Кривая Блантера

Иные звёздные системы условно достижимы кислородно- углеродными организмами, перемещаемыми в физическом космосе открытых расстояний, другие галактики ими не достижимы вообще. Причина такого пессимизма для углеродных организмов в сравнениях жизни организмов и скоростей перемещения элементарных частиц, способных переносить и частицы атомарного состава организмов. Попросту говоря, стартовав из короны Солнца в направлении Проксима Центавра репликационный контейнер, мгновенно развивший скорость света, будет перемещаться всего четыре года. Но пакеты, способные репродуцировать биологическое существо высокого уровня не могут перемещаться со скоростями, приближенными к фотонной скорости. Поэтому такой перенос пакетов занимает около десяти лет на мишень, ранее уже сформированную на финишной площадке. И обратно ещё десять лет при наличии на месте светового толкателя. Такое перемещение интересно в долговременных научных целях или для остраковой колонизации, но никак не в рамках жизни одного биологического организма.  

Таким образом спутниковая колонизация живыми углеродными заводами типа «человек» ближайших к Солнцу звёздно- планетарных систем возможна, но экономически неэффективна. В фантастике часто упоминается анабиоз как «выход из положения», но при околосветных скоростях перемещения пакетов анабиоз бессмысленен, как пятое колесо в телеге. Помимо того, что при анабиозе, в глубокой заморозке, терятся ряд рабочих каналов мозга и для вывода биологического существа из анабиоза нужно время. Анабиоз полезен в перемещениях внутри одной звёздно- планетарной системы, но никак не при пакетном перемещении, где биологическое устройство уже не вполне «живо», но «размазанно по волнам и спиралям» на протяжении нескольких парсеков как пятно нефти. Восстановление существа на месте и оживление его производится в анабиотическом сне и оно не дуплицируется благодаря закону к' Бишофа, но единственное для чего можно юзать это тело на мишени, так это для работы на месте без связи с посылочной матрицей – обратный сигнал ведь тоже будет идти лет пять только в одну сторону. Можно подождать «ответа мудрой Земли» с десяток лет если раздвинуть время эксплуатации одного организма лет на 300, но всё равно это существо уже не будет чистым биологическим видом углеродного типа.  

По причине невыгодности таких сложных «процедур связи» перемещение сложносочинённых углеродных систем и не будет практиковаться. Легче, экономичнее и осмысленее перемещаться в открытом пространстве колониями комплексного снабжения для дополненных организмов, посланных в космос навсегда. В дополненных органических устройствах выделяются две разделяемые части – снабжающая матка-город и частный рабочий набор. Фактического отличия от современного положения социализованного индивидуума в такой связке мало, но выглядит такой набор как тарелка с серыми инопланетянами, когда и эти серые граждане не могут удалиться от снабжающего их «яйца» на расстояние, прерывающее комплектующую связность.  

Собственно, существ, которых видят некоторые полоумные контактёры, нет. Образы «серых» появляются лишь в капсульных проекциях, каковые проекции сами по себе – искажения статичности пространства. Вместо «серых тел» есть рои, что-то вроде облаков, проникающих, в том числе, и сквозь клеточные устройства человека-контактёра. По причине этой проницаемости с захватом материала недоумыкнутые контактёры и рассказывают о всяких прохождениях «серых» сквозь стены, о прозрачности самих стен, втягивающихся лучах-дорогах и о прочей ереси, невозможной в привычном физическом окружении.  

Маленькие серые человечки, смахивающие на голых большеглазых японцев, равно как и зелёные черти с ящерицами, посещающие запойных пьяниц, не имеют портретного сходства с авторами, с облаками маточных пакетов, проявляющихся и на Земле. Эти невнятные образы, это что-то вроде икон, доступных для человеческого восприятия аватар. Комфортность улейного базирования для таких скитальцев галактик очевидна, хотя на земном уровне такой улей и воспринимается как нечто скучное и унылое. Ничего, что Земля тоже скитается – летит невесть куда вслед за Солнцем в океане космоса... Люди как вид, подошедший к своему эволюционному пределу, не могут оторваться от воздуха, цветочков, океанской волны и стейков с кетчупом.  

