Петрович. Придорожный камень

После конфуза на выпускном вечере и трех суток с Агнессой, опустошенный морально и физически, Петрович брел по просеке, не обращая внимания ни на резвившихся под ногами зверюшек, ни на поющих птиц.  

Лесная дорога вывела гнома к развилке, у которой стоял большой камень с указателями: налево пойдешь – от жены и детей уйдешь; направо пойдешь – куда глаза забредешь; прямо пойдешь – на... попадешь! Но так как Петрович загадки не любил, то решил выяснить куда это.  

Через час он услышал догоняющий его шум. Гном спрятался за кустом и стал наблюдать. Первыми показались два человека в лисьих шапках – малахаях и халатах, на поясах которых висели кривые сабли. Один из них держал табличку с надписью "Караван", второй – охранную грамоту. За ними, громыхая на всю округу, двигался установленный на телеги, запряженные волами, корабль. На мостике у штурвала, в черном костюме и шляпе, с дымящей сигарой во рту стоял капитан, а рядом – черноволосая, стройная женщина в красном платье и с пистолетом в руке. На борту корабля золотыми буквами было выведено: "Али и его баба". Сорок погонщиков пытались заставить волов двигаться быстрее, но этим флегматичным животным было не до людей. Они убыстряли шаг только в одном случае: если чувствовали впереди водоем.  

Петрович вышел из укрытия, и обратился к капитан-караванщику с просьбой взять его с собой. Капитан отказал, мотивирую тем, что в его команде только сорок мест, а потому гном может идти на... самостоятельно. Вдруг раздался душераздирающий крик. Один из погонщиков попал под колеса телеги, и Петрович тут же заполнил вакансию.  

– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – пробормотал он и, взяв кнут погибшего, зашагал с остальными погонщиками.  

По дороге гном сдружился с молодым парнем по имени Алладин, который, как выяснилось, тоже не знал куда они направляются. Когда караван достиг берега моря, баба Али заартачилась, убеждая капитана вернуться назад, так как у неё морская болезнь. Да и кроме всего прочего, Али обещал прокатить на двухмачтовой шхуне, а не на этом корыте. Али с погонщиками ускакали в ночь, а на следующее утро на горизонте показались алые паруса, и в порт вошел корабль. С его палубы лились звуки пятиструнного уда, а из корзины на мачте кто-то громко кричал: "Баба Али! Баба Али! "  

Но приход шхуны вызвал у красотки истерику, так как цвет парусов совпал с цветом её нового бикини от Victoria's Secret, что может вызвать подозрение в подделке.  

Расстроенный Али напился, хотел продать подругу в местный стриптиз-клуб, но она своими чарами и не только, убедила того отправиться за новой яхтой Абрамовича. А когда через несколько дней, Али и его сорок погонщиков вернулись раздетые, без яхты, оружия, денег и лошадей, красотка спряталась в стриптиз-клубе. Хозяин заведения принес деньги за новую танцовщицу, но разъяренный Али отказался принять их, и продал подругу на галеры. Что на самом деле произошло в походе за яхтой ни Али, ни Петрович, активный участник тех событий, до конца своей жизни никому не рассказывали.  

Али продал корабль, закупил продовольствия и отправился назад по Великому пыльному пути к своей пещере "Сим-сим". Гном во время этих приготовлений сбежал. С ним сбежал и его новый друг Алладин.  

Свободные от обязательств и денег, друзья решили украсть еду из трюма пришвартованного в порту корабля, но были пойманы и посажены на цепь. На следующий день корабль вышел в море и как вскоре выяснилось, бедолаги оказались пленниками багдадского халифа. Надсмотрщики за малейшее неповиновение нещадно лупили сидящих на привязи. Петрович обратил внимание на привязанного напротив мальчишку:  

– Посмотри Алладин на изможденное лицо. За всё время, что мы здесь, он не проронил ни слова, сидит тихонько в своем углу и не поднимает голову.  

– Ну ты Петрович и деревня! – улыбнулся Алладин, – ты что, никогда не видел обезьян?  

– Ну, положим, я родился не в деревне, а на хуторе. А обезьян он или не обезьян, не столь важно, всё равно жалко парнишку.  

Мартышка подняла голову и посмотрела на гнома:  

– Себя пожалей, клоп вонючий!  

– Говорящая обезьяна?! – вытаращил глаза Алладин.  

– Почему клоп? Я гном! – обиделся Петрович.  

– Шутка, – осклабилась мартышка.  

– Сука! – покачал головой гном.  

– Абу! – обезьяна протянула руку.  

– Петрович! – отвернувшись, буркнул гном.  

– Алладин! – кивнул бывший погонщик.  

В это время поднялся шторм, корабль болтало так, что Петровича вывернуло наизнанку.  

