Убийство в подсолнуховом поле

Убийство в подсолнуховом поле  

«Жива. Жива, но всё равно что мертва»  

Д. Фаулз «Коллекционер»  

Прежде всего, хочу освободить читателя от лишних домыслов и умозаключений. Ни в коем случае я не хочу связывать описываемое в рассказе с реальными явлениями, объектами и местами. Поэтому все придуманные мною события происходят в выдуманном мире, и даже в конкретно и специально выдуманном для этой цели городе. Лотвейл- место со своими порядками, традициями, законам и устоями, так что бесполезно будет критиковать автора в несостыковках с реальностью. Считайте, что действия происходят в соседнем, но совершенно другом, мире. Начнём повествование…  

1 Девушка в белом  

Как мне надоели эти газеты. Я здесь всего пару дней, но новости об урожае, погоде, смешные попытки местных журналистов создать скандал на пустом месте уже порядком наскучили. Лотвейл- город, в котором никогда ничего не происходит, всё здесь всегда идёт своим чередом. Жителей мало, в основном старики, очень много полей, даже пара водоёмов. На самом деле, это довольно красивый город на холмах, хотя можно ли вообще назвать его городом? Пушистые русые поля тянутся далеко-далеко: если стоять в начале, то и конца невидно. У людей всегда много урожая, у значительной части это даже является основным источником дохода.  

Но не стоить думать, что это совсем уж деревня: нет, здесь аккуратные, в основном, двухэтажные домики, хорошая дорога, довольно много машин. Правда, они все старых моделей, но это даже нагоняет особую атмосферу. Прекрасный город, на самом деле, вот живёшь себе и не знаешь, что есть такое тихое место, город, который тебя всегда примет. Так отец сказал. Он отправил меня сюда за безделье в надежде, что найду здесь вдохновение, ведь я человек творческий, по его мнению. Отец жил тут раньше, а дом так и не продал. Впрочем, неважно, как я сюда попал. Сейчас я и правда надеюсь попробовать написать здесь книгу или выбраться к этим чудесным полям с мольбертом. Всё-таки я правда творческий человек, но за свои двадцать три года ничего толкового не сделал, только выучился. Впрочем, я увлёкся, не люблю говорить о себе, это всё пустое.  

Дом остался в довольно хорошем состоянии, хотя здесь давно никого не было. Отец жил тут лет десять назад и попросил одну свою знакомую женщину подготовить его к моему приезду ( уж не знаю, откуда у нее ключи, я и не задумывался). Хорошая погода, вечернее солнце заливает маленькую комнату. Старенький полупрозрачный тюль поднимается, делает медленные, но элегантные пируэты, и снова опускается, будто ветер приглашает его танцевать. Все эти дни я почти не выходил из дома, не знаю, почему.  

Поднялся с кресла и посмотрел в окно. Солнце уже понемногу садится, но ночи здесь совсем светлые. Взял шляпу и пошёл прогуляться.  

Думаю, я люблю прогулки в одиночестве. Не потому что я здесь ещё ни с кем не знаком, а потому что никто не мешает и о многом можно подумать. Считаю, что самый лучший собеседник- это тишина. Окружающие звуки лишь создают благоприятную и уютную обстановку, а могут и вернуть, как говорится, с небес на землю. Как сейчас: идёшь не торопясь вдоль дороги, думаешь, какая же штука жизнь, и как легко прожить его впустую, изредка слышишь проезжающие машины, болтовню цикад. Кажется, они тоже хотят поучаствовать в рассуждении. Жизнь- это ведь один сплошной, очень длинный день, тебе доступно буквально всё, если ты не боишься свободы. Хотя, наверное, свободой невозможно обладать полностью, мы всегда являемся заложниками хотя бы мыслей или элементарных потребностей. А что было бы, если бы человек избавился от всех инстинктов и желаний? Такое невозможно. Мы всегда находимся в плену того, что нас окружает, и что составляет нас изнутри. Другими словами можно сказать, что жизнь- это симфония из человеческих чувств, эмоций, переживаний, самых событий, желаний, вкусов, запахов и звуков. Вот я чувствую, как еле ощутимый ветер обдувает мне лицо, слышу тихие разговоры жителей, мирно сидящих у своих домов.  

Я вижу совсем обыденные вещи: как очень медленно опускается солнце, как бежит дружелюбная собака совсем рядом, вижу на другой стороне дороги белоснежные полотна на примитивной деревенской сушилке с натянутыми верёвками. Вижу ноги девушки в серых туфлях, развешивающей это бельё. Её было невидно из-за простыни, но потом чуть сильнее подул ветер, и как из-за занавеса мне открылась стройная фигурка. Белый сарафан приподняло ветром, и теперь видно хрупкие колени. Но вот что самое прелестное в этой летящей картине- рыжие волнистые волосы. Как колосья, они разлетались, а она не могла их поправить- руки были заняты. Всё это я заметил за долю секунды. А когда ветер снова приподнял белое полотно- я смог разглядеть её лицо, и она меня заметила. Что было, в принципе, неудивительно, ведь я просто стоял и смотрел на неё. Мы встретились заинтересованными взглядами, нас разделяла неширокая дорога. Кругловатое, как у ребёнка, лицо и серо-зелёные глаза- всё, что я смог разглядеть. Признаюсь, картины очаровательнее я на тот момент не смог себе представить.  

Она посмотрела на меня ещё пару секунд, но потом полотно снова скрыло её от меня. Я уже собрался идти дальше, но решил, что нельзя упускать такую красоту, да и, возможно, ей стоит помочь.  

Перейдя через дорогу к ней, я осторожно отодвинул рукой простыню, разделявшую нас, и вновь её увидел.  

–Вам не нужна помощь? – поинтересовался я.  

