сюда.  

Катя, не поворачивая головы, ответила:  

– Паш, подожди. Раз уже приехали, давай досмотрим до конца.  

Мужчина на сцене встал.  

– Я должен принести вам свои извинения…Организация этой пресс-конференции не моя прихоть, но я согласился на нее. И согласился только по одной причине.  

Мужчина замолчал, а страсти в зале потихоньку утихомиривались. Даже дошедшие до выхода журналисты остановились и в нерешительности топтались там.  

– Да, я автор романа «Безнадега», но это не поможет ни вам, ни мне. А мне в большей степени.  

Кто-то из журналистов развернулся и потихоньку, на цыпочках, будто боясь спугнуть вдруг заговорившего гостя, двинулись обратно, на ходу, роясь в сумках и доставая из них свои причиндалы.  

– Я очень виноват.  

Гость замолчал, чтобы вдохнуть поглубже и закончить фразу.  

–Очень!  

Он стоял, упершись кулаками в стол, смотрел в зал, но казалось ничего не видел. Тишина, заполнившая зал, была тишина перед грозой и журналисты, поняв это, замерли, боясь пропустить главное.  

– Я не имел права писать все это. Это моя ошибка, непростительная ошибка. В результате-я обидел хорошего человека. Незаслуженно обидел. Нет сил и желания оправдываться, мне просто стыдно. Не знаю, о чем я думал, когда писал все это…  

Гость взял паузу, чтобы собраться с мыслями.  

– Первой строкой романа красуется фраза о том, что все имена и фамилии, вымышленные…В своем большинстве-да. Но актриса Екатерина Клименко существует. И я поступил не честно по отношению к этой прекрасной женщине, взяв ее образ за основу, при этом не получив у нее согласие на это…  

За шторой пожарного выхода, мужчина, наклонившись в плотную к уху Кати, шептал.  

– Он или больной, или дурак! Таких слов даже сидя на электрическом стуле произносить нельзя.  

Это предупреждение не услышал стоящий на сцене.  

– Меня еще снимают?  

Спросил он у зала. Утвердительные кивки подтвердили его предположение.  

– Уважаемая Екатерина Александровна!  

Продолжил гость.  

– Думаю, что завтра-послезавтра, вы увидите это интервью. По большому, ради этого я здесь. Считаю своим долгом официально, публично принести вам свои извинения. Прощения просить не буду, не заслуживаю…  

Мужчина вновь замолчал, чтобы вздохнуть и продолжить.  

–Вполне возможно, этого вам покажется мало, и вы пожелаете потребовать моральную компенсацию…Я готов обсудить этот вопрос с вашим адвокатом. Позвоните в издательство, только с вашего мобильного, пожалуйста, (там его знают) и вам сообщат мои координаты.  

За шторой пожарного выхода бушевали страсти.  

– Он больной на всю голову! Я б на его месте до последнего утверждал, что все это случайное совпадение, а он…сам…только что подписал себе смертный приговор…  

– Может поэтому ты не на его месте?  

– Катя, завтра тебе позвонят, как минимум десять адвокатов, с предложением раздеть этого писаку до нитки! Нет! Звонить будут мне, как твоему директору. Кать, что мне с ним сделать? Сколько запросить? Скажи!  

– Ничего не делать! Пошли!  

Катя открыла дверь и вышла. За нею, недоумевая шел Павел.  

– Кать, Кать, да он лох! Ничего не смыслит в нашем бизнесе. Сколько он получил за свой роман? Тысяч двести, триста? Хочешь я его шкурку принесу тебе на блюдечке с голубой каёмочкой?  

Катя молча шла.  

Зал не бился в истерике, не засыпал сцену овациями. Тишина и только шарканье ног, тихое перешёптывание, будто в доме с покойником. Журналисты сматывали удочки. Этого не видела Катя, спешащая покинуть здание, скрыться поскорее в ждущей ее машине.  

– Так что продолжения не будет, господа.  

Гость сел на стул и закрыл лицо руками. Хотелось спать, хотелось есть. Чего больше, он не знал сам. Последние трое суток спать почти не пришлось, что ел- не помнит. Но это не главное. Катя была здесь. Он это чувствовал. Значит все не зря. Комбинация, которую он задумал еще год назад, начинала вырисовываться. Будто звенья длинной цепи, за первое из которых он уже потянул, одно за другим слаживались у него в руке. Пятьдесят два процента! Мизер! Но они сработали. Она приехала на эту пресс-конференцию. Пятьдесят два процента! Ему хотелось смеяться от счастья. Почти фифти-фифти! А она здесь! Коснись эти проценты какой ни будь сделки- никогда бы не вошел в нее, а сейчас – сработало. Хвала тебе, моя Валькирия!  

Зал опустел. Мартовские сквозняки разогнали толпу и на улице, дымя выхлопными трубами, машины разъезжались. Последним вышел Виктор, подняв воротник куртки, будто он мог спасти его от непогоды, не глядя по сторонам, завернул за угол.  

– Вон, за ним поезжай.  

Сказала водителю Катя.  

– Кать, да плюнь ты.  

Начал канючить Павел.  

– Дался он тебе. Поехали домой. Поздно уже.  

Катя не удосужила его ответом.  

– Не спеши, не догоняй его.  

Это уже водителю.  

Что за погода! Куда бы ты не шел, ветер всегда в лицо. Мужчина, медленно идущий по пустому тротуару, как мог уворачивался от ветра. В отместку, ветер нещадно теребил волосы, продувал насквозь джинсы. Белый автомобиль медленно полз сзади. «Долго еще они? » сам себе задал вопрос Виктор, «Так же и околеть не долго! » Будто прочитав его мысли, автомобиль ускорился. Обогнал прохожего и остановился у бордюра. Окно передней двери опустилось.  

–Уважаемый, с вами поговорить хотят.  

Не задавая вопросов, Виктор подошел к машине, открыв заднюю дверь, и не глядя в салон, плюхнулся на сидение.  

– Екатерина Александровна, вы же решительная женщина! Но два квартала- это перебор. Чуть в сосульку не превратился.  

Только и сказал севший в машину мужчина.  

Просторный салон автомобиля позволял Кате сесть подальше от гостя. И даже сумрак в салоне не скрыл, как удивленно взлетели брови, а вслед за ними, и без того большие глаза женщины, попытались вылезть из глазниц.  

– А мы, что, знакомы? От куда вы знаете, что это…, что это я здесь и вообще…  

Начало разговора совершенно выбило ее из колеи.  

– Вопрос в «яблочко», знакомы ли мы. Стоп! Я начинаю декламировать текст из романа. Но судя по тому, что вы не вцепились мне сразу в рожу своими прелестными коготочками, роман вы не читали.  

Катя помедлила с ответом.  

– Читаю много, но до вашего чтива еще не добралась.  

– Ну вот и ладушки. И не читайте!  

– Это, что, такая реклама?  

– Нет, просто боюсь вас разочаровать.  

Водитель и пассажир с переднего сидения, развернувшись, слушали диалог. Не вмешивались.  

– Так мы знакомы? От куда вы знаете, что я еду за вами?  

– Семьдесят шесть!  

–Что, семьдесят шест?  

– Семьдесят шесть процентов, это вам не пятьдесят два!  

– С вами все в порядке? У вас ничего не болит? Вы говорите загадками.  

– Все просто. Аналитический прогноз выдавал всего пятьдесят два процента, что вы появитесь на пресс-конференции. И уже семьдесят шесть, что вы захотите со мной поговорить.  

Тишина пустой улицы заполняла салон.  

– Ничего не понимаю. Каламбур какой-то.  

Тепло салона автомобиля морило. Виктор расстегнул куртку, хочешь поскорее согреться- пусти тепло к телу.  

– У меня к вам предложение. У вас есть вопросы, у меня есть ответы. Предлагаю произвести бартер в более подходящем для этого месте.  

Катя недоуменно уставилась на Виктора. Пришлось разжевывать.  

– Я столик заказал в ресторане для нас, если честно-есть сильно хочется.  

– Заказали? Когда?  

– Сегодня утром.  

– А если бы я не …  

– Семьдесят шесть…  

В тон Кате проговорил Виктор. Катя потупилась, пытаясь, хоть как-то рассортировать все услышанное.  

– Ну вы пока думайте, а я, с вашего позволения, покомандую.  

Лишил любой инициативы ее Виктор и обратился к водителю:  

– Командир, прямо пять светофоров, на шестом –на право. Там еще два светофора и справа ресторанчик «У Шевы» называется, пункт назначения.  

– Да знаю я.  

Впервые подал голос водитель  

– Ну, вот и ладушки. Гони!  

– Послушайте, вы! Что вы себе позволяете?  

Это уже ожил пассажир с переднего сидения.  

–Ой! Павел, кажется? Простите, столик на двоих заказан. В машине посидите. Третий лишний, как говорится.  

Внезапная перепалка двух мужчин вдруг развеселила. «Не человек, кроссворд ходячий» – подумала Катя.  

Коснувшись плеча водителя сказала  

– Сереж, гони!  

Дважды говорить не пришлось.  

– Гони, но по правилам. Умирать голодному не хочется.  

Ввел корректировку Виктор.  

–Ехать нам минут тридцать, а то и поболе.  

Продолжил он.  

– С вашего позволения я покемарю немножко, третьи сутки на ногах. Так не хочется за столикой сонной амёбой выглядеть, с дамой все-таки…  

–Вы здесь спать собираетесь?  

Удивилась Катя.  

–Вообще-то это моя машина и рядом дама, как вы изволили заметить…  

Ничего не ответив, Виктор поерзался на сидении, ища положение поудобнее, и когда достиг желаемого, глубоко вдохнул и также сделал полный выдох. Кате показалось, что дышать дальше он передумал. Голова, откинутая на подголовник, мирно качалась в такт движения машине. Глаза были закрыты. Оглянувшийся Павел уставился в лицо Виктору.  

– Что с ним?  

Катя подсела ближе и коснулась плеча.  

– Эй, вы!  

Мужчина молчал.  

– Он, что, крякнул? Этого не хватало!  

Забеспокоился Павел.  

– Серега, давай к обочине, быстренько выкинем его и валим.  

– Ты совсем рехнулся!  

