Пять встреч Глава 3 Третья встреча - главная

Глава 3. Третья встреча.  

После выпуска я попал в истребительный полк. Тогда ряд частей переходили на тяжелые истребители- перехватчики, где вторым членом экипажа был штурман, поэтому сразу потребовалось большое количество штурманов. Так вместо бомбардировочной авиации, на которой я учился и проходил стажировку, я попал истребительную авиацию ПВО, в которой уже и закончу службу.  

На новом месте я не успел прослужить и полгода, когда вдруг представился отпуск. На базовом аэродроме начинался ремонт взлетно-посадочной полосы, и полк должен был перебазироваться на другую точку. Нашей эскадрильи предстояло переучивание на новую технику, но самолёты пока еще не поступали, поэтому желающим в эскадрильи предложили уйти в отпуск. Я воспользовался этой возможностью и в начале мая оказался в отпуске. В строевом отделе на вопрос: "Куда выписывать проездные документы? " я вдруг задумался. Первой мыслью было, конечно, домой. Но тут мой взгляд упал на карту железных дорог, висящую на стене за спиной начальника строевого отделения. Взгляд скользнул от Москвы до Харькова и далее вниз до Крыма. И сердце екнуло. В Симферополе жила и училась Вика, И тут же мелькнула мысль посетить ее. Память о первой любви вспыхнула во мне с новой силой. Как она? Как сложилась у нее судьба? Да и хотелось просто ее увидеть. Это желание стало выше всех доводов разума. И я сказал? "До Симферополя".  

– Паша, ты веришь в фортуну, в судьбу, в суеверия?  

– Я не имею в виду наши авиационные суеверия. Это дело святое, проверено 1000 раз. Ведь не зря говорят, что жизнь полосатая. За удачей следует неудачи и наоборот. И всё идёт какими-то полосами. Вот такую череду удач я испытал той весной. Никакой теорией вероятностей это объяснить нельзя. Вот посуди сам, какая череда благоприятствующих событий той моей поездке случилось.  

На следующий день, когда я пришёл за отпускными документами, полк занимался командирские подготовкой, и только один начальник строевого отдела оказался на рабочем месте и тут же выписал мне документы. Только раз в сутки по вечерам ходили автобусы до железнодорожной станции, откуда можно было уехать в Москву. Днем практически поездов не было и до станции, находящейся за 18 км, доехать было нечем. Этот же начальник строевого отделения сказал, что на станцию сейчас пойдет газик со спецпочтой, и он может меня подбросить до станции. Так я оказался на вокзале в первой половине дня. Через полчаса подошёл почтово-багажный поезд. Там был единственный пассажирский вагон. Билеты на него не продавали, но я договорился с проводником, и уже к 6-ти вечера перед самым закрытием касс Аэрофлота я был в Москве. В кассовом зале было полно народа, а в кассу для военнослужащих человек 6. Я подошел к кассе и попросил оформить мне билет до Симферополя, кассирша мне ответила, что все билеты уже проданы на три дня вперед. Когда я разочарованный отходил от кассы, к ней подошла женщина в такой же форме Аэрофлота и передала какую-то бумагу. Кассирша окликнула меня: «Молодой человек, подойдите сюда». Оказалось, что на завтра назначен дополнительный рейс до Симферополя. И через 10 минут у меня уже был билет. На следующее утро я уже летел к своей мечте. Промежуточная посадка была в Харькове. Там сошла часть пассажиров и загрузились новые. Вокруг меня оказалась целая группа молодых женщин – торговых работников, летящих на какое-то совещание в Симферополь. Увидев молодого лейтенанта, и, узнав, что не женат, они взялись за меня. И накормили, и напоили. Перезнакомился с ними. Узнав, что я лечу в Симферополь впервые, рассказали, что свободных мест в гостинице там никогда не бывает, и предложили поселиться с ними. Им забронировали места в комнатах отдыха на железнодорожном вокзале. Я возразил, как же я, военнослужащий, окажусь в их группе торговых работников. Они меня успокоили, мол, скажешь, что ты от военторга. И этот номер прошел. Я беспрепятственно получил крышу над головой, да еще в таком месте, куда модно являться в любое время, даже за полночь, тогда как в гостиницах двери закрывают в 11 часов. Как дальнейшие события показали, это оказалось для меня очень важным.  

И вот в средине дня, а это был понедельник, я оказался уже на привокзальной площади Симферополя.  

– Далее, если не возражаешь, буду описывать события более подробно.  

– Валяй, – согласился друг.  

И я продолжил.  

Было около четырех часов дня, когда я, сдав чемодан в камеру хранения, вышел в город. У самого здания вокзала стояла будка справочного бюро. Быстро заполнив бланк с данными Вики, отдал бланк, и в ожидании ответа, отправился в парикмахерскую, чтобы привести себя в надлежащую форму. Там мне сделали модную прическу, побрили и сделали горячий массаж. На вопрос мастера: «Чем освежить? », я ответил: «Самым лучшим». Парикмахер обильно полил меня из пульверизатора «Красной Москвой» – самым лучшим одеколоном того времени.  

В справочном бюро меня уже ждал готовый ответ. Наконец-то! В нем значилось: «Николаева Виктория Николаевна, 1937 года рождения, проживает по адресу: улица Буденного, дом 25, квартира 2. ” Любезная старушка объяснила, как проехать туда на городском транспорте. Ехать пришлось на трамвае довольно долго – минут сорок. Еще с полпути начался дождик, который потом перешел в настоящий южный ливень, со шкальным ветром и грозой. Каждые 10-15 секунд сверкала молния, и тут же раздавался раскат грома. Трамвай остановился в центре города на нужной остановке, и мне пришлось юркнуть под навес здания какого-то учреждения, чтобы переждать дождь. Гроза с ливнем продолжалась. Сквозь завесу дождя я рассмотрел на противоположной стороне улицы Буденного дом с номером 25. «Вот эта улица, вот этот дом» – вспомнились слова песни. Это была заветная цель моего путешествия. Сейчас всего несколько десятков метров отделяли меня от моей цели. Накидка осталась в чемодане, а зонтиков тогда военные не носили. Плюнуть бы на все, да рвануть через дождь. Но тогда предстанешь перед любимой, как мокрая курица. А дождь, как на зло, все не прекращается. Ожидание становится невыносимым. Да прекращайся же ты, проклятый! – мысленно ругал его я.  

И, словно услышав мою безмолвную мольбу, дождь начал слабеть, и вскоре уже почти совсем прекратился. Я вышел из своего укрытия и быстро пересек улицу, нырнул под арку, и через мгновение оказался на крыльце подъезда квартиры № 2. С замиранием сердца постучал в стеклянную дверь. На стук вышла миловидная старушка в очках, словно из сказки Пэро.  

– Добрый день, молодой человек. Вам кого?  

– Вика у вас живет?  

– Да, а вы кем ей приходитесь?  

– Очень старым знакомым.  

– Проходите, пожалуйста, только ее сейчас нет, она вышла в магазин на пять минут до дождя, а гроза ее, очевидно, задержала. Проходите в комнату, присаживайтесь на диван.  

Я прошел маленький коридорчик, зашел в комнату и сел на диван недалеко от двери. Двери на улицу оставались открытыми. Мы вели милую интеллектуальную беседу со старушкой, которая представилась мне Надеждой Львовной. Она рассказала, что Вика живет у нее уже два года вместе со своей подружкой Наташей, которую они зовут Татой. Я осторожно поинтересовался, как они отдыхают, ходят ли гулять, на танцы, есть ли у них молодые люди.  

– Нет, что вы, они такие хорошие скромные девочки. Они только целыми днями занимаются. Вы знаете, как тяжело учиться в медицинском институте! А на днях у них начинается сессия.  

