Персифона

Олимп — обитель славная богов,  

Те земли, что не ведали печали,  

Тут день и ночь из тысяч голосов  

Хор сладкий слух Великих услаждает.  

С утра до ночи день за днем  

Одаривая смертных чудными дарами  

Тут отдыхают, скрыты небесами  

Олимповцы, давайте же взглянем  

За что в тот день Дионис поднимал бокалы,  

И в честь кого одна из чудных муз  

Волшебный гимн запевала.  

Деметра надо всеми восседала,  

По милости Деметры смертным снисходило  

Немало радостей — потомков и плодов,  

Их всех она детьми своими чтила,  

Земле давая материнскую любовь.  

Из глаз ее лучистых изливались  

Как родниковая вода кристальной чистоты  

От счастья слезы и едва ли  

Могла она поток остановить.  

Ведь после стольких лет надежд и ожиданий  

Фортуна ей в прошедшую уж ночь  

Спослала дар, которого так ждала:  

Прекрасную, как лучик солнца дочь.  

Лежала в золотистой колыбели  

Протягивая свою руку к солнцу,  

Глаза как звездочки блестели,  

А волосы подобны были шелку.  

Едва глаза открыть она успела  

Как свет божественный над нею засиял.  

Богиней Персефона стала от рождения,  

И вот за что Дионис подымал бокал.  

Но вдруг в разгар гуляний и веселий  

Посреди ясного олимпа грянул гром,  

То Зевс явился на звуки свирели,  

Ни одного гуляния богов не пропускал он.  

Взглянув на новорожденную дочку  

Свой взор суровый Громовержец обратил на мать.  

— Какие волосы, глаза, какая кожа,  

Такой красавице да будет гоже  

Моей женою стать.  

И дрожь Деметру тут же охватила  

В один лишь миг все радости стерев,  

В слезах она к Афине обратилась  

Пока малышку нянчил Зевс.  

— О, Мудрости богиня, помоги мне, умоляю,  

Я отказать не смею нашему царю,  

Но дочь свою, которую так ждала  

Отдать владыке просто не смогу!  

— Не беспокойся, помогу тебе советом,  

Хоть Зевс силен, но слабость есть одна:  

Увидив лишь черты прекрасной девы,  

Он побежит за ней, как за водою раб.  

Ты вспомни-ка Европу что по воле  

Его была оторвана от всех,  

Прошла любовь и вскоре  

Уж от другой на свет явился Геркулес.  

Скажи ему, что брак поощряешь,  

Потребуй, чтобы дал он ей обет  

О верности, ведь так чинить обязан  

Любой, кто узами себя готов связать вовек.  

Поскольку Персефона еще мала  

Не причинит он девочке вреда,  

А до того, как взрослой она станет  

Пройдет любовь, как быстрая река  

Прочь убежит, истлеет и завянет  

И дух твой чистый перед Зевсом станет  

И дочь свою от рук его убережешь.  

Как велено Афиной поступила  

Деметра, в тот же день их обручила  

Киприда, обещанье Зевсово приняв,  

Обет был дан, осталось только ждать.  

Семь лет прошло и на лесной поляне  

Средь фавнов, нимф и греческих богов  

Играла Персефона молодая,  

Срывая лавр для венков.  

Порой к ней в гости приходила Арадея  

Дочь смертного, что в Фивах проживал  

Деметра, ничего для дочки не жалея,  

Давала здешним землям щедрый урожай.  

Захочет Персефона ягод красных  

И в тот же час появятся они,  

Как пожелает венок сплести прекрасный  

Распустятся на сотни миль вокруг цветы.  

Гефест ковал богине юной ожерелья,  

Которых не носили даже короли,  

А грозный Посейдон с далеких побережий  

Прекрасные ракушки приносил.  

Любил весь пантеон богов Деметры дочку,  

Как кровную сестру, как часть самих себя,  

И разум ее дивный непорочный  

Дурными мыслями не смели осквернять.  

Арес — властитель крови, битв суровых,  

И тот свои все речи обрывал,  

Чтоб не обидеть словом Персефону,  

Чтоб ум дитя о битвах не узнал.  

И вот однажды отойдя от дочери своей  

Деметра повстречала Купидона,  

Он новость ей принес из-за морей  

Опередив Гермеса в деле этом срочном.  

И начал Афродиты сын рассказ  

С того, что острая стрела его не раз  

В богов стреляла, судьбы им ломая,  

Но Он — верховный Громовержец Зевс  

Был холоден к любви коварным чарам,  

Лишь ту ценил, которую он даром  

Слал людям и самому себе.  

