Случайная попутчица или судьба?

Ольга  

Я весь вечер была под впечатлением встречи с Вадимом. Вольно или невольно я сравнивала его с Владимиром. Сравнение было явно не в пользу последнего. Владимира я знала с первого курса, мы учились в одной группе. Долговязый, в очках, вечно рассеянный, постоянно забывающий всюду свои вещи, он был заметной фигурой в нашей группе. Мне тогда льстило, что из двадцати двух девчонок группы он обратил внимание именно на меня. Мы начали встречаться. Но встречи эти носили какой-то детский характер. На последнем сеансе в кино на задних рядах он мог себе позволить взять меня за руку, дальше наши отношения не шли. Мне не нравилось его непостоянство. То надоедает, не дает прохода, то неделями просто меня не замечает. И еще его какой-то мелочной, неуживчивый эгоистический характер. Он может до посинения спорить из-за всякой ерунды и никогда не уступит женщине. Иногда казалось, что он просто мешает мне жить. В группе нас уже все считали постоянной неразлучной парой, а из-за этого я не могла познакомиться ни с кем другим. Пока на первых курсах шла особенно напряженная учеба, мне самой было не до того, а теперь назойливое присутствие рядом Владимира меня начинало уже тяготить. Я его просто терпела, как терпят супруги, давно не любящие и надоевшие друг другу, но по ряду причин не разрывающие эту связь. Но мне хотелось чего-то настоящего, сильных страстей, пылкой и нежной любви, а не этих тусклых отношений. Одним словом, была у нас, как в песне поется, «любовь, похожая на сон», в смысле не сказочный сон, а как сонное царство. А эта даже мимолетная встреча с Вадимом перевернула мне всю душу. Ведь есть же настоящие парни, – думала я. Ну, почему он не мой?  

В нем мне нравилось все: спокойная деловитость, какая-то внутренняя мужская сила, манера разговаривать, чувство юмора и даже смех. Его вихрастый светлый чубчик, выбивающийся из-под пилотки, голубые глаза и ямочка на подбородке придавали ему какой-то одновременно детский и мужественный вид. И даже поношенная военная форма и стоптанные кирзовые сапоги не портили его. Я представила его в парадной офицерской форме и даже зажмурилась, представив себя рядом с ним. Красавчик, да и только! А то, что он стал распускать павлиний хвост перед незнакомой девушкой, я отнесла на свой счет, значит, я ему понравилась. Жаль, конечно, что наше общение было слишком недолгим.  

Весь вечер я думала о нем и даже не удержалась, поделилась со своей лучшей подругой Наташей. Та выслушала меня внимательно и сказала:  

– Кончай ты, Оля, мечтать о принце. Есть у тебя синица в руке, так держи ее, а не смотри в небо за журавлями. И шутливо пропела: «Что ты жадно глядишь на дорогу, за промчавшим КАМАЗом во след…», за что я тоже в шутку стукнула ее кулачком в плечо.  

Теперь уже общение с Владимиром становилось мне еще более неприятным, поэтому я стремилась сократить его до минимума. А вот каждый КАМАЗ, проезжавший мимо, заставлял мое сердечко всякий раз дернуться.  

В субботу на танцы идти мне совсем не хотелось, но подруги меня буквально утащили с собой. Однако, когда я увидела курсантов, стоящих около танцплощадки, сердце радостно забилось, и тут же глазами стала искать Вадима. Он стоял в группе ребят, поглядывая на танцующих. Мне даже показалось, что он тоже кого-то ищет глазами. Но тут подошел Владимир и буквально за руку потащил меня танцевать. Танцевать с ним мне не хотелось, и делала это я только ради него.  

– Чего ты сегодня такая хмурая? – спросил он.  

– Владимир, почему ты обращаешься со мной, как со своей собственностью? Ты спросил меня, хочу ли я идти танцевать с тобой? Ты просто подошел, взял меня за руку и повел, как ведут корову в стойло.  

– Ах, мадам, я дико извиняюсь, что забыл раскланяться перед вами, снять шляпу, приглашая вас танцевать. А на тебя уже успела повлиять деревенская жизнь, появились сравнения «как корову в стойло». Чего ты еще здесь нахваталась?  

Говорить с ним в таком тоне не хотелось и я молчала, страстно желая, чтобы этот танец скорее закончился. Когда Владимир проводил меня после танца на свое место, я резко сказала ему:  

– Владимир, не надо меня больше сегодня приглашать.  

– Почему? Ты же любишь танцевать.  

– Не хочу и все!  

Он отошел. На следующий танец подошел пригласить меня какой-то курсант, но танцевать с ним я не стала. Настроение было испорчено. Вдруг при первых же звуках нового танца быстрым шагом ко мне направился Вадим. Сердце радостно пропустило удар и я пошла с ним.  

– Какие-то проблемы? – спросил он.  

– Да ну его! – я поняла, что он издали наблюдал за мной и Владимиром и видел наши недовольные лица.  

– Он имеет какие-то права на вас?  

– Я никому таких прав не давала. Возомнил себе, ходит за мной по пятам, – довольно резко ответила я, раздосадованная тем, что видел нас с Владимиром и теперь приходится оправдываться. Я совсем по-другому представляла нашу с ним встречу и наши разговоры.  

