СЕРЁГА, ВАСЯ И ТАЙМЕНЬ.

С Серёгой мы дружили с детства, жили в одном доме в большом городе, играли в одни игры, учились в одной школе. А после школы дороги наши разошлись. Он остался в родном городе, а я мотался некоторое время по городам и весям бескрайнего Союза, пока не "бросил якорь" в небольшом северном городке. Но связи с Серёгой я не терял и иногда навещал его во время командировок или отпусков. В один такой приезд сидим мы у него за рюмкой чая, на электрофоне крутятся старые пластинки, любимые с юных лет: "Цветущий май", "Брызги шампанского", "В парке Чаир" и другие. У Серёги их было много. Слушали музыку, говорили о всякой всячине, а потом ударились в воспоминания. Вот Серёга и говорит:  

— А помнишь, мы отдыхали в разных лагерях? Тебя отправили в профсоюзный лагерь на левом берегу, а нас всех в деревню в соседний район.  

— Конечно, помню. А к чему это ты вспомнил вдруг?  

— А вот послушай. Я тебе когда-то на рыбалке похвастался, что участвовал в ловле тайменя, но историю эту не рассказал. А сейчас, кажется, пора рассказать.  

Серёга налил по стопке. Выпили.  

— Привезли нас в деревню на трёх машинах. Поселили в школе, разбили на отряды, звенья. Да ты сам знаешь. Я не о том. С утра стали знакомиться с окружающим миром. Ребята деревенские собираются кучками за школьной оградой. Наблюдают. Мы делаем вид, что не обращаем на них никакого внимания. Достали футбольный мяч, играем в "собачку". Надоело. Тем более, что в этот момент "собачкой" был я. Тут мяч отскочил к ограде. Я за ним, а там деревенские. Подбежал я к мячу, поднял и вякнул: "Пацаны, вы в футбол играть умеете? "  

"Умеем. А чё? " "А приходите завтра к вечеру. Поиграем. " "Мы не знаем. Может придём".  

Пришли назавтра чуть не полдеревни. И пацаны, и девчонки, и малыши, и, даже несколько взрослых. Короче, выиграли мы. И на следующий день, и на третий.  

А потом появился у них Вася. Это был парень постарше и повыше всех. Он здорово "водился", а удар был такой силы, что сбивал с ног и чужих, и своих (и вратаря в том числе), хотя играл он босиком. Мы, естественно, проиграли. И с тех пор всегда проигрывали, когда Вася приходил поиграть. Правда, своим "смертельным" ударом он больше никогда не пользовался. Капитаном у них был, конечно, Вася, а я капитанил в нашей команде. При каждой "официальной", встрече мы всегда пожимали друг другу руки, как в настоящем футболе. Да ты и сам помнишь те времена. И я, опять же, не о футболе вспомнил. Слушай.  

В тот сезон отец договорился с хозяйкой ближнего к школе дома, что она будет давать мне после утренней дойки стакан парного молока. За деньги, конечно. Времена-то, помнишь, были далеко не сытные, а я был, что называется, "шкилет шкилетом", хоть и жилистым. Это бабушка меня так называла. Правда, я не всегда утром подходил к дойке, а тратил денежки на огурчики в другом доме. Это к слову пришлось.  

Однажды утром стою у ворот, жду, когда хозяйка вынесет молоко. Во двор не захожу – собака злая. Вдруг вижу, что из стайки выходит Вася с подойником и идёт к воротам. "ЗдорОво, капитан, – говорит – это ты тут молочка хочешь? " Слово за слово – разговорились. Он, оказывается, учился в ремесленном училище после окончания семилетки и планировал окончить школу рабочей молодёжи (ШРМ), отслужить в армии и поступить в институт на вечернее или заочное отделение. Сразу скажу, что у него всё получилось. А тогда он откуда-то узнал, что я иногда покупаю огурцы у соседей (деревня, ничего не скроешь – всё как на ладони) и когда был дома, приносил мне вместе с молоком пару огурцов, которые мы с превеликим удовольствием съедали после обеда с Женькой и Лесиком. Втихаря, конечно. Ты же помнишь, как наши медработники боялись обнаружения в лагере дизентерии и поэтому запрещали нам покупать что-нибудь у местных жителей. От моего же угощения Вася вежливо отказывался, но я настойчиво предлагал ему полакомиться конфетами и печеньем, которые привозил отец в воскресенье. Правда, один раз он, всё-таки, взял несколько леденцов и то, я думаю, для Вовки, младшего брата.  

И вот однажды вечером перед ужином Вася со своей командой пришёл поиграть в футбол и рассказал мне про свои планы на завтра. Тут-то я и вцепился в него как клещ. Ещё бы! Ведь он с отцом собирался на рыбалку ловить какого-то тайменя, который не успел уйти вверх по реке. Река обмелела и он остался в единственном глубоком месте между двумя мелями. На этот бережок приходили местные пацаны рыбачить и несколько раз видели, как какое-то чудище с огромной пастью утаскивало под воду гусят и утят. Местные хозяйки по утрам выпускали гусей и уток с выводками на "вольные хлеба", а вечером они возвращались по домам. Один раз это чудище утащило взрослую утку. Деревня обеспокоилась и прислала делегацию к отцу Васи с просьбой разобраться с этой напастью.  