***  

Жизнь бактерий в открытом космосе – не сенсация, но большой осмысленности в таком блуждании для разумного потребителя нет. Основые источники энергии и полезной материи в космосе это звёзды с их излучениями и планетарные системы, обращающиеся вокруг звёзд. Технологический уровень межпланетных колонизаторов ещё в какой-то степени может наследовать гуманоидной форме несущего разумные схемы тела, уровень же свободного глайдинга и межгалактического обмена такой формы не предполагает. Никаких межзвёздных космонавтов, рулящих штурвалами челноков, прыгающих через подпространство не будет.  

Для глайдинга наиболее наследующа гуманоидности форма бабочки, ангела, «многокрылого серафима». Эта форма реализована в околоземных (точнее – в околосолнечных) спутниках с автономным питанием. Прикольно, что ангельское имя Серафим производно от древневрейского «шераф» и означало в древнем представлении огненного летающещего змея, какого-то обжигающего божественного господина со многими крыльями. И медиумами – художниками – эти серафимы так и изображались: как орбитальные спутники с многочисленными «крылышками» солнечных батарей. Кстати, всякие чины ангелов, равно как и сам бог, в представлении клириков-монотеистов питаются не нормальной пищей, а манной небесной – чрезвычайно тонким, воздушным питательным веществом, «падающим с неба».  

Как же должен выглядеть колонизатор планеты или астероида без плотной газовой оболочки? При прилунении как поганка. Точнее, как помесь буровой с обширной шляпкой первичного силового агрегата с выставленными локаторами- приёмниками. Больше всего это коллективный киборг, серийный спускаемо- внедряющийся аппарат планетарной разведки и укоренения напоминает дерево или бактерию с горизонтально перемещающимися кольцами.  

Дальше уже формы могут напоминать всё, что угодно, например, прыщик обсерватории, но главная задача этого гриба-дерева, это высаживание себя в грунт с укоренением. Зачем такому комплексу какие-то гуманоидные разведчики, бегающие кругом? Начисто не нужны. Самый уверенный способ перемещения по безатмосферным космическими телам это перемещение не по их поверхностям, а по внутренним каналам.  

Для осмотрения снаружи нужна паутинная сеть «рельсов», которую можно возводить на штырях. И опять тут не нужны никакие скафандры в виде одежды, призванные только сохранять форму гоминоидов внутри себя. Вообще «водолазный» скафандр, сохраняющий форму человеческого тела, это примитивное начало космического путешествия. Для водителя человеческих форм эргономичнее внешность треугольника или дольки полусферы с манипуляторами. Как бы описать эту форму костюма?... Больше всего силовой космический костюм, пролезающий в двери, напоминает высокий кофр, гроб на колёсиках. Для монтажа и контроля за внешними устройствами обеспечения матки не нужны ни привычные руки, ни ноги. Нужны толкательно-опорные манипуляторы, двигатели перемещения над поверхностью куска породы, устройства связи, регулируемая оптика.  

Гуманоид в этом разведочном контейнере не выходит наружу нигде, кроме вокзала. Ноги для перемещения по поверхности без привычной силы тяжести – плохой толкатель. Ноги можно использовать в таком контейнере только в качестве манипуляторов для педалей, для рычажков. Пилот разведочно-мотажного скафандра это только его мозг, как у кирасира. Аварийная остановка такого монтажного чемодана означает замораживание и засыпание его мозга- водителя откуда и происходят легенды о троллях в скалах Швеции.  

Почему я не пишу на эту тему формально-свидетельских заметок? Потому что там нечего описывать. Штрихает этот чемодан на ножках, в форме сколопендры с ручками, по винограднику паучиных нитей и прикручивает на болтики датчики. Что в этом интригующего или занимательного? За периметр «душевой» он не выходит – для это есть ползуны. При любой нештатной ситуации кроме катастрофической сколопендра-чемодан останавливается автоматически, без участия команд человеческого мозга. Поначалу на колёсиках по саду паутины-виноградника ничего не катается, потом уже выкладывают рельсы для роботизированной схемы дополнений и регулировки. Совсем скучно для всех, кроме робототехников. 80% биологического контингента спускаемого аппарата, внедряемой станции и целевых заводов никогда не выходит за пределы грибовидного стакана буровой.  

Контакты носителей биологических мозгов с окружающим планетоидом ограничиваются пультами управления буров-пробников, ремонтом техники, манипуляторами и рубками проходческих щитов. По взятым в обработку планетоидам и над ними перемещаются только команды разведки и планирования, обслуживающие сразу много площадок. Вот их работу можно описать интересно, там могут быть какие-то приключения и неожиданности. И в обычной литературе массы рабочих муравьёв появляются только затем, чтобы оттенить инакомысленность героев, бросающих свои ядерные танки навстречу неизвестностям.  