– Я же говорил, что вонючий, – Абу брезгливо стряхнул с себя бывшую еду гнома.  

Бледный Петрович зло посмотрел на мартышку, но в этот раз промолчал.  

Раздался скрежет и шхуна резко остановилась.  

– Сели на риф! – со знанием дела пробормотал Абу.  

За бортом продолжал бушевать шторм, трещали доски, вода переливалась через палубу и попадала в трюм. Вцепившись в перекладины под потолком, пленники с ужасом ожидали смерти. Через час буря внезапно закончилась, и горемыки сквозь пробоину в палубе в ста метрах от себя увидели двугорбую гору.  

– Интересно, где мы? – Алладин потянулся к пробоине, но цепь не давала возможности выглянуть.  

– Будет еще интереснее, когда ты узнаешь, чей это остров, – обреченно произнес Абу.  

– И чей? – пришедший в себя гном озирался по сторонам.  

– Предводительницы пиратов Каирского моря, умопомрачительно красивой и кровожадной Джунидеппы! – Абу пытался освободиться от кандалов.  

Снаружи раздались крики и выстрелы: это были пираты. Они забрались на корабль в надежде поживиться тем, что оставило им море. Услышав тяжелые шаги над головой, пленники затаили дыхание, но через некоторое время в люке показалась заросшее лицо головореза. Через мгновение оно исчезло, а вместо него появилась рука, которая схватила цепь и, как куст картошки, выдернула всех троих наверх.  

– Абу, паршивец! – рявкнул громила, – наконец-то ты вернулся. Предводительница будет рада тебя видеть.  

Абу горестно вздохнул и опустил голову.  

Не снимая цепей, троицу перевезли на берег, завели в грот и бросили в яму.  

– Ну что, Абу, рассказывай! – Петрович и Алладин сели у стены, и приготовились выслушать мартышку.  

Абу помолчал немного и начал:  

– Предводительница любит театр. Нет, не смотреть... она сама себе режиссёр. И ставит одну и ту же пьесу. А я в ней играю роль палача... причем казню по-настоящему...  

К яме подошел тюремщик и поднял решетку:  

– Абу, чертова обезьяна, иди сюда!  

Сняв с мартышки цепь, пират схватил Абу за загривок и ушел.  

– Он палач, а мы с тобой жертвы, Петрович, – Алладин сидел, обняв колени, – а ты женат?  

– Нет... – гном вспомнил Агнессу, и ему сразу захотелось домой.  

– И я нет. Вот у нас в горах... – начал было Алладин, но решетка поднялась, и пленников вытащили из ямы.  

Сквозь горячий, дрожащий воздух взору друзей открылась небольшая бухта, окруженная скалами. Справа от входа в нее располагался причал с едва покачивающимся на волнах, пришвартованным пиратским бригом. Слева, в седловине меж двух вершин, среди развалин старинного замка возвышалась башня, к которой вел подвесной мост. Поднявшись по вырубленным в камне ступеням, Петрович огляделся. Вокруг, до самой линии горизонта расстилалось бирюзовое море. Ближе, в ста метрах от острова, на рифах находились останки шхуны, доставившей гнома сюда, а впереди за мостом – неизвестность. Охранник дернул за цепь и Петрович, а за ним и Алладин, ступили на мост. Гном вдруг вспомнил надпись на камне и понял, что вариантов пропущенного слова скорее всего осталось два: либо на плаху, либо же...  

– Что-то в этот раз мало кандидатов, – охранник с противоположной стороны моста с презрительной усмешкой посмотрел на Петровича, – в прошлый раз хитрец Абу привёл с собой пару десятков.  

– Не повезло палачу, – хохотнул охранник, шедший позади пленников, – значит скоро ему снова на охоту.  

Гном с Алладином удивлённо переглянулись, и затем одновременно сплюнули.  

Войдя в башню, они очутились в уставленной богатой, изысканной мебелью большой зале, в центре которой находилась сцена-эшафот. В углу на диване, отвернувшись к окну, сидел Абу.  

– Ну здравствуй, палач, – прошипел Петрович.  

Абу сглотнув, промолчал.  

– Нашу мартышку вежливости не учили, – к пленникам приближалась высокая белокурая женщина в черном атласном платье и смеющейся маске. – Поднимайтесь на сцену.  

Она некоторое время стояла и переводила взгляд с одного на другого, затем села в кресло:  

– Как твое имя, чернявый?  

– Алладин! – погонщик расправил плечи и гордо вздернул подбородок.  

– Горец? – усмехнулась блондинка.  

– Горец! – тихо ответил Алладин.  

– Надеюсь, не Маклауд. Завтра начнем с тобой репетировать. А ты... – она повернулась к Петровичу, – жди своей очереди.  

