Мистический рассказ Призрак Хокку

Стас резко захлопнул ноутбук, почесал усталые глаза, проморгался и взглянул на дисплей будильника. С этим допотопным "чудом техники" Стас сильно не дружил. Наглая глазастая тварь! Мало того, что всю ночь он пялился на спящего Стаса, отвратительно мигал двоеточием, отделяющим часы от минут, он ещё и премерзко пилюкал утром, когда самый сладкий, самый глубокий сон. Стас был настроен когда-нибудь разнести этому извергу рыло. Вот и сейчас, будильник возмущённо выпятил свои здоровенный красные цифры "2 :17", промежду прочим! Стас показал будильнику язык и презрительно отвернулся к стенке, предварительно выключив кнопку настольной лампы.  

Комната погрузилась в полнейшую темноту. Стас закрыл глаза. Он знал, что через несколько минут, когда он снова их откроет, глаза уже адаптируются к темноте, и комната выйдет из кромешного мрака. Вокруг будет лёгкий уютный полумрак, способствующий погружению в сладостную дрему.  

Сегодня ему лень было поднимать слишком тяжёлые веки. Он-таки надорвал свои бедные глазки. На фига было часа четыре подряд пялиться в эту нудную многоуровневую игру? Ни уму, ни сердцу, одна подлость! Так назидательно сказала бы мама, пристально заглянув ему утром в воспаленные мутно красные глаза. "Опять совершал ночные бдения? – добавила бы она, укоризненно покачивая головой. – Ох, смотри, доиграешься... "  

Стас вспомнил, что вчера мама укатила с подружкой Лориком "чуток развеяться от всех вас, пожить для себя любимой", а значит, завтра с утречка не заглянет к нему в глазки взглядом профи-кгбиста. Кроме того, никто не будет барабанить к нему в дверь каждые три секунды и говорить в приоткрытую щелку елейным голоском  "пора", "будильничек уже прозвонил", " встаём", " подъем, в конце-то концов", присовокупляя каждый раз к этим фразам его имя во всевозможных интерпретациях от слюнявого Стасюш до грозного Стаствоюмать. А завтра... Завтра он может с чистой совестью не пойти, скажем, на первую пару, которую какой-то умнючий долбак из деканата поставил на 8 утра. Решено!  

Стас приоткрыл глаза, довольный мудрой мыслью, так своевременно закравшейся к нему в голову. Комната была залита голубовато-золотистым светом от совершенно круглой луны, которая наглым ярким пятном заглядывала в его сонное царство через нежную тюлевую занавеску. "Блин! Просто Куинджи какой-то! " – с восторгом подумал Стас, вспомнив обворожительную картину с выставки знаменитого художника, на которую его затащила мама. Он нащупал нужную кнопку и отключил будильник. "Наш тебе! – злорадно усмехнулся Стас, глядя в экран. – Я может и на вторую пару не пойду. Сегодня я хозяин! Что хочу, то и ворочу! " Ему сделалось радостно от такого открытия.  

Стас опять закрыл глаза и тут же снова открыл. Занавеска на открытом окне приподнялась и высоко взлетела, как будто махнула крылом волшебная птица. Странно, но Стас не ощутил при этом ни малейшего дуновения ветерка. Правда, его это нисколько не озадачило. Так мимолетное наблюдение, не более того. Стас как раз был занят другим делом – он отключал мобильник. "Прости, мамочка! Но я хорошо тебя знаю" – Стас рассмеялся сам с собой. Теперь, кажется, он все предусмотрел.  

Устроив голову на подушке поудобнее, Стас стал быстро погружаться в сладкий сон.  

Очнулся он неожиданно от какой-то невнятной тревоги и мельтешения в сердце. Машинально глянул на часы – 2:47. Получается, он спал всего полчаса, а казалось так долго и сон был длинный и вообще как будто вовсе и не сон. Будто кто-то влез к нему в окно и подошёл к кровати. Во сне ему сделалось непосебе. Кто-то пристально смотрел ему в лицо. А потом протянул руку... Нет, не руку, а крыло... Точно, длинное крыло с волнистым краем. Перья на крыле разошлись веером. Очень красиво, но страшно. Кто-то коснулся кончиком крыла его щеки, типа, погладил. Стас до сих пор ощущал на щеке покалывание.  