Я одобрительно кивал головой. В это время на улице послышались шаги. Звук ее шагов я узнал бы из тысячи. Да, это была она. Девушка стала подниматься на крыльцо. Я показал жестом Надежде Львовне, чтобы она пока молчала, чтобы сделать девушке сюрприз.  

– Надежда Львовна, откуда у нас так хорошо пахнет «Красной Москвой»? – были ее первые слова, которые я услышал от нее после той августовской ночи. С этими словами Вика вошла в комнату, а я поднялся ей навстречу. Высокий, широкоплечий, в красивой синей парадной форме, украшенной золотыми угольниками, в белой рубашке с темно-синим галстуком – я тогда выглядел прекрасно. Мгновение, она вскинула глаза и сразу узнала меня. Я сделал ей шаг навстречу, и она бросилась ко мне. Мы прижались друг другу, как добрые старые друзья. В моей голове все плохие мысли сразу куда-то улетучились. Мне стало хорошо и приятно.  

Мы сели на диван, и началась беседа, которая чаще всего началась вопросами «Ну как ты? » и ответами «Ничего».  

– Ты как здесь очутился?  

– Прямо с неба.  

-??  

– Два часа назад прилетел. Зашел тебя проведать. Ну и как ты?  

– Ничего, учусь, заканчиваю 4-й курс, скоро сессия, а потом практика. А ты как?  

– В прошлом году окончил училище. Получил назначение в Горьковскую область. Служу в авиационном полку на истребителях. Вот сейчас в отпуске.  

– Ну, как, нравится служба?  

– Ты знаешь, да. Новейшая техника, хорошие люди, лесной гарнизон, прекрасные места.  

– С кем-нибудь из наших переписываешься?  

– Очень редко, только с Петром.  

– А я практически ни с кем. Знаешь, мои переехали под Киев, теперь туда я не езжу. Ты надолго приехал?  

– На пару дней.  

– Ты в Крыму первый раз?  

– Да.  

– Как жаль, что у меня начинается сессия. Я бы тебе показала Крым, съездили бы мы с тобой к морю, показала бы тебе Ялту и побережье. Какие там красивые места! Давай тебе хоть Симферополь сейчас покажу. Подожди, я сейчас переоденусь, и мы пойдем.  

Она поднялась и ушла в другую комнату. Во время нашего разговора Надежда Львовна находилась в этой же комнате, и делала вид, что не слушает наш разговор. Когда Вика вышла, она спросила у меня.  

– Вы Вику давно знаете?  

– Да…, уже больше шести лет. Мы учились в одной школе и были соседями.  

Мы едва успели обменяться двумя-тремя малозначащими фразами, как в дверях появилась Вика. Она успела сменить свое повседневное белое платье в мелкий горошек на длинное голубое. На ней были туфли на высоких каблуках. Я смотрел на нее влюбленными глазами. Но, в то же время, острый мужской глаз успел отметить, что она несколько пополнела с момента нашей последней встречи. Она обрезала волосы и теперь носила короткую стрижку, которая, по моему мнению, шла ей меньше. Волосы были совсем обесцвечены перекисью, и ничего не осталось от того прекрасного цвета спелой пшеницы, и куда-то делись теперь непослушные завитки на висках, которыми я раньше так любовался. Но, тем ни менее, это все-таки была она, первая моя любовь и мечта.  

– Надежда Львовна, мы сходим погуляем.  

– Хорошо, хорошо, гуляйте.  

Мы вышли в город. Улицы были еще мокрые после дождя. Гроза очистила воздух, дышалось легко и свободно. Буйная крымская весна полонила весь город. Цвело все, что могло только цвести. Город утопал в цветущей сирени и тюльпанах. У частных домов, ближе к окраине города, цвели сады. Цветущие абрикосы, яблони, вишни делали город каким-то сказочным садом. В центре города цвели кустарники, название которым я даже не знал. После скупой северной весны на меня обрушилось все это великолепие южной природы. Мне казалось, что это все происходит не со мной. И рядом со мной шла Вика, девушка, о которой, казалось, я мечтал всю свою жизнь. В моей душе светился и ликовал праздник.  

Дорога шла под уклон. Бурные потоки воды после обильного южного ливня неслись вниз по проезжей части улицы. Тротуар был тоже мокрым, но луж на нем не было. Но вот бурный поток грязной воды преградил нам дорогу. Попытались найти место, где можно было бы его перейти, но это нам не удавалось. Тогда я легко, почти профессионально, поднял девушку на руки, и смело зашагал через бурный поток. Вика доверчиво обняла меня за шею.  

– Какой ты сильный стал, – шепнула она мне в самое ухо. Я ничего не ответил, а только крепче прижал ее к себе. Ноша была такой приятной и желанной, что я готов был ее нести через весь город. Да что там город, через всю жизнь. Поток воды давно уже остался позади, а отпускать свою ношу мне никак не хотелось. Девушка, казалось, тоже не спешила освободиться из моих объятий. Не будь на улице прохожих, я так бы и нес ее, не выпуская из своих рук. Но рано или поздно, с ношей мне пришлось расстаться.  

Вика вела меня в одно из самых красивых мест города – городской парк. Вечерело. И, несмотря на то, что это был понедельник, в парке на танцплощадке играл духовой оркестр, и было много отдыхающих. Пока на открытой танцплощадке кружилось всего несколько пар. Рядом с танцплощадкой расположилось летнее кафе. Мы зашли под его навес, взяли бутылку лимонада и мороженое. К сожалению, ничего более существенного в буфете не оказалось.  

Мы сидели вдвоем за столиком и живо беседовали. Мне в какой-то момент удалось преодолеть чувство робости перед своим кумиром, даже попытался взглянуть на нее глазами постороннего человека. И сейчас я понял, что между образом, который я создал в своем воображении, и реальной девушкой, существует разница, и даже существенная. Мне уже встречались девушки красивее и интереснее. Но все-таки это была ОНА. Но, тем ни менее, эти мысли позволили мне избавиться от комплекса, и весь вечер я был в ударе, удачно шутил, блистал остроумием, эрудицией, начитанностью, знанием современных фильмов и популярной музыки. Ей со мной было очень интересно. Мы сумели как-то настроиться на одну волну, так что мне буквально удавалось читать ее мысли, мгновенно угадывать ее желания, и произносить их вслух. Это поражало и даже пугало Вику. И вот и тот момент по одному только ее взгляду на танцплощадку, я прочел ее желание потанцевать, и тут же пригласил ее. Мы подошли к танцплощадке. К этому времени число танцующих пар значительно прибавилось. Поднялись на деревянный помост, и танец за танцем стали танцевать, не замечая никого вокруг. Звучала музыка и, словно в те давние юные годы, мы снова были только вдвоем. Но теперь рядом с ней был не прежний безусый юнец, а уже вполне сформировавшийся зрелый мужчина.  

– А ты хорошо танцуешь, – заметила она.  

– Богатый опыт, – уклончиво ответил я.  

Да, с того времени, когда мы танцевали последний раз, прошло уже более шести лет. За это время на школьных вечерах, на танцплощадках и в домах офицеров в гарнизонах я стер не одну пару подошв своих башмаков. Танцевать я любил, и делал это неплохо. И даже теперь, когда оркестр заиграл медленный вальс-бостон, который правильно умели танцевать далеко не все танцующие, я без колебаний вывел свою партнершу в центр танцплощадки. Некоторое время мы танцевали одни. Высокий стройный лейтенант в парадной темно-синей форме и девушка в голубом длинном платье очень хорошо смотрелись вместе. Чувствуя на себе взгляды окружающих, я танцевал с особым старанием. Партнерша чувствовала каждое мое движение, и была послушна и также старательна. Вместе мы представляли, словно единое целое. Широкий шаг, два коротких, поворот, снова широкий шаг, два коротких под упоительную музыку вальса «При свечах» из кинофильма «Мост Ватерлоо». Какое наслаждение! Вскоре к нам присоединились еще несколько пар. Когда оркестр закончил играть, все окружающие стали аплодировать нашей паре.  

