Запреты с запахом черники

Что нам шепчет влияние женщин на нашу жизнь?  

Сколько груз упадёт на плечи?  

Неважно, главное держись где-то в сторонке,  

Живи в коробке, взгляд робкий;  

Только когда становится всё ровно мы раскачиваем лодку так,  

Что у дома Волга будет ждать нас наверняка...  

(с) Чернышевский.  

гр. Алкоголь После Спорта.  

Я не знаю, как выглядят женщины. Точнее сказать, мне никогда их не показывали, так как в существующей реальности мужчины не имеют права контактировать с особями женского пола.  

Помню 2011 год XV летоисчисления с момента рождения Создателя, когда мне исполнилось восемнадцать световых лет. На улице была осень, за отполированным окном плавно летели жёлтые листочки, а слабенький октябрьский дождик еле-еле накрапывал по не-давно накатанному износостойкому асфальту. Настенный календарь красной обрамляю-щей рамкой указывал на цифру двенадцать, нарисованную тщательным каллиграфическим почерком лучшим учеником нашего класса. Около доски стоял преподаватель гене-тики и физиологии, рассказывая об истинном назначении мужского детородного органа, именуемого atavismus. В этот день мы познавали новую информацию, ранее не известную и запретную, доступ к которой имеется только у молодых людей, перешедших порог в восемнадцать лет.  

Весь окружающий мир, представляющий собой однообразную тянущуюся линию, со-стоял из одних и тех же выполняемых действий. Я учился, занимался спортом, читал книги, гулял во дворе своего дома и слушал пение птиц, прилетавших строго по четвергам и субботам в 17:45 по Вселенскому времени. Моё воспитание проходило под руководством отца, дяди (его брата), учителей в школе и университете, а также тренеров из секций по лёгкой атлетике и гиревому спорту. И ни в одном из описанных пунктов моей увлекательной жизни не фигурировала даже одна женщина, потому что в нашем мире их просто-напросто не существует.  

Первый вопрос о своём происхождении я задал отцу в шестнадцать лет. До этого случая в моей голове ни разу не просыпалось даже намёка на вожделение, тяги к противоположному полу и желанию совершить процесс продолжения мужского рода. Отчётливо вспоминаю лицо своего отца, ничуть не изменившееся в эмоциях: казалось, что ни одна его мимическая мышца даже не дрогнула. Он попросил меня сесть на кресло напротив, отложил свою книгу, снял очки и твёрдым спокойным голосом ответил на мой вопрос:  

– Своим происхождением на свет ты обязан слаженной работе цеха по воспроизведению и продолжению мужской популяции. Я отдал свои генетические клетки, которые есть и у тебя, чтобы получить своего наследника. В последующем учёные и генетики провели тщательную проверку моего генома с цепью ДНК, чтобы исключить риск появления не-желательной особи и получить человека мужского пола. После этого в течение девяти месяцев происходило твоё постепенное развитие, где за твоим созреванием наблюдали многие выдающиеся специалисты. Тебя кормили и выхаживали. Создавали благоприятные условия. И именно благодаря их стараниям ты существуешь и живёшь, чтобы в будущем поделиться своими клетками и создать уже своего сына-наследника.  

– Папа, а кто может получиться кроме мужчины? Почему ты называешь их нежелательными особями?  

– Это женщины, сынок. Те, которые больше не живут с нами уже более двух летоисчислений. Ни я, ни мой отец, ни его дед никогда с ними не пересекались, хотя я встречал записи и даже фотографии, на которых изображены эти существа, совершенно отличающиеся от нас...  

В те годы я мало чего понял из его объяснений, ведь преподавание генетики началось только после поступления в университет, где полученные школьные знания по биологии заменились на более чёткие и вполне объяснимые. Вместе с преподавателем мы критиковали древние труды великих учёных и врачей, совершенно не соглашаясь с половым размножением, отрицая любые проявления чувств близости с необходимостью соития. Серьёзные мужчины в строгих костюмах и отутюженных медицинских халатах вещали о не-возможности чувствовать и ощущать любовь, покуда в сильном обществе такие эмоции совсем не свойственны. Мы жили в коллективе содружества и соглашения, где ни один из мужчин не мог испытывать какие-то романтические чувства к другому, покуда это совершенно не похоже на нас ввиду нашей асексуальности. Единственное, что я всегда понимал и знал – чувство голода, усталости, злости и подчинения...  

Несмотря на всё это, я достаточно хорошо учился, благодаря чему стал получать повышенную стипендию. Победа в одной из олимпиад по философии мужского начала при-несла мне возможность посетить летний лагерь для наиболее выдающихся студентов. Радости не было предела, так как это событие являлось для меня первым в жизни, когда я смогу покинуть дом и очутиться в обществе новых и незнакомых мужчин. По планам по-ездка должна была состояться через пару месяцев, отчего я ещё больше налёг на книги, пытаясь понять настоящую природу чувств и эмоций человека.  

Я никогда не считал себя умнее или выдающееся других, однако в процессе обучения начал улавливать нотки собственного отличия от своих сокурсников. Они были сдержанные, а также взрывные, умеющие мыслить понятиями "надо", "обязан" и "готов". Любые проявления их эмоций были одинаковы, будто зеркальные, отчего внешне разные молодые люди имели вполне общие и схожие характеры. Я же чувствовал себя мягким, не умеющим давать отпора и говорить на языке силы. Занятия по бегу и гирям хоть и были частью моей жизни, но они не закаляли духа, выставляя мою личность белой вороной среди окружения крепких и серьёзных ребят. Я тренировал свою душу, когда сверстники налегали на более тяжёлые снаряды, попутно вкалывая два кубика тестостерона и принимая по одной таблетке метана два раза в день. При этом мои личные занятия развивали внутреннее ощущение гармонии и дисциплины, где тщательно продуманный тренировочный план имел чёткую планировку из недели в неделю. Засыпая, я заранее знал, какая группа мышц будет на дневной тренировке следующего дня, одновременно с этим рассчитывая дни месяца для проведения полумарафонного забега.  

Мои университетские годы стали возможностью знакомства и общения. Именно в это время я обрёл новых друзей, соратников и будущих коллег, с которыми занимался на практических занятиях по гистологии, генетике и вскрытии в морге. На лекционных занятиях я старался держаться один, занимая первые парты или ряды в аудиториях, где с полной отдачей вникал в каждое высказываемое слово наставника, не забывая записывать весь изучаемый материал. Товарищи никогда не смеялись надо мной, не считали заумным или высокомерным. Все прекрасно понимали, что по-другому удержаться в медицине невозможно: если ты не вступаешь в отношения с учёбой, то рано или поздно она станет инициатором вашего расставания. Поэтому я учился. Познавал новое и прошедшее не ради высоких премий и уважения преподавателей. Я просто занимался тем, что мне интересно, развивая свою голову, умение писать и критически мыслить.