Он включил ночник. Все тихо, Спокойно. Луна уже уползла из поля зрения. Стас потрогал щеку, где некто во сне коснулся его крылом. Щека жутко защипала. Стас спрыгнул с кровати и помчался в ванну к зеркалу. Взглянув на свое озабоченное отражение с недоумением обнаружил ярко красную полосу, проходящую диагональю от мочки левого уха до уголка рта. Полоса напоминала свежий воспаленный шрам, который саднил и подергивался, как при ожоге. Что за хрень? Где он управился обжечься? Может алергическая реакция на подозрительную баночку подозрительного энергетика из подозрительного киоска, которую он заглотил вчера вместо ужина? В любом случае, ни фига себе!  

Стас ещё порассматривал себя в зеркало, затем порылся в маминой аптечке. Ничего лучше не придумал, как выпить таблетку аспирина и отправился спать.  

Первое, что он заметил, войдя в свою комнату, что постель была вся перековеркана, смята, перевернута. Как будто кто-то не просто топтался по ней, а сигал, как на батуте, специально подкидывая и комкая бельё. Все было взьерошино и валялось клубками. "Это я так встал и случайно пертрухнул всю постель? " – задал Стас себе правомерный вопрос. Он долго не мог привести свое ложе в порядок, пока не догадался включить верхний свет.  

Вдруг за спиной Стас услышал шум, напоминающий звук рассекаемого длинным мячом воздуха. Звук был настолько явным, что Стас упал ничком на кровать, дабы ему не снесли башку. И тишина, подозрительно тревожная тишина... "Доигрался-таки, " – сказала бы мама, а сейчас он сказал это сам себе.  

Тишина продолжалась, и Стас снова начал приводить постель в порядок. У него не получалось. Дрожащие руки не слушались, бельё, как нарочно, заворачивалось не в те стороны, путалось и выскальзывало. Стас устал и решил брякнуться как есть. "Утро вечера мудренее", – разумно подумал он. "Ну, конечно. Ага, ага... " – ответил ему шёпот. Или просто показалось? Стас сильно напрягся. Щека пылала и саднила. Стас с остервенением выключил весь свет и нырнул под скомканное одеяло без пододеяльника, который он так и не сумел надеть. Голова коснулась подушки, что-то мешалось, какая-то глубокая неудобная складка. Стас провел ладонью под головой, стараясь разгладить замятину. Пальцы наткнулись на какой-то неопознанный предмет. Это была совсем даже не складка.  

Стас щёлкнул выключателем ночника. На подушке лежало длиннющее перо. Судя по размеру величиной с диагональ подушки, перо принадлежало очень большой птице. Несмотря на обуявший его страх и ужас, Стас отметил, что перо было неимоверно красивым. Раньше Стас никогда не встречал птиц с таким оперением. Цветовая гамма была представлена, как бы выразилась мама на своём рукодельном языке, необыкновенно гармоничный градиентом – плавным переходом от белого к светло серому, серому, темно серому и чёрному, и всё это через промежуточные тона и полутона. Очень красиво!  

Стас какое-то время тупо смотрел на перо, потом рука сама потянулась, чтобы взять его, и тут же отдернулась назад. Скорее всего, шрам на щеке оставило это самое злосчастное перо или же кто-то, кто провел им по лицу Стаса. Зачем? Его пометили? Хрень какая-то! Нет уж, пусть лежит себе преспокойненько. Если брать эту штучку, то осторожно, в перчатках, чтобы не обжечься или, чего хуже, не лишиться руки. Кстати, о птичках. Интересно, а где же та птичка-малышка, которая обронила чУдное перышко? Стас обшарил все комнаты. Ни-ко-го. Но ведь кто-то же притащил перо в дом?  

Под кроватью послышалось еле различимая возня. Стас встал на четверенькии заглянул под кровать. Вот она! В темноте под кроватью, сложив крылья над головой и поджав ноги, лежала огромная птица, скорее всего, это был аист. Стас видел таких на японских картинках и мама вышивала их крестиком.  

Аист был живой. Он приподнял одно крыло высунул голову в забавной красной шапочке на затылке.  

– Ты кто? – не удержался Стас.  

Аист испуганно укрылся под крыльями.  

Стас не знал, что делать. Он сходил на лоджию, вооружился веником, одел резиновые перчатки и вернулся. Осторожно коснулся пера, которое так и лежало на его подушке, взял его за толстую ножку.  

