7 сердец

Вьятт молниеносно подбежал к дверям какого-то родового склепа, не успев прочесть чью же семью он сейчас встревожит от покоя.  

Громадная мраморная дверь склепа была украшена двумя нагими женщинами смотрящие в разные стороны. Сама поверхность была идеально отполированной, а вместо ручек здесь служили гладенькие деревянные палки, цилиндрической формы, вокруг которых вились ранние клематисы.  

Под сильным натиском, монолитная дверь в склеп начала сдвигаться с места, сопровождаемый скрипом ( от трения об пол) и ни секунды не мешкая в последний раз оглянувшись и вдохнув свежего воздуха, словно змея, пролез в щель двери усыпальницы.  

К ему потному, жутко чесавшемуся лицу пристала плеть древней паутины. Но даже на эти неудобства Вьятт не обращал ни малейшего внимания, поэтому быстро обернулся и прижался спиной к гладкой поверхности двери и что хватало сил давил.  

Как только понял, что дверь он плотно закрыл, начал перебирать глазами в поиске чего-либо, ем можно было прижать дверь. Но оказалось, что здесь не было этих цилиндрических дверных ручек!  

Вьятт тихо выругался, так как был набожным человеком, а что тихо — то слышно с трудом. Еще несколько секунд осознавая всю тяжесть своего положения просто стоял прижавшись к двери, глядя в маленькое, не застекленное, окошко по правую сторону, сквозь которую проникал морозный и скудный лунный свет.  

Вскоре Вьятт оклемался и огляделся по сторонам: это было довольно узкое и пустое помещение. Через пару шагов, впереди была еще более густая и непроглядная тьма, – вниз уходила лестница и он без мешканья подорвался к проходу во тьму, именно этот мрак был его главным спасением.  

Ему пришлось втесниться в довольно узкий проход с побитыми ступеньками, изрядно исцарапавшие до крови его (голеностопы) ноги.  

Вьятт был настолько встревожен, что не обращал внимания на опухшие и искалеченные пальца, паутину, то и дело прилипавшую к лицу и свое сиплое и учещенное дыхание.  

На диво, это лестница уходила все глубже вниз, ощущение пространства со временем пропала и ему было все труднее одолевать ступень за ступенью пока вся череда мыслей не оборвалась и малейший шум из улицы, сюда доносившийся стих.  

По кладбищу пронеслись крики:  

– Ищите его! Скорее! Далеко не убежит! – это все что ему довелось уловить, голоса все время перемешивались, к тому же долетали до его ушей словно шепотом.  

По телу Вьятта пронеслась дрожь и страх охватил его разум. Он обернулся и еще какое-то врем молча стоял, вслушиваясь в крики и громкие хлюпающие о калюжи шаги.  

Через мгновение, когда все стихло Вьятт вздохнул с облегчением и продолжил спуск уже менее быстро и возбужденно. Он был уверен, что стоит отсидеться до рассвета, нежели отсидеться в Литтл Бонс и больше никогда не увидеть мягких, теплых тел, нежнейших гладеньких личиков «своих девочек»! Только ради них Вьятт был готов посидеть в сыром, мрачном подземелье без света, еды, скотча (алкоголь).  

Просто ужасно все прошло! – гневно подумал про себя Вьятт, прогоняя в голове события снова и снова, не упуская деталей.  

К тому же, что у такого мастера как Вьятт, может пойти не так? Он не допускал даже малейших ошибок ибо делал это настолько часто! А в эту неудачную попытку он разбил свою керосиновую лампу, потерял лопату и чуть ли не попался в грязные рученки блюстителей порядка!  

Все же еще стоило благодарить голову данную ему, и не мало наделенную знаниями; силу в руках и ногах  

Немного отдохнув в узких, потрескавшихся стенах, Вьятт вздохнул и продолжил спуск в недра земли все глубже. И пройдя еще с десяток ступеней вниз он оказался в самой усыпальнице, довольно проветренном помещении и еще более прохладном, что Вьятт понял по гулявшему здесь сквозняку, другому сырому воздуху и слабо ощутимым запахом крови от его многочисленных ран.  

Все таки силы заметно покинули его свисавшие руки и подкашивающиеся ноги, поэтому сразу лег у самого порога обпершись(? Неправильно? ) головой о гладкую ступень.  

Нет, не может больше бежать. Стоит еще подумать как открыть двери гробницы и в потьмах покидать (Мирное) кладбище (Андергейтс? ). Вероятно, глашатаи Закона заглянут в каждый гроб, ради поимки Вьятта и ему не скрыться даже под землей, ( что уже говорить про этот бетонный мавзолей. )  

Вьятт потерял счет времени, сам не зная сколько он уже так пролежал. Об этом ему решили напомнить ноющяя боль в ногах и холод, будораживший все его тело.  

Сквозь стиснутые зубы он простонал со всей горечью и жалостью. Нет, он не мог умереть. Не мог! Несколько обжигающих ноги ран, легкие покалывания в животе и леденящий озноб. Он вытерпевал и не такие ужасы!  

