Мой друг Родька Глава 2

Глава 2 На уроке английского  

Я сейчас уже не помню, какие были следующие уроки. А вот последний урок я хорошо запомнил. Это был урок английского языка. Урок, на котором я здорово опозорился перед Родиком и Лёлькой, или, как звали ее в классе, «Элэл». Девочку звали Лёля Леонова. Она была самая красивая девочка в классе. Она мне очень нравилась, но все мои попытки поближе подружиться с ней она решительно отвергала. Казалось, что она меня просто не замечала. Несколько раз я пытался пригласить ее вместе сходить в кино, но она всегда находила причину, чтобы отказаться. То ей нужно было учить уроки, то маме помогать. Одним словом, она не хотела моего общества. И на школьных вечерах соглашалась идти танцевать со мной только тогда, если ее не приглашали Мороз или Слон. С ними она шла танцевать охотно. А со мной танцевала, словно делала мне одолжение. А меня, как к запретному все плоду, тянуло к ней. А тут еще эта двойка нисколько не прибавила к моему авторитету.  

Вообще-то уроки русского и английского языков я не любил. Просто их ненавидел, и они мне плохо дались. Если по математике и физике у меня были круглые пятерки, то в диктантах и сочинениях я делал кучу ошибок и, в лучшем случае, получал тройки. И с произношением английского у меня было неважно. Если даже у самой Ефросиньи Осиповны с произношением было не фонтан (в чем я убедился позже благодаря Родьке), то обо мне и говорить было нечего. В те времена в школах о лингвистических кабинетах и понятия не имели, во всяком случае, в нашем городе. Английскую речь мы слышали только из уст нашей учительницы, которая должна была быть для нас эталоном в произношении.  

Больше услышать английскую речь было негде. Конечно, на коротких волнах можно было поймать англоязычную радиостанцию, но с нашим знанием языка и, благодаря скороговорке дикторов, разобрать ничего было невозможно.  

И в тот день на уроке английского языка меня вызвали читать текст из учебника к доске. Надо сказать, что в тот день урок я не выучил, надеясь, что меня не вызовут. И у доски я кое-как промямлил текст, а с переводом совсем заткнулся. И, естественно, учительница влепила мне заслуженную двойку.  

Униженный и посрамленный я вернулся на свое место. Особенно мне было стыдно перед моим новым знакомым. Когда я сел и немного успокоился, Родька шепнул мне на ухо.  

– Хочешь на следующем уроке получить пятерку?  

– Ты что, Родька. Мне сроду больше тройки-то не ставили.  

– Посмотрим, – загадочно улыбнувшись, сказал он.  

После урока мы вместе с ним вышли из класса. Родион пошел в учительскую, а я собрался домой.  

– Подожди меня, – попросил он, – пойдем домой вместе. Я что-то тебе скажу.  

Его не было около получаса, и я уже начал жалеть о том, что согласился его ждать. Но вот он вышел, и мы зашагали по Первомайской улице в одну сторону.  

– Где ты живешь? – спросил я.  

Он назвал номер дома.  

– О, это же почти совсем рядом, всего через два дома от меня. Так что ты мне хотел сказать?  

– Послушай, Вадим, что у тебя так плохо с английским? Тебе он не нравится?  

– Да ну его, – отмахнулся я. Не люблю.  

– Напрасно. А знаешь, давай всех удивим.  

– Как это?  

– Давай вместе выучим следующий урок. Я тебя поднатаскаю в произношении и помогу с переводом. И ты выдашь да так, что все только рот откроют от удивления. Вот это будет сенсация!  

Мне его идея понравилась, но как-то было лень за это браться. Я задумался, а Родион продолжил:  

– А ты мне поможешь по математике. Мария Михайловна сказала, что я по программе я здорово отстал.  

– Но это запросто, – с жаром согласился я.  

– Сейчас зайдем ко мне, я возьму учебники и магнитофон, и пойдем к тебе. У меня сейчас заниматься негде. В квартире еще сплошные коробки и сумки еще не распакованные. Мы только приехали.  

– Зачем мы потащим магнитофон? – удивился я. – У нас дома есть свой.  

– Да он же лёгонький. С ним нам будет удобнее заниматься.  

– Ничего себе лёгонький, килограмм 8-10 в нем-то будет, – возражал я, вспоминая наш большой катушечный магнитофон «Олимп».  

Было похоже, что мы не понимали друг друга, словно говорили о разных вещах. И это оказалось в действительности. В этом я вскоре убедился, когда Родька вышел из дома с небольшой сумкой в руках. А я в это время ждал его у подъезда.  

– Ну что, решил магнитофон не брать? – с улыбкой спросил я.  

– Почему? Вот он, – и похлопал по сумке.  

– Покажи.  

И он достал из сумки небольшую пластмассовую коробку величиной с толстую книгу. Я с удивлением рассматривал его. Это был импортный кассетный магнитофон. Я впервые видел такие. У нас тогда у ходу были только катушечные магнитофоны с катушками на 250 и 500 метров.  

– И на сколько хватает кассеты?  

– Каждая сторона на полчаса.  

– Во здорово! И такой небольшой. А куда подключаются динамики?  

– Зачем, в нем есть свой динамик.  

И он включил магнитофон. Из динамика полилась довольно громкая музыка какого-то зарубежного шлягера.  

