Туарег

История об офицере Воздушно-Десантных Войск Беларуси капитане Иванове.  

Николай Иванов вырос в семье, в которой все потомственно служили в армии, были офицерами. Николай не стал исключением и попал в ССО (силы специальных операций, которые являются преемником ВДВ СССР и спецназа ГРУ). Иванов был очень находчивым, смелым и умным человеком, поэтому довольно быстро дослужился до повышения и стал командиром роты. Вырос Николай в деревне под Минском. Из-за того, что в детстве отец часто уезжал в командировки по всему СССР, воспитанием Николая занимался дед. Он рассказывал много историй о войне. Он прошёл всю Великую Отечественную и дослужился до полковника. За время войны пережил несколько ранений, контузию. Николай мог часами слушать его рассказы, которые очень повлияли на то, что он связал свою жизнь с армией. Деда не стало, когда Николаю было восемнадцать лет. Он не дожил пару месяцев до того, как Николай поступил в военную академию. После окончания учёбы Николая вместе с другом распределили в самые элитные и боеспособные войска Беларуси. Часть находилась недалеко от дома.  

Однажды утром, как обычно, Николай поехал за своим другом, чтобы довезти его в часть. Сегодня у них был не обычный день, им наконец-то выделили самолет ИЛ-76 для тренировки десантирования личного состава. На дворе лето – 29 июня, день по прогнозам должен был быть солнечным и жарким.  

Прыжки с парашютом случались так редко, что все ждали и были в предвкушении интересного дня. Николай передвигался на стареньком Tuareg, который получил от отца в честь окончания военной академии. Доехав до дома своего сослуживца капитана Александра Петрова, он просигналил ему. С Петровым они были знакомы с детства и вместе учились в школе и военной академии. Но по карьерной лестнице Николай поднялся быстрее за счёт личных качеств. В этом была заслуга деда и отца в строгом воспитании. Саша был весёлым парнем, постоянно шутил и был душой компании. Но у него сильно хромала дисциплина и серьёзный подход к службе.  

Не сумев досигналится до друга, Николай решил ему позвонить и лишь после пятого гудка, услышав сонный голос друга, он понял, что вовремя им не успеть на планёрку. Через десять минут, одеваясь на ходу, выскочил Саша и сел в машину. Включив погромче музыку, они рванули в часть. По дороге приходилось нарушать правила и ехать на красный свет, потому что Николай не любил опаздывать и знал, что от командира батальона можно ожидать выговор за опоздание в этот ответственный день. Саша рассказывал историю о том, как он бурно провёл ночь в компании подруг и продолжал надевать китель. На огромной скорости он случайно задел руль. Машину качнуло, и она выскочила на встречную полосу и чудом не врезалась в КамАЗ. Николай в ярости кричал на Сашу, но тот лишь дико смеялся. Утро пошло не по плану и Николай, привыкший планировать весь свой день, начал переживать.  

Добравшись до части, он решил загнать свою машину в парк, так как оттуда было ближе идти до штаба. Загнав машину в ангар и спрятав ее за другими машинами, которые были приписаны к его роте, они пошли в штаб. Они опаздывали на полчаса и прекрасно понимали, что командир батальона порвёт их на британский флаг. Комбат полковник Смирнов и командир части генерал Фёдоров были суровыми, но справедливыми, их все уважали за боевое прошлое. Они во время Советского Союза прошли через Афган. Комбат был знаком с отцом Николая, и отчасти это повлияло на рост по карьерной лестнице. Добежав до плацкарта, они увидели, что часть стоит на построении и они пробежали скрытно за строем и продвинулись в начало строя. Там на его месте стоял прапорщик Васюткин. Кивнув Николаю, он с улыбкой поменялся с ним местами. Комбат вместе с другими начальниками подразделений стоял возле командира части и слушал указания на важный день. Николай поздоровался с командирами второй и третьей роты и своими сержантами, поймал злой и осуждающий взгляд комбата.  

