Не камень

Старая городская легенда уже давно рассказывала о том, что где-то на белом свете жили некие люди, сердца которых после их смерти превращались в редчайшие драгоценные камни. В поисках этих камней давно велись ожесточенные бои и опасные поиски... А всё началось с истории, со слов одной девушки, якобы встретившей в Старых пещерах какого-то непонятного юношу. Она забрела туда случайно – провалилась в один очень глубокий ход и меньше всего на свете думала там кого-нибудь встретить.  

Эта девушка, легенда не сохранила имён; она удивилась тому, что он там делает, и огромному залу, снизу доверху наполненному яркими минералами. Они были всех существующих цветов и, как на подбор, примерно одинаковыми по форме, размеру. Стояли рядами на самодельных полках, вырезанных из камня пещеры. Парень любовался своей коллекцией, а жадная девушка сразу поняла, что может помочь положению её семьи и задумала дело недоброе.  

– …А что это за камни? – раздался в тишине гулкий голос.  

Незнакомец обернулся, и как-то странно посмотрел на девицу. Весь его облик, если верить легенде, веял чем-то таинственным и точно намекал, что не человек он, не человек, но тогда кто? Слишком женственный, обаятельный, притягательный, красивый и молодой, он стоял, почти не шелохнувшись, и спокойным голосом отвечал:  

– Это мои камни, моя семья.  

– Откуда они у тебя? И так много… А что это за камни, скажи?  

Он говорил загадками.  

– Это моя семья. Моя память. Ах, если ты о том, какие именно это камни, то здесь можно найти всё, что угодно… Но, не думаю, что это столь важно и ты пришла именно за названиями. Они стояли веками здесь, на этих вырубленных ещё моим прадедом каменных нишах, и будут стоять очень долго, время от времени пополняя свои ряды…  

– У тебя, наверное, есть любимые или те, с которыми связаны какие-нибудь истории?  

– Конечно же, есть, ты права. – И парень потянулся рукой к одному из розоватых кристаллов. Он был, наверно, безумен, потому что снова начал говорить про семью. Этот камень назвал своей матерью и отказался прикасаться к нему, когда девушка протянула вперёд белую руку.  

– Она слишком дорога мне, прости!  

А про себя девушка заметила странное совпадение: все камни, до единого, были одинаковой формы, размера, это ей не показалось. И тогда она спросила во второй раз:  

– А откуда они у тебя? Почему ты называешь своей матерью это?  

– У нальфов так принято… Не знаю, поверишь ты или нет, наши сердца после смерти превращаются в такие кристаллы.  

– И твоё тоже станет?  

– Да. В этом наше отличие от людей.  

…Эта грустная легенда о том, как девушка убила красивого незнакомца. Как схватила соседний булыжник и незаметно ударила по голове. Парень упал, она ударила снова – в грудь. И, когда он перестал двигаться, её окровавленные пальцы уже пытались вырвать его ещё горячее сердце. Не до конца веря словам и сказке, но отчаянно желая разбогатеть, она, наверное, и сама в тот миг была очень близка к безумию. Но слова оказались правдой. Когда сердце сделало последний удар, оно замерло и начало очень быстро твердеть. И превратилось за считанные минуты в камень, местами белёсый, полупрозрачный, с разводами молочного цвета и маленькими золотистыми искорками.  

Легенда умалчивает о том, что после случилось с нальфом, с его безжизненным телом. Должно быть, оно превратилось в пыль и разлетелось по дальним уголкам огромной пещеры, так и оставшись в ней и вместе со всей родословной. Известно только, что девушка смыла кровь, искупавшись в соседнем ручье, а камень размером с кулак, оставила на берегу вместе с одеждой. На него упали солнечные лучи, согрели и доверши работу. Ещё через какое-то время это был чистейшей воды алмаз, и он горел, точно солнце, отражая светило в гранях.  

Девушка стала богатой и прославила в веках свой род, а также она же сказала сёстрам, где нашла славный камень. И с тех пор началась война, поиски нальфов нередко заканчивались гибелью мирных жителей. Красивых юношей принимали за представителей этого почти исчезнувшего семейства. Пещеру давно разграбили, а, как только оттуда вышёл последний богач, скалы сомкнулись над ним, зал завалило камнями, а после сравняло с землёй…  

Многие молоденькие девушки мечтали о свадьбе с нальфами. Они претворялись, играли, говорили про возвышенную любовь, а сами буквально же завтра убивали своих «возлюбленных». Те, кто жаждали несметных богатств, надо сказать, просто перерезали им горло и забирали камень. Но были и те, кто не верили в странную сказку, поддавался массовому помешательству, но хотел увидеть всё собственными глазами, чтобы развеять сомнения. Такие убивали мучительно и очень долго, сидя в двух шагах и наблюдая, как сердце нальфа начинает менять цвет и превращаться, будучи ещё в теле хозяина… Или закапывали живьём, а потом, через пару лет из могилы, наполненной только землёй и прахом, вынимали «вызревший» камень…  

