Как мы в атаку ходили

– Как вам хорошо известно, советская военная доктрина требует от нас, военнослужащих, решительных действий для победы над врагами. Поэтому тема нашего сегодняшнего полевого выхода – действия взвода в наступлении, – такими словами старшего преподавателя кафедры тактики начался этот солнечный летний день 1971 года.  

К этому времени мы уже отучились первый год в нашем военном училище, сдали летнюю сессию и уже считали себя второкурсниками, т. е. людьми самодостаточными с большим жизненным опытом. Этот опыт подсказывал, что бежать в атаку из ложбинки, где мы сейчас находились, вверх по склону, где наш полковник определил рубеж обороны противника, будет достаточно утомительно. Поэтому когда стал вопрос о том, кто же будет имитировать обороняющегося врага, желающих оказалось слишком много, а нужны были только два человека, как это определил наш полковник. В числе таких счастливчиков оказались Саня Цимбал и Валера Числяк, как самые активные из всех претендентов.  

Полковник лично выдал Сане и Валере по рожку холостых патронов и по вещмешку со взрывпакетами. Был проведен инструктаж: во время нашей атаки нужно было постреливать холостыми из автомата и бросать в наступающих взрывпакеты. Все должно быть очень эффектно. Мы атакуем с громким "Ура! ", а нас обстреливают и подрывают. Ребята выслушали инструктаж по технике безопасности, в котором было указано, в частности, что даже холостыми запрещено стрелять в направлении человека, поскольку от гильз могут отрываться мелкие осколки, а взрывпакеты могут обжечь при контакте с телом, дружно сказали "Есть! " и потихоньку побрели на вершину холма, где и была определена их позиция.  

Сейчас за такую атаку в реальных условиях командира скорее всего отдадут под трибунал, но наш полковник, бывший фронтовик, привык, наверное, не считаться с возможными потерями и психическая атака в полный рост с криками "Ура! " представлялась ему наилучшим способом одержать победу. Как только он увидел, что оборона заняла свои позиции и готова действовать, он дал приказ к штурму.  

Было жарко. Поэтому, да еще и учитывая наш сравнительно богатый жизненный опыт, мы дружно, но не сильно напрягаясь потрусили в атаку, а наш полковник метался у нас в тылу, подгоняя в бой особо нерадивых. Прозвучали первые взрывы и выстрелы обороняющихся. Мы тоже время от времени постреливали холостыми. В общем не происходило ничего, захватывающего дух. Рутина.  

Сблизившись с обороняющимися, мы увидели следующую картинку. Валера нашел себе удобную ямку, в которую и присел на корточки, положил свой автомат на край и не спеша обстреливал наступающих. Саня расположился чуть выше по склону, поставил между ног мешок с взывпакетами и методично поджигал фитили и бросал взрывпакеты в нашу строну. Скорее всего, в какой-то момент Сане стало скучно. Очередной взрывпакет он не бросил в нашу сторону, а покатил по склону вниз. За семь секунд, пока фитиль горел, пакут успел скатиться вниз и попасть именно в ту ямку, которую облюбовал себе Валера, причем закатился он строго под его задницу, где и рванул. От неожиданности Валера взвился вверх, а Саня упал от хохота. Сане стало очень весело. Приземлившись, Валера понял, что послужило причиной его почти ракетного старта, да и виновник происшествия был рядом. Схватив свой автомат с холостыми патронами, с криком: "Убью, сука! " Валера начал преследование своего обидчика. Представьте себе картинку: впереди, выписывая восьмерки, бежит во весь опор Саня, следом в нескольких шагах, стреляя на ходу холостыми из автомата, бежит Валера, а замыкает погоню наш полковник с возгласами: "Числяк, отставить! Числяк, отставить! ". Погоня завершилась только тогда, когда у Валеры закончились патроны. Результат – мелкие пробоины обмундирования в филейной области у Сани, строгий выговор от полковника с обещанием посадить на гауптвахту обоих участников инцидента.  

На этом бы все и закончилось, если бы на следующий день не было бы запланировано аналогичное занятие.  

На этот раз в качестве обороняющейся стороны полковником был выбран не холерик типа Валеры и Сани, а полный флегмат Игорь Пекарский по прозвищу Пека. Пека был курящим, причем курил он исключительно папиросы "Беломорканал", хорошо известные в те времена. Когда Пека занял оборону, он прежде всего закурил очередную беломорину и стал ждать атаку.  

Вчерашний сценарий повторился. Мы потихоньку пошли в наступление, полковник сзади подгонял нерадивых. Пека сидел на какой-то кочке, в левой руке держал зажженную папиросину, а правой доставал из мешка по одному взрывпакеты, тыкал в фитиль папиросой, фитиль загорался, Пека швырял подожженный пакет в нашу сторону и он бахал. Все размеренно, на автомате.  

Но в этот размеренный процесс вмешался случай. То ли в очередном взрывпакете в качестве фитиля был использован огрызок бикфордова шнура для подводных работ, который прогорает внутри, то ли Пека подустал или замотался, но после попытки поджога он не услышал характерного шипения. В недоумении, зажав взрывпакет в кулак, Пека встал на ноги и попытался ткнуть своей папиросой в фитиль еще раз, потом еще... Пека поднес руку с взрывпакетом поближе к лицу, чтобы узнать причину такой осечки. Семь секунд закончились и пакет рванул прямо в кулаке, причем столб пламени попал аккурат в физиономию Пеки.  

Постояв несколько секунд Пека покачался и упал как шлагбаум на спину.  

Наша атака захлебнулась. Мы стояли как вкопанные до того момента, пока кто-то не заорал дурным протяжным голосом: "Пеку убило-о-о-о! "  

Это был олимпийский спурт, рывок всей нашей команды. Через мгновение мы все, в том числе и наш полковник, столпились вокруг лежащего на спине Пеки.  

Пека лежал без движения, без бровей, ресниц и части шевелюры, с обожженной правой рукой и смотрел остановившимся взглядом в небо. Но дышал.  

Мы были привычны к ненормативной лексике, но слова, которые в наш адрес проорал наш полковник, были настолько от души, что никто и не подумал обижаться.  

В наказание полковник приказал изготовить из подручных средств носилки и транспортировать раненого на них в госпиталь, хотя уже через несколько минут Пека пришел в норму и мог бы передвигаться самостоятельно. Ну что ж, сделали носилки и тащили.  

Когда через 20 лет мы отмечали очередной юбилей нашего выпуска из училища, следы въевшихся порошинок на Пекиной физиономии были еще заметны. А Сани на встрече не было и как себя чувствует его задница – мне не известно.