Где находится голова хвоста Часть 2

Под стук колёс  

– За знакомство! – таков был первый тост Сергея.  

– Ура, Ура, Ура…, почему-то по-военному прозвучал встречный тост от Вики.  

Ну а дальше, как обычно. Развязались языки. Стали рассказывать анекдоты. Чем смешили попутчики, я уже не помню. Под стук колёс всплыли в голове две весёлые загадки про железную дорогу.  

– Ребята, а почему стучат вагонные колёса? – спросил я.  

Вика глянула на меня, как на придурка, и собралась было дать ответ. Но почувствовала подвох. Сергей ухмыльнулся. Ухмыльнулся так, будто передним совсем тупой студент.  

Ответов было несколько, но все они сводились к одному: колёса стучат по стыкам рельс. Разумеется, я отвергал их ответы.  

– Сдаёмся! – заявила Вика.  

– А вы формулу площади круга помните? Это школьная программа, – с ехидцей задал я наводящий вопрос.  

Попутчики переглянулись.  

– Пи эР квадрат! – уверенно заявил Сергей.  

Вика подтвердила, кивнув головой:  

– Ага!  

– Ну вот, «квадрат» и стучит! – заявил я.  

Последовала трёх секундная пауза. И раскатистый смех.  

– Ну, студент, – только и вымолвил Сергей.  

Ушли курить. А поезд тем временем подъезжал к Нижнему Тагилу.  

Поезд стоял минут тридцать. Погуляли по платформе. Объявили об отправке, и мы вернулись в вагон. Зашли в купе. Вика, вопреки моим ожиданиям, не спала. Смотрела в окно. Поезд в это время двигался в восточном направлении, и северный горизонт был светел. Совсем недавно Земля пережила дни летнего солнцестояния. Небо отсвечивало полярное лето, которое было где-то там, далеко за горизонтом. Молчали какое-то время.  

Первая заговорила Вика. Её общительность и непринуждённость в поведении раскрылась сразу, как только она сказала, что работает заведующей клубом. У ней культпросветовское образование. Играет на баяне и пианино. Пишет стихи и сценарии праздников. На каждый Новый год для детишек всегда новый спектакль с участием всё тех же новогодних персонажей.  

– А ты замужем? – спросил «не косеющий» Сергей, хотя выпил он уже прилично.  

– Была не долго. Детей не успели завести. Мужу не нравилась моя работа. Я плюнула на всё и уехала на север. За длинным рублём.  

Вика расплылась в улыбке и запела:  

– А я еду, а я еду за деньгами. За туманом только едут дураки, – она залилась таким заразительным смехом, что мы тоже от души похохотали.  

После мастерски исполненного куплета, хорошо поставленным голосом, у меня развеялись сомнения, что Вика настоящий культпросветовец.  

Начали пытать меня. А что я? Студент. Сказал, что служил в армии. Восстановился и продолжаю своё образование. Что буду инженером-электриком.  

– Не женатый, похоже, – с ехидцей вставила Вика, – девушка-то хоть есть?  

Что я мог возразить? Сразу перед глазами встал образ Ирины. После того конфуза, когда не узнал Ирину через год, теперь мой мозг чётко отрисовывал её образ. Стало грустно. Грустно от того, что наши отношения, которые стали обычной перепиской, почти прервались. Я уже не ждал писем.  

Рассказывать о неудачах с девушками совсем не хотелось.  

– Ну не желаешь, можешь не отвечать. Ясно с тобой. Претендент в вечные холостяки, – без иронии сказала Вика, – а парень, вроде, видный.  

Сергей ещё налил по чуть-чуть. Выпили и смачно закусили бутербродами с икрой. В банке оставалось почти половина. Вика спохватилась.  

– Сергей, убирай свои рыбьи яйца. А то до дому не довезёшь, – забеспокоилась Вика.  

– Ешьте ребята. У меня ещё два литра. Да и прошлогодняя она, с прошлой путины. Пусть людям достанется, чем пропадёт. Жарко в вагоне. Довести бы до дома.  

Сергей вдруг переключился на поездку к брату на Дальний Восток. Я не особо слушал его. В голове воспоминание о возвращении из армии и Ирина, с которой я познакомился тогда. Вот и сейчас, как тогда в мае 1980, стук колёс, ритмичное покачивание вагона. Сумерки за окном. Но нет рядом Ирины. Нет той девочки, в которую я незаметно для себя влюбился за время дороги. А когда Ирина сошла в Перми, до меня дошло, что ушёл от меня нужный и желанный мне человек. Сейчас, если и сожалею о чём-то из прошедших лет, так только о том, что не набрался тогда смелости выйти вместе с Ириной. Может, конечно, и прогнала бы меня, увяжись я за ней.  

