Мир моей музы

Оглавление:  

Пролог  

Глава 1. Продолжение знакомства с главными персонажами  

Глава 2. Самая последняя встреча  

Глава 3. Сказка не всегда добрая  

Глава 4. В поисках лучших миров  

Глава 5. Теперь он – демон  

Глава 6. А если он никогда не вернётся домой?  

Глава 7. Опасностей становится больше  

Глава 8. Смерти – нет!  

Глава 9. Не всё потеряно  

Глава 10. Наш мир утопия, но он прекрасен!  

Вместо эпилога  

Говорят, талант чаще всего идёт по уже проторенной дорожке, это мастер, но выполняющий придуманные до него варианты решений, который учится у людей, гений же берёт вдохновение у природы...  

Можно было бы смело сказать, что Он вырос таким здоровым и крепким, потому что провёл всю свою жизнь на природе. Был здоров и ценил красоту, любил природу и был очень близок с ней. А ещё, что за свою относительно недолгую жизнь уже успел насмотреться на мир, на разные миры, если честно. Можно было бы назвать его музой, рождённой на природе, взращённой природой или ней очарованной. Музой, оставившей своё нежное сердце где-то среди лугов и полей, поселившейся на вершине огромной рвущейся вверх горы, но на самом он был не только музой, являясь чем-то немного иным, а эта гора была превращённым в прекрасный камень сердцем его любимого Автора.  

…И, если вам кажется, что такого не может быть, уверяю вас: всё возможно. Целый длинный книжный сюжет…  

***  

Огромными изумрудными глазами смотрел крылатый на красивое поле, полное разных цветов, смотрел вдаль, на туманный горизонт, и снова устремлял взгляд на цветы. Жил в нескольких минутах полёта, но всё равно, каждый раз как проходил мимо, радовался, точно ребёнок, и хотел прыгнуть вниз – с головой, прыгнуть в это цветочное поле. Зелёно-розовые волны переливались оттенками каждого лепестка и шелестели от ветра. И каждый раз казалось, что никакие это не цветы, а разноцветные волны, и никакое это не поле, а море, море из лепестков. Лирическое видение преследовало крылатого нередко и раньше, но после одноимённого стихотворения, усилилось в тысячи раз.  

И теперь он, когда пролетал над вечно цветущим полем, мог позволить себе хотя бы один раз нырнуть в эту подвижную бездну, правда, из ныряний мало что получалось. «Глубина» была неподходящей – можно лишь лечь спиной на разгорячённую землю, ощутить её тепло или жар всеми мышцами крыльев, прикрыть глаза и представить себя муравьём, а цветы, падающие на голову и округу, в несколько раз больше, чем есть. Но можно было сделать ещё одну штуку – продолжить кружить над цветными волнами, выискивая самые «глубокие» уголки. Нырять и выныривать, и снова погружаться навстречу поискам. Нырять и искать, чтобы после всё же найти заветное место, где обычные человеческие цветы, по воле всемогущего Повелителя, вырастали до невиданных прежде отметок. Где они склонялись над тобой, как деревья, высокие, почти метровые, ромашки, гвоздики и васильки. Где ты лежал, точно укрытый от всех них огромными разгорячёнными лепестками, и нежился в такой же небывало огромной тени... Где ты мог лежать под листьями и цветами, точно не на поле, не на природе, а в огромной палатке из зелёных листов-лоскутков...  

Иногда хотелось углубиться куда-нибудь ещё дальше, попробовать поискать уголки, неописанные Автором, неизвестные, и иногда они находились. Дополнительные входы в пещеры, новые острова и леса. Энергия, которая летала в воздухе и творила этот невиданный мир, которая клубилась и вилась вокруг некоторых – всегда разных – кусочков мира, энергия, которая у людей звалась таинственным и непонятым большинству Вдохновением, эта энергия, надо сказать, иногда попадалась первой ему, а иногда его двуногому Господину. Ввиду этой дилеммы люди часто спорили на тему того, кто придумывает миры – Автор или крылатый друг, и это было одновременно правильно и неправильно, какой бы вы ни сказали ответ. Миры придумывались сообща, но иногда пальму первенства выхватывал кто-то первым.  

Если Автор находил хоть капельку времени и Его посещало Оно, перелетая границу пространства и времени, крылатый наблюдал, как буквально из ничего там, где раньше был лес или горы, точнее за ними, среди чистого, белого горизонта, появлялся ещё один лес, появлялись новые холмы, горы и новые жители. Становился свидетелем рождения новых событий, историй, бессловесным зрителем череды удивительных превращений или перерождений. На его глазах проносились миллионы лет эволюции, рождались и умирали десятки и тысячи новых существ. Меняли своё направление полёта и цвет облака, появлялись новые пейзажи природы.  