После построения все строем и с песней прошагали по плацу возле комсостава и разошлись по расположениям готовиться к прыжкам. Комбат возле казармы вызвал командиров рот, чтобы обсудить распоряжения командира части. По планам рота Николая была первая на очередь к прыжкам и следом уже вторая и третья. За один день должно было успеть прыгнуть 3 батальона по три роты в каждой, плюс батальон связи РСВ (рота специального вооружения) и рота обеспечения. Поэтому у комбата не осталось времени проводить беседу с Николаем и в спешке они отправились на склады получать парашюты. В роте у него было девяносто бойцов срочной службы и пять сержантов-контрактников. После получения парашютов у завсклада, Николай стоял и курил, когда за ними уже строилась вторая рота. С ними они должны выдвинуться к аэродрому. Когда пришли в парк к автоколонне, Николай взглянул на свою машину с мыслью о том, что как было бы здорово в такую жару поехать на Tuareg с кондиционером. Но придётся ехать на КамАЗе, за рулём которого будет его подчинённый рядовой Кузьмин, который с трудом управлял этой машиной, и ему постоянно приходилось переживать за себя и людей в кузове. Семьдесят процентов личного состава роты были новобранцы, которые ещё и трёх месяцев не прослужили. Они даже не прошли полный курс обучения прыжкам, и это не давало покоя Николаю. После посадки по машинам Николай прошёлся с проверкой по машинам, проверил снаряжение и сел в машину. До аэропорта их сопровождала машина ВАИ. Приехав на место, их уже ждал командир части и подозвал Николая для указаний по времени и месту посадки. К их батальону для прыжка ещё присоединились три прапорщика из узла связи. Там служили в основном женщины, и они очень редко виделись в командирский день. Вернувшись к своим, он увидел, что все в части курили и в воздухе висела атмосфера напряженности. Все ждали команды на посадку в самолёт, потому что тяжёлые парашюты никто не разрешал ставить и с утра уже у всех были замученные взгляды.  

Через полчаса подошёл сержант и кивнул, что можно садиться в самолёт. Все с радостью быстрым шагом устремились за ним. После того, как все уселись по местам, тот же сержант прошёлся, проверяя крепления парашютов у солдат. За ним тоже самое проделали командиры отделения и, инструктируя тех, кто прыгал впервые. Самолёт пошёл на взлёт, по планам они должны были приземлиться в поле в пяти километрах от нашей части, где их уже ждали КамАЗы, чтобы отвезти обратно в часть. Пилот по связи предупредил о пятиминутной готовности. Прозвучал звуковой сигнал, который говорил о том, что открывается шлюз. Николай, увидев испуг в глазах новобранцев, вспомнил себя перед первым прыжком. Первыми устремились опытный сержант Васюткин со своим взводом, цепочкой за ним все остальные. Замыкал Николай, и, убедившись, что все прыгнули, прыгнул за ними. В полёте он увидел, как быстро отдаляется от них самолёт и в этот момент раскрылся парашют. Николай начал всматриваться на площадку для посадки и не узнавал ландшафт, понимая, что летят они уже не на чистое поле, а в лес. В голове у него была мысль, что пилот грубо ошибся и не в том месте десантировал их. Но в то же время сильный гул сзади отвлёк его, повернув голову, он увидел, как вплотную над ним пролетал самолёт. Следом за ним шли десятки самолётов и Николай, в шоке от происходящего, начал маневрировать для того, чтобы его не зацепило крылом самолёта. В то же время раздался вой и были слышны пулемётные выстрелы. Ниже, под Николаем, пролетел самолёт и свернул три купола парашютов тех, кто летел на его траектории. Тем временем Васюткин со своим взводом уже долетал до земли. В голове Николая была только одна мысль, как можно быстрее приземлиться. Самолёты шли так плотно и близко от Николая, что он увидел удивлённое лицо пилота, пролетающего мимо самолёта. Николай понял, что это были немецкие Юнкерсы, которые сопровождали Мессершмиты.  

Перед тем, как приземлиться на полянку, Николай заметил, как от группы откололось три самолёта, и полетели за ИЛ-76. Ещё две минуты он слышал вой самолётов, которые роем, двигались в сторону Минска. Судорожно и в спешке Николай собирал парашют и начал собирать своих бойцов. Многие из них просто стояли в ступоре, не понимая, что происходит. Николай бегал от бойца к бойцу, заставляя всех собирать парашют и бежать на построение. В месте, куда упало первое отделение, все столпились возле деревьев и когда к ним подошёл Николай, никто на него не обращал внимания. Растолкав всех, он увидел сержанта Васюткина, который сидел над телом бойца. Это был рядовой со свежего призыва, но Николай даже не знал фамилии всех новобранцев. Он был весь в крови и в непривычной позе, по всей видимости, это и был человек, которому оторвало парашют от столкновения с самолетом.  

