АВТОБУС

Недавно поняла, почему у меня нет Volvo XC 60 сколько бы я не просила его у вселенной, проводя медитативные практики на рассвете и перед сном, совершая обряды привлечения денег по симоронским техникам, вешая красные трусы на люстру, и заговаривая талую воду на тощак… А все потому, что Всевышний видит и знает как я люблю ездить в общественном транспорте. Это свой личный обряд погружения и воссоединения меня и посетителей транспорта в увлекательном танце личных историй. Я умащиваюсь удобно на заднем сидении или скрываюсь в дальнем углу салона, складываю на колени рюкзак, надеваю очки и приступаю к залипанию в лица, жесты, наряды, прически, волосы, голоса…  

Вот зашла симпатичная молодая женщина лет 40. На ней мятое платье, тщательно подобранные украшения, вчерашняя прическа и смятый затылок. Она отворачивается к окну, хлопает крашенными, успевшими осыпаться ресницами и часто глупо улыбается сама себе. Постоянно поправляет платье, проверяет вещи, обнаруживает небольшой засос на плече, одёргивает рукав и снова странно улыбается, прикрыв блаженно глаза. Она вчера была счастлива. Ее любили. Страстно и отчаянно. И теперь она витает в воздухе, как только что вылетевшая бабочка, не помня своего былого кокона, и слабо понимая как теперь быть в этом новом теле.  

Потом заходит важная, грузная дама. Она дорого и стильно одета. На ней тяжёлые драгоценные серьги, золотой массивный браслет. На голове ее мерцает, играя тенью кружевная шляпа с широкими полями. Она входит в распахнутые двери автобуса как будто сама себе удивляясь, брезгливо берется за поручни, аккуратно ставит ногу обутую в дорогую брендовую туфельку на пыльную подножку и важно, горделиво вносит всю свою персону в душный салон. Дама усаживается на одиночное сиденье, высокомерно, открыто рассматривает соседей из-под черных очков, достает из маленькой сумочки белоснежный платок, смахивает пот со лба и, вдруг, громко вскрикивает, обнаружив в складках пестрой юбки жвачку. У нее был тяжёлый день, возможно, даже не один.  

Она попала сюда из другого мира, совершенно поверженная, но не сломленная, взбудораженная, но умеющая держать себя в руках, высокомерная, но спущенная кем-то или чем-то сюда – в этот чуждый и ненавистный ей мир простого, обычного человека. Ей трудно сдерживать свое возмущения и негодования от этого ее случившегося падения, и она монотонно, спокойно, с видом директора автопарка отчитывает водителя за свой случайный и тяжкий позор.  

А вот в автобусе ютится влюбленная юная пара. Он заботливо склонился над ней словно над тайной и что-то шепчет на ухо, не отводя от нее зачарованного, влажного взгляда. Она краснеет, смущается, опускает умилённые глаза в пол и, иногда, нежно, кокетливо отталкивает его в ответ на очередную порцию признаний. У них прекрасный период первой, невинной, искренней симпатии, она охватывает их, заключает в тесный круг личного пространства и заботливо ограждает от всего остального, второстепенного внешнего мира.  

Вдруг в автобус стремительно как ракета и торопливо словно в буйной спешке, вбегает шустрый, лёгкий как пушинка восьмилетний малыш. За ним суетливо торопится мама. Красивая женщина, молодая, но уже осунувшаяся, взъерошенная с тяжёлой морщиной между бровей и усталым взглядом. Она спешит словить малыша, усадить его на свободное сиденье, прижать его к себе, смирить и спрятать от всего белого света. По взгляду и особой моторике заметно, что малыш особенный, как смело говорят в простонародье «с диагнозом». Он весело прыгает по салону, не даваясь маме в руки, упорно пытается достать до перил как стоящий возле мамы высокий, стройный дядя. У него это не выходит, но он упорно повторяет свое намерение снова и снова, задевая важную даму, усталого работягу и рыжеволосую девочку-подростка. Мама нервничает, напрягается, бросает извинения в разные стороны, кланяется, стыдится и прячется в складки своих бровей, опускает глаза, словно скрываясь в высокий ворот куртки, ловит малыша и прижимает его к сидению. Он проворно, не обращая внимания на мамины смущения и мольбу посидеть спокойно, вырывается и крепко хватает перила, ловко подскакивает и одной рукой цепляется за заветную перекладину. Он висит на ней как мартышка на лиане, его лицо сосредоточено, он жутко доволен собой и видом который ему открывается. Перед ним теперь весь автобус целиком, маленький мир ног, бедер и сутулых спин превратился в огромную вселенную, которую видит этот высокий, стройный дядя в военной форме. Он ненадолго замедляется, закрепляет свой успех и тут же переключается на рисунок чехлов на креслах. В нем столько жизни, столько света, словно он солнечный зайчик, случайно попавший в темный угол. Свет его весело и непринужденно скачет от одного угла к другому, обнажая наши тайные мысли, истинные настроения, нашу открытость и доброту к этому миру, нашу готовность принять этот свет и улыбнуться ему в ответ. Потом невольно думаю…что он самый нормальный, самый здоровый и настоящий из нас всех. Он не ищет нашего одобрения, умиления или жалости. Он живёт своей понятной ему жизнью, получает от нее все, что ему хочется, пробует ее на вкус и не перестает ей удивляться. Никогда. Снова и снова.  

Я выхожу на своей остановке с широкой улыбкой, полным сердцем солнечного света и букетом разноцветных миров, чужих тайных историй и мимолётных образов простых, обычных, незнакомых и таких многоликих людей.