Так гласит старая городская легенда, я не знаю, правда это всё или ложь. Хочется верить, что правда. Что в жизни было какое-то волшебство, были такие удивительные существа, но больно признать, как поступили люди. Впрочем, возможно, что не со всеми. Хотят ещё разговоры, будто нальфы укрылись в надёжном месте. Те, кто остались живы, продолжили жить, и они живут даже сегодня. Проблема современных невест, которые выходят не за мужа, а за его состояние, в том, что, если и обойтись без убийства, просто пережить своего супруга им не получится. При хорошей жизни они могут протянуть и сто, и сто пятьдесят, и даже двести лет. Они просто переживут нас. И, когда умрут своей смертью, камень станет родовым сокровищем наших далёких потомков. А вот будут ли те потомки – это уже вопрос.  

Меня смущает только одно – почему так сложно жить, радуясь жизни с нальфом? Почему их сердца нужны нам только мёртвыми, разве живыми они не могут принести больше счастья и света? А я бы хотела увидеть, просто увидеть глазами хотя бы один раз того, о ком пишу эти строки… Увидеть задолго до смерти…  

***  

…Они были с виду самой обычной парой и, возможно, являлись таковой на самом деле. Часами пропадали в саду, он качал её на качелях, она смеялась. Зелень вокруг жила своей жизнью и радовалась каждому лучику солнца, радовалась, казалось, и любви этих счастливцев, и молодые радовались – ничто не было в силах сломить или изменить их любви.  

Не помню и их имён, травы шелестели так громко, из-за этого я не расслышала; помнится, только девушка называла его ласково «камушком», за это и зацепился слух и любимая привычка любого писателя и психолога – смотреть на людей, смотреть, слушать, подсматривать и подслушивать взяла верх. Результатом – эта история.  

…Они сидели в саду и упивались стихией любви, такие молодые, красивые, бодрые и полные сил. Как знать, как сложатся их дальнейшие судьбы, но пока что всё указывало только на свет, и хотелось и мне в это верить. Они часто смотрели в глаза друг другу, улыбались глазами, губами, то и дело признавались в любви. Возможно, не так давно познакомились. Прошлым летом? Несколько месяцев назад? Или даже вчера? И сад пел, вторя этим нежным звукам, известным каждой травинке и каждому цветку-лепестку, в некотором роде старым-банальным словам, но эти слова были вечны.  

Затем возлюбленные сидели за небольшим старинным ажурным столиком и снова смотрели друг на друга, чуть прищурившись, облокотившись на локти. Она первая начала особенно привлёкший моё внимание диалог.  

– …А помнишь, как Канрина сказала, что тоже собирается замуж?  

– Канрина – твоя подруга?  

– Мы вместе учились, да. Недавно встретила её на базаре, такая грустная вся, видно, что что-то случилось. Она торопилась, но нашлось несколько минут. И мы поговорили.  

– Что-то сказала она?  

– О том, что выходит замуж.  

– Видимо, не по любви.  

Девушка кивнула и снова их речи полились, как одна речь, идеально дополняющие слова, понимающие с полубукв мысли.  

– Она была очень грустная, чёрная, ещё и, смешно сказать, в чёрном платье. Торопилась, хотя, видно было, что нехотя. Возможно, шла на свидание с ним. И сказала тогда мне Канрина, что не созданы они друг для друга, но иначе не может быть. Папенька расписал ей судьбу. Если не выйдет за Холанда – возможно, уже навсегда останется старой девой, в доме, в тишине, в одиночестве. А одиночества она просто не терпит.  

И сказала тогда мне Канрина, – снова начала девушка, чуть отвлекаясь, заглядываясь на соседние деревья и персики, разглядывая их большие листочки и вслушиваясь в песни летающих всюду птиц. – Сказала она мне, что в шутку уже представляла их свадьбу. Это будет довольно странное представление и самая странная пару, которую когда-либо знала она.  

– Как же будет выглядеть эта пара?  

– Невеста, облачённая в чёрное платье и большой-пребольшой слиток золота. Возможно, не золота, любой драгоценный камень. Его разоденут во фрак, на вырост, который сгодится за голову, поставят древнюю корону или какую-нибудь другую реликвию. И будут идти по увенчанной цветами дорожке печальная невеста и камень, камень и человек…  

Влюблённые на мгновение стихли, она взяла его за руку, они немного подвинулись ближе, и вот уже обнимали друг друга.  

– Ты – тоже мой драгоценный камень, но ты – ведь другое дело, и я не понимаю, как так… Я пытаюсь представить себе и не могу, как она будет держать его за руку, говорить с ним, кормить его, жить вместе с ним в одном доме!.. А остальное? Ты можешь? Нет, не понимаю, не говори ничего, молчи.  

