дворы

пой, гуляй моя душа по стремным подворотням,  

можешь даже рваться в клочья и рыдать навзрыд.  

в этих строчках опишу я без купюр сегодня,  

чем живут и дышат злачные места Москвы.  

перестройка увенчалась Ельциным на танке,  

балерины закружились по ТиВи нон стоп.  

ну а в нашей по советски тесной коммуналке,  

два мента рамсили с наглухо бухим отцом.  

тайники в подвалах, с чердаков снимали трупы,  

на базарах продолжали воровать детей.  

россыпью баянов утром расцветала клумба,  

вился бесконечной змейкой шлейф очередей.  

прямо из Афгана прибывали караваны,  

гласность поставляла нам тот самый героин.  

баба Галя лишь смотрела и ахуевала,  

как дознувшись наркоманы покидали мир.  

а детали погружались в суть банальной драмы  

шприц с кубами пробной дряни, кругом голова  

солнце село, сердце встало, от него остались  

крест и мрамор, слезы мамы да бурьян трава.  

гитарист на вписке девушку зарезал на хуй.  

мусора в тот день собой заполнили весь двор.  

возомнив опять себя виновником аншлага,  

каждый третий житель зырил нервно из-за штор.  

двадцать лет корова словно языком слизала,  

баркашовцев поменяли фэны и скины.  

баба Галя лишь смотрела, вновь все понимая,  

вместо перца по подъездам плыл амфетамин  

в наше время, слава Богу, стало по другому.  

беспредела здесь не видно лет уже как пять.  

только встретившись случайно с кем-то из знакомых,  

понимаем оба, что нам лучше помолчать.