руки

Руки  

Мои руки. Я хорошо знаю их – каждый палец, каждую линию на ладони, каждый, даже самый маленький, шрам. К большому пальцу идет синяя жилка. Когда я работаю, она вздувается, наполняясь кровью, другие вены тоже вздуваются, но эта – больше всех. И мне часть бывало приятно на нее смотреть – иногда мне казалось, что только в такие минуты я живу по-настоящему. Пальцы, длинные и тонкие, как у музыканта, но я никогда не держал в руках музыкального инструмента, хотя часто слышал музыку и не только снаружи, но и где-то внутри, особенно в руках – в обыкновенных, невзрачных своих руках.  

Мне часто гадали по левой руке и всегда говорили одно и то же. Может, потому, что все те, кто это делал, знал один секрет, а может быть потому, что не знали ничего – одни лишь эти слова. Так ли иначе, мне было приятно слушать их, жаль, что многое не сбылось, а теперь уже поздно, и ничего, наверное, не сбудется.  

Кожа на костяшках не грубая и не покрыта коростами, потому что я никогда не бил ими по лицу, зато внутренняя часть грубая и шершавая: под каждым пальцем толстая мозоль, а сами пальцы ссадинах и шрамах.  

Шрамы и ссадины, как много их у меня на руках, но какие они разные. Каждый из них имеет свою историю, большая часть которых забыта навсегда.  

Пальцы находятся в согнутом положении. Оно такое обычное, что невозможно описать словами. Большой лежит на указательном, который, как и все остальные, едва не касается ладони. Как просто и в то же время красиво. Только сейчас я понял, как прекрасны могут быть обыкновенные человеческие руки … Я хочу подойти ближе, но нельзя.  

Я построил этот великолепный дворец на месте, где раньше расстилалась угрюмая пустыня. Выучив все премудрости зодчего дела, я взялся за эту работу. Сам, лишь небольшим числом помощников, я клал фундамент и возводил стены, прекрасные белые стены, которые теперь так радуют глаз: маленькими ровными камнями поднимались они вверх, все выше и выше, стараясь захватить в себя и кусочек самого неба, а блистающий венец достоин их красоты. Внутренняя отделка поражает глаз человека, который попал сюда. Ему кажется, что он умер раньше срока, и теперь находится уже где-то не на земле, а на небесах. Здесь каждый камень, каждая плитка знает прикосновение моих рук, но мне не суждено больше притронуться к ним. Тот, кому принадлежит этот дворец, приказал отрубить руки строителю, чтобы нигде и никогда не было создано подобное чудо.  

Я стою, молча спрятав за спиной уродливые обрубки.  

Дождь бьет по крыше большими каплями и с каждой каплей улетучивается жизнь, но эти каменные стены не умрут. Они будут жить вечно – они свидетели. Когда-нибудь, через века, они перенесут бесстрастному созерцателю и мой портрет, краски которого не тронет время.  

Мне хочется вспомнить свою жизнь. Я вновь возвращаюсь к тому времени. Кладу отесанный белый камень, несу носилки с песком, держу лопату.  

Клубок моей жизни разматывается в обратную сторону, возвращая к событиям молодости, юности, детства. Я стою, все больше погружаясь в воспоминания. Нитка, не оставляя узелков, разматывается все дальше, и вот я уже держу в мыслях ее конец. Последнее воспоминание детства. Оно самое яркое!  

Летний день. Женщина в белом на скамье прядет пряжу. Рядом на траве расположился маленький мальчик. Он тоже занят: его маленькие ручки скатывают толстую черную нитку, состоящую из множества тонких. Большой и указательный пальцы трутся друг о друга. Но слабые руки ребенка не могут скрутить толстую нить.  

Я закрыл глаза и сразу же ясно представил себе это. Большой и указательный …  

Я открываю глаза. Что-то изменилось. Мои руки! Большой палец левой руки неумело скользит по указательному. Как странно это видеть. Невидимая нить не хочет подчиняться, то и дело соскальзывая. Движения невыразительны и слабы...  

Жизнь продолжается...