– Вивиан... – прошептал он, глядя во мрак. – Гэйнор… Джоан…  

Свист? Человеческий? Нет… Всего-то завивания воздуха, а он уже напрягся и только спустя минуты напряжения ушей – расслабился и продолжил пошептывать:  

– Каролин… Лилиан… Меган… Стефани… Боги мои! – резко воскликнул Вьятт снова напрягшись. – Стефани! Моя Стефани! Мои девочки! Ох-ох… Как же я вас люблю! Непременно вернусь, ждите меня, но без Долорес… Долорес отвернулась от меня… Эти проклятые егеря! (егеря — типо полиция)  

Вьятт из нежности, которую он чувствовал, вспоминая «своих девочек» перешел в агрессию к егерям, шарившихся с фонарями по месту вечного упокоения. Нет, не к ним. Он всем своим живым сердцем возненавидел Долорес. Он всего-то хотел подарить ей свободу, любовь и свою теплоту! А она жестоко с ним поступила, подвела его и девочек.  

«Глупая Долорес! » – думал он с яростью, вставая и отряхиваясь.  

Вьятт попытался осмотреть и эту комнату. Потолок здесь был вовсе не высок — на протянутой руке, а сколько футов в ширину не увидал.  

И тут вспомнил, что в кармане его грязного, сплошь промокшего сюртука есть спички. Руки жутко ломило и каждое поднятие руки давалось с трудом, а пальцы и вовсе опухли, покраснели и были грязны как никогда.  

Вьятт зажег спичку и сразу же ее обронил от ослепительно-яркого света.  

Тихо выругавшись, зажег еще одну и сделал над собой усилие — привыкнуть к свету.  

Он медленно подошел к левой стороне стены и уперся в деревянные люки(? ) с разнообразными рамками, в центре которых на медной (или позолоченной) пластинке были красиво отбитые инициалы и дата смерти.  

– Людвиг фон Штицханс… – проговорил про себя Вьятт, медленно осматривая каждое имя, ему встречавшееся.  

Догоревшая спичка обожгла онемевшие пальцы и упала. Вьятт зажег новую.  

Нарушитель вечного сна обошел этот ряд и уже было свернул, но уперся в стол. Самый простой, выполненный из дерева, пыльный стол заполненный несколькими шкатулками разных размеров, увядшим букетом цветов и медным канделябром (подсвечник).  

И только здесь он уловил, помимо сырого запаха земли и вековечной пыли легкий запах крови, прежде не уловимый.  

Вьятт зажег центральную свечу канделябра и еще более яркое пламя вспыхнуло, осветив почти все помещение. Он был уверен, что никаких бойниц и форточек здесь нет, поэтому жадно потянулся к позолоченным шкатулкам.  

Они стояли каскадом, снизу был самый простой деревянный сундук, но верхние казались просто лучшим произведением искусства! Первые три шкатулки были невероятно качественно сработаны из оникса, одна из слоновой кости и сквозь запертую крышку шкатулок просачивалась тайна и загадочность. Вьятту так и норовило отворить и осмотреть, что за украшения хранились в них.  

И осматривая последнюю украшенную шкатулку его взгляд упал на тот самый убогий, вовсе не пыльный сундучок. Пододвинув его ближе к себе Вьятт вздрогнул.  

На крышке были убого и очень криво выцарапаны слова, которые он разобрал с трудом.  

– С-стефани… – промямлил он, прижмурившись, разбирая слова. – Меган… Лилиан… Каролин… Джоан… Вивиан… Гэйнор…  

Вьятта затрусило от страха и шока, схвативший его удушливо сжимающий. Эти имена… Те же, что и у «его девочек»!  

Руки затрусились и только приоткрыв крышку шкатулку в нос ударил тот самый слабо уловимый запах крови. Здесь же он был нереально гниющим и максимально неприятным. Он еще раз содрогнулся. В этом полном безмолвии, преступного и коварного мрака позади; окружавший его со всех сторон. Вьятт не удержался от самого печального и жутко пугающее.  

Шкатулка по края была наполнена густой, темной кровью в которых плавали семь маленьких, истощенных сердечек.  

На утро, 6 мая, сотрудники правопорядка города Гринвинкль обнаружили в родовом склепе семьи фон Штицхансов, труп человека, вероятно погибшего от глубоких ран и резкого шока, о чем свидетельствует выпяченные глазные яблоки. Этим зрелым человеком оказался Вьятт Морено, известный также как Опустошитель девичьих гробниц, прославившийся преступной эксгумацией более двенадцати молодых девушек.  

При нем нашли: коробок спичек, несколько ювелирных изделий и две обсыревшие фотографии с теми самыми эксгумированными девушками, сидящие вокруг Вьятта Морено. Рядом с трупом преступника обнаружили потухшие свечи в канделябре, три шкатулки с инициалами семьи фон Штицхансов.  

Подле полудня, на улице Респаунсен, в апартаментах Вьятта Морено обнаружили тех самых, похищенных из кладбища Андергейтс, мертвых девушек. Все семеро девушек будут возвращены обратно в места вечного упокоения.  

Газета « Пустые страницы» 18… год, 7 мая.