Перо в левой руке, веник – в правой. Стас снова наклонился к птице. По широкой спине аиста пробежала нервная дрожь, перья разом заколыхались, приподнялись, и птица превратилась в объёмный перьевой шар. Раздался резкий щелчок. Аист щёлкнул языком, догадался Стас. Чтобы это значило?  

– Это ты потерял? – тихо спросил Стас и потрогал птицу пером.  

Аист резко высунул голову, воззрился чёрным глазом на перо и заклацал клювом.  

– Не волнуйся, возьми, – Стас протянул перо птице.  

Аист ловко вырулил из-под кровати и поднялся во весь рост. Это был огроменный красавец. У Стаса захватило дух. Он забыл, что все это попахивает фантастикой. Он просто любовался невероятным зрелищем, разинув рот, и задыхался от восхищения. Аист, тем временем, выгнул гибкую шею, запрокинув голову назад и задрав клюв вверх, и торопливо защелкал створками клюва.  

"Он разговаривает со мной, – подумал Стас, – очень похоже на морзянку, а я в этой азбуке не в зуб ногой".  

Аист затоптался на тонких ногах на одном месте, исполняя только ему понятный ритуальные танец, и вдруг расправил веероподобные мощные крылья.   Японский меч рассек воздух. Стас не отрываясь смотрел на крылья, каждое перо которых, как бы, превратилось в острый нож. Каждый нож был сейчас нацелен на Стаса и совершал плавное смертоносной движение в его сторону. Чёрные глаза птицы смотрели выжидательно и враждебно.  

Стас в ужасе закричал и... проснулся. Надрывался мобильник, а сам Стас сидел на полу, холодный пот ручья и катился по лицу. Воздуха не хватало. Стас на корачках подполз к открытому окну и высунул голову наружу. Долго вдыхал спасительную свежесть, насыщая измученный организм кислородом. Ну, и ночка! Ах, да мобильник. Стас прошаркал на ватных ногах к кровати. Мобильник надёжно порылся в куче белья, и Стас не успел его взять. Он сел на прикроватный коврик, заботливо связанный мамой, и прислонился спиной к кровати. Жутко хотелось пить, но жутко не хотелось вставать на ноги. Даже не не хотелось, а не моглось. Стас подозревал, что он не в силах добрести до кухни. Ночь вымотала его, отобрала все силы, выжала его как лимон. "Доигрался... – ещё раз подумал он вместе с незримой мамой. – Чтобы я ещё хоть раз до поздна... Клянусь! "  

Стас взглянул на будильник, который не прозвонил. Конечно, ведь он сам его отключил. Потом нашёл в мобильнике пропущенный вызов. Естественно, мама. Он перезвонил, когда смог более-менее управлять голосом.  

– Стасюш, – такой знакомый, такой родной мамочкин голосок, – что случилось, детка? Почему не взял сразу?  

– Мамуль, я был в ванне, умывался, спешу на занятия к восьми.  

–????? – сначала долгое молчание, реакция на "мамуль", потом настороженное: – Сынок, ты в порядке? Ничего не случилось? Ты что девочку привёл? Надеюсь, ты догадался поселить свежее бельё, оно в камоде во втором ящике сверху...  

– Ма, ну куда тебя попёрло?  

Но маму уже понесло конкретно. За считанные минуты Стас узнал, как важно соблюдать личную гигиену всех, буквально всех органов, особенно половых, неплохо бы использовать при интиме специальные такие "штучки", которые сейчас только что в овощных киосках не продаются, но лучше взять в аптеке, а вообще-то надо быть предельно осторожным, потому как образование пока никто не отменял, а если пойдут "девки да мальчики", то сам понимаешь... а маме тоже ещё рано становиться бабушкой, ей хочется для себя пожить... Тут Стас услышал всхлипывания и решил закругляться.  

– Ма, я опоздал на первую пару, окей?  

– Зато мы, наконец, поговорили по душам, – троекратное хлюпанье носом. – Кстати, как её зовут?  

Стас не сразу врубился, о ком речь. Он почему-то представил аиста, ведь это с ним он провел ночь.  

– Не знаю, – задумчиво изрёк он и тут же пожалел об оплошности.  

– Что?! Стас, ты в своём уме? Ты связался с проституткой?  

– Мам, не-не-не... Я ляпнул не то...  

– Имей в виду, такими темпами ты скоро превратишься в копию этого сучонка, который бросил нас ради своей мерзкой шлюхи! – голос у мамы сорвался, так как от возмущения она взяла слишком высокую ноту.  

