Сбылись твои пророчества. Ты всех пережила...

Провожая меня в дорогу, ты старалась не подавать виду, что знаешь всё, что с этой минуты произойдёт с нами. Ты знала абсолютно всё, до мелочей, которые, безусловно, тебя в тот момент не просто огорчали, а сокрушали до безумия от беспомощности изменить что-нибудь. Однако ты, будто бы в последний раз в жизни, плакала, улыбаясь мне, целовала меня в губы и глаза, сдерживая из последних сил внутри себя самый мощный на земле термоядерный взрыв эмоций, способный уничтожить этот проклятый и несправедливый мир. Я был в недоумении, но ты на мои вопросы отвечала, что всё в порядке, просто неважно себя чувствуешь, видимо немного приболела.  

Тогда я думал только о тебе и, через мгновение, как мы расстались, больше никогда не увидев в этой жизни друг друга. Я уехал с тяжёлым сердцем и, через час, когда вышел из такси в аэропорту Рима Fiumicino, раз за разом, перед вылетом, пытался дозвониться до уже отключённого тобой телефона. Ты прислала смс: «Всё хорошо, любимый. Не переживай. Я просто заснула». Я всегда думал о тебе. И уже потом, после твоей внезапной смерти, когда через десяток лет, мой самолёт приземлился во всё том же Fiumicino и, когда я сел в такси, чтобы побыть с тобой здесь в Риме, где находится твоё тело, я думал только о тебе.  

По дороге из аэропорта, впервые за все эти годы, не объясняя себе зачем и почему, я машинально набрал твой телефонный номер. Неожиданно в трубке раздались гудки и, я услышал твой голос:  

– Слушаю Вас...  

Я решил, что это голос твоей сестры, с которой вы во многом были похожи, но это точно была ты. Не найдя других слов, я ответил:  

– Здравствуй, Хелен. Ты воскресла...  

Твоё, тут же сбившееся от моего нежданного голоса, дыхание невозможно было не расслышать. Я чувствовал, как ты собираешь себя, будто хрустальные осколки с пола, только что нечаянно выроненной из рук вазы и, пытаешься на ходу подобрать нужные слова.  

– Я жива, Ричард. Но... Я не ожидала, что ты вернёшься сюда.  

Мы оба молчали. Таксист, увидев, моё напряжение в телефонном разговоре, выключил радио, но я сделал вид, что не обратил на это никакого внимания.  

– Когда и где мы увидимся, Хелен?  

– Мне нужно немного подумать, – ответила ты. – Я перезвоню сама. Скоро. Ты в Риме надолго?  

– Я буду ждать твоего звонка, Хелен.  

– Хорошо, – ответила ты и выключила телефон.  

Чей-то, давным-давно впрыснутый в меня яд в миг начал действовать, отравляя мою кровь. Мне стало жутко до тошноты. Смертельный яд жёг, разгораясь, и его пламя было сильнее пламени огня. Я чувствовал свою вину за то, что тогда, около десяти лет назад, на слово поверил всем твоим родственникам, звонившим и направившим мне несколько электронных писем, переполненных их горем и сочувствием мне, что «тебя не стало». Неутолимое чувство мести к ним внезапно появилось и нарастало в моём сознании.  

Пасмурный день медленно и тяжело полз над древним полусонным в такие дни городом. Серое небо безжалостно давило на меня. Я ждал, думал и вспоминал, неторопливо прохаживаясь по мостовой. Мне было пусто, одиноко, но не безнадёжно. Казалось, что где-то в глубине моего сердца, превратившегося сегодня в ненастоящее, тихо играла настоящая музыка – я ждал твоего звонка, вспоминая тебя и счастливо прожитый нами с тобой в этом городе год.  

На мгновение, появившись из-за туч, яркое Солнце, словно лезвием, ударило мне по глазам. Я вздрогнул, словно, проснувшись, и поспешил прикрыться рукой от слепящего света. Я сказал сам себе:  

– Нет, это не сон, это реальность. Всё настоящее. И Хелен тоже настоящая, она жива.  

Но скоро кончился день.  

