Кавуны

КАВУНЫ  

Было это давно, еще в студенческие годы. Как-то первого сентября весь третий курс института погрузили в эшелон и отправили на месяц убирать кукурузу. Восприняли мы, конечно, такое событие с энтузиазмом и радостью, ещё бы, фактически продолжение каникул: не надо сидеть в тесных и душных аудиториях, строчить конспекты, напрягаться на лекциях и в лабораториях; для иногородних, вроде меня, не надо беспокоиться о жилье и пище: в то время сельчане не скупились на харч для шефов. Работа предстояла не пыльная: бродишь в дебрях гигантских стеблей кукурузы, обламывай, очищай и бросай в общую кучу золотистые початки. Ни норм выработки, ни заданий на день, трудись в меру сил и возможностей, скрашивая процесс традиционным молодежным задором, шутками, розыгрышами, бардовскими, тут же сочиненными, песнями под перезвон гитарных струн. Опять же свежий воздух, обильная натуральная пища, в общем, не жизнь, а курорт.  

Правда, было одно обстоятельство, которое немного омрачало столь радужный небосклон. Привезли нас в Николаевскую область, это на юге Украины. Жаркая, бескрайняя равнина, ни бугорка, ни возвышенности, выжженная земля, из деревьев лишь мелколистная колючая акация, ни лесочка, ни водоема, беспощадное солнце, как бы навечно, зацепилось в зените, при ветерке тучи всепроникающей пыли. Одиноко и сиротливо, голые и не прикрытые зеленью, разбросаны вдоль неухоженных и грязных улиц низенькие мазанки, покрытые какой-то местной растительностью. Это бывшее татарское село, хозяева по воле великого вождя давно депортированы в чужую сторонку; часть домов не пощадило время, другая заселена угрюмыми и недружелюбными выселенными семьями «лесных братьев» из Прибалтийских республик.  

Но нам и это нипочем: не избалованы удобствами и уютом, ещё свежо военное лихолетье; главное, мы молоды, беззаботны и такое временное неудобство нас не пугает, даже наоборот подзадоривает и интригует. Нипочем сон в повалку на глиняном полу и отсутствие электричества.  

Хуже всего – нет воды. Есть глубоченные колодцы, но там она соленая, как в море. Чтоб умыться местные собирают дождевую, но осенью там сушь. Для питья колоритный возчик на утлой лошаденке в деревянной бочке откуда-то привозит сравнительно чистую, теплую и невкусную пресную жидкость. Такой жажду не утолишь.  

Выход, довольно неожиданный и приятный, нашли: утолять её арбузами. В хозяйстве имелась довольно обширная бахча, урожай в том году выдался на славу; и она была отдана нам в полное пользование.  

Даже сейчас, по прошествии стольких лет с удовольствием вспоминается: утро, ещё не так жарко, на видавшей виды скрипучей телеге с неторопливой и ленивой старой лошадкой мы сначала заезжаем на бахчу. А там бесконечное плоское поле, пожухлая ботва, как змеи, опутала землю и на этом фоне, как что-то инородное, не привычное торчат кочки огромных соблазнительных полосатиков. Кажется, какая-то случайная стихия бездумно разбросала их, где пореже, а где целыми скопищами. Невольно возникает ассоциация с чем-то не земным, всплывают в памяти знакомые с детства картинки фантастов с видами далеких миров и неизведанных планет. Диву даешься, как эта ползучая по земле лиана, где-то в этом, богом забытом, крае находит влагу, добирается до неё, копит и сохраняет в своей утробе, бережет, насыщает сладостью и, несмотря на сушь и теплынь, не теряет свежести и прохлады на продолжительное время.  

Как горожане, мы привыкли, что это дорогой деликатес- чудо ягода, поэтому вначале осторожничали, ступали аккуратно, не наступали, старались не повредить; но вскоре это прошло, ведь нас никто не ограничивал, бери, что хочешь и сколько хочешь. И мы набирали полную повозку и уезжали к месту работы.  

Захотел пить, одолела жажда, берешь любой арбуз: нет-нет, не режешь его на привычные серповидные кусочки, все проще. Еле-еле прикасаешься кончиком ножа к его лоснящему брюху, и он с шумом и треском лопается, как будто его что-то распирало изнутри; случайный извилистый разлом, как рванная рана, нарушает его лакированную гладь и оттуда, как кровь, брызжут розовые капельки ароматного изумительного сока. Разделяешь его пополам, но используешь не всю мякоть, а только сердцевину, самую сочную и сладкую, в шутку нарекли ей имя – «ох», как бы это возглас удовольствия или признак блаженного насыщения. Остальное отдавали лошадке, она тоже страдала от жары.  

И вот ты трепетной рукой приближаешь янтарный прохладный комок, как незабвенные уста любимой девушки к своим страждущим губам, с юношеской страстью вдыхаешь аромат дивного соблазна, живительная божественная влага полоняет весь твой организм, проникает в душу, ласкает нежностью удивительного сказочного наслаждения. Ты, как губка, с удовольствием впитываешь податливый сладкий студень, и к тебе возвращаются прежние силы, энергия, молодецкий задор и жажда жизни. Все вокруг приобретает уже другую приятную и милую окраску: надоевшая кукурузная нива уж не так бескрайна, работа не так утомительна и однообразна, друзья ещё милее, жизнь прекрасна.  

Скажете варварство, так небрежно и неуважительно относиться к удивительному дару природы, но так уж устроен человек, если мед, так ложкой. Несмотря на такую разудалую бесхозяйственность и расточительство, кавунов, так там называли арбузы, хватило на целый месяц, даже немного прихватили с собой по окончании кукурузной баталии.  

Продолжение следует.