Возмутилась Катя. Подсев еще ближе, взглянула в лицо.  

– Да он спит! Правда, спит! Как ребенок, дыхания почти не слышно.  

– Что, уснул за две секунды? Так не бывает.  

– Может устал очень, говорил же трое суток не спал…  

Такси, внезапно вылетевшее на перекрестке, забыв о всех правилах приличия, целилось в левый борт машины.  

– Держись!  

Только и успел крикнуть Сергей, налегая на руль, желая уйти от столкновения. Машины разошлись.  

Не успела Катя открыть рот, чтобы выразить свое негодование, как поняла, что проблемы на этом не закончились. Подголовник, успешно удерживавший Виктора до этой секунды, со своими обязанностями не справился. Спящий медленно начал сползать на Катю. Сначала его голова улеглась ей на плечо, не удержавшись там, выбрала место помягче и скользнула на грудь, а оттуда плавно улеглась на ноги. И без того короткая юбка, ничему помешать не могла.  

– Эй, эй, вы!  

Только и смогла она выговорить.  

Оглянулся Павел.  

– Да, он совсем охренел! Тормозни! Поспит на обочине.  

Почувствовав под щекой, что-то теплое и мягкое, Виктор потерся о Катино бедро, как кот, а потом запустил руку ей между ног.  

От неожиданности женщина вскрикнула и ища помощи взглянула на Павла.  

– Да, что он себе позволяет! Тормози, Серега!  

– Не надо. Он решил, что моя нога –подушка.  

Виктор спал, обняв ногу Кати.  

– Смотри, что бы слюной тебе коготки не уделал.  

Зло проговорил Павел.  

– Зачем ты за ним поехала? У нас, что проблем мало? Ты ему еще колыбельную спой!  

Не мог успокоиться он, и с завистью поглядывал на спящего. Ему очень хотелось поменяться с ним местами.  

–Пятьдесят два процента.  

Вдруг проговорил Виктор  

– Пятьдесят…  

И снова провалился в сон.  

– Это он во сне, во сне.  

Успокоила Павла Катя, уже открывшего рот, чтобы возмутиться в очередной раз.  

К дверям ресторана подъехать не удалось, и водитель протянул еще пол квартала, ища парковку.  

– Я даже не знаю, как его зовут. Мужчина! Приехали!  

Открыв глаза, и увидев перед собой колени, Виктор произнес  

– Шикарно устроился.  

А когда понял, где находится его рука, вставать совсем перехотелось и голову поднимать тоже.  

– Подъем! Прибыли в пункт назначения!  

Это уже Сергей вмешался в сладостный процесс пробуждения  

Виктор поднялся и аккуратно вытянул руку.  

–Простите, пожалуйста.  

– Вы за сегодня второй раз просите прощения, а я не знаю, за что.  

Растерев руками лицо, и разогнав последние капли сна, Виктор проговорил  

– Была бы женщина, а за что просить у нее прощения-найдется. Ну, что, вперед?  

И потянулся к ручке двери.  

Зашевелившегося на переднем сидении Павла, осадил  

– Столик на двоих!  

– Да, я попить…  

Попытался объясниться тот.  

– В машине подождите, мы быстро.  

Это уже Катя, расставила все точки.  

Ресторан манил вывеской, но до него еще надо было дойти. Катя уцепилась за руку Виктору, гололед, шпильки, узкая юбка, да еще этот ветер, находивший любые щелочки, чтобы залезть и сделать свое холодное дело. С юбкой у него это получалось лучше всего.  

– Вы не могли бы стать с левой стороны?  

Вдруг попросил Виктор.  

– А зачем?  

– Ну, пожалуйста.  

– При условии, что вы мне расскажите, почему.  

И перебежала, на сколько это позволяли выше перечисленные обстоятельства, на другую сторону.  

Ресторанчик был не большой, и если бы не предварительный заказ, мест им не досталось бы  

У гардероба, отдавая шубку Виктору, Катя спросила  

– Так почему с левой стороны?  

– Ну, так удобнее…  

– Странно, в зале ДК ты мне более искренним казался…  

– Прости…  

– За что?  

– Все просто. Жена офицера всегда ходит слева. Правая рука должна быть свободна для воинских приветствий.  

– Это когда вот так делают?  

И Катя поднесла ладонь к виску.  

– К пустой голове рука не прикладывается.  

– Так значит –ты военный?  

– Бывший, хотя бывших офицеров не бывает. Пойдем в зал. Я рад, что мы уже на «ты», хотя это был мой первый тост.  

– Ой, простите, как-то само собой получилось.  

– Все хорошо. У меня еще один тост есть.  

– Какой?  

– Он поражает своей новизной. За знакомство! Мы ведь до сих пор не познакомились.  

– А ведь правда, я ведь не знаю, как тебя зовут.  

– Тогда к столу!  

Отодвинув стул и посадив Катю, Виктор не удержался, чтобы не заглянуть ей за вырез блузы. Крякнув от удовольствия, пошел к своему месту.  

– Меню.  

Официант появился незаметно и положил на край стола книжицы.  

На Кате под шубкой оказался пиджак в тон юбке, под ним блуза, по цвету удачно гармонировавшая с ее глазами. Расстегнутые три верхних пуговицы позволяли увидеть не многое, но давали волю фантазии. Еще больше фантазий порождала короткая юбка. А воспоминания, которые остались после поездки на ее бедре, совсем сносили башню. Капрон колгот не мог скрыть завитушек татуировки на левом бедре, и они манили взгляд.  

–Что ни будь выбрали?  

Официант появился так же быстро, как и исчез.  

– Ой, мы еще не успели…  

– Любезный!  

Остановил, пытающего уйти официанта Виктор.  

– Нам по тарелочке украинского борща, со сметанкой. Перчинку горькую. Селедочка тихоокеанская есть?  

– Только атлантическая.  

– Пусть будет она. Второе звено от головы, под уксусом и лучком. И водочки, русской, холодненькой, чтоб аж плакала, грамм двести, да, Катюш?  

– Я водку не буду.  

– Под селедочку?  

– И под селедочку тоже…  

– Давайте двести водочки и самое главное- огурчиков, соленых, ядреных, чтоб хрустели на зубах. И.. хлебушка черного, можно «Бородинского». Только, умоляю, кусочки в два пальца толщиной, что бы рот радовали…  

Официант потупился и стоял, не уходил.  

– Командир, проблемы?  

– Украинского борща в меню нет, есть солянка, харче…есть лагман…шашлык  

–Понятно, тогда давай сюда шеф-повара.  

Официант исчез.  

– Зачем ты так? Он то тут при чем?  

– «Не испортють нам обедни злые происки врагов! » Знаешь чьи слова? Великого человека, Владимира Семеновича! Уважаю!  

–Это кто?  

– Эх, молодежь, что с вас взять?! Это –Высоцкий! Тебе два года было, когда его не стало…  

Катя не обиделась. Только задумалась.  

– А сколько тебе лет?  

– Много, Катюша, много. У меня сын-твой ровесник.  

Шеф-повар появился, как ему и полагается, в колпаке и униформе. Катя очень боялась, что в руке у него обязательно будет большой нож. Повар был без ножа, но с сияющей улыбкой.  

– Шаман! Я, когда твой голос утром услышал, думал земля в другую сторону завертится!  

Мужчины стали обниматься, хлопая друг друга по плечам.  

– Серый! А в меню борща нет! Ты меня на голодную смерть обрекаешь!  

– Командир! В меню- нет? А у меня на плите –есть. Только для тебя готовил.  

–На свиных ребрышках?  

– На свиных, как ты любишь. Отдыхайте. Все будет. Я только не пойму, ты такую красавицу борщом угощать будешь? Она что про тебя подумает?  

Оба мужчины оглянулись и уставились на Катю.  

– Кать, ты что про меня подумаешь?  

Та, посмотрев Виктору в глаза, ответила  

– Ой, даже не знаю, что и думать. Голова кругом. Странный ты какой-то.  

– Дурачок, наверное!  

Закончил за нее фразу Виктор.  

Все трое рассмеялись. Шутка оказалась к месту.  

–Вот, задурил дивчине голову, не хорошо.  

– От головокружения борщ лучшее средство, давай неси.  

Повар удалился, на ходу оглядываясь, и уже скрываясь в проеме кухне показал поднятый к верху большой палец. Этот палец видела только Катя. Виктор сидел спиной к кухне.  

– Что-то не так?  

Спросил он, увидев внезапную улыбку не ее лице.  

–Нет, все хорошо. Веселый у тебя друг.  

Оглянувшись вокруг, спросила.  

– Часто здесь бываешь?  

– А к чему вопрос?  

– Ну если шеф-повар, лучший друг, в зале он никого больше так не обнимал…  

Виктор задумался, будто, что-то вспоминал.  

–Сережка не всегда поваром был. Нахлебался в жизни, вот и выбрал на гражданке самую мирную профессию. Кормить людей- сама душевность! Здесь его случайно встретил, не люблю питаться оп ресторациям.  

– Так он тоже, военный?  

– Бывший. Хотя… бывших не бывает.  

Снова за столом повисла пауза.  

-Мы знакомиться будем?  

– Вот, черт! Тост готов, а водки нет.  

Виктор стал оглядываться в поисках официанта.  

– Давай без нее. Я –Катя, хотя ты об этом знаешь.  

И протянула руку.  

Виктор протянул на встречу обе руки. В одну ладонь положил Катину, а другой прикрыл.  

– Виктор.  

– Победитель, значит?  

–Не могу похвастаться, к сожалению, по жизни не оправдываю своего имени. Все главные битвы проигрываю, особенно с женщинами…  

Он осторожно сжал ладонь и долго не отпускал, смотрел ей в глаза. При этом Катя не отводила взгляд, и ей было приятно чувствовать на себе его взор. Испортил все внезапно появившийся официант.  

– Ваша водка.  

Доложил он, поставив на стол графин. Пришлось отпустить Катину руку. Взяв в руки графин, Виктор поднес его на уровень носа и как заправский химик, ладонью качнул воздух в сторону лица. Сморщился.  

– Простите мы этого пить не будем.  

– А что не так?  