А вечером я сидел один за столиком в ресторане отеля, не сводя глаз с чёрного экрана своего спящего мобильника, лежащего передо мной. Я ощущал себя стоящим на самом краю скалы и, смотрящим в непроглядную даль, где мне померещился красный огонёк, оставшийся на линии горизонта от уходящего Солнца. Через минуту и он исчез с моих глаз. Ледяная тьма, дождавшись заката, вылезла на землю и, переползая через макушки гор, двигалась мне навстречу, срывая вниз с огромной высоты один ледник за другим. Громом прокатилось горное эхо. Ветер заревел, как цепной пёс, скалясь до хрипоты и бросаясь на меня. Я поспешил скорее отвлечься, но всё равно, продолжал всматриваться в бездонный чёрный цвет телефона, смахивающий сейчас на беззвёздно-безлунную ночь. Хелен так и не позвонила мне...  

В это самое время она принимала душ, когда дверь в ванную комнату бесшумно приоткрыл её муж Оззи и, на цыпочках подкрался к душевой кабине. Он, быстро сбросив с себя одежду, тихонько приоткрыл дверь и, как обычно, надеясь застать супругу врасплох, был разоблачён ею. Однако в этот раз Хелен почему-то без уговоров впустила супруга и легко отдалась его ласкам и поцелуям.  

Через час, лёжа, на своём супружеском ложе, Хелен повернулась лицом к Оззи и с умилённой улыбкой сказала ему:  

– Сегодня ты восхитителен... хочу ещё...  

Спустя полчаса она, обессиленная, обняла Оззи за шею и сказала ему:  

– Какое-то странное чувство у меня...  

– А если точнее? – нежно обнимая и целуя в шею Хелен, спросил он.  

– Я давно не чувствовала себя на седьмом небе, – она неестественно улыбнулась.  

– Мне тоже так показалось. Ты не находишь это странным?  

– Ни всё ли равно?  

– А, я вот хочу спросить тебя.  

– О чём?  

– О нас...  

– Спрашивай, – ответила она, глядя в потолок.  

– Ты любишь меня?  

Хелен стала вдруг очень серьёзной и задумчивой. Она тотчас забыла про лежавшего рядом с ней Оззи и, словно, воздушный шарик, выпорхнувший в открытое окно, улетела высоко-высоко в чёрное беззвёздно-безлунное небо. Красивая нежная музыка фортепьяно заиграла в её сердце. Волшебные звуки чёрно-белых клавиш разлились по нему и побежали по нотам, играя в такт с каплями дождя, мягко стучащими по окну спальни. Знакомый мужской голос где-то вдалеке пел ей какую-то давно забытую с самого детства песню, заполняя в окружавшем её пространстве вековые пустоты и, сопровождая Хелен вверх по небесной лестнице, явно ведущей к счастью, которого ей так всегда не хватало. Вдруг она поняла, что это вовсе не воздушный шарик, а её душа, которая в этот миг свободно и красиво летала, кружась, словно в танце, над этой дивной планетой. Ей стало так легко и так радостно. «Это Любовь... » – подумала Хелен.  

– Так ты меня любишь? – повторил Оззи, наблюдая задумчивость и полное отсутствие внимания супруги.  

– Нет, милый, нет, – продолжая смотреть в потолок, прохладно ответила она.  

– Как это? – он приподнялся на локоть и, не отрывая взгляда, пристально смотрел на жену. – За наши десять лет супружеской жизни я спрашиваю тебя об этом сто тысячный раз, а ты впервые мне так отвечаешь…  

– Как? – Хелен не столько удивлена была собственному ответу и реакции мужа, сколько его виду. Ей показалось, что его глаза смотрят в противоположные стороны мимо неё. Ей стало невыносимо смешно и, она расхохоталась на всю комнату, прикрывая ладонями собственный рот, продолжая смеяться, как истеричка, закрывая своё лицо простынёй.  

