Стенка самоубийц

Начну с того, что «Стенка самоубийц» – настоящее название одной из скал, расположенных за Золотым пляжем. С виду скала ничем не отличается от других, но на самом деле имеет чересчур крутой спуск, поэтому все оттуда и падают, скорее по случайности, по ошибке, чем по собственному желанию.  

…В тот день, рано утром, я этого ещё не знал, впереди виднелась только красивая и высокая громадина, мы сидели с подругой в палатке. Только я и она. Только мы и природа. Солнце вставало, очень нежно и очень медленно приподнимая волны и как будто купаясь в них, кутаясь, задерживаясь, как задерживаешься иногда сам в одеяле, выжимая последние минуты сна. Или как если бы оно было влюблено в море и потому играло, летая в солёных брызгах, синих сапфировых струях. Солнце и море. Вода и свет. «Солнцеморская любовь…» Вспоминались тут же строки.  

Мы сидели в палатке, и я, признаться, ещё продолжал видеть сон. Одним глазом уже рассматривал сосны, а другим следил за какими-то фантастическими хитросплетениями сюжетов. Был и там и здесь, после, наконец-то проснулся. Проснулся не от того, что солнце уже искупалось и вышло работать в день, не от раннего холодного ветерка, который заставлял волоски на ногах все встать дыбом, а скорее от резкого шёпота, голоса испуганного и одновременно с тем прекрасного.  

– Эй, посмотри…  

Девушка указала рукой.  

– Присмотрись, вот там, на склоне…  

– Кажется, там человек.  

– Он может сорваться. Там почти прямая скала! Это очень опасное место…  

– Если он упадёт – то упадёт прямо в воду. Падение на неё не лучше, чем лететь на острые камни.  

– Мы должны что-то сделать!  

– Но что?..  

Какое-то время я колебался, вскочил, набросил рубашку и хотел подбежать к скале.  

– Он нас не услышит, да и эхо может сделать всё только хуже. Зачем ты пошёл? Постой. Не кричи… Пусть лучше он нас не слышит.  

– Но ты сказала…  

– Забудь. Я поторопилась: мы ничего не сможем.  

Каролина опустила голову и молча протянула стаканчик. Оказывается, пока я думал с тем, как мне быть, наш кофе, последний кофе из термоса, уже успел несколько раз остынуть и теперь уже был невкусным.  

– Придётся пить так. Или ждать, как выйдет жаркое солнце.  

– Тс, помолчи. – Девушка снова замерла, её голубые глаза были направлены вверх.  

– Только не говори, что знаешь его. Кто это?  

– Я не знаю, – она ответила, даже не взглянув на меня.  

– Тогда откуда такой интерес?  

– Интерес чисто из ужаса. Есть в нём что-то привлекательное, ты не знал? – и тут вдруг она задала главный, как показалось в первый мир, даже странный вопрос: Ты никогда прежде не видел самоубийц?  

– Что?.. Нет. Никогда.  

Это было весьма неожиданно, я округлил глаза и чуть не подавился напитком. Бутерброды лежали рядом, но есть после такого уже не хотелось совсем.  

– С чего ты взяла, что он… Точнее почему он сам?.. – язык избегал этого злополучного слова, выкручиваясь всеми возможными способами. Вопрос предполагал длинный и подробный ответ, но Каролина сказала снова:  

– Не знаю.  

– Так почему же ты?..  

Её глаза загорелись каким-то таинственным светом. Волосы растрепал ветер, отчего выражение лица получилось испуганным и смущённым. Моя любимая златовласка, должно быть, вспомнила что-то ужасное, или успела придумать. Вот только что?  

А потом Каролина вскричала:  

– Ты знаешь, я сказала это не просто так. Это скала у нас в городе именуется стенкой самоубийц. Поразмысли почему, сам. Я только предполагаю, что самоубийство заключается уже в том, чтобы идти по такой отвесной скале. Без страховки.  

– Но там есть тропинки? Куда они все ведут?  

– Кажется, дальше. Дальше ещё один пляж. Он не близко, людей там немного, но он там есть. Туда ведёт эта тропа. Только можно пойти иначе – спуститься вниз и оплыть. Это займёт меньше времени, хотя, наверное, нет, почти столько же уйдёт на спуск вниз, переход... Но что такое время в сравнении с возможной погибелью?  

– Час или два – ничто… – кивнул я, глазами ища те дорожки, на которые указывала взволнованно девушка. Говорила со знанием дела. Я, не совсем здешний, бывший ранее только в лесу да на пляжах, с трудом представлял все эти зелёные лабиринты, с трудом мог представить и то, какими страшными и коварными могут быть местные горы.  

– …Ну, вот, теперь ты всё понял? Мне просто страшно, если это случится на наших глазах…  

– Я никогда не слышал про это место. Зачем мы пошли сюда? Это ведь в паре метров.  

– Не в паре, не дури, но поблизости. Мы шли через лес и спустились, а если бы продолжили путь… Были бы сейчас в том же месте.  

– Никогда не слышал такого названия…  

– Возможно, оно не совсем настоящее, но другого не знаю, прости. Не бери телефон, не надо проверять. – Одёрнула тут же она. – Совершенно ни к чему будет это.  