– Отрава! Я просил водки, русской. Не спирт разбавленный, а водки, нашей, русской. Можно липецкой.  

– А это что?  

Удивился официант.  

–Это спирт. И где его бодяжили я не знаю.  

– Разве он не лучше?  

Виктор внимательно осмотрел официанта с ног до головы.  

– Юноша, душа водочки требует. Во-до-чки! Позовите сюда вашего виночерпия.  

Даже ушедший официант не улучшил настроение. Виктор не знал, где найти повод, чтобы взять Катю опять за руку. «Вот дурень, это же и есть повод! »  

– Катюш, очень хочу взять тебя за руку снова и не могу найти причины для этого. Можно я это сделаю без нее?  

Он вновь протянул руки и взял Катину ладонь. Бесята, запрыгавшие в ее глазах, подсказывали, что он делает все правильно. Она протянула ему вторую руку. Так они и сидели, молча, держась за руки и глядя друг другу в глаза.  

– А ты знаешь, что твой директор не ровно к тебе дышит? И ждет не дождется, когда ты рухнешь к нему в кровать? Или его мечты уже сбылись?  

Глупый, глупый неуместный вопрос! ОН РАЗРУШИЛ ВСЕ! Катя попыталась выдернуть руки из ладоней Виктора. Но он ей не позволил.  

– Я взрослая женщина и сама решаю…  

Потом вдруг замолчала.  

– А ты от куда об этом знаешь?  

– О кровати?  

– Нет, о том, что с дыханием у него не все в порядке.  

– Хватило послушать ваши разговоры в машине и сделать выводы.  

Катя уставилась на Виктора, взгляд блуждал по его лицу, в поисках ответа на возникший вопрос.  

– Так ты не спал! Ты притворялся! Ты знаешь кто после этого? Знаешь, кто ты?  

И вдруг осеклась, и замолчала.  

– А и правда, кто ты?  

– Этот вопрос я уже где-то слышал. Ах, да! Ты на протяжении всего романа задаешь его.  

Катя молчала.  

– Катюш, прости! Каюсь- дурак!  

–Зачем ты это сделал?  

– А когда у меня появится еще возможность уткнуться лицом в твои колени?  

Лед в ее глазах таял.  

– Ладно, прощен! Но странности в тебе от этого не убавилось.  

Виктор не выдержал и поднес Катину ладонь к своим губам. Та не возражала.  

– Спасибо, больше не повторится. А насчет странности, не заморачивайся, ты не первая мне об этом говоришь.  

Катя с удивлением посмотрела на собеседника.  

Не выпуская ее рук, Виктор тихо произнес.  

–Слева от нас, за столиком-двое. Не молодежь, обоим под сорок, но не муж с женой. Это точно. Любовники. Потенциальные.  

Катя резко повернула голову.  

–Кать, так нельзя, ты себя выдашь. Следить надо незаметно, головой не крутить. В зале куча зеркал, можно найти нужное. Не хватает сектора, замаскируй свой взгляд каким ни будь действием, движением.  

Будто лекцию в аудитории читал Виктор.  

Катя еще удивлённое посмотрела на него. Слов не хватало.  

– А, впрочем, им сейчас не до нас…  

Через секунду продолжил  

– Когда мы зашли в зал, вектор их желаний пробивал линию сопротивления на шестидесяти процентах. И готов был лезть выше. Это нормально. Они хотели друг друга. Всё было понятно.  

Катя ничего не поняла, но боялась об этом, признаться. Притихла и слушала.  

– Но потом что-то случилось. Думаю, виной всему мужчина. Его вектор вырос еще на семь-девять пунктов. Но вот у женщины все наоборот. Она вдруг остыла. Ее интерес к этому мужчине упал до шесть процентов. Судя по тому, что ее собеседник трещит не умолкая, он не почувствовал, когда стал не интересен женщине. Могу биться об заклад- ему ничего не светит. Спать он будет сегодня один в пустой квартире.  

Ошеломленная Катя молчала, слов не было. В конце концов она еле выдавила из себя  

– От куда? От куда ты это знаешь? Опять проценты…Странные у тебя странности…  

Виктор молча вновь поднес ее ладони к своим губам. Будто надеялся, что этот поцелуй расставит все точки над «I», объяснит и решит все проблемы.  

– Очень давно со мной произошел не очень приятный инцидент. После которого вся моя жизнь будто вывернулась на изнанку. Я совсем по-другому стал воспринимать окружающий меня мир, чувствовать происходящее вокруг меня. Знаешь, программисты говорят, что весь мир готовы засунуть в две цифры: в ноль и единицу. С некоторых пор я с ними согласен. Двоичный код программистов позволяет все происходящее с нами выразить двумя цифрами. Что не плохо у них и получается. Мы сами, все наше окружение- это цифры. Не знаю кого за это благодарить, но у меня к этим цифрам добавилась двойка. Я смотрю на мир на через три цифры.  

Виктор вновь замолчал. Молчала и Катя, боясь все испортить.  

–Первые попытки жить с этим, приводили в ужас. Чувство, что я схожу с ума, не покидало меня ни на минуту. Начались проблемы в общении с людьми, даже близкие не понимали, что со мной происходит. А я толком объяснить не мог. Но это было начало. Потом появились проценты. Даже не проценты, их придумал уже я. Как-то надо было объяснять людям на сколько их желания соответствуют их возможностям. Позже выяснилось, что я очень сильно чувствую чужую энергетику, а ведь сам человек – это сгусток энергий. А как объяснить человеку, что я чувствую? В процентах вроде понятнее. Может так и блуждал бы с повязкой на глазах, но нашлись люди, объяснили, как смогли, успокоили. Оказалось, я не болен. Все это есть у каждого человека в разных долях. У меня чуть больше. Вердикт просто, как сама жизнь: от этого уже не избавиться, надо приноравливаться к новым обстоятельствам. И даже пытаться иметь с этого свою выгоду.  

Виктор снова замолчал.  

-Со временем научился распознать энергии по цвету. Стало легче. Вскоре, это стало нормой. Не задумываясь, я постоянно анализирую все происходящее, раскладываю аналитические цепочки, жду результата, вновь анализирую и смотрю … смотрю, на сколько процентов я был близок к истине. Грустно и скучно!  

Он снова замолчал  

–Твою энергетику в зале ДК я распознал сразу. Пятьдесят два процента сработали. Ты приехала.  

–Ты знал, что я там? Но как?  

– Человеческая энергетика, что отпечатки пальцев, я тебя из тысячи с завязанными глазами узнаю.  

И тут же, будто вспомнив, для чего они здесь, стал вертеть головой.  

– Черт, ни водки, ни борща! Ну, никакой жизни!  

Будто по взмаху руки невидимого режиссёра, в зале появился официант с подносом в руках, за ним вышагивал мужчина, то же в форменной одежде.  

– Вот ваш заказ, все, как просили.  

Он стал выставлять тарелки на стол.  

– А это наш… наш…сомилье.  

– Судя по бутылке водки – подносчик боеприпасов.  

Помог ему Виктор.  

Мужчина заулыбался.  

– Пусть будет так. Извольте откушать этой водочки.  

И налил в рюмку жидкость.  

Пить Виктор не стал. Осторожно смочил кожу сверху ладони и стал усиленно растирать второй рукой. Затем поднес руку к лицу и понюхал.  

– Ну, совсем другое дело!  

Радостно сказал он.  

– А?  

И протянул руку кависту. Тот наклонился к ладони и вдохнул.  

– Мы рады вам угодить.  

– Этой точно не отравите! Теперь, если можно, грамм двести, но холодненькой, что б со слезой.  

– Сделаем.  

И кависто удалился.  

Катя с интересом смотрела на все происходящее.  

– Вить, это что было? У меня головам кругом идет!  

– Ты хочешь сказать, что после всего этого, ты не захочешь со мной не выпить?  

– Это, что, тоже спектакль? Розыгрыш?  

– Вся наша жизнь-театр, а мы в ней все-актеры. Не знаю, кто сказал. Нет конечно. Но это самый простой способ проверить качество водки. Если при второй перегонке не убрали «головы» – ацетоновые фракции сразу унюхаешь, а чуть позже и сивуху.  

– Вить, ты кто?  

В очередной раз спросила Катя.  

Появившийся официант с графином, не дал ответить.  

– Ваша водочка!  

Почти на распев произнес он.  

– Спасибо, любезный.  

Виктор потер ладони.  

– Ну, что, приступим с…  

Разлив в рюмки водку, посмотрел на Катю.  

– На «ты» мы перешли в сухую, познакомились, не выпив «на брудершафт», все возможности напоить тебя у меня закончились.  

– А ты, что, планировал?  

Засмеялась Катя.  

– Нет, конечно.  

Он поднял рюмку и произнес  

– Как любил говаривать Великий Петр: «Не пьянства ради, а здоровья для! » Виват!  

И опрокинул рюмку в рот. Проглотив жидкость, зажмурился, замер в ожидании.  

– Хорошо пошла! И возвращаться отказалась на отрез, что-то же хорошо.  

Наконец произнес он и посмотрел на Катю. Та держала в руке рюмку и смотрела на Виктора.  

– Чего ждем? Водка не коньяк, ее греть не надо.  

– Борщ, водка, за час до полуночи? Такого себе никогда не позволяла.  

– Про водку не знаю, а борщ…борщ, хороший борщ он, как желанная женщина. Его можно всегда: и утром, и в обед, и вместо полдника, а перед сном- сам бог велел.  

– Господи, зачем я это все слушаю? Ты любую уболтаешь!  

Засмеялась Катя, зажмурилась и выпила содержимое своей рюмки. Скривилась. Замахала рукой.  

– Ты, ее огурчиком, огурчиком…Вот так…  

Подавал советы играющий тренер. Пододвинув тарелку с борщом поближе положив в него полную ложку сметаны, шутя сказал.  

– Ну-ка, маленький, иди к мамочке…  

Поднял голову и обратился к Кате.  

– А ты тоже, не отставай!  

Вторую выпили под селедочку. Разговор особо не клеился. Борщ и вправду был вкусный. Только, когда Кате принесли кофе, а он попросил себе сок, когда чувство сытости стало наполнять тело, легкий хмель настраивал на лирическую волну, Виктор сказал.  