Через минуту Хелен, резко прекратив смеяться, открыла лицо и, посмотрев на молчащего мужа обмерла от страха! Рядом с ней вместо него лежало наглое незнакомое ей доселе чудовище по имени Оззи! Она, сжавшись от ужаса, как ёж, попятилась от него, таща за собой простынь и рухнула на пол с края кровати. Её душа, только что летавшая в небе, ушла в пятки. Сердце бешено застучало. Нужно было что-то делать!  

Оззи, видя состояние жены, тут же, совершенно голый, быстро вскочил с кровати и перерезал ей путь к окну и двери, расставив в стороны все свои четыре длинные и худощавые конечности с висящим вниз коротеньким хвостиком между ног. Он был похож на паука, зажавшего в углу, настигнутую жертву. Ещё мгновение...  

– Неожиданно! – зло прокричав, констатировал он.  

Хелен, за оглушительными ударами своего напуганного сердца, даже не поняла, что он ей сказал.  

Прошёл десяток секунд, но они оба, будто перед решительным прыжком, не шелохнулись, глядя друг другу в глаза.  

– Не бойся, Хелен, успокойся, пожалуйста. Я не трону тебя...  

Хелен расслышала только окончание фразы и, вдруг закричала во всё горло:  

– Ты кто такой, сволочь?! Кто?!  

Оззи растерялся, будто получил удар в нос и, отошёл в сторону. Он резко отвернулся и вышел прочь из спальни, даже не хлопнув дверью.  

Хелен присела на край кровати и почувствовала накатившую и непреодолимую слабость. Резко, выступивший холодный пот ручьями побежал по её лицу и всему телу. Её колени тряслись и стучали друг об друга от пережитого ужаса и напряжения. Сердце не переставало молотить раскалённую, как горящий металл, грудь. Хелен представила и ещё больше испугалась, что воздушный шарик, летящий по небу, лопнул, поражённый, внезапно попавшей в него молнией. Вой ветра донёсся с улицы и, бесцеремонно ворвался в комнату, раскрыв настежь окно. Штора поднялась вверх, как задёрнутая юбка и, заплясала под потолком. «А, может, это выли бродячие собаки? Они же чувствуют надвигающуюся беду... », – подумала Хелен.  

На следующее утро, выпив чашку кофе, я сразу же вышел на улицу. В этот день Солнце беспощадно слепило глаза прохожим. Я одел солнцезащитные очки и решил пешком дойти до дома Хелен, чтобы со стороны посмотреть на него, в надежде, конечно, встретиться с ней самой. Мой путь по знакомым улицам составил не более получаса. Именно здесь мне был знаком каждый поворот, каждый бордюр, каждый дорожный знак, название улиц и номера домов. Я даже встретил несколько знакомых лиц, немного постаревших с тех пор, но они будто видели меня вчера, приветливо поздоровались со мной. Я ответил им той же улыбкой. Сколько раз мы вместе с Хелен прогуливались здесь пешком…  

Подходя ближе к её дому, расположенному на улице имени Архимеда, я заметил скопление машин и людей. Мой шаг замедлился, я почувствовал что-то неладное. Дойдя, по противоположной стороне улицы, до дома Хелен, я увидел полицейскую машину, машину скорой помощи и наблюдавших за происходящим событием зевак. Я остановился рядом с ними. Сотрудники, прибывших служб, находились в доме.  

– Что случилось? – спросил я у женщины, стоявшей рядом со мной. Она явно была их соседкой, хотя раньше я её не встречал.  

– Оззи – хозяин дома, утром лёжа в ванной перерезал себе вены на руках.  

– Оззи? – повторил я, услышанное впервые имя.  

– Да, теперь Хелен – вдова. Я всегда считала его шибанутым, да хранит его пресвятая дева Мария.  

Тут из дома вышли полицейские, в руках они несли тело покойного, уложенного в длинный чёрный пакет. Положив его в свой автомобиль, они медленно уехали с места трагедии. Машина медиков стояла у входа в дом.  

Я не знал, что делать дальше и решил не спеша пройти вперёд-назад по улице, переваривая в уме и увиденное, и услышанное только что. Предположить подобное было никак невозможно.  

