Кукушкины тяжбы

КУКУШКИНЫ ТЯЖБЫ  

(вроде бы басня)  

Неспокойно в нашем лесном крае: гнетущая тревога охватила его обитателей, особенно птичье племя. Встревоженные пернатые собираются группками и стайками, обмениваются новостями и слухами, а они с каждым днем все неприятнее, непонятнее и неопределеннее. Говорят, что в лесу появилось много серьезных и дотошных посланцев чуть ли не из главного столичного леса; что они денно и нощно что-то ищут, ковыряются, копают, перепроверяют, допрашивают пичуг, ищут свидетелей; что они весьма строги, несговорчивы и неподкупны, поскольку дело на контроле у самого, самого – у орла.  

Да, да, дело, и довольно серьезное: кукушка затеяла судебную тяжбу со всем птичьим племенем, вскрыла такие вопиющие факты безобразий и антицарственных деяний, что это не могло быть не замеченным даже наверху, на федеральном уровне.  

Не будем комкать все в одном мешке, разберем по отдельности, конкретно по каждому преступлению.  

Так она обвинила воробья, что он нахально и безжалостно выбрасывает её яйца, которые она подкладывает в его гнездо, а значит умышленно губит потенциального птенца. И это в то время, когда власть беспрестанно борется с убылью населения, тратит огромные средства, создает все условия для воспроизводства и роста живности. В адвокатах у неё сорока, а эта трещотка за хорошего украденного цыпленка или за что-нибудь вкусненькое и съестное, готова подтвердить что угодно, даже заведомую чушь, не смущаясь, что перед этим дала клятву говорить правду и только правду. Простак воробей, не искушенный в тонкостях юриспруденции, не стал отрицать содеянное, пошел на сделку со следствием; мол, почему я должен растить чужих детей, если у них есть родная мать. Бедолага не учел политическую конъюнктуру момента: «беспристрастный» суд счел его доводы не убедительными, не соответствующими духу времени и социальной политике, провозглашенной самим орлом, присудил солидный условный срок с обязанностью пожизненно приносить червяков истице.  

Какое-то время наступило затишье, не было слышно и кукушки. А она, оказывается, летала по заграницам: наделала там много шума, встречалась с правителями, с журналистами, сетовала на архаичность и дремучий застой в нашем лесу. Дескать, там до сих пор процветают, так называемые, семейные ценности и традиции: выращивать себе подобных только самим, нет вашей заграничной свободы нравов и прочей однополой любви.  

А там и рады стараться, якобы совсем независимые СМИ подняли всемирный галдеж, осудили и опозорили. Тут же появились санкции: теперь не всех наших птах они пускали в свои края. Кукушку назначили главным оппозиционером, дали хорошее жалование и отправили обратно с задачей хулить и расшатывать орлиную власть.  

Начала она с воробьинообразных: им она чаще всего подсовывает свои яички, а это трясогузки, овсянки, славки, горихвостки, соловьи и т. д. Подала иски в суд на всех, что они не так воспитывают её детей, плохо стараются, не передают свое мастерство и сноровку, не прививают им чувство патриотизма и любви к родному краю; хотя в то же время лесная казна исправно оплачивает им за опекунство, предоставляя угодья для кормежки и оказывая моральную поддержку. Огромные средства летят впустую, а ведь это кровные налоги всех обитателей. Крамола в больших масштабах: где справедливость, где правосудие, куда смотрит верховная стая и сам орел?  

Судьей в лесу испокон веков была сова, жилось ей до сих пор спокойно, в основном дремала целыми днями: дел было мало, проступки легкие и не громкие, приговоры обходились несколькими сутками отсидки в дупле или принудительными полетами в ненастную погоду. А тут такое государственное дело, и еще истица пригрозила санкционным списком и прекращением импорта забугорных мышей.  

Чтоб избежать обвинений в протекционизме, и не было ненужных кривотолков, собрала самых опытных, почитаемых и солидных заседателей из всех слоев пернатого общества: от науки и интеллигенции – мудрого сыча, от творческого бомонда – иволгу, ястреба – от карательных органов, от трудового народа -болотных кулика и бекаса, стрижа – от спортивной общественности, от добровольных помощников – дятла за его способность достучаться до истины, от пишущей братии – голубя, от него хоть и мало толку, но обгадить оппонента он способен основательно; ну и, конечно, кладезь знаний и справедливости – ворону.  