– У нас с тобой вроде бартер намечался…  

– Помню, помню…Я задаю вопросы, а ты мне даешь на них ответы, так?  

– Ну, да.  

– А что взамен попросишь?  

– Не торговаться ли вы задумали, сударыня?  

– Должна же я знать, на что иду. И не забывай, во мне течет цыганская кровь!  

– Значит обдуришь!  

Обреченно сказал Виктор.  

Катя качала головой.  

– Глупый, не обдурю…  

Он опять смотрел ей в глаза, а она не отводила взгляд.  

– Может я пойду на сотрудничесво со следствием и все расскажу сам, вдруг срок скостят?  

Катя заулыбалась.  

–Говорите, подследственный, вам все зачтется.  

– Протокол писать будете?  

– Я запомню…  

Дурачась, они играли в непонятную игру, на самом деле, будто боялись заговорить о главном. Если Виктор знал, что он должен сказать, то Катя интуитивно чувствовала это и боялась услышать. Сколько не облизывай булыжник- карамелью он не станет. Он взял ее за руку и заговорил.  

– Давно, мне кажется очень давно, я случайно повстречал женщину. Встреча не была и не могла стать романтической. Я делал свою работу, работу, которой нас обучали, по большому, за которую нам платили жалованье. И не моя вина, что она стала частью моей работы… а она. Она- просто шла по жизни, смеясь. Красивая, жизнерадостная, счастливая. По крайней мере мне так казалось. Не скажу, что жизнь ее была-сладка ягода. Горечи хватало. Только вот разделить с нею горести и печали я не мог. Эта встреча перевернула всю мою жизнь.  

Катя вдруг приложила палец к моим губам  

– Можно я угадаю? Это была твоя будущая жена? Да?  

Виктор замолчал. Ждал, когда Катя уберет палец.  

– Это было мое все. Врать не буду. Мне много нравилось женщин, да и я кому-то нравился. Так устроен мир. По сколько она была не из нашего круга, я решил, что это временное помутнение рассудка и оно скоро пройдет. Ее просто надо забыть.  

Катя не выдержала и перебила Виктора  

– Как забыть? Она была из бедной семьи?  

Подумав, сама себе стала противоречить.  

–Нет! Не может бать! Ты не похож на скрягу, циника или просто-жадину. Твои глаза тебя выдают. Деньги не могли стать помехой.  

– Ты права. Дело не в деньгах. Да и моя избранница довольно состоятельный человек. Банковские счета ее не проверял, а по внешним признакам- там все «гут».  

Помедлив минуту, будто набираясь сил, Виктор продолжил  

–Есть много способов забыть женщину: водка, другая женщина. Это вранье. Любимую женщину забыть нельзя. Я пытался. Я использовал все средства. Почему не спился, сам не знаю. Опускался на дно самых гнусных борделей, чтобы утром, продрав с похмелья глаза, понять, что рядом не она. Ничего не помогало. Хотелось выть волком.  

– Так почему ты ничего не сделал, ничего не сказал ей?  

Перебила его Катя.  

–А что я мог сделать? Что бы женщина осталась с мужчиной, надо сделать ее счастливой. Понимаешь-СЧАСТЛИВОЙ! Что бы это счастье глаза ее до краев наполнило, что бы у нее мыслей даже в голове не возникало, что счастье другим может быть…а я этого сделать не мог. Жизнь моя совсем по-другому устроена. Серая, однообразная, нудная. А ей праздник нужен!  

–Так ты за нее решение принял? Ты у нее спросил, что ей по душе? Вы, мужчины, так всегда…а потом, …  

Виктор молчал, прикрыв лицо руками.  

– Не мог я у нее спросить, не мог… Замужем она была… И самое главное- мне казалось, счастлива. Счастлива, живя в своем мире, со своим мужчиной, счастлива от того, что занимается любимым делом, счастлива, по тому, что ее окружают любимые люди. Это дорогого стоит. Вряд ли я бы смог ей заменить все это. Кроме своей любви, мне нечего было ей предложить.  

Виктор замолчал. Катя то же не спешила.  

– Так случилось, что мне пришлось уехать из Москвы. Но легче от этого не стало. Расстояние не лечит. Я совсем потерял голову. Наездами был в столице, пытался ее найти. Иногда это удавалось. Смотрел издали. Любовался. Я, наверное, сумасшедший.  

Пытаясь поддержать говорящего, Катя взяла его ладони в свои. Он благодарно взглянул ей в глаза и замолчал.  

– А что потом, что было потом?  

– Мне казалось, что я схожу с ума. Рассказать об этом мне было некому. Не знаю почему, но я решил написать о своей любви. Ведь бумага кричит молча. Нужна была отдушина, нужно было выпустить пар, и я нашел, что хотел. Многие называют мой роман любовным, а ведь он больше –фентази. Все, что происходит с героями-этого не было, это вымысел, плод моего воспаленного мозга. Мои желания, изложенные на бумаге  

Катя не выпускала руки Виктора, неотрывно смотрела ему в глаза.  

– Дальше –хуже. Как-то у меня в бане, под рюмочку чая, рассказал о делах сердечных другу, Володьке Прокопенко. Не у молчал и о бумагомарательстве. Пристал мой дружище, как дубовый лист к одному месту в той же бане, попросил дать прочесть. Это была моя ошибка. Без моего ведома, он разместил роман на одном из ресурсов. Считая, что это должны прочесть многие. Дальше по наклонной. На текст обратило внимание одно издательство и предложило напечатать роман. Гордыня и эгоизм вскружили мне голову, я, не думая о последствиях, согласился.  

Виктор смотрел Кате в глаза, и пытался понять, доходит ли до нее смысл всего сказанного.  

– А потом вдруг подумал, а что, если она прочтет его, и он ее заинтересует, и она захочет встретиться со мной. Это будет чудо. Я смогу безбоязненно смотреть ей в глаза, может даже держать ее за руку, может даже она позволит поцеловать мне ее. Я увлекся этой идеей. Все происходящее далее звенья одной цепи, цель которой- встреча с тобой. С тобой-Катюша! Когда я понял, что ты в зале ДК, чуть не умер от счастья. Грезы сбывались. Мне ведь большего и не надо было.  

До Кати стали доходить сказанные слова, она отпустила руки Виктора и сначала сложила их на столе перед собой, а потом не выдержала и закрыла ладонями лицо.  

–Кать, я люблю тебя.  

Тихо промолвил Виктор.  

– Прости. Так получилось. Умом понимаю, что тебя забыть давно пора…но не получается…  

Добавил он.  

–Не говори мне о любви! Зачем ты …Не надо…Ты все испортил…  

Катя молчала, опустив голову.  

– Я сначала думала ты о своей жене рассказываешь, или еще о ком-то…а, ты…а, ты, все испортил. Я теперь не знаю, как себя вести, что делать.  

– Катюш ничего делать не надо. Я свыкся жить с этой болью. Доже не представляю, что можно жить без нее. Я и так получил больше, чем рассчитывал. Идея с рестораном пришла сегодня утром. Пятьдесят два процента холодили душу, но какая-то маленькая кроха надежды теплилась.  

– А сколько процентов выдавала ситуация, что я соглашусь идти с тобой в ресторан?  

– Забей и забудь! Не стоит заморачиваться.  

– Нет! Ты ответь!  

– Когда выходил из здания ДК-шестьдесят четыре, а когда сел в машину- восемьдесят один.  

– То есть ты был уверен, что у тебя все получится?  

–А когда мы ехали, и я лежал у тебя на коленях, у меня голова кружилась от счастья.  

– Какой же ты…  

Вместо ответа Виктор вновь целовал ее руки. Молчание не напрягало.  

– А теперь что?  

Вдруг нарушила тишину Катя.  

– Могу набраться хамства и предложить два варианта развития этой ситуации.  

– В процентах?  

– Можно без них. Решать тебе.  

Катя смотрела в лицо Виктору и ждала.  

– Первый: ты садишься в свою машину и уезжаешь. Второй: ты отпускаешь водителя, я вызываю такси, и мы едем ко мне.  

– И как эта ситуация выглядит в процентном соотношении?  

Виктор молчал.  

– У нас же все честно, чего молчишь?  

– Девяносто к десяти… Миссия не выполнима…Считай, что ноль…Зеро!  

Катя подняла глаза и посмотрела на Виктора.  

– Все правильно, сегодня я не смогу быть твоей ночной гостьей, прости…и вряд ли попаду к тебе домой…, наверное, пора собираться…  

Виктор обвел взглядом зал, остановился на входе на кухню. Там стоял Сергей. Виктор поднял вверх указательный палец, сделал им два круга и ткнул им себя в грудь. Сергей вновь поднял большой палец. Видимо это у него получалось лучше всего.  

– Что это означает?  

Спросила Катя.  

– Попросил оплатить ужин позже, по карте. Боюсь пока медью греметь буду, ты исчезнешь, а я себе такого не прощу.  

– Куда я денусь, номерок из гардероба у тебя.  

Раздвинув полы шубки, Виктор помог облачиться Кате. Но, когда она попробовала застегнуться, Виктор не отпустил шубки и будто бы случайно его руки оказались у нее на груди.  

– Вить, мы с тобой обо всем договорились.  

Спокойно сказала она.  

– Прости…нам, наверное, и вправду пора…  

За два часа погода не изменилась. Пританцовывающего у машины Павла увидели издалека.  

– Голуби, а побыстрее никак нельзя было. Ведь задубеть можно…  

– А тебя кто из машины выгнал, сидел бы там…в тепле.  

Павел открыл заднюю дверь автомобиля, молча приглашая Катю садиться. Та вдруг развернулась к Виктору.  

– Спасибо тебе. Рада была знакомству.  

А потом вдруг ухватившись за борта его куртки, потянулась и поцеловала в губы. Это был даже не поцелуй. Просто легкое прикосновение, нежное и воздушное.  

– Еще в ресторане хотела это сделать, прощай.  

И юркнула в салон машины. Павел, закрывая дверь, будто невзначай оттолкнул Виктора плечом. Ну, мол, время твое истекло, теперь моя соловьиная песня. Открыл переднюю дверь и еще путем не сев, уже скомандовал  

– Двигай!  