Девушка, кажется, ни капли не испугалась, но ответила не сразу. Пару секунд она рассматривала моё лицо.  

–Извините, вы застали меня врасплох, – робко усмехнулась та. – Я справлюсь сама, но если вы хотите помочь- я буду рада.  

Я не буду подробно описывать её приятный, довольно звонкий голос, но он произвёл на меня впечатление. Он как-то сразу расположил меня к ней, я даже, кажется, сам невольно улыбнулся. Казалось, что мы с ней уже были знакомы, и она говорит со мной, как с другом.  

Всё это звучит банально романтично, но так и есть. Я сам даже немного удивился, что такое поистине поэтичное явление произошло со мной. Я сталпомогать ей развешивать оставшееся бельё, а она увлекла меня разговором.  

–Вы неместный, так ведь?  

–Верно, я приехал сюда пару дней назад.  

Было видно, что я вызвал у неё тусклую искру интереса. Мне казалось, она всё время пытается мельком взглянуть на меня, а особенно- на лицо, будто старается узнать во мне кого-то. Хотя, наверное, мне так только показалось.  

–На совсем приехали или на время?  

–Пока на время, хотя кто знает, как судьба распорядится, – отрешённо ответил я. – Я надеюсь сыскать тут вдохновения и начать чем-то заниматься.  

Рыжеволосая русалка повернулась ко мне и наклонила голову немного удивлённо.  

–Вы художник?  

–Есть немного. Я закончил художественную академию, но этим дело и кончилось. Хотел бы я назвать себя художником, но, боюсь, язык не повернётся.  

Тут наступило молчание. Мне показалось, что она задумалась о чём-то, и не решился её отвлекать. Мы весили последнее полотно. Ветер уже немного стих, солнце почти легло за горизонт. Её дом располагался так, что главный вход смотрел прямо на дорогу и заходящее солнце, поэтому я немного отвлёкся на закат. Сегодня было немного облачно – было чем полюбоваться. Голубая гладь неба незаметно, но одновременно и довольно ярко, переходила в насыщенный персиковый цвет, а дальше все покрывалось серой дымкой. Только в самом низу виднелся круглый огонёк, который вот-вот скроется окончательно. Облака рассыпались совсем беспорядочно. Стоит признать, что июльские закаты и рассветы в этих местах не могут не восхищать.  

–Похоже на маленькую слезу, катящуюся по алой щеке, – послышалось слева.  

–Что-что? – опомнился я и повернулся.  

–Солнце, – смотрела она на закат. – Похоже на маленькую слезинку, наполненную бликами. А небо- на алую щёку. Будто девушке неожиданно признались в любви.  

Тут она будто опомнилась, посмотрела на меня, вздохнула и резко отвернулась, тряхнув копной волос.  

Я поднял с травы корзину, в которой раньше лежало бельё.  

–Ну что, куда это?  

–Идёмте в дом.  

Внутри дом выглядел довольно уютно. От двери налево- крохотная кухня, прямо- довольно просторная гостиная. Вся мебель деревянная, видно, что насчёт вычурного дизайна никто не заморачивался, обстановка довольно старомодная, но всё аккуратно и с чувством убрано. Я всегда обращаю внимание на детали, наверное, привычка ещё из академии.  

Сразу напротив выхода, в гостиной, спиной к нам, на диване кто-то сидел. Видно было только широкие мужские плечи и светлую широкополую шляпу. Видимо, услышав чужие шаги, он немного обернулся, так что можно было разглядеть профиль с небрежными бакенбардами.  

–Лори? – спросил мужчина.  

–Да, папа, это…- тут она замялась, посмотрев на меня, и только сейчас я понял, что так и не представился.  

–Рой. Рой Хармон, приятно познакомиться.  

–Рой помог мне на улице, – уточнила Лори.  

Теперь я знаю её имя- Лори. Это сокращение, от какого, интересно, имени?  

–А что такое? Устала сегодня? Позвала бы меня, я бы помог, – уверенно сказал мужчина.  

Он встал, зевнул, потянулся и направился к нам. Что могу сказать- дородный, полноватый мужчина лет пятидесяти с выразительным строгим лицом, подчёркнутым поседевшими бакенбардами, но добрым выражением лица.  

–ФиллипВудс, местный фермер, – он протянул мне руку, но я был занят огромной корзиной, почему-то даже не подумал поставить её на пол, поэтому он отмахнулся и продолжил своим немного хрипловатым голосом, – спасибо за помощь мой дочке. Я, видите ли, работаю много, но возраст всё-таки берёт своё. А Лорейл сама по хозяйству управляется.  

Филлип погладил дочь по плечу, она стояла, сложив руки за спиной.  

–Лори, поставь-ка чаю. Посидим, поболтаем. Вы же не откажете в компании? – он посмотрел на меня внушительно.  

В его словах, даже скорее в голосе или манере речи, слышалась нотка не просьбы, а приказа. Хотя я подобрал слишком громкое слово. В общем, стало ясно, что отрицательного ответа он слышать не желает.  

–Я только с удовольствием.  

Я действительно был непротив. Что плохого в приятной компании красивой девушки и её гостеприимного отца? Я даже немного обрадовался, что у меня появились здесь первые знакомства. Только сейчас я вспомнил про корзину и поставил её в сторону.  

Лори улетела хозяйничать на кухню, а мы прошли в гостиную. Филлип усадил меня в кресло, а сам сел на диван напротив и стал рассматривать своего гостя.  

–Вы уж извините, у нас гости редко бывают. Тут, в Лотвейле, люди недоверчивые, скудные на лексикон, а тем более беседы, поэтому встретить кого-то образованного в здешних местах- событие. А по вам видно, что вы человек дельный, – начал он своим раскатистым голосом.  

–Благодарю, я закончил только школу и художественную академию в своём городе.  

