Прогулка.

Вроде только стояли телпые осенние дни. Прогулка в одиночестве. Ярко голубое небо, солнце, угасающим теплом прогревает спину. Листва под ногами и деревья вокруг – желтые, красные, ещё зеленые, бурые, уже голые, полужёлтые, полуголые... Обдувает легкий ветерок, и пройти можно далеко-далеко, не ощущая усталости, разве только чуть-чуть грусти, что тепло уйдет очень скоро. Может быть, уже завтра ветер будет больно хлестать по щекам, лезть за воротник, надует плотные брезентовые тучи, польют дожди,   крепко встанет промозглая хилая гнусь, и возможность прогуляться под греющими солнечными лучами представится только весной. А что дальше от осени, чем будущая весна? Поэтому я особенно ценю последнее осеннее тепло и при любой возможности, стараюсь выйти и идти, куда глаза глядят.  

 Оживленная улица – то, что нужно. Теряешься, растворяешься в других, идешь нетронутым и думаешь о своем. Впрочем, думать необязательно. Можно просто идти, глазеть на прохожих, на дома, деревья, аляпистые витрины магазинов. Присесть на подвернувшуюся скамейку, отдохнуть, хлебнуть минералки или колы.  

На час, на два освободиться, оборвать все концы, не втискиваться в рамки созданного тобой же образа, надоевшей маски, под которой (по секрету) никого нет. Я отключаю телефон и  ловлю странный кайф, осознавая, что в эти минуты я нигде, никак, ни с кем, я вот здесь, брошен один на улице, никто не знает где, и не придёт на помощь, и всё зависит только от меня. Я свободен — если захочу, дождусь ночи, завалюсь на эту скамейку, и если не повезёт, буду зарезан каким-нибудь бомжом, наркоманом, гопником, решившим поживиться, но ошибившимся.  

 Ещё недавно я метался в этой толпе в поисках понимания, единения с ней, и безумно злился на всех, на каждую веселую компанию, на каждую влюбленную пару, просто потому, что они были вместе, шли, смеялись, и мне казалось, что они действительно “вместе”. Мне вспоминался Карлсон: “А как же я? Ведь я лучше собаки? ”  

Почему я ни с кем не могу почувствовать себя соединенным? — как бы мило не улыбался, как бы крепко не обнимался. Всё засасывало в душевную черную дыру, ничего не оставалось, и сердце колотилось в грудную клетку, как синица в стекло, слезы бессилия и злобы наворачивались на глаза, и хотелось убежать, выскочить из этой толпы, с тротуара, хотя бы туда, на дорогу, чтобы тебя размазала машина. Но всегда наступало отрезвление от минутного морока, и я тряс головой и говорил себе шёпотом  — нет, нет, нет.  

Сейчас такие чувства редки, я спокойнее смотрю на людей, на все их соединения, сплоченности, некоторые мне нравятся, иных терпеть не могу, но пришло понимание, что никакое соединение вообще не возможно, кроме, разве что краткого сексуального морока, после которого, пропасть зачастую не исчезает, а становится еще глубже. Все они морочат друг друга и самих себя, все они несчастны в этом отношении, впрочем это не мешает им выскребать скудные кусочки счастья – из еды, искусства, пустой веселой болтовни, из того же секса.  

Я иду. Иду, “так просто”. Кстати, замечаете, что сегодня никто не ходит “так просто”, а если и ходят, то точно не признаются. Да и я не признаюсь. Вот сейчас встретится мне кто-то из знакомых:  

  — Ты откуда? — спросит он.  

Я же не отвечу:  

 - Так просто, гуляю.  

Так нельзя ответить. Человек подумает, что ты не хочешь говорить, откуда и куда, либо посчитает тебя странным. В самом деле, все люди ходят куда-то, исключительно с какой-то целью. В школу, в институт, на работу, в магазин, в поликлинику, на дачу, на концерт, в кино, в театр, в гости, за песком для кошки…  Почти никто не ходит просто так.  

Как можно?! Двадцать первый век! Каждая минута на счету у серьезного человека! “Хочешь жить – умей вертеться” Всеми любимая формула. Одинадцатая заповедь оставленная господом, незаписанная ни в каких писаниях, но единственная выполняемая. Суть жизни. А если кто-то не умеет вертеться, устал вертеться или вообще не хочет вертеться, но хочет жить. Как быть?  