– Вы, пожалуйста, меня извините, это, конечно, не мое дело, но, по-моему, всегда можно поставить человека на место, расставить все точки над i.  

– Да я пыталась, а он не понимает, прилип, как липучка, – и сразу без всякого перехода, – Вадим, вы курите? Давайте отойдем в сторонку, я покурю, чтобы успокоить нервы.  

Мне страшно захотелось курить. Курила я редко, в критических случаях. И сейчас был именно такой случай, хамское отношение Владимира вывело меня из себя. Действительно, сигарета иногда помогала успокоить нервы. Сама бы я не рискнула отойти от площадки и закурить, а с Вадимом мне было спокойно. Мы отошли в тень от площадки метров на двадцать. Я закурила, а Вадим только покачал головой.  

– Вам ли, медикам, объяснять о вреде курения…  

– Я курю не постоянно только когда нужно нервы успокоить. А приучилась в анатомке. Попробуй там без дыма перед носом…  

Некоторое время мы стояли молча, пока я докуривала свою сигарету. Я постепенно успокоилась, мне было приятно находиться рядом с даже молчавшим курсантом. От него веяло каким-то спокойствием и уверенностью.  

Потом мы поболтали еще немного о чем-то. Настроение поднялось, я погасила окурок, бросила его в урну и, взглянув на часы, сказала:  

– Пойдемте, а то уже скоро танцы закончатся.  

Вадим подвел меня к подругам. И тут же ко мне подошел Владимир. С ним рядом уже маячили два местных парня, явно в нетрезвом виде.  

– Что у тебя общего с ними? – спросила я, кивая на подошедших ребят.  

– Они мои друзья. Познакомься, Федор и Иван.  

В голосе его уже звучали пьяные нотки. Когда это он успел уже приложиться к спиртному? Раньше за ним это не замечалось.  

– Не стану я ни с кем знакомиться. Да и тебя пьяного не хочу видеть. Отойди, пожалуйста.  

Владимир с дружками отошел. Они что-то шептались, показывая на курсантов. К моему сожалению, Вадим больше не подошел. Я видела как его пригласила на белый танец какая-то местная девушка, с которой он потом танцевал еще. Не дожидаясь последнего танца, я ушла к себе, взяла книгу и удобно устроилась на постели. Не успела прочесть и десяти страниц, как вдруг услышала:  

– Оль, иди, спасай, тут твоего раненого привели.  

Я вскочила, пытаясь сообразить, как здесь оказался раненый, почему его я должна его спасать, и почему мне сказали «твоего»? Выбежав на крыльцо, поняла я все сразу. На крыльце клуба в окружении двух курсантов стоял Вадим. Лицо у него было в крови. Кровь сочилась из раны над правой бровью. Я бросилась к нему.  

– Вадим, что с тобой? Что случилось? Кто это тебя?  

А он еще грустно улыбнулся и попытался шутить:  

– Мимо шел, споткнулся, упал, очнулся – гипс.  

– Пойдем в фойе. Эй, кто-нибудь, принесите стул. Девочки, принесите нашу санитарную сумку, – деловито командовала я.  

Я усадила Вадима на стул, осмотрела рану. Рана была небольшой, но глубокой. Края были рассечены чем-то острым, в глубине были видны какие-то инородные предметы. Тщательно промыв рану, смазала вокруг йодом и пришла к выводу, что ее нужно зашивать, или, хотя бы, поставить скобку. Здесь сделать это у меня не было возможности, нужно было вести его в медпункт, а там уже было все закрыто. Придется ждать до утра. На всякий случай, ввела противостолбнячную сыворотку. Пока я занималась этим, ребята рассказали, что произошло. Меня беспокоило то, что раз он получил удар камнем по голове, то могло произойти сотрясение мозга, поэтому выяснила, не тошнит ли его, и не кружится ли голова. Поинтересовалась, сможет ли он самостоятельно дойти к себе. Ребята заверили, что доведут его до места обязательно. Договорилась с ним, что он завтра к 9 часам явится в медпункт на перевязку. Там работала совсем молоденькая фельдшерица Маша, ей я не очень-то доверяла, поэтому решила обработать рану сама. И еще, откровенно говоря, мне хотелось снова встретиться с Вадимом. Когда ребята ушли, я еще долго не могла успокоиться. Вновь и вновь перед моими глазами стояло окровавленное лицо молодого курсанта, мне было жаль его, но в то же время приятно от того, что именно мне довелось оказывать ему первую помощь. Я смотрела в его глаза, в которых не было ни страха, ни боли. Они смотрели на меня с надеждой и радостью, несмотря на необычную ситуацию. Почувствовала, что ему доставляет удовольствие прикосновение моих рук, и сама даже не удержалась, поправляя падающие на его лоб волосы, чтобы нежно не погладила его по голове. Он буквально замер от этой невинной ласки. И в этот момент, как будто, какая-то искра пробежала между нами. Потом я еще долго не могла уснуть, вспоминая весь этот необычный вечер. И вдруг меня словно обожгла мысль: а ведь это все Владимир подстроил со своими деревенскими дружками. Так он пытался устранить соперника. Девчонки, наверняка, наболтали ему о моей поездке с Вадимом на КАМАЗе. А тут еще я танцевала с ним и мое участие в оказании ему первой помощи. Теперь он совсем озвереет. Все, решила я, нужно окончательно с ним порвать.  

(продолжение следует)