– Тут должны быть ещё двое, – сказал Николай и отправил отделение Васюткина прочёсывать окрестность.  

Послышались звуки машин, и они увидели два КамАЗа. Из КамАЗа вышел лейтенант и матом начал орать на всех, что кто-то перепутал место посадки и что творится чертовщина. При разговоре с майором он рассказал о том, что, когда они ждали их на поле, резко на его глазах выросли огромные деревья и одно дерево, перевернуло КамАЗ. Звучало это настолько дико и неправдоподобно, но с учётом того, что произошло с его ротой, он не стал никак комментировать. Тем временем Васюткин нашёл остальных ребят, и они несли их по полю к машинам. По рации никак не получалось связаться с командованием и было принято грузиться в машины и ехать в часть. Они никак не могли определить своё местоположение по картам, и мобильной связи не было. Обойдя окрестности, наткнулись на тесную просёлочную дорогу, сложилось впечатление, что по ней передвигался только гужевой транспорт, но других вариантов не было. Проехав пару километров, они увидели дома и колодец в деревне. Всех мучила жара, и запасы воды заканчивались. Они решили остановиться, набрать воды и спросить дорогу у местных жителей.  

Возле колодца бегали дети. У ближайшего дома на скамейке сидели дед с бабкой. Дети с любопытством бегали вокруг солдат. Николай с лейтенантом подошли к деду, поприветствовав, спросили дорогу. Разговаривал он с явным акцентом, и было видно, что он плохо знает русский язык, что очень сильно напомнило, как разговаривали их дедушки, когда Николай ещё был маленьким. Спросив, как называется это село, они ответили, что это село Андреевка. Лейтенант долго всматривался в карту, но никак не мог найти такую деревню, махнул рукой и, подумав, что их обманывают они сели по машинам.  

Проезжая по деревне, все боялись их и убегали по домам, и дома все были ветхие и с соломенными крышами. Наконец они выехали на дорогу, по которой должны были сюда приехать, но вместо асфальта была узкая гравийная дорога, по дороге водитель рассказал, что слышал об этой деревне. Сказал, что в 1941году в начале войны Андреевку сожгли и всех жителей убили. От этого стало жутковато, и Николай понял, что что-то пошло не так.  

Проехав ещё пару километров, они увидели колонну людей, которая шла навстречу, при виде солдат, они ушли с дороги и внимательно на них смотрели. Лейтенант громко со всеми поздоровался и подозвал к себе человека в офицерской форме. Тот сообщил, что их окружили и ведут в Германию на работу и с недоумением разглядывал шевроны, спрашивая, к какому роду войск они относятся и почему не сдались. Но разговор прервал выстрел и крики. Николай по инерции схватился за пистолет, но лейтенант только посмеялся и сказал, что их разыгрывают или снимают кино, и продолжал громко смеяться. К ним быстрым шагом продвигался вооружённый человек в немецкой одежде. Он что-то кричал на своём и уже вплотную продвигался к ним.  

– Ты кто такой? – крикнул ему лейтенант, и сразу последовала очередь из автомата.  