Мама надрывно закашлялась, но всё ещё пыталась говорить, вернее визжать. Стас успел сказать:  

– Мам, попей водички. Всё пока, до звонка, целу...  

Он отключил мобильник. Сел на кухне за чашкой кофею. Думал. "Сучонок" – было кодовое прозвище его отца, придуманное мамой после того, как отец неожиданно ушёл от неё к блондинке с совершенно бля... скими глазами и нашпигованными селиконом сиськами где-то пятого размера. Стас изредка встречался с отцом, тайно, конечно. Тот, чувствуя вину, щедро одаривал Стаса денежками, тоже втайне от новой. Сам  же отец старел и портился внешне на глазах. Захватившая его  страсть к молоденькой, но очень оборотистой девушке, пошла отцу явно не на пользу... Ладно, сейчас не об этом.  

Стас решил-таки пойти ко второй паре. Если честно, ему было стремно находиться одному в квартире после такого аховского сна-кошмара. Для начала надо было смыть следы холодного пота и ночных страхов. Перед тем, как пойти в ванну Стас встал на колени, нагнулся и заглянул под кровать. Аиста там не было. Фу! Теперь скоренько в душ и деру на занятия. В ванной Стас внимательно разглядел левую щеку. Не найдя никаких следов шрама, подмигнул себе в зеркале и влез под упругие прохладные  струи.  

Обернувшись после душа пушистым полотенцем, Стас почувствовал себя другим человеком, и, выходя из ванной, ещё раз бросил взгляд  в зеркало на себя обновлённого. В запотевшем зеркале ему показалось что-то странное. Стас пригляделся. На потном стекле он различил строчки какого-то письма. Конденсат начал сбегать вертикальным струйками, делая буквы нечеткими, расплывчатыми. Стас начал лихорадочно читать, чтобы не упустить текст послания:  

Всего четыре шага (хокку то есть)  

И ты познаешь сласть покоя, трепет жи...  

Весна.  

Через секунду зеркало стало совершенно чистым. Стас стоял как завороженный и медленно водил ладонью по зеркалу. Он ничего не понимал, отказывался понимать. Единственное, чего он хотел сейчас больше всего, это убежать из проклятой квартиры, скрыться, зарыться, законопатиться...  

Стас оделся на автомате и вышел в прихожую. Здравых мыслей, обьясняющих происходящее, у него на данный момент не было. Стас на мгновение задержался у зеркала в прихожей, оценив себя в нём как бедно-зелёную поганку.  

Стас схватил первую попавшуюся под руку мамину помаду из десятка других, выстроившихся ровным рядочком на тумбочке под зеркалом, сорвал колпачок, вывернул до отказа ядовито красную колбаску помады. "Прямо как кровь! " – мелькнуло у него в голове страшное слово. Он размашисто с нажимом написал на зеркальной поверхности одно слово "ДА!!! " Колбаска подломилась у основания,   укатилась под тумбочку. Стас грязно выругался, бросил пустую тубу на пол и вышел на волю.  

На вторую пару Стас опоздал. Следующие две лекции провел, как в тумане. Ему было плохо и морально и физически. Несколько раз его принималось мерзко тошнить. Видимо, это отразилось на его измученном лице. В середине лабораторной Светлана Сергеевна подошла к нему и тихо сказала:  

– Плохо чувствуешь себя, Журавлев? Можешь идти.  

Стас встал и молча вышел. Его рвало в туалете, но стало гораздо легче. Стас покинул институт, прошёлся пару остановок пешком, глубоко подышал и раздумал идти домой, во всяком случае, не сейчас. Он зашёл под зонтик уличного кафе, заказал колу и кофе. Кофе пить не стал, мутило. Зато от колы взбодрился и даже повеселел.  

– А что собственно произошло? – подумал он. – Скорее всего, я сам насочинял себе каких-то странных стишков, фантазия дорисовала придуманный текст на зеркале. Всё это чёртовы выдумки моего болезненного воображения после ночных кошмариков. Сейчас пойду в СВОЮ, да в СВОЮ квартиру, завалюсь на СВОЮ койку и высплюсь по полной. И никаких ночных бдений, как учила любимая мамочка.  

Стас дал знать официанту, чтобы тот рассчитал его. Официант с ужасно наглой и спесивой мордочкой приволок книжечку с квитанций и удалился на определённое расстояние. Помимо расчётной квитанции Стас обнаружил внутри обычную бумажную салфетку, на которой был написан следующий текст:  

Как бабочка, попавши в паутину,  

Бессильно бьётся, так и ты,  

Надежду не теря... Июль!  