Через некоторое время я почувствовал, что партнерша устала. Она не привыкла так долго ходить на высоких каблуках. Я предложил ей покинуть танцплощадку. Мы пошли по парку вдоль роскошных кустов сирени и акаций. Хотелось посидеть в каком-нибудь укромном уголке. И такое укромное место вскоре нашлось. Проходя мимо огромного куста сирени, мы в его глубине заметили садовую скамейку. Кто-то заботливо ее спрятал от глаз окружающих. Очевидно, уже не одна влюбленная парочка пользовалась ее услугами. Куст стоял немного в стороне от основной аллеи, и прекрасно защищал сидящих на скамейке от глаз посторонних. Через несколько мгновений мы оказались под сенью куста на этой скамейке. Но она была еще влажной после дождя. Девушка не решалась сесть на нее, опасаясь за свое светлое платье. Недолго думая, я сел на скамейку и усадил девушку к себе на колени. Она не сопротивлялась. Это было сделано так решительно, энергично, чисто по-мужски, что не вызывало у нее никаких сомнений. Мы продолжали вести ранее начатую беседу, словно ничего и не произошло. Но тем ни менее, я почувствовал, что мое сердце начинает бешено стучать от этой близости со столь любимым и желанным человеком. Она сидела у меня на коленях, а я обнимал ее рукой за талию. Беседовали мы на разные темы, нисколько не связанные с нашими отношениями и чувствами.  

Время шло, становилось все прохладнее. Она в своем легком платье начинала ежиться от ночной прохлады. Я почувствовал это, и сделал попытку снять китель, чтобы накинуть ей на плечи. “Не надо, так будет теплее”. – С этими словами она сама расстегнула пуговицы на кителе и нырнула под него, прижавшись ко мне всем телом. От этого движения и подобной ласки у меня просто перехватило дыхание. Снова в моих объятиях была девушка, о которой я мечтал, о которой столько думал. Я прижался к ней лицом, а затем начал нежно целовать ее лоб, глаза, щеки, губы, шею. Она отвечала мне страстно и энергично. Второй раз в жизни я почувствовал себя на вершине счастья, выше которой, казалось, ничего и быть не могло. Сколько это продолжалось, сказать было трудно. В такие мгновения время, либо останавливается, либо течет совершенно незаметно.  

Потом она вдруг отстранилась, освободилась из моих объятий и села прямо, опустив голову в какой-то задумчивости. Я каким-то шестым чувством угадал ее состояние.  

– У тебя кто-то есть?  

Она молча кивнула.  

– Кто он? Расскажи мне о нем.  

– Его зовут Гена. Он из моей группы. Мы с ним уже второй год. Он сын профессора, который ведет у нас кафедру в институте. В прошлом году, когда я сильно болела, они взяли меня к себе домой и буквально выходили. После сессии мы с ним должны будем ехать вместе на практику, а после возвращения подать заявление в ЗАГС. Но я еще окончательно не решила. Мы с ним очень разные. Он единственный сын у родителей, и ужасный эгоист. Он никогда и ни в чем мне не уступает. Постоянно придирается ко всяким мелочам, ревнует без всякого повода. Мы с ним очень часто ссоримся. Вот и на этот раз мы поссорились. Если бы ни это, он этим же вечером был бы у меня.  

– Значит это рука судьбы. Ну, и Надежда Львовна, ну и конспиратор! «Они девочки скромные, они не гуляют, только занимаются, никого у них нет». Да, хозяйка у тебя то, что надо. А если вы ссоритесь с ним уже сейчас, то что будет потом? Этот эгоизм не искоренить. Надо очень сильно любить человека, чтобы побороть его в себе. А настоящей любви у него, очевидно, не достаточно. Нормальной семьи не получится. И, если ты сейчас со мной, значит, судьбе так было угодно. Я твердо в этом уверен. По жизни я фаталист.  

– Ах, да ладно, – промолвила она в глубокой задумчивости и решительно снова нырнула ко мне под китель. Снова были объятия поцелуи, ласки. Длилось все это еще очень долго. Но все эти ласки были настолько чисты и целомудренны, что ни разу они не оскорбили ее девичьей чести. Мать воспитывала меня в глубоком уважении к женщине, к девушке. Она мне внушала, что принижая женщину, ты, в первую очередь, принижаешь себя. И став старше, в своих отношениях с девушками я не позволял себе заходить слишком далеко. За свою жизнь, а в то время мне был уже двадцать один год, я не познал еще ни одной женщины. Возможно, в этом были моя ограниченность или еще детский инфантилизм.  

Минуты счастья, конечно, могут длиться бесконечно, но влюбленным нужно было и совесть знать. Когда-то все равно нужно было расставаться. Девушку нужно отпускать домой. Я со страхом взглянул на часы. Светящиеся стрелки часов показывали начало второго. Свидание надо было заканчивать. Мы поднялись со своей уютной скамейки, окруженной со всех сторон цветущей сиренью, и словно пьяные, побрели по парку на выход. Вокруг не было ни души. Сейчас нам никто не мешал. Счастье мое было безграничным. Чтобы дать хоть какой-то выход своим чувствам, я подхватил девушку на руки и несколько сотен метров легко нес по дорожкам парка. Она крепко прижималась ко мне, и мы целовались под каждым уличным фонарем. На всем нашем пути к ее дому нас видела только одна пожилая пара с чемоданом и сумкой в руках, возвращающаяся пешком, очевидно, с вокзала. Нам показалось, что они уж очень внимательно посмотрели на влюбленных. У меня даже промелькнула мысль: пусть они позавидуют нам.  

Вот и дом, уже знакомое крыльцо. Но расставаться так не хочется. А время уже позднее. Последние объятия, последний поцелуй, и дверь за ней захлопнулась. Теперь домой, к вокзалу, в свою комнату отдыха для пассажиров. Благо, что пускают туда в любое время суток.  

Я брел по улицам ночного весеннего города, словно пьяный, от запахов весны и, конечно, от своих чувств. И все-таки прекрасней и милей, чем моя девушка, нет никого на свете!  

Занятый своими мыслями и воспоминаниями, я сам не заметил, как прошагал больше пяти километров до вокзала. Уснул почти мгновенно, как только коснулся постели. Ничто не омрачало мою душу. Как прекрасно устроен мир! Все в жизни так хорошо.  

Проснулся я уже в десятом часу. И первыми моими мыслями были: неужели это все было на самом деле? Неужели это был не сон? Нужно было закреплять успех, ковать железо, пока горячо.  

На рынке у вокзала купил огромный букет сирени и тюльпанов. Вернее букетов пришлось купить несколько, чтобы составить такой, какой мне хотелось. В киоске купил праздничный набор «Белой сирени» и белого плюшевого мишку, к животу которого привязал этот набор. Затолкал его в средину букета, и отправился к Вике. В трамвае люди с удивлением смотрели на молодого лейтенанта в парадной форме с таким огромным букетом цветов.  

Вот и снова знакомое крыльцо, звонок в дверь. Открывает дверь Надежда Львовна и ахает от удивления. Вика только-только поднялась и вышла в халатике из своей комнаты, еще не сумевшая совсем отойти ото сна. При виде такого букета она вся зарделась, а мишка со своей коробкой привел ее в восторг.  

– Мне показалось, что сирень пахнет не достаточно, я решил усилить ее запах, – пошутил я.  

Букет был таким большим, что не помещался ни в одну вазу, пришлось ставить его в небольшое ведерко. Мишка обрел свое место на кровати новой хозяйки.  

– Ты завтракала?  

– Нет еще, но я не хочу.  

– Я тоже нет, но я хочу. Пойдем где-нибудь поедим.  