–Художественную академию! Так и знал. По движениям человека и выражению его лица можно определить, чем он занимается.  

–И чем же, по-вашему, я занимаюсь? – заинтересовался я.  

Он пригляделся и помолчал полминуты. Потом снял потрёпанную соломенную шляпу и положил на стол. Я последовал его примеру.  

–Вы человек весьма образованный, это видно по вашему внешнему виду. Люди бездумные так не следят за собой, потому что не считают нужным и не видят смысла. Внешний облик человека всегда соответствует внутреннему мироощущению, уж поверьте мне. Вы любите думать и рассуждать, что заметно по вашему спокойному и неизменяющемуся выражению лица. Глаза раскрыты постоянно широко- любите наблюдать. Всё это признаки творческого человека, однако, признаков деятельности я в вас не нахожу. Вы сейчас либо находитесь в так называемом кризисе, либо ещё не нашли себя. Я верно полагаю?  

Мне стало стыдно. Он за минуту практически прочитал меня. Я, было, хотел соврать, что работаю здесь над своим романом, но смысла уже не было. Он понял, что я-бездельник.  

–Я… просто поражён, – действительно удивившись и немного смутившись, среагировал я.  

–Ха-ха, я, кажется, напугал вас! – рассмеявшись, продолжил Филлип. – Не стоит меня бояться, всё это я сказал навскидку, и даже если попал- то это чистая случайность. Ну или вы слишком открытый человек, таких разгадать проще простого.  

Лори уже принесла чай и села рядом с отцом. На столе стояли маленькие голубоватые чашки с тёплым, дымящимсячаем, банка сахара и тарелка с мармеладом, аккуратно разложенным на салфетке. Мне досталась чашка с маленькой чёрной трещинкой сбоку.  

–Ну как вам? – посмотрела на меня Лори.  

–Просто чудесно, я любитель чая со всякими травами. Это, если я не ошибаюсь, мята и клубника?  

–Да! Я сама выращиваю. У нас за домом небольшой огород- мой собственный, там много всего растёт. А дальше- отцовская ферма, – хвасталась она.  

–Вы этим и зарабатываете? – поинтересовался я.  

–Да, у меня там огромное поле подсолнечника, дохода достаточно даёт, на жизнь очень даже хватает. Ну и на ферме кроликов разводим, курицы есть, козы, работников много. В общем-то, на жизнь не жалуемся.  

Мы проговорили ещё полчаса. Я довольно много смеялся, Филлип- отличный собеседник, может много всяких историй рассказать. Лорейл- просто прелесть, очень приятная девушка, хоть и со своими странностями, но они только добавляют интереса. Например, она любит спрашивать кучу подробностей. Она так заворожённо слушала мою историю о нашем с отцом путешествии в горы, что мне казалось, она проглотит меня своими серыми ажурными глазами. Кстати, только за столом я смог рассмотреть её в деталях: бархатные детские щёки с очень мелким намёком на скулы, тонкие, но ярко-розовые губы, которые она часто ненароком прикусывала, когда задумывалась или внимательно слушала. Но глаза! Никогда таких не видел! Казалось, обычные серые глаза с зелёной поволокой и постоянно широкими зрачками. Я не зря упомянул её именно ажурные глаза, потому что узор её зрачков был довольно необычен. Разные оттенки серого смешивались в облака и озёра, сушу и деревья. Казалось, в этих глазах целый мир охвачен волшебным дымом. Но нет дыма без огня.  

Ушёл я от них уже довольно поздно, и мы условились, что я буду заходить к ним чаще.  

2 Дикая лань  

Я был рад, что у меня появился тот, с кем я могу проводить время. Я так и не начал ничем заниматься, но теперь проводил очень много времени с Вудсами. Филлипу я помогал с расчётами по ферме. Я часто ошибался по своей невнимательности, и он иногда ругался на меня, хотя чаще смеялся. Вообще он довольно строгий, но ответственный человек. У него хорошая репутация в городе, много знакомых, но друзей, как таковых, нет, он не любит сходиться с людьми, как сказала Лори.  

–Люди слишком глупы, он не любит долгих бесед с соседями или покупателями, – рассказывала Лори. – Хотя скорее всего, это люди его не терпят. Он очень любит философствовать и умничать.  

Тут она сделала смешную псевдосерьёзную гримасу, соорудив из своих волос импровизированные усы. Правда, у Филлипа не было усов.  

Я помогал ей по дому, мы вместе собирали цветы. Лори очень любила живые цветы, поэтому во всех комнатах стояли вазы с фиалками, ромашками, шиповником или подсолнухами. Я рассказывал ей про насекомых. Оказывается, я действительно знаю много всего, просто раньше мне было не с кем этим делиться.  

Она совсем не брезгливая: каждое насекомое, ящерку или лягушку ей обязательно надо было подержать в руках. Однажды я пришёл к Вудсам, а никого не было дома. Филлип был на ферме, как всегда, а вот где бегала эта рыжеволосая- неизвестно. Я вышел на задний двор, с которого видно их подсолнуховое поле, и наблюдаю: она идёт домой среди ярких жёлтых глаз, подняв юбку. Сначала я не понял, что она делает, но потом увидел- идёт вся мокрая и выжимает юбку от воды. Оказалось, свалилась в ручей, когда пыталась поймать лягушку.  

Примерно спустя неделю нашего знакомства мы сидели вечером на их заднем дворе. Мы только поужинали, и решили насладиться прохладным вечером с бутылкой красного вина. Лори сморщилась после первого глотка, а вот нам с Филлипомвино оказалось по вкусу. Мы с ним лежали на самодельных шезлонгах, а Лори поливала свои маленькие огороды.  

–Я недавно был за лесом, у оврага, – тихо начал я. – Там просто прелестные виды. Думаю, я бы даже сходил туда с мольбертом.  

