Мамы для куклы Оли

В жизни каждого советского ребенка существовал Рай на Земле. Абсолютно реальный, он занимал огромный дворец в центре Москвы и назывался Большой Детский Мир.  

Это был самый большой и знаменитый магазин игрушек во всей стране. Тут продавалось все, что необходимо каждому человеку с младенчества до совершеннолетия, от чепчиков и распашонок для новорожденных до формы старшеклассников. И здесь гораздо чаще, чем в других магазинах, выбрасывали на прилавок дефицит.  

Обычно поход в Большой Детский Мир начинался с четвертого этажа, где прямо под знаменитым домиком сказочных персонажей располагались отделы, продающие школьную и пионерскую форму, спортивные отделы, обувной и секции трикотажа. Когда все они пройдены, с тем или иным успехом, мы спускались вниз, на первый и второй этажи, в книжные лавки, отделы канцелярских принадлежностей и игрушек.  

В одном укромном уголке, где на прилавке рядами застыли в ожидании хозяев куклы и мягкие игрушки, я и встретила свою Любовь.  

Каждая нормальная девочка мечтала о Настоящей Кукле – немецкой белокурой красавице из ФРГ в кружевном платье и шляпке. Две такие провели со мной все детство: одну купила моя бабушка в магазине «Лейпциг» в тот день, когда я родилась. Куклу посадили в сервант и не давали мне в руки до самой школы.  

Вторую немецкую куклу – мальчика мне подарили на мой седьмой день рождения, и я не рассталась бы со своим любимым сыном ни за какие блага. Брат и сестра так и спали в одной кроватке, голова к голове, и ели за одним кукольным столом.  

Лучшей игрушкой Наташки еще с детского сада оставалась советская кукла Мила – огромный белокурый младенец, в комплекте с бутылочкой молока и ложкой каши. Когда к ротику Милы подносили бутылку, она прилипала к губам, а от каши кукла капризно отворачивала голову.  

Впрочем, Мила быстро нам надоела, потому что оказалась слишком тяжелой и большой – не помещалась в кукольную коляску.  

Здесь же на полке, в большой картонной коробке мне улыбалась первая советская ходячая кукла. Продавец взяла ее за руку и повела, и кукла сделала несколько шагов по прилавку.  

Взять ее можно было без очереди, потому что кукла Оля стоила очень дорого: целых пятнадцать рублей и пятьдесят пять копеек. Разумеется, и речь не шла о немедленной покупке – мама никак не могла себе позволить такую дорогую игрушку.  

На помощь пришла копилка – купленная на Черемушкинском рынке расписная глиняная собачка. Всю осень и начало зимы я опускала в гулкую черную щель медные и серебряные монетки. А ведь их можно было потратить на массу маленьких, но приятных удовольствий!  

Выручали праздники и взрослые гости, которые иногда добавляли в копилку рубль. Собачка, бессмысленно тараща нарисованные глаза, сначала гулко гремела при тряске. По мере накопления богатств звук сменился на глухой шорох. И вот, наконец, однажды олимпийский металлический рубль застрял в щели.  

Час Икс настал.  

В кухне я постелила на пол газету, подняла над головой глиняную собачку – и с силой ее уронила.  

Копилка сказала БУМ и распалась на две части, обнажив гору монеток и купюр. Мы с Наташкой бросились их считать.  

– Восемнадцать рублей семьдесят пять копеек, – ахнули мы.  

Никогда еще у нас на руках не было таких бешеных денег!  

– Двадцать копеек – это нам на дорогу, на метро туда и обратно, – планировали мы, – И еще у нас останется три рубля и пять копеек. Гулять так гулять!  

Продавщица в отделе игрушек посмотрела на нас недоверчиво, явно сомневаясь, что у нас есть такие деньги. Получив чек, она недовольно хмыкнула, но все же упаковала кукольную красавицу в коробку, перевязала бечевкой и выдала нам на руки. Судя по взгляду, которым нас проводили, ясно ощущалось, что работники прилавка не уверены, правильно ли они поступили, не позвонив в милицию.  

Мы с Наташкой несли коробку по очереди, не веря своему счастью, каждую секунду ожидая окрика.  

Дома куклу посадили на диван. Мы гладили и целовали длинные каштановые волосы, а сгибали ручки и ножки, а Оля подмигивала нам зелеными глазами и улыбалась яркими губами. Под голубым шелковым платьем у куклы оказались кружевные белые панталоны, а на ножках – белые гольфы и черные туфли с бантиком.  