– Ладно, здесь недалеко есть неплохое кафе. Погоди только, я сейчас соберусь.  

Когда она начала расстегивать пуговицы на халате, я демонстративно отвернулся, предоставляя девушке свободу действий.  

– Тебе что, неприятно смотреть на меня? – шутливо вызывающе спросила она.  

– Ну что ты, ты же сама знаешь. Я просто не хочу тебя смущать. С этими словами я привлек ее к себе. При этом халатик распахнулся и открыл моему взору ее восхитительную фигурку в белых лифчике и трусиках. Кровь резко бросилась мне в голову. Несколько жадных поцелуев, но не больше.  

– Ну, хватит, а то мы сегодня никуда не попадем. Лучше отвернись, а то ты меня все-таки смущаешь.  

Кафе было на соседней улице. Утреннее меню не было богатым, но обслуживали быстро. Во время завтрака она рассказала мне о том, что скоро у нее первый экзамен весенней сессии, и что нужно к нему серьезно готовиться.  

– Прекрасно, будешь это делать под моим наблюдением. Будешь заниматься столько, сколько требуется, а я буду тебя охранять и следить за тем, чтобы тебя никто не отвлекал.  

После завтрака мы вернулись в ее комнату. Она села за учебники, а я, сидя на полу на коврике у кровати, стал листать какие-то старые журналы. Время от времени я замечал, что она задумчиво смотрит куда-то мимо книги. Тогда я шутливо покрикивал не нее.  

– Давай не отвлекайся! Занимайся делом!  

Проходило минут пятнадцать, и она обращается ко мне.  

– Посмотри на меня. Поцелуй меня.  

Я подходил к ней, целовал ее, а потом поворачивал ее голову в сторону книги, приговаривая:  

– Читай, пока не прочтешь 10 страниц, больше целовать не буду. Понятно?  

Ее хватало не 2-3 страницы, после чего она снова отвлекалась.  

– Нет уж, сиди рядом, я сам буду тебе читать!  

Я отобрал книгу у нее, и стал читать вслух. Латинские термины были незнакомы, и я слегка спотыкался на этих словах. Она меня поправляла и пользовалась любым поводом, чтобы отвлечься от занятий. Но я был непреклонен. Изучение материала двигалось медленно. Моя строгость и ее увертки носили шутливый характер. Вдруг она задумалась, улыбка исчезла с ее лица, и она промолвила совершенно серьезным тоном.  

– Нет, я так не могу.  

– Что?  

– Я должна твердо знать, зачем ты приехал.  

– Чтобы расписаться с тобой, – без тени сомнений, колебаний, как само собой разумеющееся, ответил я.  

– А..а..х!  

Помедлив, она положила два пальца правой руки, указательный и средний, на предплечье своей левой руки.  

– Какой?  

– Конечно этот! – без всяких колебаний указал я на средний палец.  

– А..а..х!  

– Угадал? Тогда собирайся.  

– Куда?  

– Конечно в ЗАГС. Прости, что не соблюдаю всех формальностей. О том, что я люблю тебя, ты и так знаешь уже много лет. Так ты согласна стать моей женой?  

Немного помолчав, она ответила: – Да.  

– Так ты будешь собираться?  

– Сейчас? -  

– А зачем же медлить? Сессия скоро. Паспорт далеко?  

– Но там же вначале нужно заявление подать, а потом только через месяц распишут.  

– Вот и подадим заявление сейчас, сейчас и распишут. Меня, как военнослужащего, распишут сразу.  

Она рассеянно поднялась и стала собираться, словно во сне. Вышла в комнату хозяйки, и я услышал, как она сказала ей:  

– Надежда Львовна, вы знаете, куда мы с Вадимом сейчас идем?  

– Куда?  

– В ЗАГС.  

– А..ах. А как же?..  

– Т…сс! Я потом все расскажу.  

Когда мы вышли из дому, был уже пятый час. Быстро шагая, направились к зданию исполкома. ЗАГС находился именно в этом здании вместе с другими городскими службами. У входа их остановил служащий.  

– Вам куда?  

– Нам в ЗАГС, подать заявление.  

– Приходите завтра, у нас ремонт, и поэтому мы работаем до 4-х часов.  

Делать было нечего, пришлось поворачивать оглобли обратно. Попутно узнали, что ЗАГС начинает работать с 9 часов утра. Решили, что завтра к этому времени будут уже на месте.  

Когда нервное напряжение спало, мы почувствовали какое-то облегчение, и только теперь заговорили о своих планах на будущее.  

– Ну, как же мы теперь будем жить? У меня сессия, а потом практика. Когда она закончатся, у тебя отпуск пройдет.  

– Значит сразу после практики ко мне. К этому времени я постараюсь найти квартиру.  

– Каникулы у меня получатся только один месяц в августе, потом мне снова на учебу сюда ехать. Надеюсь, ты же не хочешь, чтобы я бросила институт?  

– Нет, конечно, за это время я узнаю, есть ли медицинский институт в ближайшем городе, и как осуществляется перевод.  

– Это не так просто.  

– По семейным обстоятельствам должны пойти нам навстречу.  

– Мне бы не хотелось уходить из своего института. Здесь все знают меня, и я всех знаю.  

– Но там мы будем совсем близко, сможешь 1-2 раза в месяц приезжать ко мне. Все каникулы будем вместе. А сюда ведь не наездишься. От отпуска до отпуска будем врозь.  

– Хорошо, мы еще подумаем, – сказала невеста примирительно.  

Я обнял ее и в знак благодарности чмокнул в щечку. И только теперь до меня начало доходить, что я сейчас иду по городу со своей, возможно, уже завтра женой. Боже, неужели это правда, что Вика станет моей женой?  

Мы бродили по городу, озабоченные свалившимся на нас событием, и говорили, говорили, говорили. Наш эмоциональный и душевный контакт становился все теснее, словно мы все больше настраивались на одну и ту же волну. Стоило ей только о чем-нибудь подумать, как я тут же говорил об этом. Ее даже пугала, и в то же время радовала, наша такая душевная связь. Я же постоянно твердил ей о том, что мы просто созданы друг для друга. Мой напор, решительные уверенные действия заставляли ее подчиняться моему мужскому характеру. Ей это нравилось, она себя чувствовала со мной, как за каменной стеной. Она невольно сравнивала меня со своими друзьями-однокурсниками. Те были сплошной размазней по сравнению с армейским офицером в авиационной форме. Казалось, те не были готовы ни принимать серьезных решений, ни отвечать за свои поступки, а только спорить по пустякам и доказывать свое я.  

– Угадай, что бы мне хотелось, чтобы мы сделали до твоего отъезда?  

Я отвлекся своими мыслями, и впервые ее вопрос поставил меня в тупик. Мысли заработали лихорадочно быстро. Здесь не должно быть промахов. Нужно поддерживать свой авторитет. Наконец, я поймал нужную волну.  

– Мне, кажется, что тебе хотелось появиться в институте с обручальным кольцом. Не правда ли? Это само собой разумеется. Завтра после ЗАГСа мы с тобой пойдем в ювелирный магазин и выберем то, что тебе понравится.  

– Слушай, а как ты догадался? Мы же сейчас с тобой говорили совсем о другом.  

– Ну, что? Угадал?  

– Да, но мне хотелось бы настоящее, не поддельное.  

– Купим настоящее, пусть все в институте видят, что ты замужняя дама и жена офицера. Надеюсь, ты это скрывать не будешь?  

– Нет, конечно, наоборот, я буду гордиться.  

Мы бродили по городу, мечтая о будущем. Нам так хорошо было сейчас вместе. Будущее казалось нам таким безоблачным и прекрасным. Я буду служить на аэродроме, а она будет лечить детишек в больнице. Вечерами мы будем собираться в своей уютной квартире, и все будет прекрасно. Я буквально читал все ее мысли, и она соглашалась со мной во всем.  