Отец Васи, Дмитрий Николаевич, работал директором школы, помещения которой мы "оккупировали". Выслушав ребятишек -- рыбачков, Дмитрий Николаевич и несколько пожилых мужиков -- соседей пришли к выводу, что это просто таймень и решили на него поохотиться. Вот я и стал проситься с ними на рыбалку. Как всегда у меня в "балетке" были и леска, и крючки -- "заглотыши", и поплавки из пробки, и перочинный нож. Вася подумал и решил просить отца сходить к нашей директрисе и отпросить меня на завтра с ними на рыбалку. В итоге, вызывают меня в кабинет директрисы. Сидят там Дмитрий Николаевич, директриса и врачиха и объявляют, что мне разрешено завтра сходить на рыбалку под надзором Дмитрия Николаевича. Два директора быстро договорились, но после ухода отца Васи наша директриса ещё долго давала мне наставления типа не лезть в воду, смотреть со стороны, потеплее одеться и т. д. и т. п.  

После отбоя, когда все уже позасыпАли и вожатые в том числе, я потихоньку оделся и выскользнул из палаты. Уснуть я не мог — всё представлял себе как будут ловить тайменя.  

Слово это ассоциировалось у меня с чем-то таинственным, злобным и опасным, так что иногда проскакивали мыслишки, а не отказаться ли от этого предприятия пока не поздно. Но, представив себе реакцию Васи и остальных участников задуманного дела, решил: "Пан или пропал. Будь, что будет. " И, вернувшись в палату, лёг спать. Просыпался каждые полчаса, боясь проспать. И, всё-таки, осторожный стук в окно, возле которого стояла моя койка, застал меня спящим. Подскочив как ошпаренный, я быстро вышел из палаты, так как спал одетым. Оставалось только подхватить снасти, коробочку с червями, накопанными после ужина, свою обувь, чтобы обуться на улице, где меня уже ждал Вася. Он сказал, что нас ждут у его дома. Только мы подошли к дому, как неожиданно заорал соседский петух, да так громко, что я присел. Мне показалось, что Вася тоже вздрогнул от неожиданности. Нам навстречу уже шли Дмитрий Николаевич и Вовка. И начался наш поход в надежде добыть таинственного тайменя. До речки дошли быстро и расположились на берегу налаживать снасти. Я тоже принялся за свои. Ты, наверное, помнишь, что после смерти деда бабушка отдала мне его перочинный нож с двенадцатью предметами. Я им очень дорожил и редко с ним расставался. Вот и срезал я этим ножом талину на удилище. Собрал всю снасть, но закидывать не стал, а подошёл к отцу Васи и стал наблюдать за его действиями. У Васи была удочка с бамбуковым удилищем, а у Дмитрия Николаевича был спиннинг. Мне было интересно следить за всеми манипуляциями по подготовке к забросу. Но отец Васи не торопился забрасывать уже готовую к забросу снасть с большой самодельной блесной. И тут я вспомнил васин рассказ про то, как в прошлом году на рыбалке отец при забросе зацепил блесной Вовку за плечо и крючок пришлось вырезать в больнице (с тех пор Вовка сам не рыбачил, а только присутствовал и наблюдал издали). Тогда я быстренько отошёл к Васе, который уже забросил искусственную мышь. Я был в курсе, что этот страшный таймень в реке никого не боится и хватает всё, что движется и на дне, и на поверхности. Понаблюдав за несколькими безрезультатными забросами, я присел за куст тальника и стал таскать гольянов и насаживать их на кукан. Через некоторое время у меня кончились червяки, но улов уже был приличный. Я не очень расстроился, выбрался из-за куста и очень вовремя. У Дмитрия Николаевича клюнуло так, что сдёрнуло его с места. И тут началось. Дмитрий Николаевич подсёк и пытался работать катушкой, но не тут-то было. Рыбина никак не хотела идти к берегу и металась то вправо, то влево так, что приходилось понемногу стравливать леску. Наконец рыба устала и позволила спокойно подтягивать себя к берегу. Но это была лишь передышка. Под самым берегом рыбина вдруг выскочила из воды почти на метр, показав своё серебряное тело и красный хвост. Рывок был так силён, что леска не выдержала и лопнула, а наш тайменище шлёпнулся в воду у самого берега метрах в трёх и от Дмитрия Николаевича, и от Васи. Вот тут-то Вася и показал свою реакцию. Не успела рыба очухаться, как Вася одним прыжком (мне до сих пор кажется, что одним) накрыл её своим телом и они барахтались до тех пор, пока Дмитрий Николаевич не пришёл на помощь сыну и они вдвоём утихомирили рыбу и вытащили её на берег. Тут и мы с Вовкой подошли и рассмотрели её вблизи. Потом её безжалостно засунули в "сидор" (так Дмитрий Николаевич назвал свой армейский вещмешок), собрали снасти и двинулись домой. Пройдя метров двести я вспомнил про свой улов и снасти и рванул назад. Быстренько разобрал снасть, вытащил кукан из воды и бегом, бегом нагнал своих спутников.  