Но иногда, когда первенство перетягивал в свои руки крылатый, тогда уже не Автор, а он становился создателем нового мира. И на месте каменной стены могла открыться новая дверь, а за дверью вспыхивали сияющие несметными богатствами аметистовые или турмалиновые пещеры, или речка вдруг появлялась среди травы, пробивая зной горячего ветра холодным серебристым фонтаном. Тогда человек был вынужден лишь кивнуть головой, поддаться, последовать за ним и смириться. Согласиться, не отказать. Он ничего не мог изменить и никогда не пытался. Он следовал за своим существом и всегда-всегда доверял ему. Ещё никто никогда не имел права отказывать своему Вдохновению.  

Белый горизонт окрашивался яркими красками, на нём, точно новом холсте, всплывали сначала нечёткие и расплывчатые, а потом уже вполне себе настоящие и объёмные картины нового уголка. Нужно было лишь подождать один миг, пока слова высыхали и ложились навсегда на бумагу, и уже можно было тронуть рукой новый прекрасный цветок или взлететь в новое чистое небо, вдохнуть новый воздух, расслабиться и начать изучать снова мир... До тех пор, пока Вселенная расширялась, существо было живо и счастливо, оно могло испытывать весь спектр эмоций и почти каждый день удивляться чему-то, радоваться. Так было и так должно было быть, по идее, до самого последнего Его вздоха. Но если верить словам, мир существовал даже После. Просто в нём больше не находилось ничего удивительного, всё рано или поздно становилось исхожено – каждый город, каждая улочка, каждая гора, каждый холм. Жизнь внутри мира продолжалась, но она застывала, и некоторые крылатые существа, если опять же верить различным слухам, от бессилия и отчаяния порой даже кончали с собой…  

…Но пока мир дышал и жил, сложно было представить что-то подобное. Смерть даже в теории – на словах – почти не заглядывала в бескрайние дали. Здесь расцветали Весна и Жизнь. Пели, как на заказ, прекрасные птицы, и каждый день, каждый миг они приносил зеленоглазому только радость. Познание и самопознание давало обратную связь, одиночество никогда не было вечным из-за приятных и понимающих слов Повелителя. И хотелось, конечно же, верить, что так может быть здесь всегда…  

С вершины огромной горы-останца открывался отличный вид. Здесь, в прямом смысле, как на ладони, виднелись все ближайшие и дальние поселения. Лес со стороны крутого опасного склона, подобная, но куда большая по размерам гора на западе и востоке, таинственная наполовину средневековая страна, населённая вампирами и волшебниками, а также Крым и Россия. И так, можно было нетрудно понять: этот мир находился на границе довольно разных и непохожих миров и вселенных. Он находился между известных и уже всеми забытых, возможно, придуманных стран, каким-то таинственным образом, умещаясь на границе всех них и мудрёно искривлённого времени.  

В любой момент, когда солнце начинало печь нежные зелёные перья, крылатый мог спуститься вниз и притаиться в траве и в лесу. Он же мог в случае малейшей необходимости взмыть вверх или устремиться стрелой к своему логову. Мог перелететь километры пути одним или двумя быстрыми взмахами, оставшись в глазах наблюдателей только точкой, молнией зелёного света.  

А потом лежать, чуть согнувшись от холода, средь глубоких пещерных квартир. Крылья грели спину и плечи, а ветер обдавал лёгкой прохладой лицо. Все эти температурные колебания также были под властью крылатого и его Автора. Они давно обговорили лучший вариант и, если вам померещится, что существо, проживавшее в таинственном бесхитростном мире, было несчастным, вы ошибаетесь: оно само предпочло быть таким и жить так. Его устраивало просыпаться на вершине горы, в облаках, на каменном полу и на крыльях. А какие угодно другие удобства казались неважными, не глобальными, не нужными совершенно ему.  

Но позвольте рассказать мне чуть больше об этом таинственном радостном существе; что было видно сразу, так это его чистоту, даже пусть не внешнюю, нет, хоть внешность также была безупречна; внутреннюю душевную чистоту выдавала с головой ранимость и нежность. А горящие зелёным светом глаза, резвость движений и живость ответов показывали хорошую физическую подготовку, душевную и телесную целостность. Она также говорила об уже упомянутом хорошем здоровье, и это было неудивительно. Крылатое существо почти каждый день носилось и резвилось по полям и лесам, дышало чистейшим воздухом и ело только свежие фрукты. Было бы странно представить, что живущее вдали городов, на природе, оно было чем-то опечалено или больно. Это закономерно. Отсюда и хорошее настроение.  

Но случались и чёрные дни. Тогда, когда небо разрывалось от фиолетовых туч и буквально раскалывалось на части. Тучи рыдали тонной чернил, иногда из них даже сыпались небольшие градины помятой, порванной и серой бумаги. В такие дни радостный житель прятался поглубже в свои пещеры и берег голову и нежные крылья подальше от кислотной воды. Он буквально напоминал насекомое, прячущееся в сухой трещине или под крупным листом, но не всегда плохое настроение Повелителя совпадало с настроением Его подопечного.  