Начинало темнеть, майский день близился к концу. Мы оба почувствовали, что хочется есть. После нашего завтрака в кафе прошло уже более 8 часов. До этого мы даже и не вспоминали о еде. Теперь же, когда все волнения улеглись, голод напомнил о себе.  

– Зайдем в ресторан, отметим нашу с тобой помолвку.  

– Давай, – решительно согласилась она.  

Провинциальный ресторан ничем особенным не отличался от своих собратьев по всему Союзу, но был тихим и уютным. Нам предложили место за столиком в углу зала. Отсюда хорошо было видно оркестр и всю публику в зале.  

– Я вас попрошу, – обратился я к официанту, – если можно, не подсаживайте к нам больше никого. У нас сегодня помолвка, и нам бы хотелось ее отметить ее наедине.  

– Поздравляю вас, все сделаем в лучшем виде. Могу предложить вам наше фирменное блюдо, которое мы готовим для молодоженов.  

– Прекрасно, я вам доверяю. Сервируйте стол по вашему усмотрению.  

– Что будем пить?  

Я повернулся к своей невесте с вопросом на лице.  

– Сухие вина у вас есть?  

– Да, конечно, большой выбор.  

– Тогда что-нибудь из лучших.  

– А мне граммов 300 коньячка. Вода и салаты по вашему выбору.  

– Будет сделано.  

Мы сидели за столиком ресторана, сидели вдвоем, как будущие муж и жена. Я не спускал с нее глаз, и мне до сих пор не верилось, что это все на самом деле. Заиграл оркестр. Заиграл мелодию популярной тогда песни Рашида Бейбутова «Песня первой любви». Я поднялся и пригласил Вику на танец. Мы танцевали, плотно прижавшись друг к другу. Она обняла меня за шею и доверчиво положила голову мне на грудь. Вокруг весь мир перестал существовать. Мы были одни в этом огромном мире. Только она, я и музыка. К микрофону выше солист и запел, подражая Бейбутову:  

«Песня первой любви до сих пор жива,  

О тебе лишь одной в ней слова …»  

Слова песни, как никогда, точно передавали мое настроение, мои мысли. Это был апофеоз любви.  

Когда мы вернулись к столику, тот был уже накрыт. На столе было вино, салаты, фрукты и другие угощения. Мы пили, ели, поднимали тосты за счастье, за здоровье, за будущую семейную жизнь, украдкой целовались. Опять играл оркестр, опять мы танцевали, а потом снова возвращались к столику. Ничто не омрачало наше настроение. Даже солидный счет не смутил меня, хотя невеста, увидев цифры на листке, покачала головой. Со студенческой колокольни за один вечер такая сумма была просто астрономическая.  

Вышли мы на свежий воздух в прекрасном настроении. От выпитого нас слегка покачивало, и мы хохотали по малейшему поводу. Посидели еще с полчаса на скамейке в сквере. Объятиям и поцелуям не было конца. Но время было позднее, и нужно было идти домой. Мы подошли к знакомому крыльцу. Вика, смущаясь, и с виноватым видом, вдруг сказала мне:  

Ты извини, я не могу сегодня тебя пригласить ночевать. У меня сейчас нет чистого постельного белья, да и Надежду Львовну я не предупредила. Извини.  

– Ну, что ты. Ничего. Я пойду к себе.  

Еще несколько поцелуев, нежное «Спокойной ночи», и мы расстались. Ее слова словно обожгли меня. Она так просто сказала об этом. Да, она вполне естественно восприняла все. Теперь мол мы уже почти муж и жена, и неважно, стоит ли сейчас, или завтра будет поставлен штамп в паспорте. Мы должны быть вместе, жить вместе, спать вместе.  

Я поймал себя на том, что эта мысль оказалась для меня неожиданной. И не потому, что он не желал этого, или не был готов уже сегодня лечь в постель с любимой девушкой. Сколько раз мысленно я уже обладал женщинами, хотел этого, мысленно стремился к этому. Но обладать ЕЮ! Это слишком большое счастье, которое, мне казалось, еще пока мне не доступно. Неужели Вика обнаженная будет лежать со мной рядом, отдаваться мне, отвечать на мою любовь, на мои ласки? Неужели это возможно на самом деле, а не в мечтах? Ни от коньяка, ни от вина, а от этих мыслей у меня кружилась голова. Так занятый своими мыслями, я не успел заметить, как добрался до вокзала. Часы на башенке вокзала показывали 12-00. Начинался новый день 13-го мая, день, который перечеркнет все, что было достигнуто за все предыдущие дни. Полоса везения закончилась.  

Утром следующего дня проснулся я с приятным радостным чувством: сегодня все свершиться. Сегодня девушка, о которой я столько лет мечтал, станет моей законной женой. Быстро вскочил, побрился, привел свой парадный костюм в порядок и отправился к своей невесте. Надо спешить, а то вдруг передумает.  

Встретила она меня приветливо, но несколько сдержанно. По ее лицу и настроению можно было понять, что она провела бессонную ночь. Очевидно, это решение давалось ей не так уж легко. Еще полчаса у нас ушло на сборы. И вот мы у дверей ЗАГСа.  

Как я уже говорил раньше, в здании ЗАГСа шел ремонт, и к началу работы там собралось много посетителей. Там были родители, регистрирующие своего ребенка, там были печальные родственники, пришедшие получать свидетельство о смерти, и конечно, целая стайка желающих подать заявление о вступлении в брак. Последних набралось пар шесть – семь. Среди них оказались и мы с Викой. Очередь до нашей группы дошла в последнюю очередь. Наконец, зашла в кабинет первая пара молодоженов. Через минуту вместе с ними вышла мадам с ярко-рыжей копной волос на голове и деловито спросила:  

– Кто еще здесь пришел подавать заявление на вступление в брак?  

Со своих мест поднялись пары молодоженов.  

– Пойдемте со мной.  

Она повела всех в зал торжеств. Там тоже шел ремонт. Столы были сдвинуты в угол и покрыты пылью. Она деловито смахнула пыль с одного из них и раздала каждой паре бланки заявлений. Стульев не было и приходилось писать стоя. Я достал авторучку и предоставил право первой заполнять бланк своей невесте, сославшись на свой неразборчивый почерк. Она стала заполнять, иногда задавая мне вопросы. Мы шутили, придумывая смешные ответы на вопросы бланка.  

Когда все графы бланка были заполнены, она, прежде чем подписывать, вопросительно взглянула на меня: мол, подписывать? Я утвердительно кивнул головой, и после ее подписи решительно поставил свою.  

Мадам собрала бланки. Я, последним отдавая бланк, обратился к ней:  

– Мы хотели бы оформить наш брак сегодня.  

Мадам свысока взглянула на меня.  

– Это невозможно. Существует порядок. С момента подачи заявления брак оформляется только не раньше чем через месяц.  

– Но у меня заканчивается отпуск, а после отпуска я с женой должен ехать в длительную командировку за границу. Мне нужно еще оформить документы на выезд.  

– Пойдемте со мной к заведующей.  

Заведующей оказалась благообразная старушонка лет шестидесяти пяти, с абсолютно белыми, но вьющимися волосами, с таким приятным располагающим лицом. Она пригласила нас присесть, и выслушала со вниманием. Я говорил так уверенно, так складно, что даже Вика удивилась, на сколько правдоподобно я умею врать.  

– Я вас прекрасно понимаю, молодые люди. Но вы должны понять и нас. У нас существует порядок, нарушать который, мы не имеем права. После подачи заявления дается испытательный срок один месяц, только после истечения которого, брак может быть зарегистрирован. И поверьте мне, это делается не зря. Почти половина из тех, кто подали заявление, не приходят регистрировать брак.  

– Но существуют же исключения из правил, – горячился я.  