— Итак, нет в том моей вины,  

Что наш владыка, всех стихий властитель  

С одною нимфою прекрасною в тени  

Решил сегодня вечером уединиться.  

На эти страсти воля лишь Его,  

Наверно, слово позабыл свое,  

Ему напомнить клятву поспеши ты.  

Уже давно Деметра ждала часа  

Когда спадет то страшное проклятье,  

Сперва Афине благодарности слова  

С поклоном низким молвила она,  

Тогда к Фемиде обратилась,  

Второй жене, которой правосудие  

Хоть было слепо все же ликовало  

Над тем, что обязательство всю силу потеряло.  

Явившись к Зевсу пояснила,  

Свой меч над головою вознеся,  

Что брак расторгнут с тою клятвой нерушимой,  

Которую Владыка Грома дал.  

— Забыв про наши прошлые обиды  

Лишь справедливые слова скажу тебе:  

Покуда Суд Всевышний всиле  

Оставь Деметры дочь, не приближайся к ней.  

Сперва хотелось Зевсу Афродиту обвинить,  

Мол лишь она любви дарует силу,  

Затем он вспомнил что превосходить  

Его не может ни одна богиня.  

На нимфу тоже глупо вешать ярлыки,  

Что, он, обычный смертный, чтоб на поводу идти?  

Так стало быть, нет в том чужой вины.  

Пришлось ему от Персефоны отойти,  

Издалека смотреть как девочка растет,  

И был злопамятным тот Громовержец-бог.  

Со своего небесного золоченого трона  

И день и ночь с пристрастьем смотрит Зевс  

Как подрастает крошка Персефона,  

И, становясь прекраснейшей из дев,  

Средь нимф чудесных дни свои проводит,  

Но даже им красы той не затмить,  

Которой наделила девушку природа.  

Уж скоро ей захочется любить  

Не только мать, но и кого помладше,  

Кто сердце юной дамы покорит,  

А это уж как Купидон решит,  

Кому такое подарить вот счастье.  

И уж не мила Зевсу дева та,  

Но злоба душу отпускать не хочет:  

Трофей свой он случайно проиграл,  

И проигрыш тот божество его порочит.  

Явилась мысль хорошая ему:  

Коль не достанется мне Персефоны сердце  

Ее любовь я силой заберу,  

Сломаю, как податливую свечку.  

Но только лишь подумать он успел  

Как храм небесный засветился светом  

Загробным, трое страшных тел  

Явилися ему судьбу поведать.  

— Излишни страсти — вечный твой порок.  

— Сказала первая сестра, прошедшего служница,  

— Любви скороминущей вышел срок,  

— Была краткой и средняя сестрица.  

Но третья — грядущего вещунья  

Пророчество большое подарила:  

Ты прогони из головы безумие,  

И зависть побороть отыщи силы.  

Ведь если поглумишься над девицей  

То мать ее в печаль ты обернешь,  

Тогда настанет горе для Олипма,  

Неуж ты всем своим добром рискнешь  

Для мести? Глупо и негоже  

Гоняться за обидами богам,  

А главному из них тем боле.  

Сказав свое покинули три Мойры храм.  

Но не послушал Зевс тех мудрых наставлений,  

Неучтоль в первый раз обидит он кого-то?  

Им не понять его божественных стремлений,  

И силы той, которая ему подвластна только.  

Так думая призвал он с подземелий  

Где много лет томились сотни душ  

Аида — брата что доселе  

Ему был не родим и чужд.  

— Есть новость для тебя, возрадуйся скорее,  

Спустя столетия тебя не позабыл,  

Пошлю тебе я дар которого до селе  

Прекраснее не видел мир живых!  

Жену тебе дарую — Персефону,  

Прекрасную, как отблеск сотен звезд,  

Прими же ты подарок мой с поклоном,  

Ее руки лишь ты достоин из богов.  

Прекрасно знал правитель- Громовержец  

Что брат его любовным чарам не подвержен.  

Не станет баловать жену он златом, серебром,  

И песен сладких не споет ей перед сном,  

Не выстелит из роз роскошную постель,  

На женщин он смотрел до сель  

Лишь по работе — чтоб судить в загробном мире,  

Поэтому решил ее отдать Аиду.  

— Помилуй, брат, зачем же мне жена?  

И так с утра до ночи я в делах,  

А тут еще в любовной лихорадке  

Гореть. Любовь — источник беспорядков.  

— Твою не понял странную я речь,  

Неучтоль хочет ты подарок мой отвергнуть?  