Николай успел лечь, но лейтенанта и советского офицера скосило на месте. Достав пистолет, Николай произвёл пару выстрелов в его сторону. Николай был настолько уставшим и не ожидал таких событий, что не попал в него ни разу. Услышав стрельбу, из кузова машины начали выбираться срочники и сержанты, но пользы от этого не было, потому что патронов им никто не давал. Ушлый сержант, командир второго отделения Григорян подбежал к мёртвому лейтенанту, достал из его кобуры пистолет и тоже начал отстреливаться. Немец понимал, что врагов слишком много и начал пятиться назад. В это время на него набросился советский военнопленный и уронил его на землю. Пока они боролись, к нему подбежал Николай и ударом приклада вырубил немца. Все были в шоке от происходящего и, даже от криков Николая, о построении никто не слышал. Оставаться здесь было опасно, поэтому Николай приказал всем вернуться в машины, а колонне военнопленных показывал жестами и криками разворачиваться. Немца, разоружив, бросили в машину вместе с убитыми. Двигаясь в сторону части, поток людей растянулся на пару километров, и по примерным подсчётам, им навстречу шла дивизия. В серой огромной массе людей шли люди разных национальностей и званий, и их вёл всего лишь один сопровождающий. Они смеялись, шутили и никто из них не представлял, что это дорога в один конец. Наконец пришло время съезжать с дороги, и вдали виднелись казармы их части. Подъехав к шлагбауму, их встретил сержант из роты его друга Александра. Николай понял, что его друг в парке. Заехав на территорию, их очень удивило, что на асфальтированной площадке перед ангарами, росли огромные деревья, которых там не было ещё утром. В части была объявлена боевая тревога и все передвигались бегом и были с оружием в полной экипировке. Николай, выгрузив людей, отправил их с сержантами до казармы, чтобы те тоже получили боеприпасы. Сам стоял возле машины, в кузове которой были тела его товарищей и сидел привязанный немец. Он говорил, что-то на своём и ухмылялся. На вид ему было лет тридцать и, увидев ужас в глазах восемнадцатилетних солдат, которые ехали с ним, он понимал, что те не знали, как действовать на войне.  

К Николаю подошёл его друг, взглянув в кузов, он сильно растерялся и нахмурился. Он только бормотал что-то про деревья и что у него сильно кружится голова от такого чистого воздуха. Саша сказал, что их вызывает комбат в штабе и что ему нужно рассказать о том, что произошло. Николай кивнул солдатам, чтобы достали немца из кузова и вели его за ними в штаб.  

Дойдя до штаба, Николай не понимал, с чего начинать рассказ и как объяснить то, что произошло с ним. Но зайдя в штаб, в кабинете генерала не было, там сидела только половина командирского состава. И все взволнованно обсуждали что-то. На Николая в первое время даже никто не обращал внимания. По разговорам Николай понял, что командиры, которые отправились на аэродром, не вернулись. В лесу возле части видели, как падал подбитый ИЛ-76. В нем, возможно, находилась вторая рота. Комбат подозвал Николая и, кивнув в сторону немца, спросил, кто это такой и что произошло в аэропорту. Объяснив вкратце о том, что с ними происходило, и что он потерял четырёх человек, все подумали, что Николай шутит. Сказал, чтобы заперли немца в подсобке.  

Комбат приказал везти свою роту на обед и при возвращении допросить немца. Только сейчас Николай понял, насколько он голоден, ведь время уже было шесть вечера. Вернувшись в казарму, он увидел, как все сидели в курилке. Подойдя к прапорщику, Николай сказал ему отвезти бойцов в столовую. Но в этот момент услышал громкий вой сирен и, в то же время загорелся сигнал тревоги над казармой. С оглушающим рёвом над казармами пролетели три самолёта и поливали все пулями. Все суетливо бегали в разные стороны, но пули настолько плотно ложились, не оставляя шансов всем, кто находился на их траектории. Николай крикнул, чтобы все бежали в штаб, но никто его не слышал в этом хаосе. Слышны были лишь вопли раненых, пули при попадании отрывали конечности и откидывали на пару метров. Забежав в казарму, Николай понял, что патроны без труда пробивали крышу. Сделав ещё три круга, шум самолётов стих. Выйдя на улицу, перед глазами была ужасная картина: на земле оставалось лежать пару десятков человек. Панику, которая охватила людей, было не остановить. Все бегали и пытались найти укрытие. Николай побежал помогать раненым, перевязывая им раны, чтобы остановить кровь. К нему на помощь начали подходить другие солдаты, было принято решение нести их в санчасть.  