Машина рванула с места.  

Виктор, проводив взглядом удаляющийся автомобиль, вдруг произнес  

–Десять процентов это не ноль, Екатерина Александровна. Совсем не ноль. Зеро подождет…  

И пошел вдоль дороги, выискивая свободное такси.  

*  

–Ну, что, эта свинья перед тобой бисер метала?  

Не успел автомобиль отъехать, как Павел развернулся и спросил у Кати.  

– Вообще-то, это перед свиньями бисер мечут, а не они.  

– Да, какая разница! Ты чего к нему целоваться полезла?  

– А тебе не все равно?  

Мгновение подумав, продолжила  

– И давно ты ждешь, что я к тебе в койку прыгну?  

Это был шок. Павел открыл рот и забыл его закрыть. Потом судорожно начал что-то предпринимать, но это у него выходило из рук вон плохо.  

– Так я всегда…того… многие директора и…ну… а потом всегда вместе, везде…так я…вот…как бы…  

– Понятно.  

И обращаясь к водителю сказала  

– Сережа, давай через Станиславского, этого вздыхателя домой забросим.  

Павел от шока отошел довольно быстро, уже через пару минут он вновь повернулся к Кате.  

– А угощал он тебя чем? Выпендривался? Стелился небось…  

– Да, уж постарался.  

– Шашлык-машлык, шампусик?  

–Нет, все более прозаично- украинский борщ.  

– Бо-о-о-рщ?  

Павлу не хватало воздуха, чтобы выразить свое негодование.  

– А что, хорошо пошел под водочку.  

Продолжила Катя добивать его.  

–Ты? Ела борщ и пила водку в двенадцать ночи? Кому расскажу-не поверят!  

– Так ты запиши, а то забудешь: вторую выпили под соленый огурчик. Знаешь? В пупырышку такой, соленый, с хреном замоченный, ядреный такой, хрустящий! Третью потянули, как полагается на «брудершафт», но это уже под селедочку. Атлантическую. Под лучком и уксусом. Луком закусили, что б не воняло, когда целовались…  

– Да вы больные. Оба!  

Отвернулся обиженный Павел.  

Катя этого и надо было. В машине было тепло, но она подняла воротник шубки и уткнувшись в него носом, закрыла глаза. Мысли сразу вернулись к Виктору.  

«Ну очень странный! Какой-то ребус на ногах. Это ж надо сравнил, борщ, как женщина, перед сном обязательно…Говорит, что любит, а сам не лицемерит, не хочет понравиться. Льстить вообще, кажется не умеет. Прямой, как оглобля»  

Уже засыпая в голове промелькнула мысль: «Таких уже не делают…» Мерное покачивание машины убаюкивало. Вопросами никто не донимал, Катя провалилась в глубокий сон.  

В реальность московского бытия вернул хлопок закрывающейся двери. Павел ушел по-английски. Не попрощавшись, но громко хлопнув дверью.  

– Домой, Екатерина Александровна?  

Будто извиняясь, уточнил водитель.  

–Да, да Сережа.  

И Катя с удовольствием нырнула носом в воротник шубки.  

*  

–Вот, чёрт, что за не пруха сегодня! Угораздило же его!  

Возмущения водителя разбудили Катю  

– Что стряслось?  

– Да вон, сами посмотрите.  

Водитель тыкал пальцем в лобовое стекло.  

– Такси в люк канализационный колесом провалилось. Не объехать его. Какая же сволочь крышку с люка сняла, это ж если бы на скорости, считай –каюк…ладно-въезд во двор…  

Катя не сводила глаз с двух мужчин, пытающихся вытолкать машину из городского капкана. Одного из ни она не могла не узнать. Расстались с ним час назад. Это был Виктор.  

– Ладно, Сережа, давай домой. Я здесь пешком дойду, два шага буквально.  

– Я мужикам помогу, одни могут не справиться.  

Будто услышав чьи-то мольбы, машина в очередной раз заревела и выскочила из люка.  

– Все, справились, езжай домой. Часов в девять позвоню, по планам на субботу порешаем.  

Катя вышла из машины и не теряя из виду Виктора потихоньку двинулась в его сторону.  

Уложив на место люк, мужчины, как старые знакомые, ударив в ладоши, разошлись. Таксист поехал вглубь двора, чтобы выехать, ему придётся объехать сквер. А Виктор не спеша двинулся к домам.  

«Ничего не понимаю! Что он здесь делает? К кому он приехал? »  

Боясь выдать себя, Катя медленно шла следом. Она даже оглянулась, в тот ли двор они приехали, ничего Сергей не перепутал? Так нет. Это ее двор. Она даже увидела окна своей квартиры. Вон на кухне горит свет. Дети, не сговариваясь, оставляют его там, если Катя задерживалась и приезжала поздно. Мама должна знать, что ее ждут…  

«Тогда кто ждет его? » Снова куча вопросов и только один человек может дать на них ответы.  

И этот человек медленно шел, не оглядываясь, походкой усталого, никуда не спешащего, человека. Скоро начнутся подъезды и фонари над ними, хорошо освещавшие двор, сдадут с потрохами Катю. Даже кусты сирени, разросшиеся за последние годы, но голые сейчас, не замаскируют ее.  

К счастью Виктор не оглядывался, да и цель его, как оказалось, была рядом. Поднявшись на ступеньки подъезда, он достал электронный ключ и прикоснулся им к замку. Открыв дверь, Виктор скрылся в парадной. По непонятной причине, доводчик не справился и дверь замерла на пол пути. Катя поднялась на ступеньки и увидела, что дверь заклинил деревянный брусок, кем-то нечаянно оброненный.  

«Сегодня мне везет! » И Катя осторожно ступила в подъезд. Шаги раздавались этажом выше. В ночной тиши их было отчетливо слышно. Катя поспешила следом. Когда она оказалась между вторым и третьим этажом, шаги стихли. Но и она уже не собиралась скрываться. Последний поворот и на лестничной площадке она видит Виктора, на половину открывшего дверь квартиры.  

– Виктор!  

Почти выкрикнула она.  

Тот испуганно обернулся на голос.  

–Катя? Ты меня напугала. Что ты здесь делаешь? Ты следишь за мной?  

Оказалось, у него вопросов было не меньше, чем у нее.  

– А что делаешь здесь ты?  

– Ответ покажется глупым- открываю дверь своей квартиры.  

–Так ты живешь здесь?  

–Мне кажется мы выбрали не то место, и не то время для выяснений отношений. Соседям это может не понравиться. Может зайдем ко мне. Кофе не обещаю, у меня его нет. А стаканчиком абрикосового компота угощу.  

Повисла пауза. Их разделяли девять ступеней пролета. Девять ступенек, ведущих не известно куда. Выбор был за Катей, и она поднялась на первую. Сделала это медленно, будто решилась идти по минному полю. Решилась, но совершенно не знала, что ее ждет впереди. Затем была вторая ступенька, затем третья.  

Виктор молчал, не уговаривал, не манил, ничего не обещал. Смотрел и ждал. Любовался и ждал…Все это время Катя не сводила глаз с него. Смотрела, будто проверяла, а правильно ли я все делаю? И в то же время поднималась по ступенькам. Прикоснувшись спиной к дверному косяку, Виктор ждал.  

Белый флаг капитуляции вот-вот появится над крепостью. Когда Катя в плотную подошла к Виктору, он не подвинулся, не освободил проход. Ей пришлось протискиваться между ним и дверным косяком, плотно прижавшись грудью к Виктору. Это был последний шаг к капитуляции, белый флаг развивался на ветру. Но крепость нет пала.  

Сделав два шага внутрь квартиры, Катя резко развернулась. Дождавшись, пока Виктор закроет дверь, громко заговорила  

– Теперь ты можешь мне все …  

–Могу  

Перебил ее Виктор  

Его руки были уже на ее талии. И он не спеша привлекал ее к себе, как бы давая последний шанс все изменить, передумать.  

– Ты должен мне…  

Уже тише проговорила Катя.  

– Должен…  

А его нос уже терся о ее нос, губы тянулись к губам…  

– Я хочу…  

– И я очень хочу…  

– Я хочу знать…  

Решила поправить Катя.  

Он не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Видимо первое предложение ему понравилось больше. Когда ее руки оказались у него на шее, он не помнил. Наслаждаться ее ртом можно было вечно, но крепость держалась, держалась из последних сил.  

Оторвавшись от губ Виктора, Катя сказала  

– Ну, вот теперь я знаю вкус твоего поцелуя!  

– И какой же он?  

– Горький!  

Виктор удивленно вскинул брови  

– Кому-то надо поменьше перца горького с борщом есть…  

–Прости, солнышко…  

Но договорить не успел, Катя вновь закрыла ему рот поцелуем.  

В ушах звенело, в легких не хватало воздуха. Задыхаясь, Катя спросила  

– От куда ты здесь? Это мой двор, и я здесь живу.  

Пришла пора удивляться Виктору  

– Прости, но это мой двор, и я здесь живу!  

–Но такого не может быть!  

– Никогда не говори: «Не может быть! », закон десяти процентов!  

– А это еще что?  

Виктор пытаясь найти губы Кати, привлек ее к себе.  

–Ну, подожди, Витюша. Я твоих процентов уже бояться начинаю. У меня в голове ничего не помещается. При чем здесь десять процентов?  

И тут же ее будто осенило.  

– Миссия не выполнима. Зеро. Ноль. А я у тебя дома? Это как?  

Виктор вновь попытался заменить ответ поцелуем. Крепость держалась.  

– Говори, иначе я взорвусь от любопытства.  

Виктор с нежностью гладил ее волосы, заглядывал в глаза и молчал. Затем вновь полез на редуты, пытаясь своими губами проломить стойкость обороняющихся.  

–Нет, нет, этот номер не пройдет, рассказывай.  

– Тебе не жарко? Давай помогу шубку снять…  

– Не увиливай!  

Но шубку сняла.  

Он сел на кушетку и посадил Катю себе на колени.  

– Да просто все. Десять процентов могут превратиться в сто, если справа пририсовать нолик в виде канализационного люка.  

Катя замотала непонимающе головой.  