–Это хорошо. Человеку всё равно нужно какое-то дело, нельзя всю жизнь оставаться пустым местом. Ты не подумай ничего, ты молод ещё, вся жизнь впереди, но чем раньше найдёшь себя- тем раньше заживёшь по-настоящему, – начал рассуждать Филлип. – Каждому человеку нужна своя дорога, иначе его жизнь- пустые скитания.  

–Звучит как тост, – улыбнулся я и мы выпили.  

Вдруг подошла Лори и поставила лейку рядом.  

–А можно с тобой? К оврагу? – с надеждой спросила она. Лори выглядела такой маленькой и хрупкой в вечернем свете, я даже не знаю, как можно было ей отказать.  

–Да я не….  

–Зачем, Лори? – ласково перебил Филлип.  

–Я хочу… Не могу же я вечно сидеть на нашей ферме, – Лори посмотрела отцу в глаза.  

–Ты знаешь мой ответ. Чем тебе не нравится наша ферма? Тут тоже очень красиво, и ручей рядом есть. Ты прекрасно знаешь, что дальше фермы тебе нельзя.  

–Ну один раз! Прошу! – она сделала умоляющий взгляд.  

Казалось, она сейчас расплачется. Лори даже упала на колени перед шезлонгом.  

–Нет, Лори, – Филлип посмотрел на неё как гипнотизёр или вампир, использующий силу принуждения. Никогда раньше не видел такого взгляда.  

Надежды не было.  

–Хорошо, извини, папа, – она тихо встала и отряхнулась. – Я пойду к себе.  

И ушла в дом.  

Молчание, слышно только пение сверчков. Мне казалось, что я слышу, как хлопают тяжёлыми крыльями мотыльки у фонаря. К этому моменту чувствовалось, что мой собеседник довольно захмелел. И я решил вывести его на разговор.  

–Почему вы не разрешаете ей сходить? Она же будет со мной, всё будет в порядке.  

Филлип вздохнул и повернул ко мне голову. Тени так странно падали на его лицо, что оно выглядело даже немного пугающим. Глаза как-то больше впали, появился даже какой-то оскал. Я отвернулся.  

–Слишком уж я люблю её, не могу никуда одну отпустить. Лотвейл- только на первый взгляд городок спокойный, на деле же это далеко не так. И люди тут живут всякие. Лорейл уже девятнадцать лет, она у меня красавица, а у местных мало ли что на уме. Пока она рядом, на ферме- она в безопасности.  

–Можете не переживать, в случае чего- я смогу её защитить, – тут я замялся, – если вы мне, конечно, доверяете.  

–Я никому не доверяю, и тебе не советую.  

Мне казалось, что он недоговаривает. Все его объяснения звучали глупо, хотя сам он был человеком рассудительным.  

–причина только в этом? – осмелился я.  

Филлип помолчал. Он допивал вино уже из горла, хотя там оставалось всего пару капель на чёрном дне бутылки.  

–Она сбежит, – вдруг начал он.  

–Сбежит? Зачем ей сбегать?  

–Не нравится ей тут, тесно. Она любит свободу. Она, как дикая лань, не может сидеть на одном месте. И приручить её сложно. Мы живём здесь около двух лет, я бы бросил всё, переехал с ней в какое-нибудь другое место, но здесь уже всё так хорошо устроено. И дом хороший, и доход есть, и люди уважают. Ничего, это всё капризы, скоро успокоится, это у девушек бывает. Пока она тут, она не сбежит. А вот если показать ей, что там, за пределами этой фермы, за чертой города- тут-то лань и проснётся!  

Я сделал вид, что понял, и решил, что нужно продолжить разговор.  

–А где вы жили до этого?  

–Да недалеко от Лотвейла, в деревушке, ты вряд ли знаешь.  

–А где сейчас мама Лори? Извините, если спрашиваю лишнее.  

–Да ничего, я понимаю. Её мать давно уже сбежала с любовником, бросив нас. Это, наверное, одна из главных причин, почему мы переехали.  

Да, нелёгкая у них судьба. Я никогда не знал, что такое нужда и каково жить в неполной семье. Я- единственный ребёнок своих родителей. Не могу назвать нашу семью богачами, но доходы у родителей выше среднего, поэтому и мне нет нужды работать. Но я собираюсь в скором времени заняться карьерой, не могу же я всю жизнь сидеть на шее родителей.  

–Слушай, об одном тебя прошу, Рой, – заговорил тихо и протяжно Филлип, – не запудривай ей мозги. Она должна остаться со мной, навсегда.  

Я шёл домой, обдумывая его слова. Мне всё ещё казалось, что он не договаривает. Но это не моё дело. Мне казалось, что Филлип любит дочь, но что-то не давало мне покоя в тот вечер. Я лишь знаю, что когда мы говорили, Лори смотрела на нас из своего окна на втором этаже. Я заметил её мельком, когда уходил, но даже не попрощался. Не знаю, слышала ли она нас.  

3 Овраг  

Пару дней я не появлялся у Вудсов. У меня появилось смутное, но ощутимое чувство, что старик теперь будет относиться ко мне с недоверием или напряжением. Я решил не волновать его.  

Я всё-таки выбрался с мольбертом на то место, куда так хотела сходить Лори. За густым лесом просвечиваются лучи солнца, а когда выбираешься на сам овраг, тебя охватывает что-то невыразимое. То самое Тютчевское невыразимое, которое можно ощутить только в полном одиночестве и единстве с природой. С зелёного заросшего оврага, покрытого ковром лилового иван-чая и высоких колосьев, открывается вид на необъятное небо. Такое голубое и безграничное. Небо лёгкой простынёй ложится на маленькие деревеньки близ Лотвейла. Маленькие деревянные домики с печками, сероватый дымок. И всё в этих деревеньках живёт и дышит. И резвые детишки, играющие в салки, и наивные собаки, и каждая травинка, каждый муравей здесь переполнен жизненной энергией.  

