Советчики

Был в истории нашей страны период, когда люди почувствовали  

себя людьми, а не расходным материалом в руках власти. Небольшой.  

Одиннадцать лет.  

Один пожизненный правитель ушел в небытие, а другой еще  

не достиг вершины.  

В это время сценарист и режиссер Алексей Петрович Шушин,  

как о писателе, о нем узнают позже, представлял художественному совету  

только что снятый фильм «Хороший человек». История простая, лиричная  

и светлая. Молодой парень, Петька Звонков, работая шофером, водит  

грузовик по дорогам Забайкалья. Встречается с разными людьми и  

начинает жить их заботами. Всеми силами старается помочь окружающим,  

поддержать, дать совет, вернуть веру в лучшее. Делает это совершенно  

бескорыстно, даже, не обижается на встречное раздражение, вместо  

благодарности. Совершать добро, смысл его жизни.  

Художественный совет проверял готовые фильмы, перед выходом  

на экран, в прокат, на предмет качества работы, соблюдения принципов  

политики и морали государства. В него входили деятели кино,  

представители партийных, силовых органов, особенно специальных служб,  

а также человек из народа, квалифицированный рабочий, уважаемый  

на своем предприятии, а то и в стране. На этот раз им оказался слесарь  

высшего разряда на известном заводе, Герой Труда.  

Этих людей давил груз ответственности. Если они принимали фильм,  

а потом, он не нравился власти, то наступали серьезные последствия.  

Лишение званий, должностей, билетов. Испорченное настроение, карьера,  

судьба.  

Просмотр шел с интересом, не шептались. Наконец, миновали  

финальные титры, в зале зажегся свет. Началось обсуждение. В целом,  

фильм понравился. Деятели кино, слегка, придирались к мелочам.  

Однако, Алексею Петровичу удалось их убедить в правильности своего  

взгляда на раскрытие избранной темы. Представители партийных  

и силовых органов отхода от генеральной линии и пропаганды  

враждебных идей не выявили.  

Режиссер уже облегченно вздохнул, как попросил слова Герой Труда.  

– Кино, конечно, хорошее, доброе, – начал он. – Но почему про  

шофера? Мне, как слесарю, обидно. Всю жизнь на одном заводе.  

Трудился, что есть сил, – словно, невзначай, коснулся золотой звезды  

на груди. – Коллектив за собой вел. Добра людям, всяко разно, побольше  

этого сделал. Да чем он хорош? Одиночка. Ездит туда – сюда. Встревает,  

когда не просят. На грубость нарывается. Все урок не впрок. Может,  

добрый, но глупый какой-то. Кому его история интересна? Лично мне,  

так нет.  

Умолк. Наступила гнетущая тишина.  

– Есть, что возразить народу? – насмешливо спросил режиссера  

председатель совета, заместитель ректора института кино, когда-то  

известный, но давно не снимавший.  

– Есть, – поднялся и расправил плечи Алексей Петрович. – Да.  

Одиночка. Ему трудно. Бывает больно от человеческой черствости. Но  

он виду не показывает, перемалывает в себе. Сохраняет свет добра  

и людям дарит. Против толпы пойдет, если правду за собой чувствовать  

будет. На таких вся наша жизнь держится. А мы не замечаем. Принимаем,  

как должное. Не ценим. Об этом фильм.  

Сел. Чувствовалось, что напряжение немного ослабло.  

– Так это скрытый герой, – удивленно произнес представитель  

партии, второй секретарь ближайшего к киностудии райкома. –  

Виноват, сразу не понял. А народ понял? – обратился к Герою  

Труда.  

– Извините, – потупился тот, – И я не понял. А то, разве стал бы  

чего против говорить, если герой.  

– Вот, – поднял палец вверх представитель партии, – Не понял Вас  

народ, – обратился к режиссеру.  

– Подождите, – вскочил Шушин, – Фильм смотрели. Всем понравился.  

У одного возникли сомнения. Их разрешили. А понимание придет.  

Сразу или постепенно. Кто поймет – хорошо. Задумается – еще лучше.  

Заглянет в себя – замечательно. Совесть будоражить надо, а то многие  

забудут, что она есть.  

Иссяк и тяжело опустился на стул. Хотел убедить, но в лицах  

членов совета застыло недоумение.  

– Про совесть у многих Вы не говорили, а мы не слышали, -  

медленно и тягуче произнес представитель силовых органов. – Мне  

фильм понравился. Но с непониманием народа надо что-то делать.  

Если герой скрытый, надо раскрыть, – предложил он.  

– Вот именно, – поддержал второй секретарь райкома. – Пусть  

совершит подвиг. Тогда все поймут.  

– Может, ему еще погибнуть при этом? – с горечью спросил Алексей  

Петрович. – Стать вечным примером для подражания, – закончил с  

нескрываемой злостью.  

– Ни в коем случае, – замахал руками секретарь, – Хватит с нас  

погибших героев.  

– И на том спасибо, – внезапно подступила отупляющая усталость,  

готовность на все, лишь бы фильм вышел и труд команды  

организаторов и артистов не пропал даром.  

На том и решили. Режиссеру доработать сцену с подвигом главного  

героя. Доработал.  

Так возникла знаменитая сцена с горящим бензовозом. Никто,  

потом, не спрашивал, как Петька чужую машину без ключей завел.  

Небрежной вышла сцена. Словно, показывала свою ненужность.  

Зачем хорошему человеку что-то доказывать? Да еще подвигом?  

Следующая сцена, в больнице, была оправданием режиссера  

перед зрителем. Петька не может объяснить своего героического  

поступка. Для него время от крика о возгорании машины до  

пробуждения в больнице сжалось в одно мгновение. Действия  

были совершенно бездумны. На уровне инстинкта. Без какого-  

либо осознания.  

Будто, этой сценой, режиссер говорил членам совета: «Вот вам подвиг».  

Как корил себя, после, Алексей Петрович, за эту доработку.  

Лишней, инородной смотрелась концовка. Когда знающие толк в  

кино на это намекали, отвечал: «Не спрашивайте».  

Одиннадцать лет чувствовали себя людьми, а не расходным  

материалом в руках власти.