– Да, существуют. Бывают случаи, когда невеста уже на восьмом месяце беременности. Тогда мы вынуждены срочно такой брак регистрировать. Надеюсь, что к вам это еще не относится, – улыбнувшись, покосилась на сидящую рядом со мной Вику. Та вспыхнула и покачала отрицательно головой.  

– Что же нам делать? Я служу далеко отсюда, сейчас в отпуске. Как только отгуляю отпуск, меня сразу же направляют в Германию. А туда нужно ехать с семьей. До конца отпуска мне нужно успеть еще оформить все документы.  

– Да-да…, – задумчиво протянула заведующая. Знаете что, идите сейчас к зампредисполкома Нине Федоровне Хромовой. Она женщина хорошая, возможно, и пойдет вам навстречу. Если она разрешит, то мы оформим ваш брак.  

Мы покидали кабинет заведующей с полной решимостью добиваться своего. Мы теперь отправились в исполком. Исполком находился в этом же здании, только в другом подъезде. В коридоре у кабинета Нины Федоровны сидело несколько человек в ожидании своей очереди. Заняли очередь и мы. Ждать пришлось долго, прежде чем секретарь пригласила нас в кабинет. По всему чувствовалось, что предыдущий посетитель успел хорошо взвинтить нервы зампредисполкома. Она сидела красная, злая и не особенно приветливо встретила новых посетителей.  

– Что там у вас?  

Я четко и доходчиво обрисовал наше положение согласно придуманной легенде. Хозяйка кабинета слушала меня невнимательно. Несколько раз ее речь прерывали телефонные звонки. Она подолгу отвечала на них. Речь шла то о каком-то коммунальном строительстве, то о размещении какой-то делегации, то о ремонте школы. Когда же она все-таки закончила свою речь, отрывисто спросила:  

– Так что же вы конкретно хотите?  

– Мы хотим сегодня зарегистрировать наш брак.  

– Так вначале подавайте заявление.  

– Заявление мы уже сегодня подали, а нам нужно уже зарегистрировать брак.  

– О регистрации брака в день подачи заявления не может быть и речи. Идите к заведующей, я ей позвоню, и она сама примет решение, через, сколько дней вас зарегистрировать.  

С этими словами она что-то записала в своем настольном календаре и отпустила нас. Так мы покинули здание исполкома почти ни с чем. Что опять сейчас бежать к заведующей ЗАГСа? Можно это будет сделать и завтра, все равно не знаешь, когда Нина Федоровна ей позвонит.  

– Знаешь, сегодня мы туда уже не пойдем. Это я сделаю завтра сам. Попробую еще поднажать на нее. А что ей теперь терять? Разрешение от начальства она получит.  

Вика согласилась со мной. Несколько минут мы простояли в раздумье. Каждый думал о своем.  

– Что же я себе думаю? У меня через три дня экзамен, а я с твоим приездом все забросила. Мне сегодня нужно было бы сходить на консультацию.  

– Я свалился тебе, как снег на голову, и только мешаю учиться.  

– Ну что ты. Есть в жизни вещи и поважнее экзаменов. Правда? Но если я пойду на консультацию, то там я встречу его. Мы всегда сидели вместе.  

– Но ведь вы же поссорились.  

– Да, поэтому он эти три дня и не приходил ко мне.  

– Знаешь, не говори ему сегодня ничего, не травмируй парня перед экзаменом. Просто постарайся углубить ссору и все. Потом скажешь ему. Хорошо?  

Она с благодарностью посмотрела на меня. В ответ я подмигнул ей.  

-Тогда я сбегаю за конспектами, а ты как будто бы собирался маме позвонить домой. Консультация будет с часу до трех. После трех жди меня возле института. Знаешь где?  

– Найду. Ну, пока, счастливо!  

Девушка ушла, а я остался. Какое-то дурное предчувствие проникло в сознание на некоторое время и подавило всю силу и волю. Но я взял себя в руки, и, чтобы не терзаться мыслями и предчувствиями в течение этих двух часов, отправился на переговорный пункт. Нужно было обо всем сообщить родителям. Нужно было рассказать матери о том, что я решил жениться, и что женой моей станет именно Вика. Я гордился собой, гордился тем, что мне удалось все-таки ее добиться. Сколько лет он мечтал о ней! И теперь она станет моей женой.  

В средине рабочего дня на переговорном пункте людей было немного. Заказ приняли сразу, только телефонистка удивилась, когда узнала, что он заказал для переговоров 30 минут. Зная, что разговор будет долгим и серьезным, сразу заказал полчаса.  

К моему удивлению, сообщение мое, мягко говоря, не вызвало бурю радости у матери. По ее твердому, но взволнованному голосу я понял, что она переживает, волнуется за меня, и не очень-то одобряет мой скоропалительный брак.  

Мать задавала мне конкретные, жизненно важные вопросы, на которые я отвечал с трудом. Я даже сам почувствовал, что к семейной жизни не был еще готов. Казалось, что единственной целью моей всей предыдущей жизни было только добиться «да» от любимой девушки. А что делать дальше с этим «да», я сам еще плохо представлял.  

Полчаса пролетели, как одна минута. Разговор закончился. Я рассеянно вышел из телефонной кабинки. Ладонь, державшая телефонную трубку, и ухо были мокрыми от волнения. Медленно, в раздумии, я направился к месту условленной встречи. Мы договорились так: я буду стоять на условленном месте. Вика с Геннадием будут идти из института мимо меня. Если она скажет ему все, то они подойдут ко мне, а если же нет, то они пройдут мимо, а я потом найду ее уже дома.  

Настроение падало катастрофически. При одной только мысли, что она сейчас с моим соперником, мне становилось уже не по себе. Да еще разговор с матерью заставил меня снять Розовые очки. Все было не так уж прекрасно, как мне казалось еще утром. На самом деле жизнь была суровей и жестче.  

Так, занятый своими мыслями, я не заметил, как подошел к условленному месту встречи. Из ворот институтского двора стали появляться стайки студентов. И, наконец, я увидел ее. Она шла, опустив голову и что-то, оправдываясь, говорила идущему рядом с ней молодому человеку. Он был высоким, худым, черноволосым и в очках. Был он весь каким-то воплощением типичного студента, каким их любят показывать наши кинематографисты. Шел он бледный и растерянный. Еще издали я понял, что Вика рассказала ему обо всем. Они подошли ко мне.  

– Познакомься, Гена, это Вадим, – буквально она выдавила из себя.  

– Вадим, – твердо сказал я, подавая сопернику руку с чувством человека, владеющего ситуацией.  

Геннадий вяло подал руку, и вместо того, чтобы представиться, снял очки и так рассеянно и беспомощно спросил:  

– Как же так?  

Без очков он казался близоруким и беспомощным. На какое-то мгновение мне даже стало жалко его. Но я подавил в себе это чувство жалости и твердо заявил:  

– Ну, что значит «как же так? » Сколько времени ты знаешь Вику? Два года – это максимум. Я же ее знаю уже 6 лет. Позавчера мы, как только увидели друг друга, так сразу и поняли, что нам нужно быть вместе.  

– Вика, ну как же так? Я так тебя любил, и мне казалось, что и ты меня любила.  

– Ну, это уже все в прошлом, – за нее ответил я. – Решение уже принято и обратного пути уже нет. Вы не подходите друг другу, вы часто ссоритесь и не уступаете друг другу. Вика, я прав?  

– Да, Гена, ты же знаешь, как часто мы ссоримся. И, если бы я сейчас не пришла на занятия, ты бы дулся на меня целый месяц и не подошел бы сам. Ведь так?  

– Но ведь вы еще не расписались? Вы ж ведь только подали заявление.  

– Ну, и что из этого? Завтра нас уже распишут, добро мы получили от зампредисполкома.  

– Значит, что-то еще можно изменить?  

– Ничего уже мы менять не будем. Правда, Вика?  

