Рыба прыгает в озере

Марти стоит на крыльце, щурясь на полуденное июльское солнце. Старческие глаза слезятся. Но он не отводит взор, пока не начинает болеть голова. Зажмуривается. Под веками пляшут разноцветные круги. Он прислоняется к тёплой деревянной стене и слушает стрёкот сверчков. Дверь в дом открыта. Тюлевая полупрозрачная занавеска слабо колышется. Марти подносит руку к дверному проёму, пытаясь поймать слабый сквознячок.  

Звонит телефон.  

Кряхтя, мужчина заходит в дом. Вот он, лежит на тумбочке в прихожей. Последний подарок дочери. Новомодный смартфон без привычных кнопок, требующий бережных прикосновений к экрану. Марти недовольно морщится и неловко подносит телефон к лицу. Он никогда не был бережным. Ни с кем.  

– Да... Да, алло, говорите! – произносит он громче, чем нужно.  

– Папа, это я, – раздаётся голос дочери, Мэг, – и незачем так кричать, я тебя прекрасно слышу.  

– Отлично, я тебя тоже, – ядовито парирует отец, – чего хотела?  

– Господи... – безнадёжно вздыхает она, — Вот ты всегда так! То есть, просто так позвонить и узнать, как у тебя дела, я не могу, да?  

– Нормально дела. Лучше всех дела. Всё, как обычно. Сейчас договорю с тобой и пойду на озеро рыбачить. А потом читать, – ворчит он.  

– А... Как обычно... Замечательно просто! – срывающимся голосом отвечает Мэг, – Мама умерла месяц назад, а у её мужа всё замечательно! Мама до этого болела полгода, а у её мужа опять-таки всё было прекрасно! Ты даже на похороны не приехал, потому что, видите ли, книгу надо было дочитать! Слезинки не проронил! Ты, вообще, в курсе, что произошло? У тебя с головой всё в порядке?! Мама же... она же...  

Мэг начинает плакать.  

– Она же... что? – холодно произносит Марти, ковыряя пальцем обои и наблюдая за колыханием занавески, – Не вчера, поди, умерла. Месяц прошёл. Долго будешь истерить? У тебя, вон, свои дети есть, о них подумай.  

– Да пошёл ты! – кидает она трубку.  

– И в кого ты такая слабая? – задумчиво произносит Марти, слушая гудки.  

Кладёт новомодный аппарат экраном вниз. Помедлив, убирает в выдвижной ящик тумбочки.  

Марти строго соблюдает режим дня. Так посоветовал врач полгода назад, когда Салли, его жена, попала в больницу. Доктор сказал, что ему и дочери нужно больше спать. Марти так и делал, в отличие от истерички Мэг, которая всё плакала и сутками дежурила в материнской палате. Глупо. Нерационально. Он пытался ей это объяснить, но она называла его подонком. Что ж, до всех не достучишься.  

До отбоя остается несколько часов. Марти идёт в кладовую. Открыв скрипучую дверь, смотрит на удочки и другие рыбацкие снасти. Задумчиво кладёт их на место и возвращается в гостиную. Там стоит шкаф – его сокровищница. Ницше, Шопенгауэр, Платон, Аристотель соседствуют с трудами Отцов церкви и мифами народов мира. Он с гордостью проводит пальцами по переплётам. Эта библиотека старше Мэг. Он начал собирать коллекцию ещё до знакомства с Салли. Выбрав один алмаз из россыпи, Марти устраивается в кресле...  

Время летит незаметно. Палящее солнце сменяется мягким розово – лиловым, а затем – сумерками. Сверчки всё не замолкают, но их стрёкот приобретает более нежный оттенок. Из открытой двери тянет прохладой и запахом водорослей. Занавеска колышется сильнее. Марти возвращается из душа и ложится спать, предусмотрительно накрывшись покрывалом. Несмотря на лето, здоровье надо беречь.  

– Одиннадцать, – тыкает он кнопки светящихся часов, — значит, встанем-ка в десять... Отлично, надо будет всё-таки порыбачить...  

Душно. Он резко сбрасывает ставшее тяжёлым покрывало. Вытирает пот со лба. Пижама липнет к телу. В лунном свете белеет неподвижная занавеска. Марти смотрит на часы. Час ночи. За это время он не сомкнул глаз. Ворочался, чесался, кряхтел.  

