Египетский зонт

У внепланетной экспансии есть два крупных минуса перед освоением зон родной планеты, вызывавших до середины XXI-го века непреодолимые экономические сложности в деле освоения космического пространства.  

Во-первых полезные вещи космоса в промышленных объёмах сосредоточены на звёздах и планетах. Использовать энергию ближайшей звезды можно и на Земле, а освоение планет даже Солнечной системы требует вложения огромных средств на всех этапах этой работы.  

Во-вторых обеспечение человека вне Земли обходится настолько дорого, что эксплуатация этого человека должна быть круглосуточной, а до создания дополненного типа – огменов, такая эксплуатация приводила к быстрой изнашиваемости организмов, в формирование мозгов которых снабжающих организмов уже вложены тонны серьёзных валют. «Одноразовый» космонавт не нужен никому, кроме военных.  

Для уточнённой разведки полезных ископаемых Марса и Венеры использовались уже роботы, но на Венере не нашли ничего настолько полезного, чтобы продолжать тратиться на её освоение. Марс оказался более дружественным, однако и здесь человеку с Земли было жить не настолько комфортно, чтобы массово переселяться на красную планету, выкладывая за это свои сбережения. Солнечная энергия, достигающая поверхности планеты сквозь атмосферу Земли работала как напрямую так и опосредованнно без тяжёлой войны с земной гравитаций и прочих сложностей освоения космического пространства.  

***  

В XX-ом веке ни отдельные люди, ни компании не хотели покидать Землю, вкладываться в космические исследования и этими исследованиями занимались скорее из соображений поддержания престижа государств. Космосом занимались и инвестиционные компании, вкладываясь в исследования по созданию сплавов и устройств, эксплуатирующих невесомость и вакуум. Первый сборочный завод, ассембер SpaceX-AM появился на HEO задолго до биосферного кризиса шестидесятых.  

Перенаселение наиболее комфортной части обитаемого мира Земли решалось уплотнительной застройкой и выкачкой материалов из стран- снабженцев, не способных организовать на своих территориях самостоятельных экономик, но никакой катастрофы, требующей срочно улететь с Земли «куда глаза глядят» не наблюдалось. Наблюдалось же медленное и потому терпимое ухудшение условий содержания уплонённых поселений людей. К сороковым годам XXI-го века, вдобавок к океаническому кризису, выяснилось, что природные тяжёлые металлы уже переработали на 80% запасов, редкоземельные элементы подисчерпались, бокситы на аллюминий истощились...  

Сибирские природные леса к тому времени уже успешно свели и часть их выгорела окончательно, а генномодифицированные хвойные леса, высаживаемые и обсеваемые с самолётов, оказались не способны к быстрому приросту древесины и зелёной массы, в отличии от экваториальных лесов.  

По причине всепланетного таяния высокогорных ледников, по смещению зон атмосферных осадков и по истощению азиатских лесо-болотных массивов основная область кислородного насыщения атмосферы сместилась на север Евразии и в экваториальный пояс. Вынужденные глубоко дышать для снабжения крови кислородом китайцы стали страдать от непрекращающихся пандемий ОРЗ, работоспособность китайцев стала снижаться, принося убытки владельцам фабрик массового ручного труда.  

Хроническая гипоксия работников вынудила китайские корпорации смещать человекоёмкие производства на север Евразии. Смещение производственных мощностей южнее Тибета должного эффекта оздоровления работников не давало и выигрывали битву за оздоровительный кислород только корпорации, догадавшиеся заселить своими рабочими колониями северные области Гроссин, пребывающие в инфраструктурном запустении, но с развитыми энергетическими линиями. Путём этой производственной миграции и регулирования рождаемости КНР к началу сороковых достойно решила свои проблемы на Земле и экспансии в космос «за энергией» или «за материалами» Гроссину не требовалось.  

