Старая Вильгельмина умирала.
Она лежала, закрыв глаза, на своей кровати, в своей комнате на втором этаже собственного дома.
В комнате, возле неё собрались двое её детей: 68- летний Карл – Хайнц и 67 – летняя Марта. А также жена сына Берта и муж Марты Рудольф. Кроме них в большой спальне Вильгельмины присутствовали 44 – летний сын Карл – Хайнца Марк, с 21 – ти однолетней дочерью Керстин, а также дочь Марты и Рудольфа 40 – летняя Андреа с дочерью Менди, 18 лет.
Впрочем, Керстин и Менди – правнучки Вильгельмины были почти тут же изгнаны их родителями в большую гостинную:
– Нечего вам тут делать, девочки, – сказал Карл – Хайнц, – потом, потом мы вас позовём...
Девочки уселись в гостиной в кресла:
– Скорее бы бабулечка концы отдала, – весело сказала Керстин, – ведь ей уже 93 года, сколько же можно издеваться над нами? Ей на кладбище уже давно прогулы ставят. Так нет же, лежит себе и никак не сдохнет.
Мой дедушка говорит, что она из вредности нас всех переживёт.
– Да, – ответила Менди, – зажилась старая, могла бы ещё лет 20 назад сдохнуть. Сколько её помню, не разу мне не улыбнулась.
– Так тебя 20 лет назад ещё и на свете не было, – хохотнула Керстин.
– Вот лучше бы я и родилась после её смерти. Сколько себя помню, столько Вильгельмина на всех страх наводила и всех грозила наследства лишить. Это же надо, миллионами ворочает, а а всех в чёрном теле держит и никогда ни центом никому из родни не помогла: " У вас руки – ноги есть, – передразнила она пробабку, – так идите работать". Сука старая. Помнится, увидела я колечко с малюсеньким бриллиантом, попросила у старой карги всего то 4500 евро, так она на меня зыркнула и говорит: " Нужны деньги, так пойди и заработай". – это мне, что бы я работать пошла, а мне тогда всего 14 лет было.
Менди зло стукнула кулачком по столешнице:
– Сука старая, ненавижу её. Ещё маму мою обидела, мол иди, как и твоя мамочка, на панель, там вам и место.
Я ей отвечаю: "Бабулечка, что ты такое говоришь, какая панель, мне только 14 лет", а она мне отвечает, что мама моя как раз в этом возрасте и начала и мне, мол, давно пора.
– Да, – ответила Керстин, – про тётю Андреу легенды у нас рассказывают, говорят, что она в 14 лет уже депутатов Бундестага обслуживала, минеты у целой толпы брала...
– Вот и ты туда же, – Менди скривила физиономию, – враки всё это, моя мама в этом возрасте занималась балетом, точнее, училась танцевать, – она мне сама рассказывала.
– Да, училась она, как же, – возразила Керстин, – рассказывают, что она как слониха отплясывала, да вот приглянулась она одному бизнесмену из – за своей смазливой мордочки, вот он её и оприходовал, а мамульке твоей это так понравилось, что она больше свой рот и не закрывала.
– Хватит, – расплакалась Менди, – можно подумать твой папочка получше. Охотник за богатыми невестами. Это та же проституция. Марта с Рудольфом едва концы с концами сводили, Вильгельмина им не шиша не давала, так их сынок, решил на невест охоту устроить. Говорил девицам, что он биржевой маклер. Ой, умора, – развеселилась Менди, – биржевой маклер с одним единственным костюмом и парой рубашек. Так его быстро на чистую воду вывели.
– Не смей, дрянь, так говорить о моем отце, – рассверипела Керстин,
– А ты не трогай мою мать, – парировала Менди.
– Ладно, сестрица, – миролюбиво сказала Керстин, – беру свои слова обратно. Мир?
– Мир, – ответила Менди, – и я беру свои слова обратно.
– За это не плохо бы и выпить, – весело сказала Керстин, – а ну ка, что у старой скряги есть в буфете? Она открыла дверцу буфета, нашла бутылку "Мозельского" вина, пару бокалов, ловко откупорила бутылку и разлив ее содержимое по бокалам, произнесла тост:
– За скорейшую кончину старой скряги".
– Да, что бы старая рухлядь поскорее откинула копыта, – произнесла младшая сестра.
Обе стукнули свои бокалы о бокал другой и с наслаждением стали смаковать вино.
( продолжение следует)
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.