Искра

Искра  

Её золотистые волосы блестели от лучей утреннего солнца.  

–Можно вот тот, который побольше.  

В её изумрудных глазах горел тот самый огонёк, который так типичен для молодых художниц.  

–Собираетесь рисовать что-то особенное?  

Именно тогда я понял, что нас ждёт насыщенный день.  

–Да… Пожалуй…  

До самого вечер я был с ней. Кого я только не видел, настоящая палитра характеров на холсте этого мира.  

На выходе из магазина, помимо коврика для ног, мы встретили её лучшего друга. Его лицо было чуть распухшим, будто совсем недавно по нему текли слёзы. По его коротким, но эмоциональным, фразам можно было понять, что кто-то с ним опять обошёлся как с половой тряпкой.  

Мы долго беседовали, я в основном молчал, потому что внимательно слушал. Лучший друг Художницы рассказал о забавном случае:  

Был у него знакомый, который работал в брендовом магазине одежды. Только стояло ему упомянуть о своей работе, как пара его друзей загорелись получить пару курток из новой коллекции за бесценок. Кто бы мог подумать, что он рискнет своей работой ради парочки ублюдков, которые живут за счёт других.  

Мы распрощались и пошли дальше, минуя радостные, точно сказочные люди, но как обычно и бывает во «взрослых сказках», за углом нас поджидал дракон. Он предстал перед нами в виде её бывшего приятеля, который даже не поприветствовав Художницу, начал нахально хвалиться тем, что вчера любился с очередной нимфой. Художница проигнорировала его, но про себя подумала, что всё что он может отжарить это сковородку, и то если в его доме есть плита.  

Мы заехали к её родителям. Отец, который крепок держит всю семью на своей ровной спине, сидя за столом, как обычно читал нотации. Чуть позже, со своего старого дивана, приковылял дед и присоединился к этому не самому приятному действу.  

После обеда мы направились к её подружкам. Одна из них, после целого дня проведенного в кровати, жаловалась на то, что все её ухажёры то и дело используют её ради минутных страстей, без какого либо намёка на любовь. Вторая же подруга весь вечер не могла оторваться от зеркала. Будто заворожённая, она всё повторяла:  

–Боже, какая же красота…  

Под конец вечера в ресторан, где мы сидели, пришёл молодой человек Художницы. Я восхищенно смотрел, как воздух между ними наэлектризовывался. Невооружённым глазом можно было увидеть эту искру между ними.  

По дороге домой, я всё не мог перестать восхищаться этим необыкновенным явлением, которое я, пожалуй, впервые увидел в природе.  

Дома Художница тщательно вытерла ноги об Коврик, повесила на вешалку Куртку. На кухне она взяла Сковородку со Стола и поставила её на Плиту. Художница будто что-то вспомнила и, оставив пустую Сковородку на огне, побрела в гостиную. Там был полный беспорядок, она на быструю руку убрала вещи с Дивана, направилась в спальню и тоже самое проделала с вещами на Кровати. Комната выглядела уже чуть по опрятнее. Проходя мимо Зеркала, она по привычке погляделась в него и слегка поправила причёску.  

Я всё стоял в прихожей и ждал, когда она со всем закончит и примется за меня. За этот день мы увидели достаточно, чтобы приняться за то, о чём она говорила в магазине.  

Она уже установила подставку для полотен, как свет в гостиной погас. Мы немного растерялись, но немного подумав заметили, что это Лампочка в Люстре перегорела. Художница негромко выругалась.  

–Подожди тут, а я пока за лампочкой сбегаю.  

Она наспех накинула на себя одежду и выбежала из квартиры.  

Хлопок двери пробудил некоторые вещи в доме.  

Прямо подо мной застонал Коврик:  

–Слезь с меня, пожалуйста…  

Его плачь меня слегка напугал  

–Понимаешь, об меня всё то и дело вытирают свою грязную обувь, даже безногие калеки не брезгают и оставляют грязь с колёс своих колясок на мне…  

Чуть выше послышалось нытьё Вешалки:  

–Да что ты такое говоришь, вот беда, ноги об тебя вытирают, посмотри на меня, висят эти жалкие нахлебники да ещё смеют насмехаться.  