Через несколько метров я услышал за спиной чьи-то, появившиеся на улице голоса. Я обернулся и увидел Хелен, провожавшую медиков. Я замер. Машина поехала и тут Хелен заметила меня. Она со всех сил бросилась мне на встречу, я побежал к ней. Она целовала меня, не стесняясь никого вокруг, я поднял её на руки, крепко прижав к себе. Она рыдала без остановки и всё целовала, и целовала меня. Я был на седьмом небе.  

– Мама, ты что делаешь? – вдруг раздался возмутительный, громкий, пронизывающий нас с Хелен и, одновременно всех скопившихся зевак, голос девочки-подростка. – Ты с ума сошла!  

Я опустил Хелен на землю. Она вытерла ладонями слёзы вначале со своего лица, а потом с моего и, улыбаясь, сказала мне:  

– Неужели, мы снова вместе...  

– Да, – ответил я.  

– Я иду, Мишель! – Хелен крикнула дочери и, неожиданно, внимательно глядя мне в глаза, сказала. – Пойдём с нами в дом.  

– Но, – я показал взглядом на соседей, дочь Хелен, которая настойчиво не уходила и ждала мать.  

– Мне плевать на всех, – тихо прошептала она так, чтобы только я расслышал это. – Иди за мной.  

Я зашёл в дом, из которого уехал десять лет назад, и с этого времени остался в нём навсегда.  

Через несколько дней после похорон Оззи, Хелен мне рассказала всё, сидя за столиком, когда её дочь уже уснула, а мы устроились в нашей старой беседке под звёздным тихим небом наедине с двумя бокалами и парой бутылок вина.  

Тогда, давным-давно, её больная саркомой мать, нуждалась в лечении. Оззи, на тот момент, был не только её успешным (уже) врачом-практикантом, в отличии от меня, да и к тому же он был истинным итальянцем. Оззи был последним в роду одной из известнейших в Риме и, бесконечной в вековых глубинах истории, династии врачей, обслуживающих самого Римского папу и всех его предшественников. Под постоянным давлением больной матери, ежедневно потакающей и наставляющей дочь на истинный путь, из-за жалости к младшей сестре, тогда ещё школьнице, не имеющей, как вся их семья гражданства Италии, Хелен сдалась и вышла замуж за перспективного Оззи. Она решила расстаться со мной, скрыв правду. Но, то, что её родственники через пару месяцев, в тайне от неё, сообщили мне о том, что она разбилась в горах на мотоцикле – было для Хелен шоком. Она всё это время считала, что я из-за своей молодости и влюбчивости просто забыл её.  

– «Она, как всегда, на бешенной скорости летела по серпантину и теперь её тело невозможно даже собрать. Такая была высота. Вам, Ричард, лучше не приезжать. Сочувствуем Вам. Прощайте», – дословно повторил я Хелен цитаты из уст её родных.  

– Мама в своём репертуаре, – сожалея, добавила Хелен. – Она, после нашей свадьбы с Оззи, прожила ещё около пяти месяцев и умерла хоть и в муках, но с чувством выполненного долга. Александра закончила школу, потом уехала поступать в университет в Штаты, там вышла замуж и родила сына. Мы с ней периодически созваниваемся. У неё всё хорошо. Она говорит, что счастлива.  

– Да, хорошо, – ответил я.  

– А, Оззи, – продолжила Хелен, через два года прочно подсел на рулетку и спустил в казино всё состояние. Он очень много стал выпивать, торча там сутками, потом начался период тяжёлых наркотиков. Пару раз его же дружки вытаскивали за уши Оззи с того света, чтобы он вернул им, всё-таки, накопившиеся годами долги. Но бесполезно. Он завязал только, когда рассчитался со всеми, продав или переписав на абсолютно чужих людей имущество своих предков под постоянным прессингом авторитетов местных банд, руководства судами, банками и самой полиции. Тогда только от него отстали. В этом плане Рим ничуть не отличается от других городов мира. Так, мы из роскоши вернулись обратно в наш обычный дом. Ну, да ладно, что теперь вспоминать. А, ты как жил всё это время?  