В формуле об этом не сказано. Умей вертеться и все тут. Не умеешь — научим, не хочешь — заставим, а если не сможем заставить, то нахрена  ты нам сдался, такой невертящийся? Поэтому, если встретится знакомый, не буду говорить, что гуляю просто так, отмажусь одной из многочисленных причин, указанных выше. Тогда обо мне подумают как о серьезном человеке, разумном, здравом, вертящимся.  

Впереди голубиное скопление. Кто-то рассыпал семечки. Я иду, и голуби взлетают прямо из под ног, разметая крыльями пыль, шелуху, листья. Отлетают на пару метров и через секунду снова взлетают.   Обувь запылилась. Я не жалуюсь, наоборот, мне нравится. Мне все больше нравится естественность. Это же земля.   Живая, настоящая, не погребенная под асфальтовой коростой.  

 Очень часто слышишь от людей, побывавших в какой-нибудь сверхцивилизованной стране, что там даже улицы шампунем моют. Вот мол, какой прогресс. В других странах люди плодятся как кролики, едят как крысы, умирают как собаки, даже не осознав, что были людьми, но тех, кто моет улицы шампунем, это определенно не касается. Они создают свой бетонно-стеклянный мирок, где из маленьких дырочек в асфальте торчат эмбриональные кустики, где разве только из унитазов не смотрит глаз видеокамеры. Да и то, пока не смотрит, а в будущем – Кто знает? Вдруг террорист пронесет в жопе полкило тротила, потом вывалит в унитаз и взорвет все к чертовой матери. Так что будьте сознательны, дорогие сограждане, сами, добровольно, устанавливайте вебкамеры в свой унитаз, запись с них будет передаваться на сайты антитеррористических организаций и в режиме Online просматриваться волонтерами-активистами на предмет обнаружения в экскрементах веществ, способных нанести вред безопасности и спокойствию граждан.  

 Люди задыхаются от себя, они понимают, пусть не все, но понимают, что это лицемерный, жалкий, ненастоящий мир, забываются в алко и наркобреду, часами сидят на приемах у психологов, убеждая самих себя, что все хорошо, что все просто отлично, черт побери, а потом, все же спятив, выходят на улицу с пистолетиком или ружьишком, начинают расстреливать себе подобных. Благо, производители оружия заботятся о том, что бы оно было доступно всё большему количеству людей, делая свой маленький бизнес и серьезно поднимая экономику страны.  

Зачем я иду и обо всем этом думаю? К чему это бесконечное пережевывание одного и того же. Думать о том, что не так, что можно было бы изменить, когда все равно ничего не изменишь. Люди гораздо сильнее и умнее меня пытались, и у них ничего не выходило. Их безжалостно перемалывали жернова общественной пользы. И пусть потом этими людьми восхищались и даже ставили памятники вот только менялось немногое, ибо любимое занятие человечества – сломать, и на обломках поставить памятник сломанному.  

 А запыленные туфли это вполне нормально. В конце концов, можно прийти домой и протереть их тряпочкой. Отличный способ, поверьте. Я не собираюсь каждые пять минут нагибаться и натирать их до зеркального блеска. Меня такое поведение смешит – если человек каждые пять минут натирает свои туфли, выходит он не думает ни о чем, кроме них. Я же предпочитаю пылить обувь, но не думать о ней, вследствие чего теряю симпатии тех девушек, которые, “терпеть не могут, когда у мужика, обувь нечищеная”. Да мне-то разве есть до них дело, если они всё время глядят не выше обуви?   И, вообще, предпочитаю кроссовки, в них удобнее ходить.  

  Иду дальше, в голову постоянно залетает какая-нибудь праздная мысль и тут же улетучивается.  

Темнеет. Солнце садится и сразу чувствуется холод. Пахнет кострами. Прямоугольники зданий чернеют в синем воздухе, всё теряет привычные очертания. Минуешь оживлённые улицы, и уже с железной дороги доносятся тепловозные гудки и где-то далеко, в густой синеве виден зеленый огонек семафора. У зажегшихся фонарей порхают вялые осенние ночницы. Грудь распирает от свежести, и никак не можешь вдохнуть так, чтобы не было мало. У прохожих больше нет лиц, мелькают лишь темные фигуры. Некоторые курят на ходу, затягиваются, и на мгновение подсвечивают себе лицо, возвращают его из тьмы. Сигареты светятся то тут, то там оранжевыми точками. Это наши городские светлячки. Холодеющий ветерок сдувает с них пепел, подхватывает и кружит дым изо рта. Я разворачиваюсь, иду домой, закуриваю на ходу, и в моей руке тоже загорается маленький дымящийся светлячок.