Наше звено в тот день дежурило на кухне и я сразу появился там, сдал своих гольянов тёте Маше и принялся вместе с ребятами чистить картошку на обед. Потом я съел оставленный мне завтрак и почистил рыбу. Тётя Маша так вкусно пожарила её, что мы, не дожидаясь обеда всю рыбку-то и умяли. После тихого часа поиграли в волейбол, крокет, а потом пришёл Вася со своей командой и они опять обыграли нас. А мы и не расстроились. Привыкли, наверное.  

Утром пришёл я пить молоко, а Вася позвал меня в дом и накормил жареным тайменем с жареной картошкой. Это было очень вкусно, но через час я съел и весь завтрак. Вася сказал, что они померили и взвесили рыбу. Один метр десять сантиметров весил четырнадцать килограмм. Мерили с хвостом или без хвоста я не помню, а взвешивали, точно, с хвостом.  

Короче говоря, к концу мы с местными ребятами, можно сказать, подружились, а Васю мне разрешили пригласить на пионерский костёр с маскарадом в честь закрытия сезона. Вася пришёл с гармошкой, на которой отлично играл и мы весь вечер пели песни под гармошку. На следующий день после обеда за нами приехали машины и увезли нас домой, а Вася уехал ещё утром. "  

Серёга замолчал. Я сменил пластинку и спросил: "Ну, а продолжение было? " Серёга покачал головой и молча протянул мне прошлогоднюю вечернюю газету с некрологом.  

— Вот почитай. Я чайку заварю.  

Читаю пространный и очень добрый некролог, в котором рассказывалось о замечательном жизненном пути замечательного человека – главного инженера большого завода Короткова Василия Дмитриевича. Сельская семилетка, ремесленное училище, армия, институт, завод.  

— Слушай, Серёжа, сдаётся мне, что всё это о нём? О твоём Васе?  

— Конечно, о нём. Я тогда на выходные заявился в гости к сыну. В воскресенье вечером сидим с сыном и невесткой за прощальным ужином (завтра домой), разговариваем, потягиваем "Бенедиктин" (не французский, конечно. Нашенский, но тоже приличный). Невестка вышла на кухню и через пяток минут позвала сына, а я заметил "Вечёрку" на журнальном столике с чьим-то портретом. Это оказался некролог. Читаю, смотрю на портрет и понимаю, что вижу что-то очень знакомое, а что – не пойму. Потом обратил внимание на отсутствие мочки правого уха и вспомнил, что Вася рассказывал нам, как в лютый мороз шёл пешком из города домой в щёгольской шапке кубанке на два размера меньше нужного, которая могла закрыть только одно ухо. Так, передвигая шапку с уха на ухо, добрался до дома, не заметив обморожения. Уши отошли самостоятельно, но одна мочка загноилась и её пришлось удалять хирургическим путём. Так вот это кто!  

Когда сын с женой вернулись я спросил знает ли он человека, о котором помещён некролог?  

— Да, батя, знаю. Это был замечательный человек. Чуткий и отзывчивый. Я познакомился с Василием Дмитриевичем, когда проходил производственную практику на заводе. Василий Дмитриевич работал тогда начальником цеха и приставил ко мне опытного наставника. Через недельку я уже сам обрабатывал не слишком сложные детали на вертикально-фрезерном станке. А за две недели до окончания практики оба они решили устроить мне проверку на "зрелость". Все тридцать две детали из магниевого сплава под "кодовым названием лягушка" я благополучно "запорол". Василий Дмитриевич с наставником долго беседовали о чём-то, поглядывая на мою виноватую рожу. Когда начальник цеха ушёл, наставник сказал, что он попробует согласовать "новые" размеры с проектировщиками. И уладил всё. Приняли девчонки из отдела техконтроля всю партию, только содрали с меня торт.  

— Что ж ты так опростоволосился – спрашиваю, – чего набедокурил?  

— Чертёж неправильно прочёл. Высоту полки смерил не от верхней плоскости основания, а от нижней и получились у меня детали на девять миллиметров ниже. На следующий год практику проходил в отделе у проектировщиков и преддипломную тоже на этом заводе. Василий Дмитриевич уже был главным инженером и подал на меня заявку в институт. А когда я уже стал начальником цеха, рассказал как играл с тобой в футбол и ловил тайменя.  

Я тебе не успел об этом сообщить. Слёг Василий Дмитриевич с инфарктом. Ужасно переживал развал страны. Врачи ничего не смогли сделать.  

Вот так Серёга встретился с Васей через сорок два года.