– Возможно, тебе не стоит думать сейчас о ней. Канрина – всё же не ты. Тебе повезло больше. Это зовётся судьба.  

– Не я… Но я не могу успокоиться! Понимаешь, как так? Как так можно? Да и не о ней речь, что она такая одна? Много их таких, жаль. Ведь никакая это не любовь! И нет слов, которые бы это оправдывали… – голос становился всё глуше, в нём отчётливо звучали нотки тоски. Казалось, говорящая вот-вот разразится рыданиями, но этого, к счастью всех нас, не случилось. – Я просто не понимаю, как так… – глубокий печальный вздох, прозвучавший в завершение этой фразы, казалось, олицетворял собой всю печаль, всю боль невест, попавших в подобное положение.  

– Но почему ты всё время думаешь о ней? Я небогат, не выходишь за меня по другой причине.  

– Так нельзя… – я теряюсь с ответом, кто сказал последнее предложение.  

– Ты – мой самый драгоценный камень, ты должен меня понять.  

– Я тебя понимаю… Просто не думай о ней. Думай о нашем счастье. Хотя что же я говорю… Тяжело… Такое даже со стороны трудно – грустно. Мне жаль представить будущее твоей подруги.  

Заслышав это, девушка на время чуть оживилась. Она даже разок улыбнулась, если мне не изменяют глаза, засмеялась, снова продолжила свой непонятный бред, фантазии про огромный камень и жизнь, сведённую с ним воедино.  

– …А может, не такой он большой? И не такой знатный? Всего лишь обычный слиток породы, который будет лежать на полке, а милая жёнушка будет бегать вокруг него и советоваться с камнем, стоит ли ей так поступить, или не стоит, стоит ли ей пойти куда-нибудь, или не пойти, что кому надо сказать – и так всё. – Девушка развеселилась от слов и окончательно рассмеялась. – Но ведь на самом деле она совершенно одна! Да, хорошо, что у нас будет всё по-другому. Иначе я не представляю… Я так не смогла бы так жить.  

…Затем они пили чай. И я слышала, как красавица спрашивала с волнением о чём-то не сразу понятном.  

– …И даже ты не знаешь, каким он будет?  

– Нет, не могу знать.  

– Угадать?  

– Всё зависит от событий из жизни. Некоторые шрамы души отражаются пятнами или трещинами. Доброта добавляет прозрачности. А цвет зависит от очень многих причин… Интересны, природа, да, даже местное окружение.  

– То есть, если мы навсегда останемся в этом уголке, оно прекратится в берилл, или изумруд, малахит… Станет таким, как трава, и даже будет пахнуть разными травами?  

– Всё может быть. Я не знаю.  

– Мне нравится этот цвет.  

– …И от предпочтений тоже может зависеть камень.  

– А на самом деле, что бы ни получилось там, из-за своего размера и веса, и чистейшего происхождения, за любой из существующих минералов можно получить безумные деньги, которых хватит, наверное, на целую безбедную жизнь. А ещё останется родственникам и потомкам. Да… – и она продолжала мечтать, но отнюдь не о золоте, выгоде. Прижавшись к его груди, внимать теплу и дыханию, думать о светлом будущем.  

…Они избегали слова, что значил на деле камень. И подменяли по смыслу камнем всю радость и жизнь. Она воображала, что от их совместной жизни также сможет превратиться после смерти во что-то бесценное и прекрасное – оставить свой след, и стремилась к этому, стремился и он. Я слышала также о том, что они говорили за чаем. Что «камню полезна природа, пей ромашковый чай». И поили, и кормили друг друга исключительно всем полезным и настоящим. Фантазировали про путешествие на север и в горы: «камню понравится чистый воздух».  

– …Его ведь можно подкармливать и заботиться о нём сейчас? Это тоже может повлиять на структуру?  

– Обязательно повлияет.  

– И улучшать свою жизнь, ради самой этой жизни, ради любви к тебе.  

Они много ещё всего говорили – я не помню всего, и ветер заглушил последние фразы. Возможно, многое осталось несказанно, не написано, но самое главное есть. Я забыла только сказать одну тайну, которая читалась между всех строк, но которую отчаянно скрывали счастливые взгляды. …О том, что эти камни – сердца, это всё – только выдумка, сказка, они верили в неё и в ней жили, они, действительно, любили друг друга; и вся эта забота и сказка была только ради чистой любви, из-за неё, благодаря ней. Легенда, придуманная этой же девушкой, разделённая им и обожаемая обоими. А может, настоящая тайна самой сильной и крепкой любви…  

Севастополь, 21 – 25 сентября 2020, 453  

(Картинка из Интернета. )