Падла моя!

Обманчивая майская жара неожиданно сменилась весенними заморозками. Мелкий холодный дождь серым маревом висел над железнодорожной платформой, загнав в подземный переход неутомимых бабушек, продающих рассаду дачникам.  

Коммерческие автобусы ходили редко. Водители справедливо решили, что не наберется много дураков переть по такому холоду на участок, да еще и своим ходом. Танька, мысленно проклиная невидимую руку рынка, пристроила на автобусной остановке саженцы малины и задумалась – стоит ли снимать рюкзак? Лямки больно давили на плечи, но надевать его после – долго и трудно. Если же автобус подойдет внезапно, можно просто не успеть занять место.  

– Подруга, закурить не найдется? – раздался над ухом знакомый голос.  

Танька знала в лицо этого сутулого крепкого мужика средних лет – он работал водителем грузовика и часто привозил в поселок на продажу то дрова, то песок, то навоз или торф. Девушка молча протянула сигареты и зажигалку.  

– Вот спасибо! – обрадовался шофер, – Я тут стою, стою… Знакомого жду – и где его нелегкая носит? За сигаретами не отойдешь – машину открытую не бросишь же, а запирать ее лень… Хочешь, подвезу?  

– В кузове не поеду, – сразу же предупредила Танька.  

– Обижаешь – в кабине место найдется. Она у меня большая. Пойдем, что ли?  

*** *** ***  

Второй попутчик – ничем не примечательный крепкий парень в резиновых сапогах и черной куртке – сел рядом с шофером. Танька устроилась у дверцы, устроив в ногах ведро с рассадой.  

Деревянные одноэтажные домики выглядывали из-за корпусных многоэтажек, весело подмигивали резными окошками. Рядом с ними уже появились современные двухэтажные коттеджи, а кое-где хозяева рядом со старым домом возводили новый деревянный сруб.  

– Сашка, ты со своей-то развелся? – спросил попутчик.  

– Нет, – улыбнулся шофер, – Помирились мы. Что было – то быльем поросло. Сейчас вот – дом расширяем. Дети-то растут.  

–Ух ты! – присвистнул попутчик, – Надо же, какая любовь.  

Сашка ничего не ответил, но улыбка на его лице погасла. Несколько минут проехали в молчании, и попутчик вдруг заявил с каким-то злым весельем:  

– А меня моя из дома выгнала!  

Сашка молчал.  

– Развели меня с этой стервой – отмучился, – не дождавшись ответа, продолжил разговор мужичок, – Из собственного дома вышвырнули! Такие у нас законы.  

– Ну почему, – неохотно отозвался шофер, – Ты на размен-то подавал?  

– Подашь тут! Моя-то падла – посадить обещалась!  

Шофер издал нечленораздельный звук, который при большом желании можно было истолковать как сочувствие.  

– Ведь продумала все! Дождалась, когда дочка в сад пойдет. И все это время, блин, компромат на меня собирала. Папочка особая была у нее. Знал бы, блин, что это такое, – давно бы спалил, на фиг!  

Город остался позади. За окном замелькали коровники и круглые железные теплицы.  

– А как я ее любил! На руках носил! Она из себя долго целку строила. Целоваться ни-ни, месяц за ручку водил, как придурок лагерный. Впрочем, целкой и оказалась.  

– Это хорошо, – заметил Сашка, – А потом что? Загуляла? Бабы – они после родов меняются. Они могут…  

– Да не! Командовать вздумала, падла. Не на такого напала!  

Попутчик трясущимися руками искал в карманах сигареты.  

– Я тогда ремонт в хате отгрохал – закачаешься! Ну и дочка у нас родилась. А меня-то люди уважают! Пацаны и решили зайти, посидеть, поздравить, ну выпили немножко. Так ввалилась, стерва, и командует: поздно уже, закругляйтесь! Ребенок спит, блин, убирайтесь, на фиг!  

Машину слегка тряхнуло на повороте.  

Мужичок все же нашел сигареты, шумно и нервно закурил.  

– Я тогда, натурально, вспылил. Ну и, блин, поучил ее немного. По морде дал, на фиг. Она в крик – я за порог. Потом помирились, розы ей купил.  

– Кхм, – отозвался шофер, глядя на дорогу.  

– Жили нормально. Не без ругани, натурально, но она сама виновата! То приду – пожрать нечего, с дочкой в поликлинику пошла. То рубашки все мятые. Но она, блин, моду взяла: пальцем тронешь, блин, – бежит из дома, на фиг. Ну я, к собачьей матери, за ней бегать буду?  

Несмотря на плохую дорогу, машина прибавила скорость.  

– Однажды и вовсе не вернулась. Я думал, блин, к матери пошла, или там к подружкам, на фиг. А она, падла, на развод подала. И прикинь – все время, пока жили, после каждой ссоры к ментам бегала, справочки, собачья мать, брала и в папочку складывала. В голове не укладывается!  

Машина шла лесной дорогой, такой узкой, что часто длинные мокрые ветви хлестали по лобовому стеклу.  

– Я сначала помириться хотел. Так послала на фиг! – И грит: подашь на раздел имущества – я тебя посажу. Натурально отправлю на зону. Вот так, брат, с бабами бывает. Государство у нас такое: жена от мужа с дитем уходит, натурально грабит, а никому и дела нет. Добилась своего, падла моя!  

Капли холодного дождя стучали по кабине. За окном замелькали первые дачные домики. Машина редко затормозила.  

– Выходи, – коротко бросил Сашка, – Тебе туда.  

– Да не, – не понял попутчик, – Мне до вот того поворота.  

– Выходи, я сказал! – рявкнул шофер.  

Парень пожал плечами и ушел.  

– До свидания, спасибо, что довезли, – попрощалась Танька.  

– Забирайся назад, – кивнул шофер, – Довезу до твоей улицы.  

Сквозь холодный майский дождь тяжелый грузовик шел по скользкой узкой дороге.