По всей прихожей разнеслись злобные смешки Курток:  

–Как хорошо, друг, что ты под нами не прогибаешься, а стоишь ровно, что бы мы не дай Бог не упали.  

С кухни был слышен безумно страстный стон Сковородки. Я решил проверить, что там происходит. Художница не выключила огонь, и Плита беспощадно жарила Сковородку.  

–Не смотри на это…  

Послышался деревянный голос Стола.  

–Он таких за день по три штуки берёт…  

Плита всё не могла остановится, Сковородка раскалилась до предельной температуры и ничего не могла выдать кроме стона.  

–Я тут за всем присматриваю, так что, иди лучше в гостиную, тут делать точно нечего.  

Я прислушался к совету Стола и пошёл в гостиную, хотел было присесть на диван, но он заворчал, точно старый дед.  

–Где уважение к старшим, я за свое время столько здесь повидал, чем только меня не пачкали, кто на мне только не сидел, а тут приходит какой-то мальчуган и смеет мне так грубить.  

Диван хотел было продолжить ворчать, но тут послышался печальный вздох Кровати. Я не хотел слушать жалобы на жизнь от Дивана, потому направился в спальню. Меня тут же заметила Кровать:  

–Тебе знакомо чувство, когда тебя используют, – из прихожей послышался хриплый скрип Вешалки. – когда ты нужен лишь на ночь, а потом камень в воду, и поминай как звали?  

Этот вопрос выбил меня из колеи, спас меня маниакальный смех Зеркала. Он разносил по всей квартире, так что заставил обратить на себя внимания всей мебели в квартире.  

–Какие же вы все жалкие, вот я – Зеркало, такое прекрасное, об этом мне каждый, кто посмотрит на меня скажет.  

Плита, отвлечённая от своего прежнего занятия прокричала Зеркалу:  

–Дура, это же не тебе говорят!  

Но Зеркало продолжило заливаться стеклянным смехом, будто бы она не услышала, что сказала Плита, будто никого кроме неё в этой комнате нет.  

С потолка на меня капнула горькая слеза, она оставило некрасивое, но такое притягивающее, такое знакомое пятно. Это плакала Люстра.  

–Лампочка, она, перегорела…  

В гнезде у Люстры и правда было пусто, похоже Художница выкрутила старую Лампочку.  

С кухни начало нести газом, это злилась Плита:  

–Дурак ты Люстра, на кой тебе какая-то Лампочка, когда в этом мире так много Сковородок?  

Люстра, всё так же лила слёзы на меня, оставляя всё новые некрасивые, но до боли знакомые пятна.  

–Такому, как ты, Плита, не понять этого, когда между тобой и Лампочкой образуется такая яркая искра, и мир уже не кажется таким тёмным, он наполняется красками, такими яркими, такими приятными…  

Краски у меня пошли слезами, вырисовывая образ Люстры на полотне. Те пятна, что остались от его слёз, отлично дополняли картину. Получалось что на холсте была изображен плачущий образ Люстры.  

Наконец вернулась Художница. Поставив под себя стул, она вкрутила Лампочку в Люстру. На меня опять упала слеза, но она оставила такой приятный след, что умей я говорить, я бы сказал Художнице ни за что не убирать его.  

Наконец Люстра вернула свою Лампочку и комната наполнилась светом. Художница слегка вздрогнула, посмотрев на меня, увидев плачущую Люстру. Она долго смотрела на меня, наконец поставила меня на подставку и начала рисовать. Из Лампочки вдруг начала вырисовываться она, а вместо Люстры возник её молодой человек. Меня вдруг вновь посетило то приятное чувство, когда я увидел их в ресторане, будучи в пакете из художественного магазина, то чувство, когда я увидел, как Люстра обретает Лампочку.  

Через несколько недель я уже висел в рамке на стене, на мне было нарисовано два человека, между ними воздух будто наэлектризовывался. Слеза, которую пустила Люстра в момент воссоединения с Лампочкой, осталась на мне, как напоминание об этих двух историях.