Стас перечитал текст несколько раз, отметив про себя: "Как будто пером гусиным нацарапано вкривь и вкось". Он чуть не рухнул от своего же сравнения. Конечно, текст наскребли пером, только не гусиным, а аистиным. Это было послание от аиста, и это было реальностью, хотя и нереально. "Стоп! – тут же подумал Стас. – Что-то мне этот официантишка не нравится. А что, если...?"  

Стас подозвал официанта.  

– Это ты подложил? Шуткуешь?  

– Что? – высокомерно спросил официант.  

– Не придуривайся. Вот это!  

Стас двинул к официанту салфетку с текстом. Тот покосился на бумажку.  

– Вас не устраивают салфетки, которые мы используем в кафе? Желаете позвать менеджера?  

Произнесено это было с оскорбительным вызывом и намёком на слабоумие клиента, как минимум. Но всё это было совершеннейшей ерундой. А главное заключалась в том, что пресловутая салфетка оказалась чистой, стишком, начертанным на ней, близко и не пахло.  

– Простите, – прошептал обескураженный Стас.  

– Вась, менеджера крикни и охрану на всякий пожарный! – развил бурную деятельность официант, заподозрив, что странный посетитель не хочет платить и включил по этой причине дурака.  

Стас торопливо вложил в книжечку двойную плату и, пробубнив что-то вроде "Спасибо, не стоит менеджера, всё было очень вкусно", по-скорому ретировался с территории кафешки.  

Итак, игра началась. Его скоропалительное "Да!!! " на зеркале увидено и принято за согласие пройти четыре этапа, иначе четыре хокку. Странные, непонятные стишки, похожие на прозу в стихах, но чем-то очень привлекательные. Однако, в первых двух, Стас не заметил ни каких-либо условий, просьб, или угроз. Чего бояться? Выдержу испытание четырьмя хокку и пишите письма. Ой, никаких писем!  

Ну, что ж! Сыграем в хокку, милый аистенок! Неужто я не обыграю птичку с куриными мозгами? Воодушевленный своим решением, Стас уверенно двинулся домой. Он опрокинулся в неприбранную постель и вырубился без сновидений. Проснувшись, он подозрительно покосился на ноутбук. Несколько раз решительным движением отодвигал гаджет подальше. Потом не выдержал. Открыл и набрал в поисковике "японские хокку". Прочитал несколько статей об истории искусства стихосложения в подобном и стиле. В голове ничего существенного не откладывал ось, да и сами сишки его не особо цепляли. Стас попытался сравнить хокку самых известных японских класскиков со своими посланиями.  

Теперь уж точно они показались ему жалким подобие настоящих хокку, какими-то ущербными, упрощенными и к тому же недописанными. Короче, полная фигня, подумал Стас, сладко зевнув, и повторил вслух: "Фигня, мой друг, фигня! Не хокку, а кохху какое-то, перевертыш. "  

Стас вздрогнул от звонка мобильника. Мама. Ну, сейчас начнётся! Он зря боялся, не начилось. Мама шелковым голосом поговорила с ним ни о чём. Стас вздохнул с облегчением, намериваясь аккуратненько закруглить разговор, как вдруг его торкнуло.  

– Мам, а где такая интересная вышивка с аистами, – сказал он как можно более беспечным тоном.  

– С аистами? – чувствовалось, что мама усиленно вспоминает одну из своих многочисленных вышивок. – Я никогда не вышивала аистов... кажется. А тебе зачем?  

– Да поспорил тут с ребятами..., – неопределённо ответил Стас. – Там ещё такая красивая ветка сакуры и сосны, по-моему...  

– А-а-а... – оживилась мама. – Так там не аисты, а японские журавли. Я её давно тёте Лидочке подарила...  

– Какой тёте Лидочке?  

– Ой, какую ты неприятную историю вспомнил, – с сожалением сказала мама, – да ещё на ночь. Лидочке вышивка моя страсть, как нравилась. Она долго у меня выпрашивала её, даже денежки предлагала, представляешь? А я не отдавала ей, потому что танцующие журавлики нравились этому несчастному сучонку! Все, давай закроем эту тему. Она со всех сторон какая-то жуткая...  

Мама горько вздохнула в трубку.  

– Хорошо, мам. Прости, что напомнил...  