В атмосферных планетах на месте высадки выращивается дерево типа куст с корневой системой. Чем больше энергии можно потребить из атмосферы и ветров, тем такое дерево могучее. На поверхности газовых планет можно встретиить аборигенов, на необеспеченных атмосферой можно встретить плесень. Под поверхостью планет можно повстречать ульи.  

А что на Земле будет во времена всех этих космических прорывов? Пиндия будет. Индия пополам с Японией, на уровне Мексики. Бесконечные аггломерации городов, где-то украшенные зонами зелёнки, необозримое количество мусора, интенсивно заросшие по мелководьям шельфов океаны, с дисперсным мусором, в котором плавают уже попривыкшие к нему поколения рыб и моллюсков... Облысевшая по южной окраине Сибирь с американскими торнадо, отступившие на норд от опустыневших степей хлебные поля. Электротранспорт в аггломерациях Европы и Северной Америки. Очень много людей, огороженная природа. Разросшиеся до ферм с полным внутренним производством виллы богатых представителей европейского человечества, погружённые в парки.  

– Эври кейс ше визитам ойну базу, у меня импрес аншена века. Скоко же в цом форесту сайза! – вполголоса промурлыкал, наклоняясь к худощавому приятелю, один из коротко стриженных гостей частного парка, которых вел через сад чопорный гайдер в узких леггинсах и представительской торке. По краям струящейся сквозь кусты ив и вьющихся инеистых лишаников, взбирающихся на стенки под сплющеный гранит стояли высокие лиственницы.  

Напарник любителя природы был черноволос, крупнонос и относительно худощав, демонстрируя своей внешностью индиферентного к чувствам кавказиата. Обоим гостям было на вид лет тридцать, светловолосый отличался разлапистой борцовской кубатурой.  

– У моего бао дома то же. – Окинул коротким карим взглядом перспективы приусадебной чащи черноволосый. – Токо там ещё выгон для хорсачей. – Признавать превосходство итармов, поднявшихся на космосе, на которых хоть самому и служить, не было в роду принято ни в какой форме. – Хорсачам с лугов коптеры траву носят. Там воздух, а тут... – Оло скривился, став похожим на бурята.  

Егерь-гайдер, «плывщий» впереди на несколько шагов безопасности, и слышавший этот обмен репликами, не хмыкнул, произведя эту оценку уровня айкью вызванных пилотов в уме. Впаянный датчик эмоционально- конденсационного состояния даже не булькнул. Да зла на них нет, что ему вякать? Беркут вымени от пальмы от не отличит – откуда ему такие премудрости? Зато на касте шею набустал...  

Троица прошла к порталу коридора- кишки, ведущей к мохнатому дому, укутанному сверху до низу в шубу буровато-зелёной листвы, напоминающей гигантские алоэ, но без шипов. Блестящие «щупальца» от этого дома- горки вытягивались в сад, к невидимому отсюда частному озеру. Мохнатость, скрывающая дом, позволяла жить в нём без кондиционеров даже в летний субан, несущий из мегополиса смрад олдовых ревертеров. Ещё в прошлый визит вторая хозяйка хвасталась флористикой. Перед ответственными водилами челнока полного круга можно, а порой и нужно для службы, ведь высшие пилоты – почти свой этаж. Олаф идею с мохнатостью оценил, Беркут пожал плечами – его дом был на Марсе, в пещере, почти честно «из идейных» соображений.  

Под сводом кишки стали не слышны шум листвы и шорохи сада, кругом полился ритмичный брейнаж на пределе уловления. Фертов в этом доме не признавали, топать ножками пришлось до самой пологой лестницы в дом, на бельэтаж, скрывающейся в уютном полумраке лобби. Хозяин уже ждал гостей на внутренней веранде, сидя за стилизованной под нативно- каменную столешеницей в палантинке. Оло, подумывающий о том, как перестроить марку деда подметил, что в этом доме есть японский налёт стиля, вписанного в веймарский классицизм. На хозяине, пожилом коротокобородом вестере, был накинут светлый бальямп, очки с встроенным экраном, сдвинутые сейчас на седеющую шевелюру, правая его рука была укутана в сенсомуфту, которую он стянул, чтобы по старинному привествовать перегнувшихся к нему через голый стол Олафа и Беркута. Охранник-проводник, чиганув хозяину, остался внизу, сдав ступивших на ступени гостей внутреннему убранству. В этом доме чтили этикет.  