– Да что ж такое-то...  

Он берёт покрывало и выходит на улицу. Дом стоит на берегу небольшого безымянного озера. На другом берегу – лиственная рощица, осенью полная грибов. Озеро встречает его запахом рыбы и водорослей. Луна отражается на водной глади, окрашивая всё вокруг призрачными серебряными оттенками. По-прежнему душно. Марти садится в кресло – качалку и молча смотрит в никуда. Мыслей нет. Только злость на непослушный организм.  

Плеск.  

Краем глаза он замечает что-то блестящее. Вода беспокойно рябит, расходятся круги. Вот ещё раз. И ещё. Рыба! Приоткрыв рот, Марти наклоняется вперёд, вцепившись в подлокотники. Озёрная жительница грациозно танцует в лунном свете, то поднимаясь над поверхностью, то ныряя обратно. Будто специально для него.  

– Ну ты и красотка! – восхищённо откидывается он назад, – Хэй, дамочка, ты одна здесь? Что такая милашка, как ты, делает в этой Богом забытой глуши?  

Марти смеётся. Рыба появляется то тут, то там, слушая его.  

– Какая ты молчаливая, однако. В таком случае, не хочешь послушать старого маразматика? Знаешь, я тут недавно наткнулся на великолепный труд по античной мифологии. Автор рассматривает концепцию... богов Олимпа... с точки зрения...  

Плеск.  

Он просыпается он жары и стрёкота сверчков. Солнце нещадно слепит глаза с безоблачного неба. Потягиваясь, он морщится от боли в пояснице. Не с первого раза, но всё-таки выбравшись из кресла – качалки, идёт в дом. На часах без пяти десять. Несмотря на поздний сон, Марти чувствует себя отдохнувшим.  

– Рыба, хах! – улыбается он, натягивая рубашку.  

Следующей ночью он вновь пытается уснуть, уже без одежды. Перед сном принимает горячий душ. Даже книгу откладывает ровно за два часа до сна, как врач советовал. Однако, ничего не помогает. Марти ворочается, кряхтит, чертыхается. Закрывая глаза, он тут же их открывает. Непонятно, почему. Когда на часах светящиеся цифры меняются на 00:30, он резко встаёт. Ждёт, пока пройдёт головокружение, держась за спинку кровати.  

А потом идёт к рыбе.  

Она ждёт его, забавляясь в прохладной воде, разрезая серебристую гладь лёгким телом. Наступает очередь теологии. Марти цитирует рыбе выдержки из религиозных текстов, отвечает на её молчаливые вопросы, даёт пояснения и отсылки к трудам более ранних авторов. Кутаясь в плед на голое тело, почти с головой, он похож на Диогена в бочке. Или на безумца.  

– Эх, – довольно прикрывает он глаза, закончив вещать, – давненько меня так никто не слушал...  

С тех пор он дружит с рыбой. Каждую ночь, не дожидаясь набегов духоты и бессонницы, идёт к озеру. Чтение теперь приобретает новый смысл – рассказать, поделиться. Услышать самого себя. Он перестаёт рыбачить, не желая причинять вред новой подруге. Иногда подходит к озеру днём. Всматривается в зеленоватую глубь. Он знает, что она тоже смотрит на него.  

Через неделю звонит Мэг.  

– Да-да! – бодро и совсем не ворчливо отзывается он, – Марти слушает!  

– Пап, привет... – раздаётся хриплый голос дочери, – Ты там как? Отлично, да?  

– Да, Мэгги, у меня всё в порядке, – недоумённо тянет Марти, – а ты чего хрипишь? Заболела?  

– Ха-ха-ха! Ик! Неееет, у меня тоже всё хорошо, папочка! Я сирота, правда, а так всёёёёё прекрааааааснооооо! Ик!  

На фоне пьяного женского голоса слышен смех и музыка. Похоже, она в баре.  

– Зачем ты позвонила? – недовольно бросает он.  

– Да просто... Голос отца родного услышать хотела, вот и всё... Я к маме завтра собираюсь, в гости. В гости, а-ха-ха-ха! Вот я дурочка, какие гости-то? Мама же на кладбище теперь живёт! Ик!  

– Слушай, я не намерен терпеть твоё...  

– Я тебе на телефон отправила её... нынешний адрес... Приезжай... Папа...  

И бросает трубку.  

