Лавровый лист.

– Фу, бабушка, опять в супе лавровый лист, – Оля брезгливо отодвинула приправу на край тарелки.  

– Оленька, что значит фу? Еда не, может быть, фу. Никогда так не говори, потому что, ты не знаешь, что такое голод, – ответила бабушка, присаживаясь за стол напротив внучки.  

– Бабуленька, я же не про еду так говорю. Я про лавровый лист. А он же не еда. И мне не нравится, когда он в супе плавает, – попыталась оправдаться Оля.  

– А ты знаешь, что если тебе попадется в еде этот листочек, то это к новостям?  

– Как так, к новостям?  

– А вот так. Ты ешь, а я тебе расскажу.  

Детьми мы с братом были, когда война проклятая началась. Мне – пять, Бориске – три. Отца в первый же день на фронт забрали. А мы с мамой, ох, и нагоревались. Никто ж не верил, что она так надолго затянется. А когда стали заканчиваться запасы еды, вот тут и началось самое страшное. В первую очередь для родителей. Мы то что, мы маленькие, у нас животы урчат, есть хотят. Понимать понимали, что взять еды негде, а всё равно просили у мамы хоть завалящую корочку хлеба. В общем, Оленька, голод, это так страшно, что словами не описать.  

А случилась эта история, про которую я рассказываю, в мае сорок пятого. Мы с Борькой к тому времени уже и забыли, что такое вкусная еда. Нам бы животы напихать, чтобы неурчали, и ладно.  

Где тогда мать раздобыла лавровый лист одному только богу известно. Но, когда она принесла эти ароматные, засохшие листья, завернутые в газету, её счастью не было предела.  

– Дети, понюхайте, как они пахнут. От одного только аромата можно быть сытым, – говорила она, засовывая нос в газету.  

Борька смотрел на неё нахмурив брови. Его живот запахом не обманешь.  

– А мы его прямо так будем есть? – с недоверием спросил он.  

Мама тогда так весело рассмеялась, давно я её такой счастливой не видела. И готова была жевать эти листья сухими, лишь бы на мамином лице подольше задержалась улыбка.  

– Нет, что ты, зачем же нам их сухими есть. Я сейчас сварю вкусный суп, и добавлю в него этот листочек для аромата. Она достала из-за пазухи сморщенную картофелину, и мы запрыгали вокруг неё, предвкушая царский ужин.  

Жидкий кулеш, забеленный ложкой муки, сдобренный мелко порезанной картошкой, это ли не пища царей, думала я, когда от кастрюли поднимался пар. Лавровый лист отдал свой аромат, и по комнате поплыл запах сытой и мирной жизни.  

В ней ещё была жива бабушка, которая не перенесла тягот военной жизни.  

Был папа, приходивший с работы с неизменными гостиницами от "зайчика".  

Была всегда веселая мама, которая по выходным наливала суп в фарфоровую супницу, и ставила её на стол, покрытый белоснежной скатертью.  

Светло было в той и жизни и спокойно.  

Борька проглотил свой кулеш за одну секунду. Он всегда ел быстро, думая, что так заставит живот замолчать. А потом мама отдавала ему половину своей порции, потому что не могла есть, когда он смотрел на неё голодными глазами.  

На дне моей тарелки лежал тот самый лавровый листик, который наполнил нашу комнату запахом мирной жизни.  

– Ой, Дашутка, тебя ждут какие-то новости, – смеялась мама, глядя на то, как я облизываю его.  

И тут на улице раздались крики:  

– Победа. Конец войне. Победа.  

А через некоторое время, когда все выбежали на улицу, мы узнали, что войне, действительно, пришёл конец.  

Вот такую новость принес мне лавровый лист в супе, – закончила свой рассказ бабушка.  

Оленька, которая давно доела суп, и котлету с картофельным пюре, с интересом вертела в руках ароматный листочек.  

Неожиданно раздался звонок в дверь. А через несколько минут бабушка стояла в дверях кухни с телеграммой в руках.  

– Ну что, Оленька, добрые вести я тебе принесла, – улыбалась она, махая бланком.  

– Что? Что там такое, говори быстрее, – в нетерпении прыгала на стуле Оля.  

– Папа и мама завтра возвращаются из командировки.  

Оля закричала от радости и обняла бабушку.  

– Спасибо тебе, листочек, – прошептала она, пряча лавровый лист в шкатулку со своими секретными вещами.