Тема самоубийства

Мы умираем, но наши творения остаются.  

Так волнительно было собраться на площади и ожидать начало мероприятия! Все думали о конкурсантах. Шептались, про денежную премию. Кто-то, потерявший надежду и веру в себя, отмахивался, мол дадут лишь знакомым. Как знать? Хочется верить, не всем. Хоть кто-то будет заслуженный. Тем более, что работы участником находились в открытом доступе и на листовках красовались выдержки и цитаты из их произведений.  

Не зря же приглашено столько гостей и сцена украшена розами. Я сама потрудилась над тем, чтобы они были самыми свежими, самыми нежными и самыми стойкими. Вместе с друзьями нас оторвали от скучных пар и назначили на такую вот «практику». Вот вам, сказали, и флористика, и разнообразие какое-то, и хорошее настроение. Конечно, не сказать, что тут весело. Весело участникам, остальным ведь никак. Людей слишком много, не протолкнуться; хотя до открытия далеко. Не смотрела на часы, но часа три ещё точно. Солнце высоко над сценой, а вечером сцена в тени. Мероприятие будет вечером. Помню задуманный свет, мы уже несколько раз репетировали.  

На сцене море цветов, голограмма с книгами и логотип праздника. Это празднование премии, ещё один фестиваль. В последнее время их так много, что я уже не веду счёт и не запоминаю названия. Мне просто это не интересно и ни к чему, нет никакого толку до праздника. Я не знаю людей, которые были приглашены, которые участвовали и которым авось повезёт. Я вообще далека от литературного творчества, но я здесь, мне приходится оформлять место.  

Мимо меня и девчонок проходили довольно известные люди, некоторых мы даже знали, хотя явно не знали всех их заслуг и не читали именитых книг, только слышали. Многое слышали, поэтому иногда ловили на мысли, что почти всё уже знали.  

Людей прибывало всё больше. Удивительно, но каждый из них якобы что-то писал. Все пришедшие по сути возможные победители. Но фамилию произнесут потом. Произведут отбор – укоротят список, а потом ещё и ещё… Мы с подружками знали этот план наизусть и должны были в определённый момент выйти на сцену, подарить цветы прошедшим в полуфинал и финал авторам или осыпать блёстками в тот или иной момент.  

Время шло как-то подозрительно быстро. Люди смешались друг с другом и превратились в толпу. У меня заболела голова от холодного ветра и сладкого запаха роз. Слишком много цветов. Много запахов. Много звуков… Много, всего много. Хочу домой…  

Кажется, началось! Сквозь гул толпы начал говорить диктор. Он читал отрывки из текстов, хвалил или ругал чьи-то детища, делился собственными комментариями к романам, мы это пока не слушали. Надо было дождаться полного списка и приглашённых на сцену лиц.  

Вот и они. Десятка из, наверное, почти тысячи. Лучшие их лучших. Мастера своего дела или, возможно, гении. Но постойте, на сцену поднялось девятеро.  

– Мистер Райтлаф! – ещё раз прочитал диктор, всерьёз задумавшись, не произнёс ли он случайно ошибку. Нет. Ошибка исключена. Фамилия на табло. Среди людей тут же оживлённый шум. Послышались даже выкрики. Фанаты замахали флагами и в немыслимом возбуждении стали ждать Его, этого автора, с которым они мечтали увидеться всю свою жизнь, но которого никак не видели. Он не устраивал встреч и казался всегда грустным и скрытным. И снова его нет и нет.  

– Должно быть, мистер ещё не подъехал. – сказал диктор с лёгким волнением и прошептал рядом стоящей девушке, чтобы та позвонила Райтлафу и узнала, ждать ли его сегодня или не ждать. – Начнём с тех, кто есть, – прокашлялся невысокий мужчина, он опустил глаза на отпечатанный лист и продолжил речь. Продолжил разбор и череду похвалы. Остальных уверял не грустить, пробовать себя и писать дальше. Авось повезёт потом.  

Восемь человек на сцене стояли и улыбались от всей души. Каждого из них показали стоящим, оценили выше их собственных убеждений. Лишь девятый продолжал высматривать кого-то в толпе, думая, не тот ли это Райтлаф, что бежит в направлении сцены? Нет, другой. Это ещё один фанат или зритель. Большинство людей, которые пришли на мероприятие только ради себя, разошлись, расстроенные, они не хотели слушать слова о чужом недоступном им счастии; остальные остались и ждали. Люди то и дело шептались про последнего десятого счастливчика и надеялись, что он всё же придет. Не под конец. И про него так же скажут. Но Райтлаф не отвечал на звонки. Не было у него и друзей, которые бы могли сообщить информацию, хотя бы самую малую. А молчание, как известно, хуже всего.  