Заседание шло долго и шумно. Сначала решили, что никакого криминала нет, воробьиные порядочные и безобидные существа, вреда от них обществу никакого, чирикают в тон, как велит власть, почитают орла, не буйствуют, блюдут порядок, не мешают летать другим, на чужие угодья не претендуют, обходятся в основном гусеницами. Ну, а то, что не так воспитывают кукушкиных подкидышей, так держава виновата: нет нормативных актов от думы, не организовала курсы для обучения приемных родителей, да и органы опеки хромают, плохо шевелятся. В общем, все шло к закрытию дела в связи с отсутствием состава преступления.  

Но досужая сорока, понукаемая хозяйкой, пошла в штыки, грозит международным скандалом, новыми санкциями за зажим демократии, справедливого и праведного суда. Обвинила заседателей в наивности и неосмотрительности, дескать, прочтет главный их вердикт и узреет в нем намек на ущербность его личной непогрешимости. Появится указ с их именами и формулировкой «в связи с утерей доверия». Такого они явно не хотели, теплые гнездышки дороже. Поэтому вняли резонам шустрой адвокатши.  

Она же разошлась не на шутку.  

– Ведь до чего дошли эти заевшиеся опекуны, не прислушиваются к желаниям заказчика, к его просьбам. Вместо того, чтоб научить разводить трели по-соловьиному, все равно выходит ку-ку да ку-ку; вместо того, чтоб приучить и перейти на зерновую пищу, вон сколько не убранных хлебов в поле, по-_ прежнему клюют червячков и букашек; чтоб приучить – не бояться воды, они упорно держатся суши. Но, главное, не научили почитания и любви к родителям. Родную мать не признают, не заботятся о ней в старости, отвергают, как чужую надоевшую незнакомку.  

Для судей же забота о родителях, о давших жизнь – святое, не подлежит сомнению, обязанность, заложенная творцом на грани инстинкта. В общем, чаша весов фемиды наклонилась в другую сторону: бедным опекунам и воспитателям замаячила решетка и казенный дом.  

Но, неожиданно появился у них мудрый защитник: спокойный, рассудительный и всевидящий аист. Начал он задавать вопросы истице:  

– Вот, ты мать, а знаешь ли ты сколько надо терпения, чтоб в течении многих дней неотступно высиживать кладку, как проклевывается птенец из яичка, куда девается скорлупка, как донести в клюве личинку, перебороть собственный голод, не поддаться соблазну проглотить её самой, а вложить в жаждущую пасть малыша; как в слякоть и стужу своим озябшим телом закрыть дитя, согреть его, как защитить от ненасытных хищников, взрастить, научить премудростям жизни, поставить на крыло и испытать неимоверную радость первого совместного полета?  

Не смогла кукушка утвердительно ответить ни на один вопрос. А аист продолжал:  

– Ты думаешь, мы не знаем, что ты, прежде чем подбросить свое яйцо, выкидывала или выпивала яйцо хозяев; что ты в генах передала своему последышу, чтоб он по мере взросления и чтоб доставалось ему побольше пищи, преступную привычку выкидывать из гнезда истинных хозяев? Сколько жизней на твоей совести, сколько душ ты погубила ради своего благополучия, ради своей праздной и паразитической жизни. Ты мнишь себя порядочной, а сама занимаешься подставами, красишь свои яички под цвет яиц приемной матери, да бы усыпить её бдительность. Своими перьями имитируешь перья хищницы, чтоб тебя боялись недосужие пичужки, не сопротивлялись и не перечили твоей афере. Ты не мать, а презренный производитель суррогатных закладок.  

Такие резоны убедили, и суд иск отклонил. Справедливость восторжествовала, в лес вернулся покой, задорные птичьи трели и щебет подрастающих поколений, он зажил своей обычной размеренной жизнью. Не слышно только громогласного и хриплого «ку-ку», т. к. на этот зов никто не откликается, не спешит и не приходит на помощь, не проявляет внимания и заботы.  

Кукушку суд оставил в покое, не хочет связываться и дразнить забугорных покровителей.  

Спросите, а где же мораль? Да какая мораль у кукушки, сплошная аморальщина, не зря беспутных матерей люди обзывают её именем.