– Он что, и на батарейках работает?  

– Да, можно и на аккумуляторах.  

– И надолго хватает?  

– Четырех больших батареек хватает часов на шесть.  

За разговорами о магнитофонах мы не заметили, как подошли к нашему дому.  

– Вот здесь я живу, – сказал я, когда мы поднялись на третий этаж. Родители на работе, так что нам никто не помешает.  

– Пообедаешь со мной? – спросил я, когда мы вошли в квартиру.  

– Пожалуй, да. Я уже успел проголодаться.  

Я разогрел оставленный в холодильнике борщ и подогрел рагу. Мы с Родькой с удовольствием поели и пошли в мою комнату заниматься. Завтра в субботу были легкие уроки, так что учить нам почти ничего не пришлось. Тогда мы взялись за английский.  

Родька заставил меня читать тот злополучный текст, за который я получил двойку, и включил магнитофон на запись. Потом включил воспроизведение.  

– Никуда не годится!  

Когда я услышал свой голос в динамике, то ужаснулся. Неужели это я?  

– А теперь послушай как надо.  

Родька читал этот текст с выражением, словно профессиональный диктор. Я смотрел ему буквально в рот. Он записал и свой вариант.  

– Сейчас мы с тобой поработаем над каждым словом, а эту мою запись ты будешь каждый день крутить, слушать и повторять. Добивайся такого же произношения.  

И началась работа. Родька заставлял меня по десять раз повторять каждое слово, пока не добивался правильного произношения. Я уже весь этот текст знал наизусть. Но этого ему было мало. Он стал добиваться «мелодики» чтения, расстановки правильных ударений и акцентов. И дело двигалось. Затем мы перешли к переводу текста. Он утверждал, что переводить дословно нужно не каждое слово, потому что английские слова могут иметь несколько вариантов перевода, а нужно добиваться смыслового содержания предложения, стараясь делать перевод более литературным.  

Окончательно отработав прошлый текст, перешли к новому заданию. К моему удивлению, с ним стало работать легче. Мне Родька записал его на магнитофон и взял с меня обещание, что до вторника, когда будет следующий раз урок английского, я выучу его досконально. Потом мы придумали еще один трюк. Чтобы вообще удивить «англичанку». После прочтения текста, я должен был небрежно задать ей вопрос: «Могу ли я вместо перевода своими словами пересказать содержание прочитанного? »  

– Это будет нечто! Она просто упадет со стула, – заранее радовался я.  

Мы вначале написали пересказ по-русски, а потом Родион перевел его на английский. Мы немного с ним поспорили, когда я обнаружил несколько английских слов, которых мы еще не учили.  

– В этом-то и все дело! – эмоционально доказывал он, – это будет доказывать, насколько ты серьезно готовился к уроку.  

И я вынужден был с ним согласиться. Потом он записал на кассету мой будущий «спич». Я пообещал ему, что до вторника выучу его обязательно.  

– Послушай, Родька, – вдруг опомнился я, – ты хочешь оставить у меня свой магнитофон? А как же ты?  

– Не волнуйся, мне он пока не нужен. А ты поработай. С ним удобнее обращаться, чем с твоим «Олимпом».  

После этого мы занялись с ним математикой. Стали готовиться к очередному уроку. Пропущенным материалом решили заняться позже. Теперь уже я выступал в роли репетитора. Мы выучили теорию и приступили к решению задач. У Родиона, в отличие от языка, математика шла туго. Чтобы он лучше усвоил эту тему, пришлось перерешать все задачи в учебнике, относящиеся к этой теме. Так за этими занятиями мы не заметили, как прошло время до прихода с работы родителей. Они немного удивились, увидев у меня незнакомого мальчика. Я представил им Родиона, кратко рассказав его историю. Он галантно поздоровался с мамой, и даже поцеловав ей руку, чем еще больше расположил ее к себе. С отцом поздоровался за руку, наклонив голову в поклоне.  

– Какой воспитанный мальчик, – говорила потом мать, когда я проводил друга. – А кто его родители?  

– Они врачи. Только вернулись из длительной командировки в Африку. Вернулись из-за Родиона. Ему нужно окончить русскую школу, чтобы получить нормальный аттестат зрелости. Иначе он не сможет поступить в институт.  

– Надо будет познакомиться с ними поближе, – сказал отец. Родион мне понравился. Дружи с ним.  

В субботу после уроков я перетащил «Олимп» из гостиной в свою комнату, и переписал на него то, что оставил мне Родион на кассете. На его магнитофон я записывал свои варианты прочтения текста, а потом сравнивал их с «оригиналом», стараясь добиться максимального сходства.  

– Чем ты тут занимаешься? – заглянул ко мне в комнату отец.  

Я честно рассказал ему и про двойку, и про предложение Родиона. Журить меня за двойку он не стал, а даже похвалил за проявленное упорство и желание во чтобы то не стало ее исправить.  

Мне теперь самому понравилось этим заниматься. Я даже сам попытался прочесть и записать текст будущего урока, чтобы потом отдать эту запись на суд Родиона.  

В понедельник после уроков во время наших занятий дома он прослушал ее и сказал:  

– Ну что же, неплохо. Ты явно делаешь успехи.  

(продолжение следует)