– Ты можешь объясняться не иносказательно. У меня от твоих ребусов голова пухнет.  

– Да, что же здесь не понятного. С люком долго провозились, машины его так укатали, еле отковыряли. Ладно у таксиста монтировка оказалась, а то б труба, не успели б.  

– А зачем вы люк открывали?  

–Что бы машина провалилась.  

Катя ничего не поняла.  

–Зачем?  

– Ну, Кать…! Ну что не понятного? Я же все уже рассказал…Ну, машина провалилась, вы проехать не можете… ты меня видишь, узнаешь… у тебя куча вопросов… и ты идешь за мной…Это ловушка!  

–Что? Ты люк специально открыл? Что бы… что бы я…что бы мы…  

Катя вскочила  

– Ты знаешь кто после этого? Нет, ты не знаешь! Ты…ты…  

Виктор тоже встал, обнял и привлек к себе. Она даже пыталась кулаком достучаться до его совести, но кроме ударов по груди ничего не получалось.  

–Ты…ты…  

Но его губы были рядом. И что лучше она уже, и сама не знала.  

Между поцелуями, на вдохе, она все же пыталась донести до него правду мирозданья.  

– Ты-манипулятор, ты- страшный человек, ты- чудовище!  

И вновь впивалась в его рот.  

– А если бы я раньше приехала?  

Вдруг испугавшись самой мысли, спросила Катя  

– Беспроигрышный вариант. Девяносто семь процентов, что я приеду раньше.  

– Ну, а если бы…  

– Нет никакого если бы. В машине твой директор начал быстрее всего приставать с вопросами. Тем более твой поцелуй, он и его и меня в нокаут отправил… Уверен, ты просто хотела его подразнить. Разговора не получалось, в итоге вы поссорились. Точнее этого хотела ты, и ты это получила. Но это так- из теории вероятности.  

Катя во все глаза смотрела на Виктора и не могла ничего сказать. Ей казалось, что он сидел рядом в машине и все видел.  

– Ты человек воспитанный, и своего директора на улице за полночь не бросишь. А живет он на Станиславского, значит повезешь его домой.  

–От куда ты знаешь, где живет Павел?  

Услышанное не умещалось в голове, вопросы один за другим, как фейерверки взрывались и гасли, потому что на их место прилетали новые.  

–Где живет Павел от куда ты знаешь?  

Повторила вопрос Катя.  

– А это имеет значение?  

Ответил вопросом на вопрос Виктор.  

–Главное, что я прав. Короче времени было –вагон. Мы еще минут сорок ждали тебя.  

Катя вдруг вспомнив, спросила  

– А дверь подъезда, то же не сама …? Не случайно?  

Прочитав ответ в его глазах, обреченно произнесла  

– Какая я дура…боже…  

– Ты могла не успеть войти в подъезд…  

Катя застонала.  

–Господи, как стыдно…а я-то подумала…  

Найдя его глаза, вновь возмутилась  

– Как ты мог! Ты, взрослый человек…а ведешь себя…  

– Ты знаешь какое лучшее средство заставить замолчать сварливую жену?  

– Я тебе не жена!  

– Семнадцать процентов.  

– Что семнадцать? Молчи! Ничего не говори! Я уже боюсь твоих процентов, боюсь что-либо услышать.  

Вдруг подумав, спросила  

– А почему так мало? Всего семнадцать?  

– Ну, это твои семнадцать…у меня побольше…  

Катя уткнулась Виктору в грудь.  

–За какое ты там средство говорил?  

Виктор, взяв ее лицо в ладони, проговорил  

– Лучшее средство заставить замолчат сварливую жену- закрыть ей рот страстным поцелуем.  

И впился Кате в губы, она не сопротивлялась, крепость пала.  

– Кать, мы с тобой, как школьники в подъезде стоя целуемся.  

С этими словами он посадил ее на кушетку и принялся снимать сапоги. Не выдержал и опять уткнулся лицом ей в колени. Не отрываясь проговорил.  

– Мне стыдно, но я забыл, а может и не умел никогда, как уговаривать женщину, как заманивать ее в кровать…Можно я по-простому, а....?  

Катя молчала, но глаза смеялись.  

– Ну попробуй…  

– Давай, ты в душ-первая, а я пока пастельное заменю…  

Она рассмеялась.  

– Ты –медведь!  

– Почему?  

– Тебя разбудила первая капель, ты вылез из своей берлоги и пришел сюда прямиком из тайги…Об тебя рельсы гнуть можно…Ты из какого века, где таких делают, как ты выжил в наше время?  

– Какой есть…  

– Пошли, горе мое  

– Ванная там.  

И Виктор указал рукой.  

–Да, знаю я.  

Катя была уже у двери в ванную, пиджак сняла еще в прихожей, а сейчас расстегивала на ходу юбку. Повернулась и посмотрела на Виктора. Прочитав в его глазах недоумение, добавила  

– Весь этот район застроен однотипными домами, у меня такая же квартира.  

– Что, правда?  

Удивился Виктор  

Катя внимательно посмотрела на него, даже глаз прищурила, будто прицеливалась.  

–А ведь ты об этом знаешь…  

Погрозила ему пальцем и зашла в ванную.  

Блаженная улыбка расплылась на лице Виктора. Такого он у богов не просил. Хвала, хвала им за это.  

«Вот, чёрт, а свежее полотенце! »  

Вдруг вспомнил он. Метнулся к шкафу, выбрав нужное, подошел к двери и в нерешительности остановился. За дверью слышался шум льющейся воды. Постояв мгновение, за которое успел отругать себя за бесхребетность, постучал в дверь.  

– Ты всегда стучишь, когда хочешь зайти в свою ванную?  

Послышалось из-за двери. Голова кружилась только от того, что он мог сейчас увидеть.  

Еще раз глубоко вздохнув, Виктор открыл дверь.  

Катя стояла под душем, боком повернувшись к Виктору. Вода стекала по ее телу, делая кожу блестящей и от этого еще более таинственной. Он замер с полотенцем в руках.  

– Я полотенце принес… свежее… вот…  

Ком в горле не давал говорить, мысли выпали на пол и разбились о кафель, глаза не могли оторваться от тела Кати, казалось они готовы просто вытечь из глазниц и смешаться на полу с мысли.  

– Я вижу, спасибо. Очень учтиво с твоей стороны. Что ни будь еще?  

Катя развернулась к нему, по-прежнему стоя под душем.  

Струя била в плечи и спину, волосы Катя не мочила, заколов их приколкой. Вода струйками стекала в низ, двумя ручейками обтекая грудь, скатывалась еще ниже, и практически не задерживаясь на животе, исчезала между ног. Взгляд Виктора проследил весь путь воды и остановился на самом таинственном месте. Дышать было нечем. Знойное солнце Сахары, не известно от куда взявшееся во рту, испепелило все, что можно испепелить. Казалось язык рассохся, потрескался и вот-вот превратится в пыль. Шевелить им не было сил.  

Она просто издевалась. Другой реакции у мужчины на все это и не могло быть.  

– Я хочу… я хочу тебя в спальню на руках отнести…  

Еле озвучил свою мечту хозяин квартиры.  

– А пастельное белье ты уже заменил?  

–О, черт!  

Почти взвыл Виктор и поплелся в спальню.  

– Не спеши, я подожду!  

Послышалось в след.  

Но Катя не дождалась прихода Виктора. Она вскоре появилась в спальне, обмотав вокруг себя полотенце, прикрыв им грудь. Полотенце было не очень широким, поэтому кроме груди ничего другого толком прикрыть не удалось. В очередной раз Виктор вошел в ступор, так и замерев с наволочкой в руках.  

– У многих мужчин большие проблемы с пододеяльниками. Решила тебе помочь.  

Виктор не пошевелился. Столбняк продолжал держать его тело в вертикальном положении.  

–Что-то не так?  

Виктор не мог отвести взгляда от темного треугольника между ног Кати. Бермудский треугольник выглядел менее загадочным.  

Она знала, что делала.  

– Может тебе будет легче, если я сниму это проклятое полотенце?  

–Нет, нет не надо!  

Вдруг ожила статуя.  

–Почему?  

– Я могу потерять сознание и тогда пастель застилать ты будешь одна.  

– Логично. Хорошо держишься, если сил на шутки хватает.  

–Это не шутка, я в шаге от бездны…Кать, у меня голова кружится…какая же ты красивая…Может это сон? Ведь этого не может быть?  

– Иди в душ, с пастелью я справлюсь сама. И не задерживайся там…  

Кажется, он был в душе…По крайней мере в памяти это не отложилось. В памяти ничего не отложилось. Очнулся он уже возле кровати. Сбросив с бедер ненужное полотенце, осторожно приподнял угол одеяла…  

Катя спала. Спала, свернувшись клубочком, обняв подушку, хорошо, хоть лицом в его сторону. Даже во сне она была прекрасна. Ангел спал. Не спали только ее чары.  

Виктор лег рядом, свет ночника давал достаточно света, чтобы разглядеть спящую. Его взгляд блуждал по ее лицу. Не выдержал и коснулся ее волос, потом осмелев, заправил прядь ей за ухо, так любила делать она. Внешней стороной ладони провел по ее лицу. Катя пошевелилась, но не проснулась.  

– Тихо, тихо… я больше не буду, спи…только вот, поцелую…  

Аккуратно обняв за талию, нежно привлек к себе. Она будто согласилась с ним, потихоньку выпрямила ноги, и Виктор почувствовал весь шелк ее кожи на своем теле. Губы сами нашли сначала глаза, потом щеки и наконец влажные губы. Легкое прикосновение разбудило их. Они слегка приоткрылись, давая возможность языку проникнуть глубже.  

Насладившись вдоволь поцелуем, обняв Виктора и положив голову на грудь, Катя спросила  

– Я что уснула?  

–Не знаю…, наверное, …а я разбудил…  

Найдя ее глаза, спросил  

– Ты не в обиде?  

Где-то под одеялом ее когтистые пальчики ущипнули Виктора  

– Не знаю, что с тобой сделала б, если бы не разбудил!  

Его губы искали ее губы, находили, чтобы вновь потеряться в растерянности, какая же грудь слаже. Руки немели, в их не хватало сил исполнить заветное желание-растворить Катю в себе. Она помогала, как могла. Воздуха не хватало обоим.  