– Тогда что ты хотела, что мы с той можем сделать?  

– Увы, – вздохнула она, – только ждать… Я погорячилась, прости, не впервые попадаются подобные личности.  

…И мы принялись наблюдать за шагом неизвестного путника. Издали не всё было видно, какие-то подробности упускались. Он полз практически на четвереньках, цеплялся за траву и кусты. Склон был почти лишённым растительности, только громадные камни преграждали дорогу, время от времени они падали вниз – поэтому внизу, под водой, упавших выживших ждал не самый лучший сюрприз… Рифы доводили начатое высотой дело, лишали малейшего шанса на выживание.  

Мы смотрели, затаив дыхание, и не ели, каждый был переполнен странными чувствами, ждал. А время шло. Путник ещё карабкался. Он не продвинулся дальше нескольких метров, а казалось, что прошла целая вечность с начала наших наблюдений за ним. Смотрели, боялись, переживали, как за себя. Наверное, каждый втайне боялся, что такое может случиться с ним или их другом, словом, принял увиденное слишком близко и слишком серьёзно. Как там говорят, близко к сердцу?  

…Внезапно человек покачнулся. Он то ли посмотрел вниз, то ли голова закружилась от страха и жара. Завис, замер, снова чуть подался вперёд и затем не нашёл опору. Он преодолел уже большую половину пути, как начал падать, стремительно и быстро, направляясь к концу скалы. Он катился по земле, беспомощно пытаясь ухватиться за корни и травы. Вспотевшие руки были скользкими и потому не могли зацепиться, ноги, одетые не в самую удобную обувь, также не помогали спастись.  

До встречи с пропастью оставалось лишь несколько метров. Невероятно крутой, почти вертикальный спуск, с каждой секундой только увеличивал скорость падения. А внизу, под водой, путника ожидали огромные камни. Даже уцелевший от высоты, он был обречён, и потому отчаянно, изо всех сил, хватался руками за камни и выступы.  

Он был обречён… И неважно уже: сам дли он выбрал для себя этот путь, или упал по случайности. Теперь он хотел жить, цеплялся, искал последние возможности для спасения. Но он был уже в шаге от смерти, он был почти мёртв, или… Нет. Лишь почти. Это странно сказать, но вмиг в его жизни случилось чудо. Падение преградил камушек. Ноги нашли опору, смерть обиженно махнула косой и вздохнула на пару с голодными волнами.  

Падение приостановилось. Человек начал карабкаться вниз. По сантиметру, по шагу, теперь уже не смотря вниз. Он понимал, наверное, понимал, что если соскользнёт ещё раз, то второго шанса не будет. Это всё, это конец. Значит, или выжить, постараться, сделать невозможное ради своего вполне возможного будущего, или кануть навсегда, оставив в памяти двух незнакомцев только последний полёт...  

И он смог. Медленно, но постепенно, словом, не знаю, как, но он собрался, пересилил себя, обстоятельства, поднялся до того места, откуда соскользнула нога, и также уверенно и со всей страстью начал подниматься ещё выше. Начал и вышел. Опасный спуск остался у него позади.  

…А мы смотрели, болели и очень радовались за этого неизвестного, когда страшная стенка самоубийц осталась у него позади. Он смог, он победил, он передумал, он вышел! А дальше была дорога. Ровный и не опасный путь. Отчего-то представилось даже, что свернув, наконец, в эту сторону, неизвестный упадёт лицом в землю, раскинув широко руки, какое-то время он будет лежать так, не шелохнувшись, лежать или сидеть, словом, какое-то время не двигаться. А когда шок пройдёт (если может пройти шок от подобного? ), он встанет, пошатываясь, на ноги, с опаской, но всё же посмотрит назад, пересилит себя, чтобы повернуть голову. И повернёт её. Он будет ещё долго и тяжко дышать, но он справится, успокоится, перешагнёт, будет жить, чтобы отправиться дальше...  

Пока мы смотрели на неизвестного, в голове крутилась мысль: «Сам ли он или не сам? » Но скорее не сам. Ведь когда я присматривался внимательнее, то понимал, что человек слишком сильно желает выкарабкаться, он полз наверх, цеплялся за каждый камушек, за травинку. Падал, скользил опять, но цеплялся… Будь он одним из тех, кто пришёл сюда с конкретной нерадостной целью, он бы поддался случаю и вряд ли бы так внезапно передумал и захотел жить. Эти желания, конечно, непредсказуемы, и мне трудно говорить за то, чего я на самом деле никогда не испытывал, но всё же вряд ли его остановил один страх. Наверное, он упал. Эта версия казалась правдоподобнее. В это хотелось верить. А если специально – тем лучше, сама жизнь перебудила его. Сегодня уходить было рано.  

– …А вдруг бы на месте него был кто-то: ты или я?.. – снова раздался голос. – Вот ты бы пошёл, или нет?  

Каролина смотрела во все глаза, я помотал головой.  

– Я бы просто ни за что на свете не пошёл на стену с таким названием, начнём с этого…  

– Но если бы ты не знал? – Каролина продолжала настаивать.  