Ступай, да погляди и не перечь,  

Иль хочешь в тартар к праотцам быть свергнут?!  

По воле брата всемогущего явился  

Властитель смертных в чудный сад  

Где каждый беззаботно веселился,  

Не зная горести, печали и утрат.  

Среди других заметил почти сразу  

Избранницу, что Зевс пообещал:  

Все нимфы с уважением поклонялись  

Той, что прекрасна как солнечный закат.  

Запела Персефона в их кругу  

Тем гласом, что сиренам не подвластен  

И пение ее ласкало слух,  

В один лишь миг зажгло оно большие страсти  

В холодном сердце. Позабыл Аид  

Слова свои в обиду Афродите,  

Спросить решил одну из нимф  

О том, как сердце Персефоны покорить.  

— Ей мир загробный чужд, отвратен,  

Не для холодных подземелий дева рождена,  

Ищи себе супругу без пристрастий,  

На кладбищах, погостах и в гробах.  

Ответили все нимфы одногласно,  

А Персефона замолчала вмиг,  

Почувствовав могильный холод страшный  

От гостя юная красавица осторонилась вмиг.  

Пошел он за советом по богам,  

Но ждал везде владыку мертвых лишь отказ.  

Был чужд он тем, что на Олимпе  

Все время в праздниках и песнях проводили.  

Одна лишь Гея звала его братом,  

Ведь все что шло к нему в земле навеки засыпало,  

Она и согласилась в деле этом  

Помочь ему и делом и советом.  

На следующее утро в нимфовом саду  

Цветок раскрылся новый, неизвестный.  

Как только нимфа или кто из муз  

К нему шагал, он прятался под землю,  

Но стоило лишь Персефоне юной  

Одной отправиться по саду на прогулку  

Как засиял он яркими цветами,  

Маня к себе и жертву зазывая.  

Коснулась Персефона дивных лепестков  

И тут земля разверзлась под ногами,  

В один лишь миг Аид схватил ее,  

Затем исчез — все как обычно стало.  

Все музы, нимфы, фавны и богини  

В тот роковой коварный час  

В тенях уснули, обо всем забыли,  

Лишь Гелиос всю правду увидал.  

Раздался громкий крик промеж цветами  

Один лишь крик — Деметра замолчала  

С тех пор лишь шепот, тихие рыданья  

Ее верными спутниками стали.  

Роняя с головы венок лавровый  

Деметра в ноги падала богам  

Никто не мог ответить ей и слова,  

И где единственная дочь никто не знал.  

Чтобы утешить плачущую мать  

Раскрыл секрет ей Гелиос исчезновения.  

— Но только помни, муж ее велик  

И бесполезно будет всякое сопротивление.  

Кто в царство мертвых пал, тот не вернет назад.  

Все боги как огня боялись царства мертвых.  

Для тех, кому неведомая смерть  

Смотреть за грань как сыпать в бочку меда  

Пуд соли, портя лучезарность их бессмертных дней.  

Разочаровавшись в празднествах Олимпа  

Деметра в нищенку земную обратилась,  

Слоняясь по земле лишь об одном молила:  

Чтоб дочь ее скорее возвратилась.  

И обойдя три раза белый свет  

Столкнулася она с гостеприимными людьми  

Они ее отвели во дворец  

И, распознав богиню, позволили ей с ними жить.  

Построить возвелела им Деметра храм  

Где заперлась, страданьям предаваясь.  

Совсем забыла о природных чудесах она,  

И не давали земли больше урожая.  

За Зевсову коварность проклинала,  

От злости кулаки стирая в кровь,  

Но, вспоминая Громовержца слов своих пугалась  

И падая на пол молила о прощеньи вновь.  

Так днями бедная металась,  

А вместе с ней грустила и земля.  

И все живое что росло то погибало  

В загробный мир снести весь род людской грозясь.  

В своем загробном мире повелитель  

Для юной Персефоны подготовил  

Из черных скал роскошную обитель,  

Велел ее он лучшим архитекторам построить.  

И в замке том столы ломились от еды,  

Кровати были мягче облаков,  

Сверкали зеркала как капли утренней росы,  

А в комнатах стоял запах цветов.  

Завядших, правда, не живых,  

В загробном царстве не было живого.  

Не мог Аид оставить дел своих,  

Поэтому чтоб не грустила Персефона  

Привел ей Арадею — лучшую подругу,  

Чтоб разделила та с богинею по жизни тугу.  

Надеясь скрасить мрачные тона,  

Хотела дева поиграть, как и в былые времена.  