Напряжение нарастало. Шёпот перерастал в гул. Люди не понимали, в чём дело, и мы так же пытались найти ответ.  

– Где он? Куда запропастился? – по выражению лица диктора стало заметно неладное. Перед завершением объявили недолгую паузу, но это не принесло хорошего и лишь усугубило эмоции. Стало поистине жутко.  

– Дело в том, что он… – услышали мы позади. Невысокий человек, так уверенно говоривший с публикой, пару секунд назад закончивший разговор по телефону, сжался и точно потерял голос. – Дело в том…  

– Что случилось?  

Мы подошли ближе к сцене, корзинки с цветами едва не выглядывали на сцену.  

– Он…  

– Райтлаф.  

– Именно так, мисс. – Он… – задыхаясь, проговорил мужчина. – Он – наш победитель. Поэтому мы просто обязаны были связаться с ним…  

– И… Его по-прежнему нет.  

– Да. Вы только представьте себе…  

– Говорите скорее, Барри!  

– В новостях официального сайта промелькнула некая информация. Я не знаю, правду ли там говорят. Я не хочу…  

– Не хотите «что»? – но тут же осеклась. – Так не верьте! Причем тут это? – однако упёрлась женщина. Она, та самая, кто выступала в роли жюри, сперва показалась нам строгой, а теперь тоже забеспокоилась.  

– Дело в самой новости… Она касается Райтлафа и всех нас.  

– Говорите уже!  

– Он… сделал… – Барри на секунду замер. Краска вся спала с лица. Щёки стали мраморно-бледными. Руки с новой силой вцепились в несчастный листок. – Он совершил… самоубийство! Он не… не придёт. Понимаете?..  

На какое-то время женщина продолжала внимательно смотреть на него, после изменилось и её строго-угрюмое лицо. Она онемела.  

– Нет, не может такого быть…  

– Он написал, что уходит, потому что устал, и «всё было против него».  

– А тут мы…  

– Да. Он не знал. Мы должны были сообщить раньше!  

– Я звонила ему пару дней назад с той же мыслью. Ах Райтлаф… – женщина запнулась на имени. – Он не взял трубку. Возможно, специально.  

– Боялся отказа. Это его первое признание и первая большая победа. Раньше были лишь поражения. Звонки обычно исходили от издательств и вещали про новый отказ. Он намеренно не взял трубку, я так думаю.  

– Первая и последняя… – поправила женщина, не веря, что всё это правда, что больше не будет книг, и мысли автора – всё, что от него осталось. Внезапно рухнул весь мир, хотя мог превратиться во Вселенную. – Мы умираем, но наши творения остаются… – бессвязно пробормотала она, вспоминая, как когда-то ещё один автор написал подобный эпиграф.  

– Недожил всего день, а мог стать самым счастливым. Всего один день отделял его от удачи, а он упустил всё. Да… Я с трудом могу представить, что чувствовал он. А теперь… Мы не знали многого. Он был одинок. Ни друзей, ни семьи. Только мысли. Непонимание. Сомнение. Разочарования. Те фанаты, что пришли сегодня, их ведь тоже не много. Автор терзался мыслями о бессмысленности и тщетности, его держали лишь книги – последний незавершённый сюжет. Вчера, – глотая слова, бормотал Барри, – вчера он опубликовал её – свою последнюю историю. И выпил яд. Он написал на сайте… признание…  

Что теперь нам делать? Люди, которые зайдут на сайт, узнают правду. Прочитают статью… Сегодня, завтра, послезавтра. Молчать нельзя, но и говорить, говорить тоже… Все остальные не достойны победы так, как достоин он. Не понимаю, почему все отвергали… Я предлагаю… забыть и закрыть поскорее. Распустить всех. Поблагодарите девочек и так же скажите им. Пожалуй, скажите правду. Розы были напрасными. Как жаль. Мне не верится… Мы… Мы должны… да и ещё...  

На сегодня праздник окончен! Бедный, бедный Райтлаф! Мы должны отдать деньги его семье и близким. Спорю, сейчас их нет рядом, а значит, их надо найти!..  

Зря он так сделал. Умирать стоит лишь только тогда, когда… если всё кончено. Нет шансов, надежд и мечты. И то… если… Но никто ведь не застрахован от счастья?  

Зря он так, очень зря…  

Севастополь, сентябрь 2018, 315