– Ой, мальчики, что-то я уже ничего не знаю. Я совсем уже запуталась.  

Это был переломный момент. Инициатива стала ускользать из моих рук. Я дал ему втянуть себя в эту дискуссию, кто больше ее любит, кого больше она любит. Закончилось это все тем, что она заявила:  

– Я уже не могу больше это слушать. Избавьте меня от этого.  

При этом она быстро пошла вперед, оставив нас выяснять отношения. Мы шли позади нее, не теряя ее из виду, и о чем-то долго спорили. Все это было похоже на какое-то помешательство. Каждый доказывал свою правоту и не хотел уступать сопернику ни пяди завоеванных позиций. Потом мы ее все-таки догнали и обратились к ней:  

– В конце концов, решать это тебе. Как ты решишь, так тому и быть.  

– Ладно, но сейчас решать я ничего не буду. Мне нужно подумать. Подумаю и приму решение. Это решение я сообщу как одному, так и другому. И до принятия решения мне не хотелось бы никого из вас видеть. Согласны на мои условия?  

– В общем-то, да. Но мы не в равных условиях. У вас уже подано заявление. Нужно забрать это заявление, заявил Геннадий.  

Я, соглашаясь на такие условия, еще не вполне сознавал, что это было уже поражение. Мы договорились о том, что завтра я заберу заявление и уеду. А Геннадий не будет к ней приходить, пока она не сообщит ему свое решение. Казалось, что на данный момент это компромиссное решение всех устроило. После этой нервотрепки, этих переживаний и волнений, наступила какая-то разрядка. Стало вдруг так легко, словно с плеч свалилась целая гора. Мы вдруг стали беспричинно смеяться и шутить.  

– Ну, прямо детский сад! – прервал рассказ майора подполковник. – Чего ты с ним благородничал? Врезал бы ему, и он сразу бы отстал. И она почувствовала бы твою силу. Ты вел себя как пацан, как школьник.  

– Пожалуй, ты прав. Сейчас, глядя на все теперь, с высоты прожитых лет я думаю так же. Но я тогда совершил еще несколько грубых ошибок. Слушай дальше.  

– Погоди. Ты тогда еще разве не понял, что она просто не любила тебя по-настоящему. Генка тянул с браком, а тут ты сразу тянешь ее в ЗАГС. Вот у девчонки голова и закружилась. А встретила его и все вернулось.  

– Может быть и так. Но вот дальше было следующее.  

И майор продолжил свой рассказ.  

Кто-то из нашей троицы предложил отметить это событие ужином в ресторане. Все дружно согласились. Для этого потребовалось Вике забежать домой переодеться и привести себя в порядок. Вместе мы отправились к ней на квартиру. И каково же было удивление хозяйки квартиры, когда мы явились втроем, веселые, хохочущие. Утром она провожала Вику со мной в ЗАГС, а теперь она вернулась с двумя мужчинами, которые явно претендовали на ее руку и сердце. Она ничего не могла понять.  

Девушка отправилась в свою комнату приводить себя в порядок, а мы вышли во двор дома и стали прогуливаться, беседуя друг с другом. Как только она скрылась за дверью, от прежнего веселья не осталось ни следа. Разговор сразу же приобрел серьезный характер. Первым начал Геннадий.  

– Надеюсь, она все тебе рассказала о наших отношениях?  

– Разумеется, – ответил я твердо, пытаясь за уверенностью в голосе скрыть свои сомнения.  

– Все-все?  

– Конечно.  

– И то, что мы с ней были близки?  

Это был уже удар ниже пояса. Заявляя об этом, он пытался убедить меня в своем преимущественном праве на Вику. Возможно, он блефовал. Нельзя было отдавать ему этот козырь. Пришлось самому переходить в наступление.  

– Думаю, что тебе не показалось, что ты был у нее первым?  

Теперь у студента глаза полезли на лоб выше очков. От изумления он даже рот открыл.  

– Я в этом был вполне уверен… А что, разве не так?  

В ответ моя только грустная улыбка.  

– Так ты был у нее первым?  

– К сожалению, нет. - Предполагаю, что Виктор Белкин. Тот своего никогда не упускал. Но для меня это большого значения не имеет. Думаю, ты, как медик, тоже так к этому относишься?  

– Но ты … Ты тоже был с ней?  

Я в ответ только пожал плечами: это, мол, само собой разумеется. Эта новость буквально сразила студента. По нему было видно, что сказанное сильно его взволновало. Но он не унимался.  

– И где же это было у вас и когда?  

– Мне не хотелось бы распространяться на эту тему. Но, если для тебя это так важно… В 57-ом, у ее дома? А за год до этого она больше года встречалась с Виктором.  

Я лгал напропалую, хотя, говоря о Викторе Белкине, возможно, я был недалек от истины. Но мне сейчас не хотелось, чтобы Геннадий чувствовал себя первым мужчиной у Вики и имел какие-то преимущества передо мной. Конечно, это было подло с моей стороны. Но в этой борьбе все средства были хороши, хотя при ней каждый из нас играл в благородство. Видя, что сказанное слишком задело соперника, я сам уже спросил:  

– А у вас как это было?  

– Она тогда очень болела воспалением легких, и мы с отцом приняли решение выходить ее у нас дома. Мы долго за ней ухаживали, а потом, когда она поправилась …  

– … ты взял с нее плату за лечение. Так?  

-Ну, зачем же так? Мне даже показалось, что инициатива происходила с ее стороны.  

– Конечно, ей хотелось высказать свою благодарность за все ваши заботы, а ты воспользовался этим.  

Мне показалось, что Геннадий покраснел и опустил голову.  

– Ведь так?  

В ответ молчание.  

– Представь себя на ее месте. В чужом доме кричать, сопротивляться… А впрочем, может быть она подумала: одним больше, одним меньше, – уже как-то примирительно добавил я.  

Это была уже хорошая моральная оплеуха. Я мстил сопернику за то, что он посягнул на самое святое для меня – на любовь и близость Вики. Сейчас я готов был его уничтожить не только морально, но и физически. И я продолжил.  

– Если бы этого у вас не случилось, она бы сейчас не раздумывала. О какой любви можно говорить, если вы сейчас часто ссоритесь и неделями не разговариваете?  

– У нее очень сложный характер.  

– А у тебя?  

– Не знаю …  

– Ты один рос в семье?  

– Да …  

– Конечно, профессорский сыночек. Все на блюдечке. Все только для тебя. Эгоист до мозга костей.  

– Это ее слова?  

– Отчасти.  

– Как же мне не реагировать, если она заигрывает со всеми.  

– Ты что, ее ревнуешь? Какие у тебя права на нее? Ты что, ей муж?  

– Ну, если встречаешься с парнем, то уж будь добра, будь ему верна.  

– А ты всегда верен?  

Геннадий пожал плечами.  

– Вот и вчера мать с отцом поздно возвращались пешком с вокзала, и они видели, как она целовалась с каким-то офицером.  

Я улыбнулся, вспомнив ту пожилую пару, которую мы встретили вчера.  

– Она целовалась со своим будущим мужем.  

– Это был ты? Ну, впрочем, теперь ей решать.  

Сказанное задело меня. Нужно предупредить Вику. Она вхожа в дом профессора и то, что нас видели его родители, может быть для нее неприятной неожиданностью.  

Я вдруг вспомнил, что не успел сделать отметку в комендатуре на своем отпускном билете. Да, никак утром я завтра уехать еще не мог. Поезд на Москву у меня еще был во второй половине дня. А до отъезда нужно еще раз увидеть Вику. Прощаясь, попросил ее о встрече завтра в 11 утра. Договорились встретиться на трамвайной остановке. При расставании каждый из нас подтвердил свое обещание ждать ее окончательного решения.  