Иногда оно проявлялось чуть по-другому и в другой час, иногда не проявлялось и вовсе, но чаще пересекалось: крылатый изнемогал от тоски, или лежал, скрутившись калачиком, мечтая о каких-нибудь таблетках от сердца. Он даже думал несколько раз сброситься с высоких скал на раскалённые белые камни, но даже, когда прыгал, в полёте понимал, что творил. По иронии судьбы имел огромные и роскошные крылья – а значит никакое самоубийство не было возможно и в принципе. Крылья реализовали силу, как только ноги отрывались от твёрдой поверхности. Они заставляли повиснуть над высотой и парить, и после, чуть успокоившись, молча и чуть печально, сделать несколько шагов в воздухе и вернуться на страшный обрыв, а после к себе – в пещеру.  

Душу одолевала грусть – горы навязчивых мыслей, а потом думалось обо всём – хорошем, нейтральном и нехорошем. Но плохие мысли всегда улетали – новые, лучшие, приходили на смену с рассветом. Старые или новые, только рождённые фантазии Автора вырисовывались на горизонте, но не всегда приходились по вкусу. К слову, не только поля, ароматы и сновидения стояли здесь, как живые. Живые слова роились везде и также составляли фантастические фрагменты бескрайнего мира. Они были его фоном и антуражем. Они были мелочами и всем, что могло быть. И если бы не слова – не было бы всей этой Вселенной.  

Конечно же, крылатый герой был создан по собственному подобию человеком, это объясняло их схожесть; Автор с детства и сам хотел быть таким, но по понятным причинам не мог, это было возможно лишь в книгах.  

…Примерно в таком мире обитал наш главный герой. Об Авторе, его создателе, известно немного меньше. Самый обычный юноша из самого обычного мира, одного из земных городов. Он ничем не отличался от окружающих, и, если кто-то не знал, что он пишет, этот кто-то не мог и представить, что творилось в Его голове и какие там расцветали миры и пейзажи.  

Писатель часто наведывался в свой мир, возможно, иногда даже злоупотребляя таинственной силой. Особенно когда в жизни случалось что-то плохое, Он делал то единственное, благодаря чему мог избавиться от проблем – Он писал. Придуманный сознанием мир нравился куда больше реального.  

И Он часто бывал на горе, той самой, о которой уже говорила история выше. Эта гора, которая была не из простого камня-граната и, если разобраться, даже не была настоящей горой, только сверху покрывалась глиняной почвой и мелом. Мелкие камушки специально скрывали глубинную красоту, отпугивая подозрительных путников и пряча истинное предназначение. О назначении горы в этом мире знали только двое: Автор и тот самый крылатый муз. Отданное на вечное пользование сердце не являлось какой-то тайной, просто мало кто верил в подобное. Слишком непостижимо и удивительно, слишком неожиданно и красиво. Осознание этого и тот давний почти забытой Вселенной миг, когда стоящий на коленях Автор, убивал себя и умирал, вырывая своё сердце собственными руками. Умирал, чтобы после воскреснуть и жить затем в двух мирах. Такая гора не могла не стать лучшим домом.  

И дом крылатого существа всё время зависел от того, какие сюжеты придумывал Автор. Муз мог управлять, но не всегда, чаще Автор создавал для него события. Их проживали не только те персонажи, которым предназначался сюжет, но и радостный парень. Он был невольным участником всех событий. Он мог дружить, общаться со всеми новыми персонажами из сюжета и со старыми персонажами, наверное, тоже, но старые время от времени надоедали, ведь они и их жизнь, в отличие от его жизни, были замкнуты только одним сюжетом, в их жизни не случалось больше никаких неожиданностей. А ему в этом плане невиданно и неслыханно повезло – у него была возможность жить дальше, переживать каждый сюжет, выбирать самому себе жизнь, иметь желания. И, если разобраться в самых сокровенных секретах, чаще не он был подчинён волей Автора, а наоборот Автор был подчинён воле муза. Они не могли жить друг без друга и были во всём равны.  

Да только и в этом мире жилось как-то не всегда гладко, не всегда весело, хотелось чего-то ещё, настроение менялось и часто падало. Да, я уже говорила о том, что все знали крылатого как некую радостную и солнечную сущность, и он был таким, был, а потом в один миг изменился.  

В последние годы он стал всё больше напоминать писателя, приобретая одинаковые черты, сливаясь с ним в одно существо. Неудивительно. А ещё ему было скучно. Бесконечные новости тоже однажды надоедают, переставая казаться чем-то неожиданным и теряя всю свою прелесть. И новым уже стало бы возвращение к старому, тишина, которой порой так не хватало. Ему хотелось общения, но не с персонажами чужого сюжета, а с живыми полнокровными жителями, потому что все остальные не могли видеть спектр всех чувств. Ему хотелось вырваться из своего мира, возможно, чтобы уйти в авторский мир, чтобы жить в нём, как человек, стать братом или близнецом...