Но Арадея в играх отказала,  

И вот какие речи ей сказала:  

— Ты рождена богиней на Олимпе,  

Не видела ты не болезней не беды,  

А я, едва вернувшись в Фивы  

Должна была в поля идти.  

Пахала землю от заката до рассвета,  

Весь урожай несла на рынок — торговать,  

Не ела уж пять лет и крошки хлеба,  

Осталось лишь на милость твоей мамы уповать.  

Но вот не задался день у Деметры,  

Отобрала она наш урожай  

И в муках, что страшат даже Ареса,  

Наш род от голода пропал.  

Теперь уж не припомню сколько лет  

Гнию, брожу в подземном царстве,  

Со мною тут гуляют Архимед, и Гиппократ,  

Каким бы не был мудрым и прекрасным  

Их труд, но на Олимп нам, смертным, не попасть,  

А вам с рождения — золотое ложе.  

И если честно радость в сердце расцвела,  

Когда и ты попала в подземелье тоже.  

Поранили жестокие слова  

Чувствительную душу Персефоны,  

Отставив Арадею вся в слезах она  

Владыку мертвых захотела видеть снова.  

Явился перед нею удивленный  

Еще ни разу не хотела встречи,  

Увидев взгляд невесты утомленный  

Пообещал на все вопросы ей ответить.  

— Скажи, Аид, владыка преисподней,  

За что несправедлив так этот мир?  

И почему по воле божьей  

Людей не допускают на олимпийский пир?  

— Наш мир жесток, зато без лицемерья,  

Мы всех людей в один котел сгоняем,  

А лучше было б если бы неверных  

В огне сжигали, и спасали праведных?  

Секрет открою: и среди неверных  

Безбожников слепых инаковерных  

Есть люди знатные, великие и сильные,  

Но здесь, в аду, все смертные равны.  

— Ах, умоляю, царь нижнего мира,  

Услышь мольбы невесты обреченной ты своей,  

Дай людям путь, дай им светило,  

Избавь от боли и терзаний всех.  

Смягчили сердце слезы Персефоны,  

В подарок ей Аид в аду создал  

То место, где останавливался возраст,  

Где умерший мог своих потомков ждать.  

Поля прекрасные напоминали деве  

Об играх беззаботных с Арадеей,  

Сквозь грозный лик поступок разглядев его  

Почувствовала дева настоящую любовь.  

Взглянув под ноги Громовержец увидал,  

Как род людской без пищи пропадал.  

На извинения не тратя время даром  

Решил великий Зевс свои грехи исправить.  

Явился он сам лично в подземелье,  

И, увидал, глазам своим не веря,  

Как брат его Аид, смертей и мук властитель  

В объятиях жены читал стихи,  

Как он, умерших повелитель,  

Лицо избранницы улыбкой озарил.  

— Идиллию я вашу прерываю,  

— Не без ухмылки бог сказал.  

— Утерянную дочь домой возвращаю,  

Чтоб род людской свою жизнь продолжал.  

— Забрать ее не можешь ты!  

— Ответил в гневе брат Аид.  

— Ведь в царстве мертвых власти твоей нет,  

Так повелось с тех пор, как пал отец.  

— Да как ты смеешь, труп ходячий?  

Я — Громовержец, повелитель над богами,  

Раз захотел тебе жену я дать,  

Так знай, могу легко ее забрать,  

А нет — войне быть между нами.  

И, не давая время на раздумья,  

Схватил бедняжку Зевс в огне безумия,  

Отвел ее к подножию града,  

Где мать Деметра рыдала до упаду.  

Увидев дочь утерла слезы,  

Морщин как будто не бывало — все пропали,  

Над городом вновь засияло солнце,  

Лед треснул, а снега начали таять.  

Но радость встречи с матерью была омрачнена  

Тем, как Деметра расстилалась в похвалах  

К спасителю, по воле чьей  

Разлуку пережила с дочерью своей.  

Не выдержав такого обращения  

Сказала Персефона без смущения:  

Ты не герой — обманщик и предатель.  

Сперва меня у матери забрал,  

Ну, а затем, не проглотив свою божественную зависть,  

Любви святые узы своей силой разорвал.  

Теперь за это тебя еще и славят.  

Раз хочешь, возврати меня в могилу,  

А хочешь в Тартар свергни, поспеши!  

Ведь не словами, ни магией не силой  

Не завладеть тебе частичкою моей души!  

И захотелось Зевсу свою силу показать,  

Но жизнью на земле не мог он рисковать  

И отступил, позволив матери решать  

Когда быть Персефоне на земле иль под землею пребывать.