А Сергей продолжал рассказ о своей дальней дороге. Где-то в душе я завидовал ему. Проехать пол страны поездом, не каждому в жизни удаётся. А путешествие по железной дороге на такое расстояние – романтика.  

Опять детство.  

Вспомнилась первая дальняя поездка на поезде. Это было в августе 1965 года. Я закончил первый класс. Мама взяла отпуск, и мы на пару поехали в Арзамас. Родни там у нас не было. Ехали почти к чужим людям. Мы ездили к родственникам моего потенциального отчима. О нём я писал в рассказе «Отчим». Это было типа смотрин. Мама ещё годом раньше была с ним. А вот летом 1965 года он расщедрился и отправил нас. Он мечтал отметить новоселье в новогоднюю ночь 1966 года и привести в новый, построенный им дом, жену – мою маму. Вот и старался, лез из кожи, чтобы угодить. Я не любил его. Ну и я ему был не нужен. Таким мужикам противопоказано быть отчимом.  

Эта поездка запомнилась на всю жизнь. Это незабываемое путешествие. Мы ехали поездом Свердловск – Москва. И самое главное – ехали мы в купейном вагоне. В купе мы ехали втроём. За всё время пути одно место так и оставалось свободным.  

Попутчиком был мужчина. Ехал он в Москву. Думаю, что было ему чуть больше тридцати лет. Я отметил тогда, что он очень подходил моей маме. Звали его Леонидом.  

Поражал его кругозор. Казалось, он знал всё. Он сразу расположил меня к себе.  

Рассказывал, что в молодости был моряком. Корабль потерпел крушение. Все утонули, и только он остался в живых, но с трудом держался на воде. И вот когда уже был виден берег, его проглотил кит. Спас кортик, которым он распорол брюхо кита и выбрался наружу. Врал и не краснел. Но не на того он нарвался.  

– Всё вы врёте, дядя Лёня, про кита своего. Нам Елена Ивановна (учительница моя) говорила, что кит хоть и огромный, а питается мелочью, – уверенно и надменно высказал я свои сомнения.  

Я никак не мог вспомнить то слово, каким назвала пищу кита учительница  

– Планктоном кит питается, – вспомнил я, – а вы врёте.  

Долго смеялись надо мной. Леонид понял, что меня на мякине не проведёшь.  

– Зато я умею предсказывать, что будет дальше в дороге, – не унимался наш Леонид.  

Он глянул на часы и сказал, что через десять- двенадцать минут наш поезд заедет в тоннель.  

– Ты знаешь, что такое тоннель.  

– Знаю, Елена Ивановна рассказывала, что это подземный ход. Его в горках прорубают, чтобы дорогу короткую проложить, – со знанием дела заявил я.  

– Смотрю, ты грамотный, – всё знаешь.  

Он ещё о чём-то рассказывал, расспрашивал, а я каждую минуту брал мамину руку и поглядывал на её часы. Оставалось совсем немного. Я встал и вышел из купе. Закрыл за собой дверь, хотя до этого она была открыта с момента нашего входа в купе.  

Я направился в туалет. Я уже был в нём и видел, что отрыто окно. Я закрылся. Встал ногами на унитаз и выглянул в окно. Поезд поворачивал. Это зрелищная картина. Ты видишь весь поезд: от локомотива до последнего вагона. Нет более зачаровывающего зрелища, чем вид поезда, идущего по дуге с огромной скоростью.  

При этом чувствовалось, что вагон наклонился в сторону поворота. Я ещё до школы знал, почему стакан с чаем вдруг начинал самопроизвольно перемещаться по вагонному столику. Я успел посчитать, что наш вагон пятый по счёту. Но почему у него номер четыре, я не догадался. Не знал, что у почтовых вагонов нет номеров, как у пассажирских.  

Поезд вышел на прямой участок и продолжал движение, будто в стиснутом пространстве. С моей стороны вплотную примыкала гора. Поезд повернул в другую сторону и опять выровнялся. Занесло через окно дым. Я втянул голову внутрь вагона.  

Донёсся свисток паровоза, и вдруг стало темно, раздался оглушительный грохот. Я только видел всполохи фонарей, сильно запахло угольным дымом. Я понял: поезд въехал в тоннель. Не соврал Леонид. Я, пытаясь хоть что-то рассмотреть, снова высунулся в окно. Впереди забрезжила вертикальная полоска белого света, яркость которого стремительно нарастала. И разом стало светло, грохот исчез. Кто-то дёрнул ручку двери. Всё, пора возвращаться на место.  

Вышел из туалета. В тамбуре, однако, пусто. Открываю дверь в купе. У Леонида и мамы глаза лезут на лоб. Немая сцена и через пару секунд они засмеялись. Видимо, им было очень смешно. Но что их так рассмешило? Первая заговорила мать.  

– Виталька, закрой дверь, – улыбаясь, сказала мама.  