Как в плохом кино, звонок телефона испортил все. Битлы заголосили на всю комнату.  

– О, боже! Тебе звонят в любое время суток?  

–Катюш, такая работа…  

Рука потянулась к тумбочке в поиске телефона.  

–Да!  

Какое-то время Виктор слушал собеседника.  

–Хорошо, я еще в Москве, да на квартире, машину с утра присылайте.  

Положив трубку на место, Виктор обнял Катю  

–Прости, солнышко. Мы давно не принадлежим себе…  

Та не сопротивлялась.  

– Вить, ты кто? Где работаешь?  

–Давай в другой раз…Есть дела поважней…  

*  

Как бы не старались московские сквозняки застудить весну, а рассвет отменить у них не получалось. Он набирал силу, просачивался сквозь шторы на окнах, наполнял комнату легким мерцанием, слегка сравнимым с огоньком ночника на стене. Ночи, как и не бывало. А говорят, что они самые короткие летом. Еще один умник на «Русском радио» сказал, что влюбленные трусов не надевают. И оказывается был полностью прав.  

Стыдится было некого. Положив голову на плечо Виктору, Катя нежилась в истоме, изредка проваливаясь в такую же липкую, не дающую открыть век, дремоту. Глаз Виктора не видела, но по тому, что он постоянно гладил ее плечо, понимала- не спит. Думать ни о чем не хотелось. Хотелось просто лежать, плотно прижавшись к горячему телу Виктора и ни о чем не думать. «Горячему! Я же спросить хотела» – вдруг вспомнила Катя.  

– Витюш, ты себя хорошо чувствуешь?  

– Да, котенок. А в чем дело?  

– Да, горячий ты, мне кажется, температура у тебя. Ходишь в кожаной куртке зимой, без шапки, вот и заболел.  

Начала причитать Катя.  

Виктор рассмеялся, повернул ее лицом к себе.  

– Чем там надо закрыть рот сварливой жене...?  

Молча нашел ее губы, не дослушав критику в адрес своих шмоток. Долго не отпускал ее, губы, грудь, на которую непроизвольно улеглась ладонь. Попытки заговорить Катя предпринимала, но они тонули в ласках.  

–Но ведь горячий, правда, горячий! Я ведь чувствую…  

Наконец нашла она секундную паузу.  

– У тебя градусник есть?  

–Зачем? Я ее и так знаю. Не волнуйся, я здоров. Для меня это нормально…  

–Но ведь горячий…  

Уже совсем рассвело. Сумрак не скрывал прелестей ее тела, Виктору было приятно ласкать свой взор, не стесняясь осматривать каждый сантиметр ее тела.  

– Что?  

Не выдержала Катя  

–Хороша!  

–Ах, ты…!  

Катя взобралась на Виктора верхом. От сюда победоносно взглянула ему в лицо.  

– Сдаюсь, сдаюсь на милость победителя!  

–То-то же!  

Ее взгляд блуждавший по лицу, опустился чуть ниже и остановился на татуировке, на левом плече Виктора.  

– Татушка у тебя странная…Что означает?  

– Ой, котенок! Не место и не время…Давай в другой раз…  

– А шрам откуда? Прям напротив сердца. Стрела Амура?  

– Вот здесь ты права. И кровоточит уж который год…  

Катя уже лежала на груди Виктора, почти касалась носом его лица. То ли говорила, то ли шептала.  

– Странный ты, ой, странный! И чудной к тому же. Не знаю, чего больше…Кто ты, а?  

–Человек.  

Так же спокойно ответил он. Обняв ее и найдя ее губы, впился в сочный рот. Затем повернувшись на бок, осторожно уложил ее на кровать. Так удобнее было подарить свою нежность одной, а затем другой груди. Катя не мешала. Лежала, прикрыв глаза.  

– Многих, ты вот так, здесь, на кровати?  

Вдруг спросила она.  

От удивления Виктор замер, оторвав рот от груди, посмотрел ей в лицо.  

– Катюш, что-то случилось? Я тебя чем-то обидел?  

Будто опомнившись, она сказала  

–Прости, я не имела права об этом спрашивать, ты взрослый мужчина…  

Она отвернула лицо в сторону, что бы Виктор не видел ее глаз. Ему этого показалось мало. Он осторожно повернул ее лицо к себе. Она закрыла глаза, но предательские слезы выкатывались из-под ресниц и стекали куда-то за уши.  

– Катенька, солнышко мое! Ну, что случилось?  

– Прости, глупо все получилось…Я не имела права…, просто вдруг представила…. И так тоскливо стало…  

–Но, ведь скажу, все равно на поверишь.  

– Не поверю, но ты скажи…  

–Какой-то умник, явно не дурак сказал: «Как много тех, с кем хочется лечь спать, как мало тех, с кем хочется проснуться»  

– И к какой категории отношусь я?  

–Могла бы и не спрашивать. Глупышка, милая моя. Иди ко мне.  

Катя с готовностью протянула руки. Они обнялись и долго лежали, она уткнулась ему в грудь, волосы на груди Виктора щекотали нос и ей от этого становилось лучше. «Это, что ли, бабье счастье? » вдруг подумалось ей. Да какая разница! И еще крепче прижалась к Виктору.  

На тумбочке заверещал телефон.  

– Опять?  

– Все хорошо, это будильник. Лежи, а я пойду над завтраком помудрю. Особых разносолов не обещаю и кофе, кстати, то же. Нет в наличии, просто не пью его.  

–А что ты пьешь?  

Лежа на спине и наблюдая, как Виктор пытается попасть ногой в штанину джинсов, спросила Катя.  

– Воду, компот, молоко.  

Наконец ответил он, подтянув штаны и застегивая пуговицу на поясе.  

– Как ребенок.  

Ей вдруг стало смешно.  

–Не только.  

Решил оправдаться Виктор.  

–Еще водочку, русскую, со слезинкой…  

–Под селедочку…!  

Не выдержала Катя и поддержала его. Смеялись оба.  

– Такая ты мне больше нравишься.  

Вдруг серьезно сказал Виктор.  

– Ты не должна плакать. Только улыбаться. Ты знаешь какая у тебя улыбка? Хотя, о чем я… Конечно знаешь…  

Развернулся и пошел на кухню.  

Веселье внезапно вновь сменилось грустью.  

Закутавшись в одеяло, Катя вышла следом. Виктор стоял у окна и смотрел в сквер. Она подошла и уткнулась лбом ему в спину.  

– У тебя на кухне свет горит.  

Не поворачиваясь сказал Виктор. Катя встала рядом и посмотрела в окно.  

– Дети оставляют свет, мама должна знать, что ее ждут дома.  

–Хорошо, когда тебя ждут…  

– А ты и мои окна знаешь?  

– Стал бы я покупать эту квартиру, не зная где ты живешь.  

Удерживая одеяло, Катя как смогла повернула к себе Виктора.  

– Вить! Ты кто? Что ты делаешь в моей жизни? Я только забылась, только перестала искать ответы на нескончаемую вереницу вопросов. И теперь все по новой…  

Он привлек ее к себе.  

–Успокойся, все будет хорошо, я тебе обещаю.  

–Ладно, жизнь покажет.  

Стала успокаиваться Катя  

– У тебя нет на меня халата?  

– В шкафу есть рубашки. Правда я их не ношу, но они есть, чистые, так что можешь пойти выбрать.  

–Заметила уже: футболка, джинсы, весь джентельменский набор…  

Коснувшись губами щеки, Катя направилась в спальню. Проводив Катю взглядом, Виктор направился к холодильнику. Завтрак никто не отменял. Не прошло и пяти минут, как  

в проеме двери Катя появилась в голубой рубашке. Если она и выбирала, то выбрала самую короткую. Пуговицы рубахи пытались выполнить свое предназначение, но у них ничего не получалось, ее грудь демонстрировала свое наличие и сдерживать ее, у них еле хватало сил. Подол изделия сдался сразу. Его хватило только на попытку прикрыть причинное место. Надо признаться- попытку успехом не увенчалась…  

А когда она подняла руку и уперлась ею в лутку двери, рубашка нагло и бессовестно полезла вверх и с гордостью смогла прикрыла только пупок.  

«Ведьма! Ну, точно ведьма! » уставившись в темный треугольник, только и смог подумать Виктор, ощущая учащенное сердцебиение, легкое головокружение и ломоту в, казалось бы, опустошённых яичниках.  

«Нет! Что она вытворяет со мной! » Казалось бы, уснувшее, мужское подвесное оборудование, начало подавать признаки жизни, набухая и твердея.  

– И что у нас на завтрак? Борщ?  

Смеясь, спросила она.  

Еле оторвав взгляд и подняв глаза выше, Виктор произнес  

– На завтрак – желанная женщина…  

Катя была уже рядом, обхватив Виктора за шею и заглядывая ему в глаза спросила  

– Ты не наелся?  

Обняв ее и покрывая лицо поцелуями ответил  

– Хочу здесь… на столе…что бы ты кричала и размахивала руками…что бы летела на пол посуда…что бы умереть от счастья…  

– А если соль просыпим, говорят-поругаемся…  

На секунду замешкавшись, он ответил  

– Не успеем…  

С этими словами он приподнял ее и посадил на стол.  

– Сумасшедший! Мне казалось я сегодня ночью весь квартал разбудила! Ведь не спали почти…  

– Пусть завидуют…  

Уперев ладонь ей в грудь, он медленно положил ее на стол. Она не сопротивлялась, только не сводила с него глаз. Закрыла их только тогда, когда он медленно начал расстёгивать пуговицы на рубахе, целуя каждый кусочек тела, появившегося из-под нее. Катя только вздрагивала, затем подняла ноги и уперлась ступнями в стол, раздвинув колени.  

Под головой завибрировал стол. Нудно и до тошноты. Дерево хорошо передавало вибрации.  

–Витюш, телефон.  

– Сбрось его на пол.  

Не отрываясь от ласк, проговорил Виктор.  

– Это твой телефон…  

–Тогда об стенку…  

Если руки и язык Виктора были заняты, то Катины нет. Найдя телефон на столе, не глядя ответила. А через мгновение, положив руки на голову Виктору сказала  

– Вить, Вить, это тебя.  