***  

В худшей ситуации пребывали Западная Европа и Северная Америка, вынужденные искать для своих потребителей источники энергии в условиях нарастающией среднегодовой температуры воздуха, вынуждающей людей охлажадаться. Энергетическое изобилие начала двадцатых сменилось в Европе к началу сороковых энергетическим голодом, ещё и по причине непредсказанного истощения углеводородных ресурсов Ближнего Востока. В Западной Европе и в Северной Америке вспомнили об энергии Солнца и о проектах по освоению ближнего космоса.  

НАСА, при участии слившегося Спейс-Ала и ЕКА первыми запустили симулятивно- планетарные модули, раскрывшие на промежуточно- планетарной «годовой» орбите полотна своих солнечных антенн. Таким образом первые станции по раскрытию энергетического потенциала Солнца, от лучей, не замутнённых атмосферным фильтром, начали возводить в космосе США с ЕС. Следующими в гонку к Солнцу устремились японцы, и только потом к космосу всерьёз стали присматриваться инженеры Китая и Индии.  

Вторичной целью размещения собирающих солнечную энергию полей на орбите между Землёй и Венерой был расчёт создания «тени для Земли», навесного щита. Европейцы решили прикрыться от испепеляющего Солнца навесными ставнями, исполинскими занавесками, помещёнными в космосе. Возить для этих «занавесок» ткани с Земли посчитали невыгодным: однажды в Америку уже возили кирпичи, зачем повторять бородатый анекдот? Материалы для «ставней» посчитали возможным извлекать из околопланетного и космического мусора: из отработавших свой срок искуственных спутников Земли, из реголита Луны, из астероидов – атонов.  

Для того чтобы собирать это мусор, болтающийся прямо в космосе, были созданы первые космические челноки, миссия которых не предполагала их возвращения на Землю и которые должны были парковаться на орбитальных станциях и на Луне.  

На собственной энергии, потреблямой от Солнца, заработали космические же обогатительно- прокатные заводы- лаборатории. Орбитальные станции обросли ангарами для ремонтно- сборочных цехов для мусорщиков, приёмными контейнерами, жилыми модулями длительного пребывания. Космонавты перестали исполнять в космосе «научные задачи» и стали высокооплачиваемыми инженерными работниками полугосударственных корпораций ЕС и США.  

Первые материалы, не производимые из лунного грунта, доставлялись на мео- станции с Земли, но после развёртывания полотнищ батарей самообеспечения и запуска конвертеров на производственных станциях оказалось достаточно своих мощностей для синтеза части материалов и даже для выпуска фирменых аккумуляторов.  

До середины шестидесятых великая Китайская Народная Республика посматривала на эти «опыты бледнолицых» достаточно отстранённо, решив, что это Европа с США так дуркуют, а точнее, вспомнив, что «утопающий хватается за соломинку» и в агонии чего только не выдумаешь. Поэтому Гроссин включился в космическую корриду с опозданием, только в конце шестидесятых, выделив на свой проект занавески скорее формальные фонды и создав формальную исследовательскую структуру, призванную определить «насколько эта затея Китаю нужна». Напрягся, глядя вверх, Гроссин только после того, как выяснилось, что на Землю стало поступать меньше солнечного света, частично перекрытого развёрнутым щитом- полукольцом.  

Многонациональный Гроссин понял, что владеющий свободой перемещения в космосе может регулировать поток солнечного излучения, поступающий на многие области Земли, что неприятно для традиционного китайского хозяйства. Китай пригрозил ударными темпами построить свой военно-космический флот для разрушения устройств, вредящих биосфере всей Земли и, в частности, народному хозяйству Китая. ЕС с НАСА извинилось, пообещали следить за тем, чтобы на Гроссин не падала тень и ненароком показали сжигательную мощь орбитальных лазеров, посыпавших прибрежные воды Гроссин обломками пары выжатых искусственных спутников Земли. Китай обломки изучил, намёк понял и родил свою мирную программу обретения энергии от общего Солнца своими орбитальными коллекторами.