Я опять увлёкся. Не могу ничего с собой поделать. Всё-таки, видимо, что-то творческое действительно притаилось во мне и ждёт своего часа.  

Лори бы здесь очень понравилось, я уверен. Прежде всего, она бы бросилась собирать цветы и притащила бы домой огромный душистый букет. Не помню, говорил ли, но у неё дома постоянно очень много живых цветов. Многие из них уже засохли, но она всё равно каждый день любуется ими.  

Я хотел привести её сюда. Хотел уже сходить за ней, но старик Вудс мне явно дал понять, что оно того не стоит. Нет так нет.  

Картина с оврага получилась неплохая: вечернее, желтовато-серое небо, цветные холмы и маленькие домики внизу. Хотел добавить птиц, но решил, что только всё испорчу.  

И вот, когда я уже подходил к дому, весьма довольный своими успехами, я увил её у входа. Лори стояла в белой блузке и сероватой длинной юбке с корзиной в руках. Если бы не её рыжие волосы, я бы не сразу её заметил. А она, видимо, заметила меня уже давно, провожая к себе взглядом.  

–Лори?  

–Я ненадолго, только вот решила занести немного яиц, молока, фруктов. Я же знаю, что сам ты к нам сейчас не зайдёшь, – она посмотрела на меня и улыбнулась своей любимой доброй улыбкой под названием «я же тебя насквозь вижу».  

Я понял, что соскучился по этому звонкому торопящемуся голосу. И по улыбке тоже. Всё же я привык к ней за последние дни.  

–Так ты меня впустишь?  

Я не готов был к приёму гостей, но не особо смутился. У меня дома почти всегда убрано, потому что я ничего толком не делаю. Лори ещё не была у меня и начала осматриваться.  

–Скучновато тут. Хоть вешайся. Хорошо, что я подсолнухов принесла, как знала!  

–Давно ты знаешь, где я живу? – непринуждённо поинтересовался я, прислонившись к стене.  

–Не надо делать из меня шпионку. Ты живёшь совсем рядом, пару раз я наблюдала, куда ты уходил от нас.  

–Всё-таки следила.  

Она повернулась и наклонила голову к плечу, уставившись на меня. Этот её жест означал «ты начинаешь меня раздражать». Она немного изменилась с нашего дня знакомства, стала более открытой со мной, ни капли не смущалась.  

–А ты всё-таки сходил к оврагу? – она посмотрела на мольберт у меня в руке.  

–Как видишь.  

–Покажи!  

–Аккуратно, краски ещё не досохли.  

Лори держала в руках мой вечерний пейзаж. Её глаза скользили по холмам, скакали по домикам и исследовали каждый клочок неба. Казалось, она пытается оказаться в этом самом месте, почувствовать лесную лёгкую прохладу на щеках. Она провела рукой по краю холста и, конечно, немного запачкалась.  

Но она этого не заметила. Лори не так наблюдательна и внимательна к деталям, как я. Не заметила она и того, что испачканной рукой заправила волосы за ухо и, естественно, их тоже еле заметно отметила зелёной краской.  

–Чудесно, – прошептала она.  

–Разве? – ответил я, подходя к ней. – Я старался, но это одна из первых моих картин, я многого ещё не умею. Но я рад, что тебе понравилось.  

–Принеси большую вазу, я хочу поставить подсолнухи в воду.  

Просьба была исполнена. Лори поставила мой пейзаж на тёмный деревянный комод, оперев на стену, а рядом поставила вазу с солнечными цветами.  

–Вот видишь, теперь и комната совсем иначе смотрится! -она сделала паузу, – мне нравится твой стиль. Ты будто передаёшь не сам вид, а его атмосферу. Тот воздух, те блики, запах.  

–Не думаю, что эта картина так уж хороша. Ты просто не видела, как рисуют настоящие художники.  

Только сейчас она заметила зелёное пятно на подушечке мизинца и принялась его оттирать.  

–Отец не беспокоится за тебя?  

–Я ему сказала, что совсем ненадолго зайду к тебе. Он тебе доверяет и уважает тебя. А это редкость. У него здесь действительно совсем мало друзей, и он очень давно ни с кем так не общался, как с тобой. Он ценит эту дружбу.  

Мне стало приятно. Филлип- хороший человек, хоть и со своими странностями. Но всё же он человек, у кого их нет?  

–Я тоже рад, что познакомился с ним. Вы- единственные, с кем я тут хорошо знаком. Он интересный человек, тем более твой родной отец. Кстати, я бы не сказал, что вы похожи.  

–А он мне не родной, – сказала Лори, не спуская глаз с картины.  

–Отчим?  

–Тоже нет.  

–А кто он тебе тогда? – начал я недоумевать.  

Лори повернулась и прошлась по мне взглядом. Несколько мгновений она не решалась заговорить.  

–Ты поверишь, если я скажу, что он мне никто? И я ему никто. Только обуза или напоминание о страшном прошлом.  

Я смутился, ничего не понимая. Она подошла ко мне очень близко, не опуская взгляд. Как бы ожидая моей реакции. Затем сняла с меня шляпу и положила на тот же комод.  

–Мы с ним не связаны никакими узами, кроме тонкой нити, зовущейся «привычка», – начала она, садясь на кресло». То самое, в котором я сидел в самом начале своего повествования. – Я живу с ним четыре года. До этого у меня были родители.  

Когда мне было четырнадцать или пятнадцать, мы с мамой сидели дома. Я очень любила её, да и папу тоже. У нас была счастливая семья с прогулками по воскресеньям и полным доверием. В тот вечер мама работала в своей комнате, я была в соседней. Вдруг в дверь кто-то постучал, мама открыла, послышался разговор. Я не слушала, была занята учебниками. Но потом разговор стал становиться громче, – Лори сделал паузу. – Потом я услышала мамин крик и удары. Я не понимала, что происходит и боялась выйти из комнаты. Помню, как широко у меня сами по себе стали открываться глаза и забилось сердце.  