– Почему-то я не удивлен…  

Почти простонал он.  

– Это водитель, машина у подъезда, пора…  

Будто обессиленный, он уткнулся лицом Кате в живот...  

–Жизнь-дерьмо!  

Про констатировал он.  

Затем подняв голову и найдя взгляд Кати добавил  

– Прости, солнышко…  

Она гладила его по голове, как маленького обиженного ребенка.  

–Я все понимаю…надо  

***  

Катя стояла у окна с чашкой кофе и смотрела на здание, напротив. Мысли в голове кувыркались, как листья, которые гонял по аллеям сквера ветер..  

– Надо выспаться!  

Скомандовала она сама себе.  

– Утро вечера мудренее, вот черт, уже утро…Но поспать надо…  

Выйти из кухни не дал звонок сотового телефона.  

– Кого там нелегкая…  

Нелегкую звали Светка. И звонить в восемь утра могла только она.  

– Катюха, ты уже проснулась?  

Вместо «Доброе утро! » выпалила она.  

– Восьмичасовые новости уже видела?  

Не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, задала новый Света.  

– Еще не ложилась…  

Меланхолично ответила Катя сразу на все вопросы.  

Ответ подруги не сразу дошел до адресата.  

– Молодец, что не поехала на эту пресс-конференцию. Фигня какая-то! Мужик волосатый ахинею какую-то нес, извинения просил…ничего не поняла…  

– Я была там…  

–Где?  

Не поняла Светлана.  

– Куда ты меня посылала? Вот, только пришла.  

– От куда?  

– Свет, не тупи. Я ночь не спала, меня будто танком переехали, я устала… я спать хочу…  

Давай вечером созвонимся.  

– Отключишь телефон-я приеду и дверь тебе вынесу!  

Тут же посыпался ультиматум.  

«Светка может, она такая. » подумала Катя.  

Затем, видимо, потихоньку к Светлане стали доходить слова, сказанные подругой.  

–От куда ты только что пришла?  

– С пресс-конференции.  

На другом конце весь мир замер, как шевелились мысли в голове подруги было слышно и без телефона.  

– Не поняла, с этого места поподробнее пожалуйста…от куда ты пришла?  

– Мы, что все по новой начнем?  

– Но, эта чертова пресс-конференция была вчера, длилась не больше получаса, а ты где была все это время?  

– На продолжении пресс-конференции…  

Еле выдавила из себя Катя.  

Очередная пауза с шелестом вращающихся мыслей в барабане головы Светланы, заполнили вселенную.  

–По телеку об этом ни слова…может ты мне объяснишь?  

– Там не было репортеров…  

Катя не знала, смеяться ей или продолжать мучать подругу. Ситуация вроде бы смешная, да вот только плакать хочется.  

Уткнувшись лбом в стекло окна, она продолжила  

– Сначала ресторан с водочкой под селедочку, а потом… потом черти меня занесли к нему домой…  

-Ты замутила с Павлом!? Дождался-таки мужик…  

–С каким Павлом? С Виктором! Стоп! А про Павла ты от куда знаешь?  

–Ну, подруга, про Павла только ты и не знаешь…Со своей любовью к работе ты ни черта кругом не замечаешь! А мужик сохнет…ждет.  

– Ждет, когда я к нему в кровать прыгну? Ты это хотела сказать?  

– Ну, типа того…и он наконец то тебе предложил, да?  

–Что предложил?  

– Ну, это…романтическую встречу при свечах …в кровати…  

– Нет, ничего он мне не предлагал. Мне Виктор рассказал.  

– Опять Виктор! Виктор! Кто он? Они что с Павлом друзья?  

–Нет, мы с ним впервые вчера встретились.  

– И ты с первым встречным пошла к нему домой? Мать, я тебя не узнаю! Что с тобой? И до койки дело дошло?  

Катя снова уткнулась лбом в холодное стекло окна.  

–Да не первый встречный он! …нет, конечно, первый встречный… но, не первый… встречный  

Совсем запуталась Катя.  

–Ты меня уморишь со своими мужиками! Толком объясни, кто этот Виктор?  

– Свет! Не тупи! Виктор – автор романа. Могла бы и догадаться!  

– Так, значит его так зовут…И где ты умудрилась с ним схлестнуться?  

–Москва, как оказалось, очень маленький город…Свет, долго объяснять. Давай вечером, у самой в голове кавардак, разобраться с мыслями надо…  

– Эй, эй! Какой вечер! До вечера мое тело уже остынет, приму смерть мученическую. Врагу не пожелаю такую подругу!  

И поскольку Катя не отключила телефон, продолжила допрос.  

– Далеко он тебя завез?  

– Да, нет… сама приехала…  

– Ты уже к мужикам сама ездишь?  

–Я же говорю, долго объяснять…Короче, он рядом живет, напротив, через сквер…  

Все что смогла сделать Света, крякнуть, потому что слов не нашлось.  

– Как в романе…  

Только и прошептала она.  

–Что в романе?  

– Я говорю, ты роман прочитала?  

– Нет, не успела.  

–Я тебе для чего его приперла, что бы ты на него стакан с чаем ставила?  

– Да не заводись ты так…прочитаю.  

– Думаю, поздно пить боржоми…  

Помолчав мгновение, Света продолжила  

– По роману: две дуры, одну зовут Светка, а другую Катька, ломанулись через сквер, чтобы задушить педофила, маньяка в его же логове, тем самым спасти твою дочь-Лизку. Жил он, в доме напротив, на третьем этаже, в такой же квартире как у тебя…  

Теперь молчала Катя. Вопросов стало еще больше.  

– Он, что Лизу украл?  

– Ты совсем сбрендила! Никто Лизу не воровал, друзья они… а мы с тобой решили, что он голову ей морочит… ну и так далее…Короче, решили, что педофил!  

– Кто? Виктор?  

–Катька, ты тормоз! Проснись! Педофил то, хоть хорош в пастели?  

–Что?  

Не поняла Катя. А потом, будто продолжая начатую мысль произнесла  

– А ведь и в правду-педофил…  

–Э, э, это ты, о чем?  

–Ну, если я ему в дочери гожусь, то он кто? И кто я, после этого?  

– А сколько ему?  

–Не знаю, сказал, что его сын- мой ровесник  

– Так ты, что, старику дала?  

Вдруг поняв, что сболтнула лишнее, стала тараторить  

– Прости, не то хотела сказать. Мужики, они вообще, знаешь, что говорят? Хрен ровесников не ищет! Тьфу! Опять я фигню спорола. Кать, да плюнь, ты на все и забудь…Главное, главное, Кать, что б тебе хорошо было, вот…а тебе было хорошо?  

Катя молчала.  

–Кать, Кать, ты там в обморок не грохнулась?  

Она будто и не слышала подругу.  

–Не поверишь, утром лежала и смотрела на него …и вдруг испугалась, что…что больше не у вижу…  

– Ой, ой! Подруга, ты забыла наше главное правило: страдают они, мы смеемся!  

– Помню я правило, да что-то не получается, Свет, по нашим правилам. С Павлом получается, с остальными тоже, а с ним – нет. Странный он какой-то, говорит, что любит при этом не льстит, комплементами не засыпает, не ахает не охает, не пытается понравиться. Что думает, то и говорит. Знаешь, что мне сказал? Хочу, говорит, тебя из ванной на руках в пастель отнести. Вот!  

–Отнес?  

– Не, сама прибежала…  

– Катька! С тобой все хорошо? Температуры нет?  

– Он, когда уходил…  

Будто не слышала подругу, продолжала Катя  

– В нос меня чмокнул, как жену…Я…  

– Как уходил? Он что у тебя делал?  

Наконец то удалось завладеть вниманием подруги.  

– Нет, мы у него были.  

– А почему он первый ушел? Ты, что у него осталась?  

–Его вызвали, за ним приехала машина. Светка, я у него спросила, увидимся ли мы еще, а он только в нос поцеловал, улыбнулся и ушел. Ничего не ответил.  

– Кать, Кать, послушай…  

Пыталась выдернуть подругу из воспоминаний Света.  

– А глаза были, знаешь, такие, будто он знал, что, уходя, его обязательно буду ждать…Я может зря ушла, а, Свет? Там надо было остаться.  

–Катька! Катька! Очнись! Чем он тебя опоил?  

– Да ничем он меня не опоил, грустно просто. Вот стою и смотрю на его окна.  

Пытаясь перевести разговор на другую тему Светка хитрила  

– Кать, а Кать, ну колись, как твой старичок в пастели? Стоящий экземпляр?  

– Не поверишь, Свет, в первые, не хочется эту тему обсуждать. Но было хорошо, очень, врать не буду…  

– А эту…, как ее…, ну точку там искал?  

– Где искал?  

– Ну, ты чего, мать? Та-а-ам…  

– Что он там найти должен был?  

– Ну, точку какую-то…Забыла, буквой латинской называется, вот черт, да как же…  

– Не, не помню, не искал…, наверное, …все как во сне было, не помню…  

– Ну, вспомни! Когда большим пальцем, вертикально вниз…а другим в это время…  

– Светка, прекрати, заткнись!  

– Ой, ой, не уж то память вернулась?  

-Умоляю, не трогай… меня трясти начинает…  

Подруга не слышала.  

–А в игру играли?  

Захихикала Света.  

– Какую еще игру?  

Сцепя зубы ответила Катя.  

– «Не проси, не дам», нет, не так. «Отцепись, противный! », нет, то же не так.  

– «Не впущу, не выпущу? » вдруг спросила Катя.  

– Во, точно!  

– Светка, ты там под кроватью лежала или за шторой стояла? Откуда все знаешь?  

Светка довольно замурлыкала.  

– Если бы роман вовремя прочитала, у тебя на много меньше вопросов было бы.  

– Не до романа мне сейчас. Голова кругом идет…На душе как-то… Как думаешь, объявится?  

На другом конце серьезность ситуации наконец то пропитала кору головного мозга собеседницы. После паузы. Она ответила.  

–Если говорил, что любит, значит объявится.  

Не может не объявиться!  

Как-то так.  

И даже у эпилога бывает КОНЕЦ…