– Здорово тебе, опрейден Олаф Бердымамед-оглы! Здорово тебе, опрейден Беркут Синельников! – Хозяин поднялся из седжолона и поочередно присжал сухой розовой рукой протянутые ему грабатки доверенных рейденов корпорации. – Как добрались? Как погода?  

Это были вопросы этикета, на которые последовали должные уставные улыбки по этикету же и положенные рапорты. Как добрались с площади залитого бетоном по горизонт космопорта, отодвинутого от виллы на несколько тысяч километров? На метро, естественно. – Присаживайтесь, витамины полезны. – Это тоже был этикет, но уже высший, внеофициальный. Предупредительно гукнув, из плиток пола по краям стола выдвинулись столбиками две бионик банкетки, оформившись в приподнятые пуфики с невысокими спинками для удержания ровности спин. Опустившиеся на эти банкетки пилоты по привычке положили левые руки ладонями на обведённые серебристыми овалами осветлённые пятна на столешнице под жадеит, почувствовав лёгкое покалывание в коже. Откинувшийся на спинку своёго кресла хозяин чуть заметно улыбнулся: энжинди считывал исправно, но такой способ подачи снейка в этом доме уже устарел.  

Хозяин развернулся налево и тыльной стороной пальца коснулся кнопки в нарисовавшейся в воздухе сетчатой голограмме пульта. В палантинке тренькнуло и голос робота- референта с тембром мехаэмо отозвался с потолка: «Чем могу служить? »  

– Два греческих салата для моих гостей и хуэлано мне. – отчётливо сказал хозяин, удерживая на несколько секунд левую руку внутри пересекающей его запястье схемы голограммы. На стене за рукой виднелась серая на розовом камне чашка раструба проектора. Проектор размеров конференц-зала наптился на стене слева от пилотов, ближе к хозяину светилась внутренним глао створки выхода во внутренние помещения. Над головами людей раздался щелчёк и с лёгким звяканием панели высокого, за три метра, потолка раздвинулись в стороны, открыв подсвеченный матовыми лампами руфовый канал из которого плавно и ровно спустились на стол перед людьми толстые блюда с пищей и питьём. В этом доме сочетались противоречивые стили – и классицизм, и лёгкость дизайна «императорской» Японии, и роботек. На услужливо промявшейся под досками сервита столешнице псевдожадеита стояли мисочки с настоящими овощами и матово поблёскивающими приборами в ножнах, перед хозяином спустился ящик со стеклянным фужером янтарного хуэлано и ломтиками пористого поджаренного хлеба в окладках. Хозяин подняв фужер, отпил хуэлано, поглядывая на прибалдевших от такой роскоши пилотов, потянуших их ножен вилки жёлтого мельхиора.  

– Настоящие помидоры, да. И брынза с фермы. – произнёс он, когда Берк, заправив прилагавшуюся салфетку под тугой воротник фирменного мундира, отправил в рот первый красный ломтик, посыпанный белыми крошками сыра. – В ваших марсианских пустошах всё смузи да макароны... – он отошёл от проформы со скупой улыбкой за фужером, наблюдая за пилотами, насыщающимися живыми витаминами.  

– Ся не макароны, – проглотив несколько полных вилок салата ответил Беркут. – Перловая лапша. И марис. Файназно прижились, твоя волина, чиф. Ол, кажи. – Тот еле заметно кивнул, поддевая вилкой хворост огурцов. Олаф перекусывал, оглядывая нарезку овощей так, будто готовился приготовить такой же на борту и запоминал форму. К ломтям серейна космены почти не притрагивались. Покончив с грудками салата, пилоты глотнули из матовых стеклянных чашек с водой, поднимая взоры на шефа, небрежно поставившего фужер на поднос и надевшего муфту управления большим кинескопом.  

– Не грату. – отмахнулся от этикета хозяин. – Сыты ли вы, кады?  

– Есэр! – дуэтом ответили гости, промакивая губы салфетками. Хозяин опять махнул шуйкой в кладу управления официантом и подносы пилотов корпы, уплыли в потолок, прикрывшись куполами,.  