На следующее утро я проснулся легким и свежим. Но тут меня словно обожгло воспоминание о событиях вчерашнего дня. Неужели это все было на самом деле? Неужели вчера утром я был с любимой в ЗАГСе, а вечером был с соперником на равных? Как это все могло случиться? Тягостные грустные предчувствия легли темной тенью на мою душу.  

Но придаваться воспоминаниям было некогда. Нужно было успеть взять билет на поезд, отметиться в комендатуре и в 11 встретиться с Викой. Вскоре билет был уже в кармане, поездка в комендатуру не заняла много времени, и к условленному времени я был на трамвайной остановке. Девушка пришла вовремя. Она была бледной и какой-то сдержанной. Поздоровалась как-то сухо, что болью резануло сердце.  

– Ты что-то хотел мне сказать?  

– Будем говорить здесь, или пройдем куда-нибудь?  

– У меня не так много времени. Нужно готовиться к экзамену, а я всю ночь не спала.  

– Принимала решение?  

Девушка неопределенно пожала плечами. Мы медленно шли по улице в сторону вокзала.  

– Что-нибудь уже решила?  

– Пока еще нет. Так что ты мне хотел сказать?  

– Первое. В ту ночь, когда мы с тобой возвращались после танцев, нас с тобой видели родители Геннадия. Они поздно вечером возвращались с вокзала. Видели, как мы с тобой целовались под каждым фонарем.  

– Откуда ты знаешь?  

– Гена рассказал.  

– Да, конечно, это некрасиво…  

Позже, анализируя каждое слово, каждую интонацию ее голоса, отметил, насколько ее взволновало мое сообщение.  

– Теперь второе. Ты знаешь, если мы решили с тобой сделать такой шаг, мне кажется, что мы должны были сказать друг другу обо всем.  

– Что же именно?  

– Хотя бы о том, что вы с Геннадием были близки?  

– Это он тебе сказал об этом?  

– Да …  

– А для тебя это очень важно?  

– Я не настолько ханжа, чтобы придавать этому такое уж большое значение. Но, к примеру, если бы у меня до тебя была женщина, я бы об этом тебе сказал обязательно. Поэтому я надеялся, что ты должна была бы поступить так же.  

– А что же ты ему ответил?  

Он открывал свои козыри, показывая свое преимущество передо мной на тебя. Но ведь это могло быть и неправдой. Ведь так?  

– Так. Но все же, что ты ему ответил?  

– Я попытался выбить у него эти козыри.  

– Как?!!  

– Я спросил у него, уверен ли он в том, что он был у тебя первым …  

– А он как реагировал на это?  

– Он вначале сомневался, а потом, когда я сказал ему, что у меня есть большая уверенность в том, что Виктор Белкин, с которым ты встречалась в 56-м году, своего не упустил. И он поверил в это.  

– Ну и подлецы же вы все мужики… хуже баб …  

Расстроенная, она опустила голову и шла рядом со мной, погруженная в свои мысли, в каком-то шаге от меня, но сейчас уже между нами лежала пропасть. Тут я понял, что сделал большую глупость, начав сейчас разговор об этом. Нельзя было начинать разговор на эту тему, пока она не приняла окончательного решения.  

- Может быть, и ты сказал ему, что у нас с тобой что-то было?  

Я солгать ей не смог, только опустил голову и промолчал. Она резко подошла ко мне, стала передо мной, подняла голову и посмотрела в глаза. Я опустил взгляд.  

– Сказал?  

– Да … Но не мог же я отдать ему это преимущество. Все равно это смогло же случиться…  

– А ты обо мне подумал? В каком свете ты меня представил? А о себе ты подумал? Ты подумал о том, какой шлюхой ты представил свою будущую жену?  

Только теперь я понял, какие глупейшие ошибки я допустил. Я пытался ее успокаивать, уговаривать, говорил о том, что для меня это не имеет никакого значения, говорил о том, что ее люблю, несмотря на все. Но она становилась все холоднее и отчужденней. Так за разговорами мы дошли до самого вокзала. До отхода моего поезда оставалось еще часа три. Я не стал больше ее задерживать, и посадил на трамвай, идущий в город. Прощаясь с ней, заверил ее, что я ее все так же люблю и хочу видеть ее своей женой, несмотря на все, и что только теперь от нее зависит, будем ли мы вместе или нет. Спросил, не измелилось ли ее желание сообщить свое решение каждому из нас. Она заверила, что когда примет решение, сообщит мне обязательно.  

В последний раз я нежно прижал к себе свою любимую, которая еще вчера, казалось, полностью принадлежала только мне. А сегодня она становилась все дальше и дальше. Она продолжала удаляться с каждым стуком колес поезда, уносившего меня вдаль от города, где я был на вершине счастья, где познал, хоть на короткий миг счастье ответной любви.  

Колеса все стучали, а я лежал на второй полке вагона и думал, думал, перебирая в памяти события последних дней. Снова и снова вспоминал каждое ее слово, каждую интонацию ее голоса. Чем больше я анализировал создавшуюся обстановку и свои шансы выигрыша в этом соперничестве, тем больше убеждался в том, что я проиграл. Но почему же?  

Критиковать себя беспристрастно ужасно трудно. Еще труднее признавать свои ошибки. Не зря же говорят, что нет ничего хуже сознания допущенной только что непоправимой ошибки. Где же я прокололся?  

Да, я сейчас допустил ряд грубых ошибок, но причину моей неудачи нужно искать глубже. Если девушка в первый момент поддалась моему внезапному напору, порыву и уступила, то потом, очевидно, трезво взвесив все, пришла к выводу, что я ей не пара. Почему же?  

Во-первых, она старше меня. Пусть не на много, но все-таки старше. Во-вторых, что ее ждет в этом замужестве? Жизнь по углам в глухих гарнизонах, где и работу-то ей порой не найти. В-третьих, сейчас ей выйти замуж и еще три года жить врозь, или нужно будет бросать институт. В-четвертых, ее жених, если вначале себя повел, как настоящий мужчина, на деле оказался еще мальчишкой, совсем пока не готовым к семейной жизни. Мои жизненная позиция и мои поступки подтверждали это. И, самое главное, с ее стороны не было настоящей любви. По-настоящему она никогда меня не любила. Если бы она любила, то это первое, второе, третье и четвертое не имело бы большого значения, все можно было бы преодолеть.  

Об этом я думал в поезде, уносящем меня вдаль от города, где жила моя первая любовь. А может быть, я не владел всей информацией? Может, я знал не все, особенно об их отношениях с Геннадием. Почему же она при первой же встрече с ним после помолвки со мной вдруг засомневалась, и пошла на попятную? А что было бы потом, если бы мы все-таки расписались? Я бы уехал, а Геннадий остался с ней рядом. Об этом сейчас даже страшно было подумать. Удержал бы ее штамп в паспорте?  

Так жестко и беспристрастно, взвесив все, твердо пришел к выводу, что, если я и получу письмо от Вики, то там будет отказ. Как ни горько было все осознавать, но воспринял я это, как должное, и успокоился.  

Рассказав матери обо всем, я совсем успокоился, и на этот раз уже не ждал письма с таким нетерпением, как два года назад. Но письмо все же пришло. Оно было коротким, всего несколько слов. Никакой неожиданности оно мне не принесло. Вика писала: «Я приняла решение. Выбираю Геннадия. Прости. Вика». Спасибо, хоть сдержала свое слово, сообщила о своем решении. А что оно будет именно таким, я уже не сомневался.  

Было ли это ударом для меня? Хотя я и приготовился к такому варианту, но было бы лукавством заявлять, что это известие было для меня безразличным. Я попытался забыть обо всем.  

В мае месяце следующего года я получил от Вики открытку. Она по-прежнему продолжала поздравлять меня с днем рождения в мае. В конце стояла маленькая подпись: «Вика, Гена и маленький Игорь». Так закончилась эта встреча.  

(продолжение следует)