Лори не плакала, рассказывая эту историю. Её взгляд был холодным и даже каким-то потерянным, хотя она и не смотрела на меня. Я слушал, всё более настораживаясь.  

–Чуть позже пришёл мой папа. Но лучше бы не приходил. Я не хочу описывать полностью тот вечер, но помню я его в подробностях. Помню как вышла из комнаты, помню небольшую щель между стеной и дверью. В комнате стоял Филлип, держа в руках тяжёлую каменную статуэтку льва, которая обычно стояла у кровати родителей. Лев был весь в крови, как и кровать и ковёр. Мама лежала на кровати, не двигаясь, а папа на полу, протягивая руку к ноге Филлипа. Тот в последний раз ударил отца по голове. Я ничего не сделала. Я ничего не смогла. Я просто стояла и смотрела. Тогда я была такой слабой, бесхарактерной и пугливой, что я не смогла выдавить даже звука из своей груди.  

Филлип выглядел очень растерянным, он плакал и не знал, куда деть своей большое тело. Он бормотал что-то вроде: «Как? НЕТ. Не может быть. Нет-нет-нет. Как это? Я не хотел». Хотя, впрочем, может, он и не говорил именно этого. Он еле шептал. Филлип метался то от одного тела к другому, не понимая, как так вышло. И вот, когда он опустился перед телом папы, он заметил меня.  

–Стой, не надо, – остановил её я, замечая, что она всё дальше и дальше погружается в свои мысли. – Тебе больно это всё вспоминать.  

–Нет, я…  

–Всё, не надо, – я подошёл к ней и опустился на колени.  

В тот момент мне хотелось одного- прижать её покрепче к себе и защитить. Неважно, от чего. Я не мог поверить, что она испытала такое, что на душе у такой наивной и улыбчивой девушки может таиться такой ужас. И все эти годы она жила с этим. Бок о бок с убийцей. Убийцей её родителей, её детства, её искренней радости, убийцей её свободы.  

Я взял её руки и прижал к своим губам. Она немного дёрнулась от неожиданности, но рук не отняла.  

–Что ты делаешь?  

Я поднял к ней глаза.  

–Я люблю тебя, – ответил я без капли колебания. – Но сейчас это совершенно неважно. Я хочу быть радом с тобой в тот вечер. Я хочу спасти тебя. Хочу подарить тебе свободу.  

В этот момент маленькая капелька всё-таки показалась на её ресницах. Лори приблизилась и поцеловала меня в лоб.  

–Спасибо.  

Дальнейшие пара минут прошли в тишине. Моя голова лежала у нее на коленях, её маленькая рука гладила мои волосы. Даже так я чувствовал, как дрожат её руки.  

–Тогда он подошёл ко мне с таким видом, будто это человек, который страдал больше всех на белом свете. Он молча упал передо мной на колени, а я всё ещё стояла неподвижно. Кажется, я даже не дышала.  

Он забрал меня с собой, не желая оставить меня сиротой. Так он решил искупить свою вину, хотя я знаю, что он до сих пор очень мучается. Как-то я спросила его, почему он не убил меня в тот же вечер. «Я виноват перед тобой, и всегда буду. Я- твой раб. Ты не достойна убийства от моей грязной руки. Это не я подарил тебе жизнь, а ты подарила мне искупление»- так он говорил. Больше мы никогда не говорили о том вечере.  

Он не отпускает меня от себя, потому что боится, что тогда муки совести окончательно разъедят его сердце. Да и банально я могу рассказать о его существовании не как обычного фермера. Но я не хочу.  

Снова сумерки. Солнце уже почти село, свежий вечерний воздух, так хорошо всем знакомый, окутывает землю. Снова поют кузнечики ( или кто издаёт этот приятный протяжный скрип по ночам, я никогда не разбирался). На улице ещё слышна тихая болтовня людей, все они сидят по домам, кто-то устроился на заднем дворе. У всех свои мысли. Даже интересно, о чем думает каждый маленький муравей в этом огромном муравейнике под названием Лотвейл. Вряд ли у всех на уме один урожай, работа, полевые пейзажи или семейные заботы. У каждого есть своё нечто в голове, которое скрыто от других. И по таким вечерам это нечто просыпает и вновь скребёт сердце.  

И в этом муравейнике, почти в центре города, совсем рядом с дорогой, стоит дом с синей крышей. Неприметный, такой же, как все остальные. И в окне этого дома при тусклом свете лампы можно разглядеть два силуэта: рыжеволосая девушка, сидящая в кресле и худой молодой человек, будто уснувший у неё на коленях.  

Но я не спал. Я только закрыл глаза, представляя, как мы бежим по подсолнуховому полю. Бежим, взявшись за руки, счастливые, навстречу нашей свободе.  

Я, кажется, действительно люблю её. Наверное, ещё с первого дня нашей встречи, ведь она была так прекрасна в ту секунду. А такому, как я, и не нужно больше секунды, чтобы влюбиться по уши. Но признаться себе и ей в этом смог только сейчас. Поразительно, как я замечаю каждую мелкую деталь вокруг и не заметил такого яркого чувства в себе.  

–Давай убежим, – прошептал я, не поднимая взгляд. – Давай убежим вместе. Прямо сейчас. Далеко-далеко, куда захочешь. Он не найдёт нас, обещаю, я смогу о тебе позаботиться.  

Она сначала не отвечала, но я почувствовал улыбку. Я поднял голову и посмотрел на неё.  

–Что ты молчишь?  