– Тогда вернёмся до сути. – перешёл на оперативный хозяин дома, включая раструб голокрана справа от себя на стене. – Я снял вас с рейда, тому что у нас для вас образовался патч. Патч на рейс. – Пока хозяин преподносил эту преамбулу в сгустившейся полутьме паланкина из экрана вылез опалесцентный куб голограммы, наполненный взвесью с сетками координат межпланетного пространства. Хозяин поднялся из кресла, зайдя за желе голограммы.  

– Пять лет назад корпа выкупила у Масков долю семнадцатого сектора вместе с радиусом. Маски отдали нам сектор без доков и без навигаторных ориентиров, корпа взяла. По примеркам всё лукачно и гласно кроме нативных болдеров... – В контьютерной голограмме, повинуясь мановениям растопыренных пальцев хозяина, высветились сдвоенные «апельсиновые дольки» экстрадисковых секторов, теряющих насыщенность подсветки за пределами диска вращения пояса астероидов.  

Приглашённые рассматривали голограмму молча, изображая «внимание». Оба видели подобные голограммы, хоть и в навигационных сферах, по многу раз, проводя картирование валунов- астероидов. Беркут считал себя марсианином, «натуральным» косменом, вербанувшись в корпорацию на контракт с переселением ещё со школы, Оло перешёл в корпу из штурманов грузовиков как он утверждал, от скуки посадочно- взлётных часов потакания роботу. «Чтобы прожить жизнь так, чтобы не было мучительно больно вспоминать потраченные годы», как сказал какой-то философ прошлого. Если всерьёз, то Оло зарабатывал на приличную семейную жизнь на Земле, которая в его представлении должна была выглядеть не многим менее роскошной, чем у главы отдела разработки, кормящего салатами со своих грядок.  

– Оверня эстаркуб дуги скот корпы йопта инсанный объект. Здесь, – хозяин ткнул указательным пальцем правой руки внутри ворочающейся под его пассами голо, почти на закруглённый внешний край осветлённого поля одной из «долек», – объект, который не болдер.  

Шеф отдела гладнул зум на муфте и голо приблизилось к объекту, выглядящему как массивный и бугристый глумный браслет в черноте космоса, состоящий из отдельных пузырьков. Внутри браслета было темно, масштабирование показывало, что размеры объекта не превышают полутора десятков метров в любую сторону.  

– Сначала команда посчитала, что это выгоревший кратер, улетевший вал импакта. – Берк кивнул про себя, объект походил на оплавленный кратер. – Вы превно митали лайковый фейра, кады? – спросил вдруг шеф отдела, как будто подключившись на менторку Беркута. А может и правда, не знаешь же куда ведут антенны что там наткнуты?  

– Объект мимит чакру импакта, чиф, факт. – озвучил и своё впечатление широко облокотившийся о стол борцовским локтем Беркут. – Но шибко толстый. И чакры не парят. Обсидиан же скатчер, чему там жить... Сколько лет этому орфанту, нападно? – возраст откола от родной породы высчитывался по сравнительным пробам.  

Олаф, поднявшись с банкетки, посмотрел на об, покачав головой.  

– Не чакра. Он же фоум. Контакт? – Помедлив, задал он сакраментальный для косменов вопрос. В Галактике должен произойти контакт, все знали, что контакт когда-нибудь должен состояться, хоть в повседневности над этой древним суеверием и посмеивались, иносы не показывались никоим образом.  

– Пористый, миль зовар. – отреагировал шеф. – Внешняя поверхность объекта состоит из олоидов. Анализатор посчитал, что такая форма могла образоваться только на газовом гиганте, но тогда непонятно, чем его отнесло за пределы притяжения этого гиганта. Объект не висит привязанным к точке в секторе, обладая солярной орбитой.  

Голос шефа сменил тембр и приобрёл отзвук от потолка – включился корректор лексики.  

– Корпорация направила к объекту буксирный рой, чтобы снять его с орбиты для детального изучения вблизи нашей базы на Ценне. После прохождения части пути рой был брошен объёктом, судя по сообщению с овчарки приборов, и объект вернулся на свою орбиту с непостижимой скоростью смещения. Овчарка с пилотом засекла возмещение и вернулась на базу.  

Хозяин дома замолчал, колебаясь за голограммой с упрямым «браслетом» посредине.  