– Почему он, а не я? – не сдержавшись, крикнул гном.  

– Таких, как ты, для главной роли нужно семеро, – расхохоталась хозяйка.  

– Белоснежка хренова! – тихо буркнул Петрович, но женщина услышала.  

– Низкорослый, не испытывай мое терпение, не торопи судьбу, – она встала и направилась к выходу.  

Гном посмотрел вслед, и увидел на её затылке плачущую маску. Вошли охранники и увели новых актеров из башни. Абу так и не проронил ни слова.  

– Какая сволочь эта обезьяна! – взорвался гном по возвращению в яму.  

Алладин сидел молча.  

Петрович, не дождавшись ответа, толкнул друга в плечо:  

– О чем думаешь, Маклауд?  

– Сам ты Мак... Я дом вспомнил. У нас в горах есть обычай: если парню нравиться девушка, а калым заплатить нечем, то девушку можно украсть... – начал Алладин, но гном его перебил:  

– Так почему не украл? Сейчас жил бы дома?  

– Так я украл! Но она по дороге сбежала... А когда догнал, поднял накидку, чтобы посмотреть ей в глаза, а там... – горец надолго замолчал.  

– И что там? – не дождавшись продолжения, спросил Петрович.  

– Там... была не она! – вздохнул Алладин.  

– А кто? – удивился гном.  

– Старуха какая-то... до сих пор не понимаю, как... – пожал плечами горец.  

– Может слишком долго вёз? – предположил Петрович.  

– Да пошёл ты... – отвернулся Алладин.  

На следующий день пришли за горцем, а гном остался в яме. Кормили какой-то баландой, на вопросы охранники не отвечали.  

Алладин вернулся уставший и сразу уснул. Три дня продолжалось одно и тоже. На четвертый горец дождался, когда сопровождающий его охранник ушел, и рассказал Петровичу, что встретил хорошего знакомого, и тот обещал помочь сбежать с острова. Только есть проблема: бежать можно днем, сразу после обеда и с обратной стороны острова, а на ту сторону выходит только одно окно башни, и это окно в спальне хозяйки. Алладин же в это время будет у Джунидеппы, а потому Петровичу придется это сделать одному.  

– А как же ты? – расстроился гном.  

– За меня не беспокойся, друг! Я справлюсь, – горец похлопал гнома по плечу.  

На следующий день, охранник, принесший обед, как бы невзначай, забыл закрыть решетку. Петрович выждал несколько минут и выбрался из ямы. Стараясь не шуметь и не попадаться охранникам на глаза, он пробрался в намеченное место и увидел привязанную лодку с убранным парусом. Оглядываясь, он отвязал лодку, запрыгнул в неё и поднял парус. Поймав ветер, лодка заскользила по волнам, быстро удаляясь от острова.  

Алладин стоял у окна башни, и с грустью смотрел вслед лодке с гномом на борту. Вдруг раздался пушечный выстрел, и через несколько секунд ядро в щепки разнесло лодку. Скупая слеза скатилась по щеке горца и, смахнув её, он не оборачиваясь произнес:  

– Не на те галеры продал тебя Али.  

– Но ты сам толкнул беднягу-погонщика под колёса арбы, чтобы гном занял его место в караване, – Джунидеппа подошла сзади к Алладину и, обняв, выглянула из-за его плеча. – Но согласись милый, какой у пьесы славный финал!  

А в это время, выглядывая из-за камня, на влюбленную парочку смотрел гном, который кипел от ярости.  

– Живой!?  

Петрович обернулся: позади него стоял Абу и протягивал ему бутылку рома.  

– А ты как здесь оказался? – подозрительно глядя на мартышку, гном выхватил у него бутылку.  

– Пришел выпить за упокой... или теперь за здравие... – пожал плечами Абу. – А почему ты остался?  

– А я не остался, – Петрович сделал глоток, – когда поднял парус, и лодка стала удаляться от берега, услышал, что кто-то назвал меня по имени. Оглянулся – Агнесса! Ну я и спрыгнул.  

– Тебе надо домой, – Абу смотрел на море.  

– Знаю! Вот только рассчитаюсь с Джунидеппой. Кстати, а кто такой меткий стрелок, что на таком расстоянии попал в лодку? – гном приложился к бутылке, но увидев, что Абу опустил голову, поперхнулся, – ты?!  

– Я... И прошу, не надо мстить Джунидеппе. Она женщина, и ей просто скучно... – прошептал Абу.  

"Скучно ей – подумал Петрович, – сучка крашенна! "  

– Кстати, а почему ты её защищаешь? – спросил Петрович.  

– Ну так, сестра же... – и увидев, как у гнома от удивления полезли глаза на лоб, поспешил добавить, – названная, Петрович, названная.