– Я подарила Лидочке журавликов на день рожденья. Бедняжка, она так радовалась, так радовалась! – торопливо заговорила мама.  

– Почему бедняжка. Она получила подарок, который желала больше всего на свете, – возразил Стас.  

– Стасик, ты что, не помнишь эту жуткую историю? Лидочку через месяц  после дня рождения сбила машина. Лидочка погибла, моя хорошая.  

– А вышивка? – спросил Стас.  

– Вышивку я забрала после похорон. Там началась отвратительная история с дележом наследства. Короче, журавликов я забрала...  

– Так она у нас дома?  

– Ну, да.  

– Мам, я хочу её увидеть. Где ты хранишь свои вышивки? – Стас уже не скрывал своей заинтересованности.  

– Стасик, не надо рыться в моем хэндмэйде без меня. Вообще-то, все мои работы хранятся...  

Телефон наполнился диким треском и непонятными воющими звуками.  

– Мам?  

–Стас?  

– Повтори где?  

– В моём... (скрежет, свист, треск)  

– Мам? Мам? Мам? Я тебя не слышу...  

Телефон отключился. Стас ещё несколько раз попытался связаться с мамой, но бесполезно. Где она мызгает вне зоны доступа? Стас разозлился. Ладно, надо действовать самостоятельно, рассуждая логически. Стас направился в мамину комнату. Коробку с рукоделием он нашёл быстро. Там лежало множество отшитых вышивок, аккуратненько свернутых в рулончики. Когда она успела столько накропать? Сидела тихонько в своей комнате и вышивала пока он гонял в дурацкие игрушки на компе. Стасу стало невыносимо жалко маму и он снова набрал её номер. Мама была недоступна. Стас стал перебирать вышивки, максимально  стараясь не перепутать их порядок. Журавлики нашлись. Стас развернул вышивку. Что в ней что-то не так, заметил сразу. Приглядевшись повнимательнее, Стас понял что именно. Одно место на вышивке было не зашито крестиками. Этого не могло быть. Стас покопался в фабричных упаковках со схемами и образцами вышивок. Точно, согласно образцу на лысом месте вышивки отсутствовал один журавлик. Журавль с вышивки исчез. Мысли замельтешили. Журавль каким-то мистическим образом сошел с вышивки, материализовался и теперь преследует его. А тетю Лидочку вообще погубил! Стас зажал рот рукой, чтобы не вскрикнуть. А может такая судьба и его ждёт? Во кошмар-то, во вляпался!  

Стас бухнулся на мамину кровать, вылупив глаза в потолок. Он не заметил, как заснул. Проснулся с тяжёлой головой, тяжёлым сердцем и тяжёлыми мыслями. Была глубокая ночь. Сегодня была густая облачность и луна безвылазно спряталась. В комнате была темень глаз коли. Перебираться в свою комнату Стасу не хотелось. Он просто боялся идти по тёмному коридору, да и вообще... Посплю у мамы, не раздеваясь, решил Стас. Только обязательно со светом, хотя бы от ночника. Он включил слабенький  светильник. Огляделся. Небольшая тревога стала вдруг разрастаться. Его конкретно начало трясти. Что за дела? Не думает же он, что журавль с вышивки сейчас возьмёт и явится к нему со своими стишками и перьями-ножами? Как начнёт размахивать своими огромными крыльями! Бррр! Страшно!  

Стас услышал тот самый неприятный звук, когда уже практически крепко заснул. Кто-то махал мечом, рассекая воздух. Он спрятался за кроватью и ждал, с вытаращенными от страха глазами. Чего ж я дурак круг не начертил, подумал Стас, вспомнив старинный фильм про чудовищного Вия. Обвел бы вокруг себя линию мелом и спи-отдыхай. Нет, не получится, молитвы-то он не знает ни одной, а без молитвы, круг не защитит. До утра дотянуть бы как-нибудь, поседею, наверное, как тот бурсак из фильма. Стас вспомнил, что Хома-бурсак напивался до чертта, чтобы страх заглушить. Пойду, хряпну коньяку, решил Стас и вырублюсь. В баре он обнаружил вискаря и хряпнул. Много. Свалился на мамину кровать, укрывшись для спокою мамины халатом. Очухался утром. На первую, да и на вторую пару было уже поздно. Ну и хрен с ним!  