Все девичье население нашего двора в возрасте от четырех до четырнадцати лет умирало от зависти, когда мы с Наташкой выгуливали Олю. Это оказалось почти так же круто, как катать коляску с настоящим младшим братом или сестрой.  

*** *** ***  

Настали летние каникулы. Разумеется, кукла Оля переехала с нами на дачу, чтобы пожить на свежем воздухе и набраться сил перед учебным годом. Мы с Наташкой не могли и подумать о том, чтобы оставить наше сокровище дома.  

Примерно в то время, когда кукла Оля поселилась у нас дома, мой дядя Миша перегонял по зимней дороге грузовик вагонки. В пути их застигла снежная буря, машина встала, ее уже заносило снегом. Дело могло закончиться очень плохо, если бы мужиков не пустили на ночлег в ближайшей деревне, где они и обзавелись новыми знакомыми.  

Семья тракториста дяди Гриши состояла из него самого, его матери – старухи, его жены тети Маши и нескольких дочек. Вера, самая старшая из них, оказалась нашей ровесницей.  

Знакомство наших семей перешло в крепкую дружбу и своеобразное деловое сотрудничество: дядя Миша доставал дефицитные гвозди и шурупы, краску и олифу, делился с другом дорогими инструментами, а дядя Гриша, в свою очередь, подгонял нам то телегу дров, то машину навоза.  

– Колхоз не обеднеет, – смеялся дядя Гриша.  

– Ты здесь хозяин, а не гость – неси с завода каждый гвоздь, – выражали эту же мысль городские жители.  

Бабушка Настя, жена дяди Гриши, держала большой птичий и скотный двор. Мы часто встречали ее, окруженную козами и собаками, то на колхозном поле, то на опушке леса, то бредущей куда-то вдоль проселочной дороги.  

Мы боялись эту строгую седую старуху с палкой, и почему-то считали ее ведьмой. И все же мы всегда радовались возможности сбегать в деревню и купить у нее десяток яиц или бидон молока.  

Нас, городских детей, в деревне интересовало все: огромные бревенчатые избы, совсем иные, чем дачные домики горожан, глубокие, как пещеры, погреба, где в холоде круглый год хранились съестные припасы, козы, кролики, куры и гуси.  

– Поможете мне нарвать травы для кроликов – дам их погладить, – заявила Верка в первый день знакомства.  

Кролики сидели в больших клетках и непрерывно жевали. Верка, не церемонясь, вытаскивала их за длинные упругие уши и передавала нам. Мы прижимали к себе теплые упитанные тельца, гладили густой мягкий мех. Кролики относились к нашим восторгам и ласкам с абсолютным безразличием и, едва оказавшись в клетке, снова принимались за еду.  

Куры и гуси вскоре научились нас узнавать и выпрашивать угощение прямо на глазах у хозяев. Поросенок Борька ходил за Веркой по пятам и очень любил, чтобы ему чесали спину палкой. То и дело приходилось отгонять его к хлеву.  

– Не бегайте в деревню слишком часто, нельзя надоедать занятым людям, – предупреждали нас старшие.  

Мы и не надоедали. Если не было никаких хозяйственных забот, мы купались в пруду, ели клубнику и малину, навещали тетю Машу в колхозном коровнике.  

Однажды мы долго наблюдали, как дядя Гриша тянул тросом на своем тракторе застрявший в колее грузовик. В другой раз дядя Гриша прокатил нас по очереди в кабине комбайна, по всему полю.  

Иван подружился с местными мальчишками и часто гонял с ними в футбол.  

– Приведи новую подружку в гости, я хочу с ней познакомиться, – измученная нашим постоянным отсутствием, потребовала моя мама.  

Сладкий стол накрыли на террасе. Мы пили чай с тортом впятером, потому что Верка взяла с собой младшую сестру Ксюшу.  

Сначала гости из деревни робели и очень старались вести себя воспитанно, но вскоре девочки освоились. Вере и Ксюше очень понравились мои игрушки, и самый большой восторг, конечно, вызвала ходячая кукла.  

Верка угощала куклу печеньем и конфетами, как будто та и в самом деле была живая и могла есть. Ксюша, смеясь, водила Олю за руку по дорожкам.  

Когда пришла пора гостям расходиться, Ксюша просто не могла выпустить куклу из объятий.  

– Дай поиграть, пожалуйста, хотя бы на несколько дней, – умоляла Вера. Я колебалась.  

– Мне самой нужно. Возьми лучше фломастеры.  