– Если бы я не знал, тогда я…  

– Вот в том и дело. – Она сделала умное лицо и угукнула. – Если бы вышел этак часов в три ночи, забыл воду, давно собирался сюда. Если шёл часов шесть или семь, потому что очень хотел дойти, но уже был измучен от жажды. Если день выдался намного жарче, чем врали все сайты с погодой, а ты ещё взял и забыл шляпку с полями, или перепутал и одел не те башмаки… Если последние два часа шёл к ручью, но для него надо было идти метров двести, ты слишком устал от жары, заставлял себя идти, но не мог, останавливался буквально каждые два шага, или каждый шаг…  

Я удивился.  

– Откуда у тебя все подробности?  

И тут она сказала:  

– Однажды… Однажды со мной чуть не случилось подобное.  

– Я не знал.  

– А так было. Я тоже ничего не планировала, но из-за усталости и обстоятельств чуть не сорвалась, сейчас страшно вспомнить… Хотела просто посмотреть вид, оценить утро, закончить одну картину…  

Мы продолжали сидеть в палатке, чуть высунув ноги на освещённые тёплые камни. А мысли метались где-то далеко-далеко, и, если честно, то вспоминались другие походы, побеги из дома и шалости. Подумалось, что в нашем возрасте, наверное, хоть один раз, но каждый хотел сделать что-то, что запомнится ему навсегда. И мы делали. Только, жаль, по-настоящему не понимали всегда всей опасности.  

Эта гора-стена и соседние с ней горы-скалы, они почти все выглядели со стороны воды одинаково: неприступные, высокие, грозные, но красивые. В них определённо было что-то прекрасное, взять хотя бы разгорячённые камни и маленькие упорно растущие на глине цветы… Из-за плохой почвы почти ничто не могло удержаться на этих склонах. Росла редкая трава, каперсы, сосны, да можжевельники. Но колючки меня интересовали не сильно, их покрученные корни, которые торчали ступеньками во время подъема, их сухая кора, за которую было элементарно оцарапать ладони в кровь, и их шишки. Мне хотелось скорее укрыться в тени, ощутить запах свободы, в тоже время не убегая от солнца. Пусть оно будет – рядом, греет в спину, но не слепит глаза. Мне хотелось просто расслабиться, ощутить лето, море, или стать им...  

Я бы тоже не удержался на склоне, поскользнулся бы, замечтавшись о золотых волосах, на которые так похож новый рассвет, безграничный рассвет, бесконечный. Нет, конечно, я понимаю, что он длился не более пары минут, но это было больше, чем солнце. Антарес… Время словно остановилось. Забавно: забыл дома ручные часы.  

Я упал бы от красоты, сражённый синим пейзажем, засмотревшись вдаль, от любви, заслушавшись первыми птицами или последовавши за редкой пролетающей бабочкой. Я сорвался бы… И не от каких-то там мыслей. Это может случиться и так. И тогда это в десятки раз хуже. Когда ты любишь, надеешься, что-то ждёшь, едешь на пляж, желая насладиться природой, поднимаешься вверх на гору, а после… Не могу даже сказать это слово.  

Хорошо, это только страхи, видения…  

– Хватит сидеть в палатке! – одёрнул опять звонкий голос. – Лето, на море надо. И мы на море. Осталось совсем чуть-чуть! Да вставай же, всего несколько шагов, не забудь маску! Я говорила, что надо поставить палатку поближе, зачем же под деревом, лучше бы её… Или там… – Каролина снова говорила сама с собой. Я не слушал, вдыхая только прекрасный солёный воздух и наслаждаясь им, этим мигом.  

Трудно объяснить, но, увидев того юношу на скале, во мне тотчас всё переменилось. И дело не в страхе и не в той радости, что этот человек победил. Дело в одной единственной мысли, что рядом с таким красивыми сосновыми пляжами, оказывается, везде ходит смерть… От осознания этого, ужаса своей участи. От такого близкого сожительства, из-за которого, как известно, в сто раз сильнее начинаешь ценить тепло, счастье, жизнь.  

Я сидел на самом краю палатки, поджав ноги, обхватив их руками, не специально прижав их к груди. Собственное тепло и волнение сердца ещё больше убеждали в том, что правило этим местом и мыслями из предыдущего абзаца. Девушка сидела чуть в стороне, а после подошла, села сзади меня, вздохнула и обняла за спину.  

…Банальные слова, но что сделать? …И мы сидели так, как будто ничего не случилось. Каждый думал о том, что видел, никого не винил, просто жил, просто думал и думал. «Жизнь убеждала в своей правоте. » Сам не поверил бы, если не почувствовал бы на собственной шкуре. А значит, всё это правда, и теперь это казалось мне Раем. Обычный день, утро, ночь, проведённая в палатке на пляже, обычный аромат августа, распространяющийся от каждого тёплого камня и ветерка, от шелеста волн, от соседнего леса, от лета. Самый обычный день… Самая обычная жизнь… И самый прекрасный день… Самая любимая жизнь...  

Севастополь, 16 – 19 августа 2020, 445