От Мурзилки

Саша, салют! Доброй ночи, приятель!  

Я не фанат, не певец, не читатель...  

Сам себе кодекс, палач и спасатель,  

кризис, вирус, дефолт...  

Англия – что? Живут и в Эритрее;  

в Англии тоже болеют, стареют...  

Где б не дышалось, одна панацея -  

тупо задвинуть болт.  

Пива не пью, угощу лучше квасом.  

Ежели плакать – страшней час от часу.  

Ведь без намордника даже у кассы  

могут и не обслужить.  

Слово "любовь" стало жутко опасным...  

Всё Мойдодыры кругом, Карабасы;  

Карло-отцов, мам Терез – прямо массы,  

и все готовы любить.  

Чувства убоги, как стоптанный тапок.  

Жизнь, как качели – то "вира", то набок.  

Можно прожить без любви, но без бабок  

не выдохнуть, не вдохнуть.  

Мир – бормотуха в красивой бутылке.  

Люди пустые, как свиньи-копилки.  

Я в этом мире – дебильный Мурзилка,  

всё не найду себе путь.  

Любовь. Добро. Вера. Больные мне темы.  

Смешны аксиомы, горьки теоремы...  

Не встрять на распутье, не выть от дилеммы -  

будь честным, но действуй хитро.  

Традиций людской стаи скину упряжку,  

пусть жилы скулят и хрустят от натяжки,  

с блаженной улыбкой нырну во все тяжкие,  

стыд в бороду мне, бес в ребро.  

Амуру в меня скучно просто стрелою,  

глумится, как хочет подлец надо мною,  

нежадно втащив по башке булавою  

и грудь продырявив копьём.  

Вот так мы и любим друг дружку здесь, Саша -  

мне сорок шестой, двадцать два моей Маше,  

жаль только, что злится супруга Наташа  

и любит несильно её.  

Сбились все с курса, как пьяные птахи.  

Жизнь, как качели – то "вира", то нахер.  

Сколько слетело голов на той плахе,  

да не в лошадку корм.  

Лыжи не едут. Притёрся ошейник.  

Где Дед Мороз, что несёт нам учебник,  

целебных источников, грязей лечебных?..  

И по росе босиком!  

Вся эта морось поднадоела.  

Жизнь, как качели – то "вира", то влево.  

Я безответственно, но всецело  

в страх свой от страха плюю.  

Это частушка, не творчества муки.  

Всё это, Саша, я выдал от скуки.  

Кто-то грозит оторвать ноги-руки,  

или пришить статью.  

Ошейник притёрся и не скользят лыжи.  

Жизнь, как качели – то "майна", то ниже.  

Я белый, пушистый, но наголо стриженный,  

с наглым желанием жить.  

Не метил углы и не оставлял запах,  

двигался тихо во всех тихих сапах,  

в белом безмолвии, на мягких лапах, -  

всё же успел наследить.  

Пусть все назавтра честные стали,  

совесть бетонная, нервы из стали,  

из всех пробелов, из всех проталин  

тёплый струится свет.  

Рай у лжеправедников отвоёван,  

похотью с нехотью ими заблёванный,  

мы всё отмоем и жить будем клёво  

минимум тысячу лет.  

Яблонь насадим в Эдеме мы снова,  

лоз виноградных, кустов фейхуёвых...  

Но договор сей на бланке рублёвом  

и Божьей печати нет.  

Саша, прощаюсь с тобой на этом,  

как зубоскал с настоящим поэтом;  

я – безобидный Мурзилка с приветом,  

шлю тебе свой "Привет! "  

_ _ _