Я повернулся и потянул ручку двери. Дверь закрылась, а передо мной стаял мальчишка, вылитый я, но лицо было чернее негритянского. Я и не знал, что на двери есть зеркало.  

– Ну, что? Как там, в туннели? – только и сумел выговорить Леонид.  

Его трясло в беззвучном смехе.  

– Виталь, убедился, что я могу предсказывать?  

– Не убедился! Вы дорогу знаете.  

-Да, за словом в карман ты не полезешь, – он опять засмеялся.  

Мама повела меня умываться. Не так просто смывалась сажа. Казалось, что въелась она в кожу, как сапожная вакса. Стало щипать глаза. Отмыли лицо и руки. Поменяли рубашку. Когда шли в туалет, нас видела проводница. Она тоже смеялась и что-то сказала, что ещё один любопытный попался.  

Остаток вечера того дня не помню. Я забрался на верхнюю полку и быстро заснул под стук колёс.  

Опять поезд № 137  

Вернёмся назад в поезд № 137.  

Рассказал я под водочку этот случай своим попутчиками. Вика и Сергей смеялись от души. Сергей тоже рассказал детский случай, как бегал по купейному вагону и только с третьего раза нашёл своё купе. Сходил в туалет и заблудился – не запомнил, в каком купе ехали родители.  

Поезд подъезжал к станции Гороблагодатская.  

После этой станции развилка дорог. Наш поезд повернёт на восток и направится в сторону Серова. А если ехать на север, то следующая станция называется Азиатская. Через 25 км будет станция Европейская. Это уже территория Пермской области. Это теперь стали называть Пермский край. Где-то между этими станциями пролегает невидимая граница между Европой и Азией.  

Необычайно красива дорога в тех краях. Леса и горы. Больших рек нет. Но мостики через мелкие речушки встречаются часто. Меж гор заболоченное пространство.  

Поезд сбавлял ход. Замелькали всполохи ещё редких ночных огней приближающегося города.  

Под полом вагона зашипело, протяжно заскрипело. Сонный голос вокзального диктора объявил, что поезд № 137 прибыл к первой платформе.  

Ещё не поздно, решили погулять. На предложение Сергея ещё выпить, никто не отказался. Вика с нами не пошла. На улице штиль, и ничуть не прохладнее, чем в вагоне. Вика, не выдержав разом навалившейся духоты в вагоне, через пять минут тоже вышла. Хотя солнце уже давненько закатилось за горизонт, было ещё относительно светло. Вышедшие пассажиры быстро исчезли с платформы – разбежались, как напуганные тараканы. В наш вагон никто не подсел.  

Спустя пятнадцать минут мы медленно отбывали от станции Гороблагодатская. Потом станция Кушва с недолгой стоянкой. Обе эти станции находятся в черте города Кушва.  

Опять Сергей налил. Но Вика отказалась. А я только пригубил. Уснуть не удавалось. Хоть и окно приоткрыто, но воздух будто боялся нашего купе, пропахшего рыбными ароматами и перегаром. Даже шторка почти не колыхалась.  

Загадал попутчикам вторую загадку.  

– Почему в СССР железнодорожная колея шире европейской?  

– Опять, Виталий, с подвохом, да? – спросила Вика.  

Сергей начал выдавать свои варианты. Все они были в какой-то степени верны. Но загадка с подвохом. Потому вероятность дать хотя бы приблизительно точный ответ не возможно.  

Как и с первой загадкой, попутчики не справились. Сдались.  

– Историю создания дорог вспомним. Когда в России проектировщики пришли к царю на согласование ширины колеи, они спросили: – «Царь-батюшка, колею как в Европе сделать или шире», – я сделал многозначительную паузу.  

– И чё дальше? – заинтересовалась Вика.  

Царь матерщинник был несказанный. Вот и последовал вопрос.  

– На х.. шире?  

Ушли проектанты. Решили померить и за шаблон взяли размер члена главного инженера проекта. Считали, прикидывали. Через месяц опять идут за советом.  

– Царь-батюшка, не много ли будет?  

Царь, не помня, что утвердил прошлый раз, молвил верноподданным:  

– Уменьшите согласованный ранее размер наполовину.  

Я сделал паузу. Дал возможность попутчикам мозгами пораскинуть. А они молчат. Не дошло.  

– Вот так и стала колея в России на восемь с половиной сантиметров шире европейской колеи.  

Первой опомнилась Вика. Засмеялась.  

– Ох и охальник ты, Виталя, оказывается.  

Сергей засмеялся с поздним зажиганием. И теперь, после того, как Вика разъяснила ему не в вульгарной форме смысл анекдота, мы смеялись над тугодумием Сергея.  

Вика ещё пару раз хихикала, когда разговоры наши медленно сошли «на нет». Сергей спал. Вскоре и Вика перестала ворочаться и мирно засопела.  

Продолжение следует