– Работал, как прежде. Что, касается личной жизни – после тебя был и есть один.  

– Да, ладно? Не верю! Я же тебя знаю!!  

Я рассмеялся.  

– Нет, ну, конечно же, я не занимался рукоблудием. Были разные красотки на любой вкус, но я не хотел ни с кем из них создать семью и родить ребёнка. Ни одна меня так никогда не волновала, как ты. Ни одного раза! Может ты мне когда-то подлила в вино любовный эликсир? Признайся теперь уже.  

– Скорее всего это ты сделал со мной. А?  

Мы оба негромко засмеялись и я поцеловал Хелен.  

– Ты, наверное, не помнишь, – продолжил я. – Однажды ты пошутила, сказав мне, что легко переживёшь всех своих соперниц, потому что ты уже заняла в моём сердце свободное место и, больше мест нет. Ты сказала, что пока оно будет биться, ты не покинешь его. Так и вышло. С тех пор я знаю, что это и есть любовь. Ты была со мной все эти десять лет. Я всегда мысленно говорил с тобой и, даже не один раз мы беседовали в моих снах.  

– Зная, что я погибла?  

– Да, даже занимались сексом.  

– Ого!  

– Из-за тебя, только из-за тебя, я захотел поверить и верю в загробную жизнь. Можешь, себе это представить?  

– Конечно. А, я всегда была уверена, что мы обязательно встретимся где-нибудь. Хотя бы один раз в жизни. Пусть случайно, пусть на одну минуточку, пусть со своими семьями на улице, мимо проходя и, узнав друг друга. Мы же много раз были в Нью-Йорке и, я как дурочка, годами вечно выискивала тебя взглядом каждый день среди тысяч незнакомых лиц. Но...  

Хелен не сдержала слёзы и они стали капать в её бокал. Я прижал её к себе и сказал, что больше никогда её не отпущу от себя, что больше никому не верю на этой земле, кроме тебя, что больше никого не желаю видеть.  

– Так не получится, дорогой мой и самый-самый любимый человек на земле...  

– То есть? – настороженно переспросил я. – Я больше не покину тебя никогда.  

Она улыбнулась и сказала:  

– Я не про это.  

– А, про что?  

– Про то, что «больше никому не верю на этой земле, кроме тебя, что больше никого не желаю видеть», – точь-в-точь повторила мои слова Хелен.  

– Ну, это так и есть.  

– Тебя ждёт...  

– Нет, не нужно больше никаких пророчеств, умоляю тебя. Меня устраивает всё и ни большего, ни меньшего мне не нужно. Только ты. Навсегда. И точка.  

– А, Мишель?  

– Ну, конечно, само собой, Хелен. Она же твой ребёнок. Разумеется, со временем, мы поладим с ней. Я знаю к девчонкам особый подход, так что, не переживай.  

– Оззи, несмотря на своё поведение, очень любил её. Тут надо отдать ему должное.  

– Да...  

– Как свою...  

– Не понял...  

– Ну, как свою родную дочь.  

– То есть, Мишель не его дочь?  

– Послушай, он же был врачом и довольно неглупым. Провести его вокруг пальца я даже не пыталась. Сказала, как есть. А потом, он очень хотел ещё своих детей, но, что-то у него не работало на генном уровне. Он каждый год сдавал анализы, очень надеясь, на всякие таблетки и процедуры, будто они что-то изменят в нём. Но, как видишь сам, всё оказалось безрезультатно. Может, и поэтому он так вёл себя. Может. Да, простит меня святая дева Мария, как тут говорят.  

– А, где же тогда сейчас отец Мишель? – уточняя, поинтересовался я.  

– Сейчас?  

– Да, сейчас?  

– А? Так, сейчас он сидит напротив меня.  

Я обомлел.  

– Что, родной отец, не рад сюрпризу?  

– Фух, – я выдохнул воздух. – Сколько приятных новостей за какие-то полчаса! Я вдвойне теперь счастлив, любовь моя... Ты даже не представляешь, как это...  

– Представляю. Я теперь самая счастливая на всём белом свете! Обожаю тебя!!!