Взгляд упёрся в вышивку с японскими журавлями. Картина была аккуратно расправлена и выложена на подушке. Слишком аккуратно, Стас так не делал. Один журавлик все также отсутствовал, а по пустому белому полю канвы красными нитками был вышит текст хокку:  

Подобно розовому снегопаду  

Сорвались лепестки цветков,  

Покинув этот мир, умчались в ве... Август!  

Стас удивился сам на себя. Он никак не среагировал на стишок, только призадумался, что могло бы означать недописанное слово "ве... " Он даже попробовал подобрать собственное словечко, чтобы закончить хокку. Потом бросил заниматься ерундой, обругав себя последними словами.  

Весь день прошёл пресно, неважно, неинтересно. Зато без эксцессов. Утешало то, что осталось всего одно хокку. Он должен это выдержать и потом, согласно первому стишку, он "познает сласть покоя и трепет" какого-то хренова "жи... "  

"Я должен его победить, убрать его из своей жизни! " – думал Стас с остервенением.  

Теперь он уже торопил события, быстрее бы последнее четвёртое и всё. Но хокку, как назло, не появлялось. Стас уже буквально выискивал этот хренов стишок. Где же ты тварь, где твои позорные стишки? Возомнил из себя великого поэта, бездарь позорная! Последние слова Стас неожиданно выкрикнул вслух, прямо в открытую дверь своей комнаты. Стас понял, что сделал что-то не то, но было поздно. Он рухнул на мамину постель, свернулся тугим калачом и заплакал горько и безисходно. Он знал, что пропал, предчувствовал, что грядёт что-то страшное-престрашное.  

Четвёртое долгожданное  хокку пришло Стасу по SMS:  

Не стоит думать, что ты всех умнее.  

Перехитри попробуй-ка меня.  

Ха!    Осень.  

Ничего так себе стишок, но в нём таилась скрытая угроза. Так мыслил Стас, взирая на экран мобильника. Он почему-то не испытывал откровенной радости от того, что всё закончилось с этими дурацкими хокку. Он прошёл четыре уровня самой отвратительной в его жизни игры. Стас не знал можно ли начинать торжествовать. Завтра  всё станет на свои места, жизнь потечёт по-старому. Не сразу, но постепенно он забудет этот кошмар. Однако, почему ему так грустно? Что его тревожит до дрожи в коленях. Стас ещё раз перечитал хокку. Журавль не просто угрожал ему, он смеялся над ним. И Стас вдруг понял, что он вовсе не победил...  

Утро выдалось пасмурным, серым и очень-очень грустным. Стас с превеликим удивлением нашёл ещё одно хокку у себя в кармане куртки. Записка гласила:  

А "мотылёк" попался в западню!  

Оставив жизнь, он устремился в ве...  

Где хладное безмолвие струится... Ночь.  

Он тупо попялилсся на бумажку с пятым хокку, затем зло скомкал листок и швырнул комочек в угол.  

Посмотрел на свое отражение в зеркале в прихожей и произнёс, стиснув зубы:  

– Да пошёл ты, мудак пернатый! Ну, как, я прошёл пятый незапланированный уровень?  

Вдруг Стас увидел, что его отражение в зеркале вовсе не является его отражением. Из зазеркалья на него смотрел Журавль. Он красиво изогнул шею, развернул крылья веером, приоткрыл клюв и защелкал длинным язычком. Удивительно, но Стас сегодня понимал этот птичий язык.  

– Тебе совсем не понравились мои хокку? Впрочем, уже не важно...  

– Почему пять? – осмелел Стас. – Договаривались вроде на четыре...  

– Первое не в счёт, – прощелкал Журавль. – Это типа договорчик... Впрочем, это уже не важно...  

– Почему?  

– Потому что поздно... Зима. Конец.  

Журавль исчез в зеркале. На Стаса опять смотрел он сам и на своём лице Стас уловил какую-то печать, плохую печать, печать неизбежности...  

Стас опаздывал на лекцию катастрофически. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, стоя на пешеходном переходе по пути в институт. Потом на той стороне в светофоре загорелся зелёный шагающий человечек и Стас ступил на зебру. Его удивило, что кроме него никто из пешеходов не дёрнулся. Он добрался до середины перехода в гордом одиночестве. Чегой-то они? Он ещё раз посмотрел на светофор. Зелёный человечек там уверенно шагал. Почему же не останавливаются машины, если им красный? Притормаживают, правда, крутят у виска пальцем. Нашли себе дурака. Пипикают, медленно обьезжают. Странно.  