– Корпорация повесила рядом с «браслетом» саттелит-буй, привязанный к объекту. Внутренняя полость объекта выглядит пустой и пропускающей все виды излучений, внешняя поверхность браслета силикатна. Внутрь браслета буй не вмещается, посланный туда робот показал, что и внутренность объекта так же силиктна, судя по блику, но внутри видно какое-то смещение отдельностей...  

– По блику? – подал голос Оло. – А что дейтят пронки?  

– Проб нет. – вздохнул хозяин. – Бур не дал ни крошки, депозант скатал впустую. Бот вернулся с виржин кестом. И знаю, что вы думать, спараты тоже так решили – объект голый. Но рой фишеров его отралил и тянул на Ценну. Посреди маршрута объект вышёл, а рой остался на стреле. На сети не осталось ни лифа. – Суфлинг отключился, речь хозяина приобрела нормальные, приправленные усталостью от объяснения обертоны.  

– Контакт, значит? – опять спросил Оло, в голосе которого слышалась утверждающая нотка.  

– Это-то и предстоит прокларить. Вам. – хозяин свернул демо в мячик на чашке, шагнув к столу с фужером. – Тошнее предстоит это лаборатам, от вас же квестуемо их туда аттачить и трейснуть фулфиты.  

– Крыс на дугу потащим? – Беркут перевёл глаза с поблёскивающего мячика, повисшего у «локатора», на хозяина. – Сеньку, но зоо туда не проще шварнуть?  

– Нельзя на зоо. – Хозяин опустил пустой фужер на поднос, щёлкнул по воздушному пульту в углу, давая указание поднять платформу и сложил руки на столешнице пальцевым замком вперёд, взглянув на обоих пилотов. – Эти лабораты – спичеры. Не хумаусы, а моталы. Хумаусы уже были – с овчарки Флеминга и нечего не брутто. Их скафят у вас на Фобе, там есть санчендж, но... Не реляфто.  

Опрейдены переглянулись. Моталы работали на спайсе болдеров, в гавернах красного, отбывая сроки, в коммоде радиусов беты. Такой юзаш был не в новинку, но загонять в тревел мотал? Росчерк.  

– И что в наш пойнт? – неуверенно флопнул ладонью Беркут, как принято при запросах по скайфу.  

– Детали по докам в этих картах. – Хозяин поймал две пластинки из выдвинувшегося ящика со своей стороны стойки, передвинув их к собеседникам. – Но вы здесь для привата. – повинуясь невидимому приказу хозяина дома створки палантина задвинулись и занавесились в опавших с потолка волн мафейной шубы занавесей. Стало темновато, как в пыльной пещере для склянок не держащих случайной засветки. – А приват ваш в том, что тревелят моталы с кабулами.  

– Моталы от типа ДИ? – уточнил на этот раз Олаф. – Откуда такие?  

– На вашем красненьком такие. – Хозяин приподнял бородку. – На мишн отмечен интерлайс на тройку ди из айтистафа. Выходит один сменный, один крутит шатл. Нарядите шатл, на гету шланга футера.  

– Загоди, маса! – Олаф откинулся, насколько это позволяла спинка банкетки, уставившись на хозяина дома. – Чему там шланги? Эфир не пашер?  

– Эфир не кларен. – Хозяин перетерпел, что его перебили, возможно просчитав реакцию более слабых кабулов пилотов. Бабки снимать не штурвал вертеть. – Эфир вже некларен, да и дипоза в мешке. Ретурный об затеял фонить как жопа. Ваш барак запаян на шуме, а шатл курат без шилда. По картам на трам лодят чипсы на Фелинс, по факту то там нерайтер форюза мотал. И шатлы вы утралите. Найс?  

Пилоты обдумывали, заряды ужимались в их извилинах, казалось, освещая душнеющий полумрак закрытого паланкина.  

– Какой нам портфель? Портфин. – поправился Олаф. – И шо нам базалить за груз в трале? – Беркут подумал, что с бегина тайма бы узнать, сколько им чалиться на проводе с обом. На нитке с моталами ДИ. Почти такие же. Но куда то же гарцуйи снесут, если сняли с отличным? Берк заклипся.  

– Портфин... – чиф, казалось, задумался на секунду. – Вас снимут с кварты эписоля. На куполе тартара лонгбой. Хоп, накомы? Вытащите трал до рейсера, она вас честит и валите на редез. В картах неистово, но после гадера тротник – на кварту эписоля. Лаборатов на дистов, шавер- мавер, чеки в кегли и гуляйте до планира. Апто фулнайс?  