Николай подхватил истекающего кровью парня, у него было ранение в ногу, он сильно брыкался и кричал. Николай пытался его успокоить, перевязав ему возле бедра шнурком от сапог, которые он снял с ноги парня, он поднял его и понёс в сторону санчасти. Николай был весь в крови и видел, как его солдат теряет сознание от потери крови и болевого шока. Возле входа толпились ещё люди с других подразделений, вокруг них бегал санинструктор срочной службы и не понимал, что делать. Николай занёс раненого в одну из палат, где лежали люди с гриппом и температурой, приказал тем освободить койки для тяжелобольных. Посоветовал санинструктору снарядить машину и ехать в Минск в госпиталь. Тем временем раненых становилось всё больше и больше.  

В санчасть прибежал комбат и по его взгляду он понял, что всё вышло из-под контроля.  

За транспорт отвечал Саша, связавшись с ним, Николай попросил подогнать две машины к санчасти. Посоветовавшись, приняли решение, что нужно в сопровождение отправить майора тех службы и четырёх солдат для помощи в загрузке. Времени было очень мало и всё приходилось делать в спешке, никто не считал, сколько человек погрузили. Машины выехали за шлагбаум и умчались вдаль, оставляя за собой столб пыли.  

Связаться с командованием округа не получалось, мобильная связь отсутствовала. По радиосвязи никто с утра не отвечал. Комбат сказал, что началась война, и противник подорвал всю связь и часть срочно должна перейти в полную боевую готовность и пересчитать личный состав. Построив измученных солдат, Николай считал людей в роте и понял, что он потерял треть состава. Погибли два сержанта и много старослужащих, которых он успел хорошо узнать и даже знал родителей некоторых из них. Только сейчас понимал всю степень ответственности и как им объяснить, как он потерял людей. В казарме стояла гробовая тишина, все ждали, что скажет Николай. Но командир лишь молча стоял и соображал, что делать дальше.  

– Кто знает немецкий? – спросил он у бойцов.  

Васюткин вышел из стоя и сказал, что знает и может переводить. Взяв его с собой, он направился к штабу.  

До сих пор командир части не появился, и связаться с ними никак не получалось. В его кабинете собрались оставшиеся офицеры обсудить дальнейший план. Первым делом было предложено отправить роту на аэродром искать командирский состав и вторую роту. Командир РСВ, капитан Петров предложил выезжать до темноты на скоростных джипах, особенностью которых была хорошая скорость и крупно пулемётная точка на крыше. Николаю доверили допрос немца. Утром его роте нужно было выдвинуться на поиски обломков самолёта и узнать, находился ли в нём кто-то.  

Комбат, Николай и сержант Васюткин зашли в помещение к немцу и начали допрос. Немец смотрел с презрением. По нему было видно, что он матёрый, судя по шрамам на лице и руках было понятно, что он был ранен. Начал он что-то быстро говорить, и они все уставились на сержанта, который менялся в лице, слушая слова немца. С паузами он начал подбирать слова для перевода.  

По словам Васюткина, немца звали Ганс, и он ефрейтор СС. Его задачей было вывести в тыл колонну военнопленных и передать их тыловым подразделениям. Сам он был из двадцатой танковой дивизии группы армий Центр под командованием генерал-полковника Гота. Их дивизия настолько быстро продвигалась вглубь страны, что за ними не успевали тыловые подразделения и пехота. Его мозги настолько промыли, что он смотрел на нас, как на отсталую низшую касту. Говорил, что через два месяца они уже будут в Москве и что мы окружены.  

После разговора с немцем, офицеры долго стояли молча возле курилки. В это время снова услышали вой самолётов и сирену. Низко над частью пролетел самолёт, но вместо бомб он скинул листовки. На них на русском языке было написано, чтобы сложили оружие и сдались и то, что они находятся в окружении.  