Её глаза были полны чего-то. Надежды? Радости? Я не мог различить, но знал, что это искреннее и светлое чувство.  

–Я согласна, – Лори стала гладить мои щёки и шею. Её голос ещё немного дрожал. -Только не сегодня. Филлип уже заволновался, я уверена, и скоро бросится меня искать.  

–Тогда завтра, – перебил от волнения я. – Он не заподозрит, и у нас будет время уйти подальше.  

–Да, точно, завтра. Ты придёшь за мной?  

–В полдень. Жди, я обязательно приду. Можешь ничего не брать с собой, мы за полдня доберёмся до моего родного города, там сейчас живут мои родители. А там уже разберёмся.  

Лори приблизилась ко мне, упёршись лбом в мою голову.  

–Я подарю тебе свободу. Нет, нам, – сказал я.  

Она поцеловала меня в губы, всего на пару секунд. Я почувствовал, что они всё-таки были солёными.  

4 Подсолнуховое поле  

В тот день стояла палящая жара. Градусов тридцать, не меньше. Я вышел из дома около двенадцати дня. Ничего с собой не взял, только денег на случай необходимости. Дом закрыл.  

Не стану описывать окружающие пейзажи, я был полностью погружён в себя. Мне немного не верилось, что я способен на такой сумасбродный поступок, но я шёл, не останавливаясь. Вчера я был полон решительности и полночи не мог уснуть. Сегодня решительность поубавилась, но отказываться от такого поворота судьбы я не собирался. Я обещал ей.  

Когда я подошёл к их дому, на улице никого не было. Значит, и Лори и Филлип в доме. Когда старик был дома, он и Лори заставлял сидеть внутри ради спокойствия, выискивая какие-то домашние заботы или просто отправляя её наверх. А когда он работал. Лори не могла сидеть дома. Она постоянно что-то делала на улице, в основном, в своём маленьком огороде.  

Я подошёл к заднему двору и встал под её окном. Нужно как-то привлечь внимание. Но так, чтобы Филлип меня не заметил. Я не стал заходить в дом, чтобы он не переживал о моём присутствии и не насторожился.  

Я сорвал немного травы, смял это всё в маленький комок и бросил в окно Лори. Звук был довольно громкий, за окном точно было слышно. Да и она ждёт. Она не появлялась. Я уже начал бояться, что и не появится. Вдруг она внизу? Или что-то случилось? Может, вчера вечером она всё ему рассказала?  

Но это детское личико всё-таки появилось. Она подняла окно. Рыжие волосы спадали с плеч, было видно, что она рада меня видеть. Значит, не передумала.  

Я стал показывать знаками, чтобы она спускалась, если что – я её поймаю. Она оценила обстановку внизу, поняла, что слезть вполне реально. Да и если бы это было невозможно, я уверен, она бы всё равно полезла.  

Перекинула одну, вторую ногу, и вот она за окном, стоит на козырьке над задней дверью. Лори была в том самом сарафане, как в первый день нашего знакомства. «Могла бы и поудобнее что-нибудь надеть»- подумал я. Но это же Лори. Она аккуратно ступала по козырьку и собралась прыгать. Я быстро подошёл, чтобы поймать (хотя я понял, что она собралась прыгать самостоятельно) и успел вовремя, схватив её на лету.  

В момент прыжка она была как никогда похожа на лань. Такая стройная, смелая и непримиримая. Белый сарафан развевался и волосы налету совсем выпрямились.  

–Ты готова? – спросил я, когда она оказалась у меня на руках.  

–Как никогда! – ответила она с горящими глазами.  

Я поставил её на землю. Боже, как бьётся сердце! Но поздно размышлять и думать. Вперёд и без оглядки!  

Оглядываться всё-таки пришлось, чтобы убедиться, что нас не видели. Через лужайку заднего двора мы прошли тихо. Через пару минут мы уже были у необъятного жёлтого полотна.  

Вы когда-нибудь бывали в поле подсолнухов? Жёлтый. Сплошной жёлтый с черными пятнами сердцевины. Зелёных стеблей и листьев почти невидно, всё перекрывает пронзительно-жёлтый. Для многих жёлтый цвет ассоциируется с счастьем, радостью, летом и теплом. Но немногие знают, что жёлтый- ещё и цвет безумия, предательства, зависти. А если заметить, что у этого цветка ещё и чёрная сердцевина- он становится уже не таким доброжелательным.  

И вот мы бежим. Бежим через эти жёлтые подсолнухи, разводя их руками. У них жёсткие стебли. Я в брюках, поэтому ничего не чувствую, но Лори ведь в коротком сарафане. Я мельком посмотрел на неё, но не увидел на её лице ни капли боли. Вполне вероятно, что она даже не замечала её. Её серо-зелёные блестящие глаза смотрели вперёд.  

Я никогда не видел её такой счастливой. Она даже начал смеяться, я слышал её немного тяжёлое дыхание. Мы бежали сквозь цветы, держась за руки под убийственно-ярким солнцем вперёд, к голубому небу и белым облакам. А главное- к свободе. Как я себе и представлял. В те моменты я чувствовал, что всё-таки смогу подарить ей свободу.  

Полю не видно конца, бежать предстояло немало. Но главное- пересечь его, чтобы хотя бы скрыться из виду. Я решил, что нам нужно передохнуть хотя бы немного и замедлился. Она и не думала останавливаться, поэтому чуть не упала, держась за мою руку.  

–Стой, давай отдохнём, надо экономить силы.  

Она часто дышала и совсем запыхалась, но уставшей не выглядела. Лори обхватила меня руками и повалила на землю. Потом легла рядом. Даже лёжа на поле, мы держались за руки.  

–Я так счастлива! Никогда себя так не чувствовала.  

–Тебе не больно ногам? Стебли довольно жёсткие и колючие.  