– Радиал мешка и сколько нам жариться? – спросил наконец Беркут, хотя уже хотелось отрапортовать, что найс фуль по самый хоро. Обстановка давила. Плаги без связи случались, но тут какая-то бацилла.  

– О! – сказал чиф, поднимая сложенные указательный и средний палец. – Базово сорок восемь, но опцион – до резалта. А мешка... Мешка пучится. Крайний адмит – триста секача.  

– Сколько? – в один голос выдохнули пилоты.  

– Триста. – будничным тоном повторил хозяин дома. – Почти до Трафальгар.  

Вот так фанька!  

– А... грохнуть его можно? Это же топка... – Беркут мотнул головой. Контакт состоялся. На нас напали.  

– Вот если за резалт наши дивные моталы в корках его не гакнут, тогда и лапа капучино. – Высокое начальство поднялось из-за стола, разбавив свой фигурой шерсть мафана. – Час, кады. На фору и гудлаг!  

– Есэр! – пилоты одновременно встали, запрятав каждый свои карты в транапы на сюртуках. Банкетки провалились обратно в пол, занавес одеяла поднялся, створки палантинки раздвинулись с шелестом. Приём был окончен. Опрейдены дружно отсалютовали шефу, спустились по пологой лестнице и поступили в распоряжение охранника- привратника на обратную молчаливую дорогу через кишку и парк. Разговоры и внеофициальные обсуждения даже на открытом воздухе Земли были чреваты разбором записей на вездесущие сканеры, яких шотли на грасе. У ворот пилотов ждал зарезный кеб дзонкара. Небо клубилось валкованными ватными тучками. Заоградно лесистая природа быстро менялась на сотистые круговые поля под балками, за которыми вставали литые ангары субурба. Простучав роликами по привею дзонкар влился в ленту ралли, огороженную с обоих сторон вейшилдами. Смотреть стало не на что.  

– Шо, Оло, к энтам заладишься? – спросил Берк, памятуя о привязанности сослуживца к родной сторонке. В запасе оставлось полтора дня, пока ближайший лифт, на который уже было зарезано два места с бенгалкой. Берку на Земле было делать нечего, поэтому для себя он наметил культурно просветиться – солярка позволяла.  

– Да вольно накатно... – откликнулся приятель. – Чарту я заказал, но якай то вона гилязная. Овер Аксайбырна. Как то? – Оло вывел чарт на запястье. По плану Земли получалось, что чартер рейс, на который Олаф заказал место, должен бегинер го на дезерт, а потом лупануться в Куруфу. Так го по черни, где роут зависит от гравифорса, но по Земле, где всё ровно такой финт казался более чем стрейнд. – Может там юпова кокарда? Тебе не ленгашно?  

– Тотойно. – подвердил Оло, распахивая вап. Руот шёл от Пайка до Аксабарна ярко, потом лупался, будто тормозя, и ветал к Уралу. – То два часа чалко без стейтов...  

– Не копайся. – чёлкнул брейном Берк. – Чабни флип. Часна и ты хойма. Дерато да сридно.  

– Хоп. – подумав, агрил Оло, аннуля чарт. Он откатил панель управления каром и ткнул пальцем в станцию вокситя. Дзонкар сразу стал забирать вбок – вокзал в Рязани был на выносе.  

– А ты куда? – спросил Оло, сетнув клик с чипа и выходя под арку вокзала. – На БАМ? На лифт не запаздай. – улыбнулся он.  

– Па бабам и па пабам надо вик. – парировал глупость напарника Беркут. – В галерку – райдить на дольфах.  

– На Муську? – Оло настолько поразился, что даже задержался подле арки. – Не знал, что ты гей на свим. – Он по новому взглянул на Берка.  

– Я тебе скину линк на сингу от дольфов. – Скину шебна натурата. – Он повёл крутыми плечами по настойчивое пиканье торопящего трейды кара. За спиной выстроилась очередь капсул. – До линка. Салюд энтам! – Беркут махнул рукой, задвигая флейм, откинулся на чирсе и кеб двинулся по причалке, унося крепыша к далёкой антенне зала шавуна.  

* _________________________________________ *  

➋ глава►https://yapishu. net/book/246038 | Метод Виллиса