Марти достает из тумбочки смартфон. Впервые за неделю. Конечно, он разрядился. Порывшись в других ящиках, находит зарядное устройство. С минуту стоит, не решаясь подключить телефон к сети. Всё же делает это. Тишина дома тут же взрывается сообщениями, уведомлениями о пропущенных звонках. От дочери, от друзей, от родственников. Марти начинает читать, потом кладёт телефон экраном вниз.  

После звонка весь день идёт не по плану. Он раз десять подходит к сокровищнице – библиотеке. Достаёт книгу, вторую, третью. Начинает читать и откладывает. Бродит по дому. Стоит на крыльце и смотрит на солнце. Нетерпеливо проверяет, сколько же осталось времени до встречи с рыбой.  

Наконец, полночь! Марти, уже завернутый в плед, бежит к озеру. С вечера небо заволокло тучами, луны не видно. Вдалеке погромыхивает. Сверкают молнии, но тоже пока далеко. В воздухе пахнет грозой.  

– Эй, милашка! Ты где?  

В перерывах между громыханием – тишина. Плеска не слышно. Марти, спотыкаясь, бежит в кладовую. Возвращается с нацепленным на лоб шахтёрским фонарём, подаренным когда-то зятем. Белый кружок света беспорядочно мечется по воде. Озеро рябит, волнуется. Ветер усиливается. Рыбы нет.  

– Н-нет – нет, подожди! – вытирает Марти испарину дрожащими руками, – Т-ты что, не бросай меня! Как же я один... Где ты, чёрт возьми, Салли?! Куда ты у... Ой...  

Он никогда не давал рыбе имени.  

Тогда, тридцать лет назад, молодой Марти приехал к друзьям на сельскую вечеринку. Какой-то Праздник осени или что-то типа того. Худенькая белокурая девушка стояла вдалеке от веселящейся толпы и курила. «Ну ты и красотка! – неуклюже подкатил к ней пьяный Марти, – Хэй, дамочка, ты одна здесь? Что такая милашка, как ты, делает в этой Богом забытой глуши? ».  

Он всегда звал её милашкой. Когда, полгода назад, она впервые потеряла сознание, он испугался. Не сразу сообразил, что нужно вызвать «скорую». Всё тормошил её, призывая милашку очнуться.  

За раскатами грома не слышно, как плачет старик. Тьма раскалывается сиянием молний и беспокойным кружком света. Марти сидит на земле, закрыв лицо руками. Плед сполз с дрожащих плеч.  

– Салли... Куда ты ушла?..  

На следующий день он стоит посреди кладбища, растерянно озираясь. Сверяется с фото и мини-картой, отправленными дочерью. Чертыхается. Несмело проходит между могил. Старые и свежие, белоснежные и зеленоватые от сырости и мха. Имена, годы. Тире между датами. Возле одной из могил стоит девушка.  

– Привет, пап, – обнимает его Мэгги, – нормально добрался?  

Её волосы тоже белокурые, как у матери. Марти молча кивает. Несколько минут они стоят бок о бок, рассматривая последнее пристанище Салли. Потом Мэг кладёт на могилу белоснежный букет.  

– Лилии... – тихо говорит дочь.  

– Её любимые... – вторит ей отец.  

– Не плачь, пап.  

– Я не плачу, – ворчит он, вытирая слёзы, — вот ещё. Приезжай завтра. На рыбалку сходим.  

– Угу, – обнимает его Мэг...  

Два месяца спустя Марти вновь сладко тянется в кресле – качалке, глядя на озеро. Пар от дыхания ещё раз подтверждает непреложную истину – сентябрь закончился. Жёлтые, коричневые и багровые листья пляшут на водной глади в мягких лучах солнца. Сейчас сентябрь, но тогда... А что было тогда? Июль. Да, тогда летний жар и духота воровали его сны. Беспокойный, он каждую полночь приходил сюда, на берег озера. Вглядывался, задерживал дыхание. И каждый раз серебристо – голубую поверхность разрывало что-то гибкое и прекрасное. Рыба! Она прыгала, будто приветствуя его. Они видели друг друга в эти несколько секунд, говорили что-то, понятное только им...  

– Пап, обед готов! – кричит Мэг из дома.  

– Деда, а деда! – подбегает в нему Джерри, шестилетний внук, – А расскажи про рыбу!  

Марти глядит на озеро и улыбается...