мы со смертью будем любить

Смерть ужинает при свечах, когда приходит домой, потому что ей прилетают просто баснословные счета за свет.  

Она слизывает с тарелки соус языком, потому что он цвета крови и на вкус как кровь, хотя никакой крови в нем нет.  

Я однажды умру от запредельной мерзости происходящего, нужна смелость, чтобы начать есть.  

Перед тем, как заняться любовью, закрываешь глаза на десять секунд, чтобы ушло отвращение,  

чтобы поймать ощущение,  

что ты здесь.  

Эту сотню лет смерть проживёт в старой пятиэтажке, в этот раз всё как-то пошло по пизде,  

и проблемы не только в еде.  

Смерть пьёт виски, по бутылке за два дня строго,  

потому что с такой работой алкоголя не может быть много.  

Вот так пить начинают и на трёхсотом году жизни.  

И как всегда ад – это неожиданность,  

он подстерегает,  

тебя настигает,  

ложись.  

Я тоже пью, и только один глоток отделяет меня от того, чтобы позвонить.  

Я тебе желаю застрелиться, повеситься, утонуть, разложиться и сгнить.  

Я тебе желаю выжить и каждый день по полночи слушать, как что-то в груди звенит,  

и все рвётся и рвётся нить,  

которая связывала тебя с нормальным миром, всего секунда и ты – одна.  

Ты два года верна  

одной марке сигарет, но одному человеку ты и два месяца быть не можешь верна.  

И так просто выйти, куда-то пойти и дойти до дна.  

Ты наобещаешь опять всего, и как же потом расхлёбывать, ты произносишь такие лживые, но, сука, вежливые слова.  

Моя любовь к жизни и к окружающим проебалась на раз-два.  

Мы со смертью в разных концах города вместе пьём болеутоляющие,  

потому что у нас болит голова.  

Мы со смертью вполглаза смотрим кино – все равно позабудешь сюжет,  

когда кто-то начнёт ругаться и трахаться на весь дом на другом этаже,  

омерзительно ощущение, что все это как будто в твоей душе.  

Мы со смертью курим и смотрим на звёзды, и который день бесит вьюга.  

Я однажды умру, и смерть меня заберёт,  

и мы будем лежать на полу и любить друг друга.