– Ты мне друг или портянка? Я же тебе и кроликов, и цыплят давала. Пусть она хотя бы раз переночует у нас?  

– Хорошо, – сдалась я, – Только смотри – не сломай и не порви одежду.  

*** *** ***  

С этого вечера Верка и Ксюша исчезли. Молоко или яйца нам выносила за ворота бабушка Настя. На наши вопросы она неохотно отвечала, что внучки заболели и не выходят на улицу.  

Вера появилась через неделю.  

– Прости меня, но твоя кукла сгорела, – с порога всхлипнула она, – Сидела на печке и оплавилась. Бабушка ее выбросила.  

Слезами горю не поможешь. Платья куклы Оли я убрала на самое дно комода, и теперь в кукольном кресле ее место занял старый плюшевый медведь, лучший друг дошкольного детства.  

Сомнения в честности подруги внес в наши души Иван.  

– Странно, – присвистнул он, выслушав наш грустный рассказ, – Я вчера видел Ксюшу в деревне с твоей куклой на руках.  

– Наверное, кукла просто похожа. Много ты в куклах понимаешь, – не поверили мы.  

*** *** ***  

Оказалось, в куклах Иван разбирался прекрасно.  

Шальная летняя жара неожиданно разрешилась ураганом. Грозовой ливень бушевал, гнул деревья, сыпал градом.  

– Бежим ко мне, быстро! – позвала нас Верка.  

Чтобы не разбудить бабушку Настю, мы забрались в темную кладовку, где так здорово рассказывать страшные истории.  

– Одна девочка переехала на новую квартиру. В первый же вечер прямо над изголовьем ее кровати появилось кровавое пятно. Едва погас свет – оно само выступило из стены…  

Маринка вещала трагическим шепотом. Она только что вернулась из пионерского лагеря и знала множество рассказов о всяких ужасах. Мы все слушаем, затаив дыхание. Маленькая Ксюша ойкает от страха и прижимается к старшей сестре.  

– Девочка смыла его водой, но на следующий вечер пятно появилось снова, и оно стало еще больше… Девочка решила проследить за ним, притворилась спящей, и ровно в полночь пятно стало кровоточить.  

Прямо над крышей дома прогремел сильный раскат грома, ветер завывал в трубе, бросал в окна не по-летнему холодные, злые капли.  

В сенях громко хлопнула дверь, раздался грохот, звук падения на пол очень тяжелого предмета.  

– Хр-ррр… Вырррр… – донеслись до кладовки странные звуки.  

Мы с Наташкой забыли, как дышать. Маринка зажала рот ладонью.  

Верка тихо выскользнула из кладовки. Вернулась через минуту.  

– Не бойтесь, девочки. Нет ничего страшного, – быстро зашептала она, – Это просто папка пьяный пришел. Ему сегодня деньги за халтуру дали. Он уже на полу заснул и теперь будет дрыхнуть до утра, только будить его не надо. Тогда он тихий. Мы через окно в комнате вылезем, ладно?  

– Однажды вечером девочка осталась дома одна, – продолжила Маринка, – Она сидела на кровати и читала книжку. И тут вдруг зазвонил телефон. Девочка сняла трубку, а хриплый голос ей и говорит: девочка, девочка, посмотри на пятно! Девочка, открывай дверь, гроб на колесиках уже поднимается по лестнице…  

Мы и в самом деле выбирались из кладовки на цыпочках, осторожно прошли мимо храпящего дяди Гриши. И тут, прямо в горнице, на сундуке, целая и невридимая, сидела кукла Оля.  

Ксюша бросилась на нее и закрыла собой.  

– Не отдам! Ни за что не отдам! – заскулила она, словно побитая собака.  

Мы бежали до самого дома.  

*** *** ***  

– Вы как хотите, подруги, а я набью ей морду! – кипятился Иван, – Настоящая крыса! И врушка.  

– Ты же мальчик! – возразила Маринка.  

– И что?  

– Мальчики не бьют девочек, тем более малышек.  

– Тогда расскажем все взрослым. Они сами решат. Но нельзя все так и оставить! – кипятился Иван.  

Мы так ничего не решили. Перед сном я вспоминала куклу Олю, но почему-то больше мне думалось о Ксюше. Ее счастливое изумление на лице в ту минуту, когда она впервые взяла на руки такую куклу, ее жалкое тело на кресле, беспомощный плач…  

И я решила, что у куклы Оли теперь будет другая мама.  

– Играй, – сказала я Ксюше утром, – Я дарю тебе куклу. И вот – забери ее одежду.