–Ни капли! Я ничего не чувствую, кроме… кроме ощущения лёгкости. Да, так легко на душе. Я смогла сделать это! Смогла уйти от него! Столько времени я не решалась, но ты всё изменил!  

–Подожди, нам надо перебежать поле, а за ним мы будем хоть в какой-то безопасности.  

Мы помолчали примерно с минуту, я даже закрыл глаза и постарался полностью расслабиться. Жарко. Но здесь, в тени стеблей подсолнухов, чувствуется прохлада. Лори приподнялась на локтях и подняла голову вверх.  

–Я вижу то же самое высокое небо, что и вчера, и позавчера, и месяц назад, и год. Но сейчас оно совсем другое. Оно по-новому голубое, по-особенному нежное сейчас, – сказала она и повернулась ко мне.  

Прядь рыжих волнистых волос падала ей на лицо, на лбу проступали капельки пота. Она смотрела на меня будто в ожидании чего-то.  

–Я тоже люблю тебя, – вдруг сказала она. – И спасибо тебе за это чувство.  

Я ждал, что она меня поцелует или что-то вроде того. Меня самого безумно к ней тянуло. Но Лори резко встала и рукой призвала сделать то же самое. И я встал.  

Лори потянулась и стала осматриваться вокруг. Вдруг её глаза раскрылись шире, рот открылся, будто она хотела мне что-то сказать. Она схватила меня за руку и с силой дёрнулась вперёд. Раздался оглушительно громкий звук. Выстрел.  

На её белоснежной спине начало расти красное пятно. Пока её лица я не видел. Я обернулся- в поле, примерно на двести пятьдесят метров от нас виднелся человек в шляпе с поднятым пистолетом. Филлип.  

Лори упала на землю. На груди, прямо в области сердца уже тоже росло багровое пятно. Пуля прошла насквозь.  

Я упал на колени. Просто упал на колени, не понимая, что делать. Меня охватила страшная паника и страх. Я стал трясти Лори за плечи. Она, кажется, ещё шевелила губами и не закрывала глаза, но смотрела куда-то дальше меня. На её лицо упала капля, потом другая. Я не сразу понял, что это мои слёзы.  

Мне показалось, что она холодная, хотя я понимал, что этого быть не может, слишком рано. Но такое ощущение, что всю её жизненную энергию, всю её любовь, всё счастье из груди вытолкнула эта злосчастная маленькая пуля. Тут я вспомнил про Филлипа. Поднял голову и сквозь цветы увидел, что он идёт сюда. Но идёт подозрительно медленно, будто боясь увидеть что-то. Хотя понятно что.  

Я понял, что если не убегу сейчас, то не уйду уже никогда. В последний раз я посмотрел на Лори. Её губы больше не шевелились. Она лежала на спине, окаймленная рыжими волосами. Левая рука лежала на уровне головы, правая-на животе.  

Страх охватил меня ещё больше, я начал дрожать. Сначала я пытался ползти через подсолнухи на четвереньках, надеясь, что так убийца меня не увидит. Я прополз так метров семь, но понял, что так далеко я не уйду. Я набрался смелости, встал и побежал вперёд, не оглядываясь. Второго выстрела так и не послышалось.  

5 Развязка  

Я смог вернуться туда только через месяц, в августе. За это время я несколько раз вспоминал о случившемся, но родителям ни о чём не сказал. Я солгал, что город мне не понравился, хоть там и есть много живописных мест. Сказал, что открыл в себе тягу к рисованию.  

Я снова приехал в Лотвейл забрать некоторые вещи уже с отцом. Мы решили остаться там на денёк. Мой вечерний пейзаж он оценил и сказал, что способности у меня точно имеются. Ещё он спросил, зачем я поставил подсолнухи в вазе рядом, они уже давно завяли, скукожились и опали. Теперь они совсем не похожи на солнце, скорее на что-то уродливое и печальное.  

Так же выглядели и цветы в поле. Я пришёл туда около пяти вечера, удивительно, как быстрее начало темнеть, и как быстро изменяется природа.  

Зачем? Не знаю. Меня что-то туда тянуло. Наверное, я считал своим долгом снова прийти на то место. Прийти к небольшой вмятине в поле, где я видел её последний раз, и где последний раз она вдохнула летний знойный воздух.  

Я боялся. Пока шёл через мёртвые цветы, у меня из головы не выходил щемящий сердце звук выстрела. Как она резко изогнулась и упала. Совсем недавно эти цветы сияли красотой, как и она цвела в лучах своей юности.  

То место, где мы с Лори лежали, ещё можно разглядеть. Оно уже не так явно заметно, но всё же разглядеть можно. Или это потому что я точно помню, где это было. Как пусто. Глухо и одиноко. Тихо и печально это место. Этот маленький клочок в огромном поле.  

Вижу что-то коричневое в стеблях. Шляпа? Да, моя шляпа. Так вот, где она. Я обнаружил потерю, только когда приехал к родителям. Раз она до сих пор здесь- значит, Филлип не приходил сюда больше с того дня. Я поднял шляпу и отряхнул от листьев, жучков и прочего.  

Я не знаю, что он с ней сделал потом. Закопал ли где-то, сжёг тело или что-то ещё. Может, его и самого уже в живых нет. Я бы не выдержал и застрелился из того же пистолета.  

Принёс ей цветы. Долго думал, какие оставить здесь в знак памяти, и понял, что это точно должны быть не подсолнухи. Поэтому принёс густой букет ромашек, купленный у какой-то женщины по дороге сюда.  

Я положил цветы на то место, где она лежала, провёл рукой по тонким хрупким стеблям. Хотел что-то сказать, но на ум не шло ничего подходящего. Подумал лишь о том, как сильно она желала свободы, и как близка к ней была.  

Постоял ещё минуту и ушёл.