И вдруг Стас увидел его. Чёрный "мерс" мастодонистой внешности пер на него прямой наводкой. У водилы была слишком тупая морда, чтобы надеяться на то, что он отвернет свою махину с заданного курса.   Стас решил отпрыгнуть сам, тем более, что "нексия" из встречного ряда тормознула, умница, давая возможность придурковатому пешеходу сманеврировать на дороге. Стас уже согнул ноги в коленях, чтобы оттолкнуться посильнее, но вдруг почувствовал, что кто-то сзади заключил его в горячие и крепкие объятья. Стас затрепыхался, стараясь вырваться из обручей, охвативших его и лишивших возможности свободно двигаться. А "мерс", между тем, надвигался на него всей мощью своего железного корпуса.  

Всё происходило в какие-то доли секунды. Чёрное пятно приближающегося "мерса", запоздалый скрежет тормозов, последние бесполезные усилия вырваться из цепких обьятий смерти. Боковым зрением Стас уловил, как к его щеке прижалась головка в забавной красной шапочке и над ухом прощелкало: "Не бойся, я с тобой... " Стас и не боялся, он просто не успевал бояться, просто подумал, что умирать так быстро, что совсем не страшно.  

"А был ли мальчик? Кажется, что... Бэмс!!! "  

Бампер здоровенный махины ударил Стаса в грудную клетку. Его высоко подбросило. Как он ударился при падении о горячий асфальт, Стас уже не почувствовал. Его не стало уже там на верху.  

Стас ощутил, что стал неимоверно лёгким, невесомым и начал взмывать ввысь. Журавль всё ещё крепко держал его в своих объятиях и теперь на огромной скорости мчал его в широкое небо, совершая вертикальное восхождение. Куда он уносит его?  

Стас глянул вниз. Там на дороге он увидел своё распластанное тело, в какой-то неимоверно нелепой позе. Рядом толпа мельтешаших, суетящихся людей. У распахнутой дверцы "мерса" прямо на асфальте сидит водила, обхватив голову руками. Его безупречный чёрный костюм совершенно не соответствует его теперешнему положению. Вообще вся картинка, открывшаяся там внизу почему-то черно-белого цвета. Просто поразительно.  

– Зачем ты убил меня?  

– Так надо...  

– Куда ты несёшь меня? Кто я, если я остался там?  

– Ты все узнаешь позже...  

– Хорошо. Я все узнаю позже...  

– Постарайся не мучиться и не задавать лишних вопросов. Лишние вопросы изводят до крайности...  

– Хорошо, я не буду задавать лишних вопросов и изводить себя...  

Журавль круто изменил направление движения и пронёсся вниз. Стас не ощутил при этом ничего. Он не понимал, как течёт время. Он был лёгок и послушен, совершенно доверившись тому, кто стремительно уносил его куда-то вниз, вниз, вниз...  

Он сидел, безвольно сложив мощные крылья, и печально смотрел на жертву. Ему было нисколечко  не жаль жертву. Он не умел жалеть. Он был абсолютно равнодушен. Просто сидел, смотрел и думал:  

"Эта двенадцатая. Ещё одна и Учитель подарит мне то, к чему я стремлюсь из дальнего далёка. Я научусь составлять свои любимые хокку по-настоящему. Я стану ощущать ритм этого удивительного стиха и заканчивать прерванные слова. Скоро я научусь передавать в своих хокку ощущения, хотя Учитель говорит, что для этого надо уметь чувствовать – радость, сожаление, боль, печаль, грусть, любовь... и много чего ещё. Пока я ничего этого не умею, от этого у меня не получаются настоящие хокку. Здесь я мог бы поспорить, некоторые мои трехстишья очень даже удачные! Хватит бесполезной философии. Пора за дело. Где ты моя тринадцатая прелесть, пока ещё светлая душа? Я – будущий Призрак Хокку иду! "  

Крылья расправились, сделали несколько грациозных взмахов, издав звук рассекаемого мечом воздуха, тонкие ноги исполнили ритуальные потопывания на месте, шея заломилась гибкой дугой назад, упругий язык прощелкал дерзкий вызов и будущую неминуемую победу. И он устремился из бесконечного мрака небытия в чью-то жизнь... вверх, вверх, вверх..., чтобы вскоре возвратиться с очередной жертвой и опять пасть в чудовищную непроглядную бездну... вниз, вниз, вниз...