Тем временем машины с ранеными двигались по дороге к Минску, вдали виднелся свет города, но это было не обычное освещение, город горел в прямом смысле. Перед сопровождающим майором в ста метрах была гора разбитой бронетехники и машин, объехать которые можно было только по полю. Заехав на поле и проехав пятьсот метров, они увидели три ряда артиллерийских батарей, залп которых они слышали всю дорогу. Вокруг пушек суетливо бегали люди со снарядами и беспрерывно стреляли в направлении города. Неожиданно взлетела сигнальная ракета и осветила всё поле, они привлекли внимание светом фар, большая группа людей направилась к майору. Первый человек, который подошёл, спросил что-то у майора, на что он, не понимая, что тот говорит, сказал, что у него раненые и ему некогда, срочно нужно в город. Немец схватил автомат и, что-то крикнув своим, открыл огонь по кабине и все, кто шёл к ним, тоже начали расстреливать машины. Последняя машина тронулась с места, раздавив троих немцев, двинула в обратную сторону. Из кузова начали отстреливаться метким огнём, поражая немцев. К этому времени уже успели развернуть часть пушек, которые прямой наводкой взорвали машину майора и КамАЗ с ранеными. Пытались попасть в уходящую машину, пока та не скрылась из видимости. За рулём КамАЗа сидел раненый сержант, медленно теряя сознание. Рядом с ним было бездыханное тело рядового. Когда канонада начала стихать, сержант остановил машину. Выйти он уже не мог, только открыл дверь машины и вывалился. К нему подбежали сидевшие в кузове двое парней и поволокли его в машину. Один из них пересел в машину, второй начал помогать раненым, понимая, что за ними будет погоня, он как можно быстрее поехал. Но увидев впереди фары, он понял, что это могут быть враги и, резко свернув с дороги, заехал в чащу леса. Проехав метров сто, остановил машину и заглушил её. Выбежав в сторону дороги, он прислушивался и понял, что машины проехали. Это были бойцы из роты спец вооружения, которые выехали искать генерала с командирами. В том месте, где по картам должен был находиться аэродром, был густой лес, это сбило капитана, и они решили прочесать всю окрестность. Им навстречу ехала машина и два мотоцикла, которые преследовали раненых. Зная, что началась война, капитан сказал, чтобы все были начеку. На скорости они пересеклись и немцы, не узнав свою технику, заподозрили неладное и начали разворачиваться. Капитан, добравшись до завала разбитой техники, свернул по следам в поле и увидел горящий КамАЗ. Каждую секунду слышны были залпы крупнокалиберной артиллерии. Подъехав поближе, он с ужасом узнал машину с ранеными и подбежал к машине в надежде, что кузов был пустой, но увидев гору обугленных трупов, на глаза накатились слёзы. Послышался звук двигателей и, увидев машины, капитан приказал готовиться к стрельбе и разворачивать пулемёты. На автомобилях был установлен пулемёт «Утёс», они достались им при распаде СССР и был калибром 12 миллиметров. Они могли бороться не только с живой силой, но и лёгкой техникой. Машины остановились перед капитаном и в их сторону открыли огонь. УАЗы были бронированы, капитан залез за пулемёт, открыл встречный огонь. К стрельбе присоединились остальные машины и за секунды изрешетили машины. Он в ярости расстрелял всю обойму, понимая, что выжить у врагов не было никакого шанса, потому что патроны насквозь прошивали металл. Подойдя к машинам, капитан шёл с пистолетом, за ним шли два сержанта с автоматами, остерегаясь, что кто-то остался в живых. Рядом просвистел снаряд и взорвался недалеко от них. На них вышел немецкий танк и пытался взорвать их в упор. Пока они, оглушённые взрывом, приходили в себя, вторым выстрелом танк попал по броневику. Понимая, что терять время нельзя, капитан с сержантом побежали к машинам. В то время, как они бежали, по танку начали стрелять из пулемёта. Это остановило танк, видимо ему сбили оптику и какие-то пули прошили танк. Открыв машину, капитан достал из машины гранатомёт и одним выстрелом снёс башню танку. Увидев, что артиллеристы начали разворачивать пушки, капитан приказал уходить из-под обстрела. Двигаясь в сторону части, капитан соображал, что было две машины с ранеными, и была надежда, что вторая машина спаслась. Везде пахло гарью. Зарево горящего города освещало верхушки деревьев, было ощущение, что их мир резко превратился в ад.  

В часть они приехали только на рассвете. Перед воротами части на КПП толпилось пару десятков человек с ранениями и просили помощи. Лечить их было нечем. Николай встречал капитана с улыбкой, но Александр был хмурым и неразговорчивым, он потерял много людей. Николай заметил седые волосы, которых ещё утром не было. Спросив, что произошло, Саша рассказал, что нарвался на сожжённую машину с ранеными, на него напали и били по ним из артиллерии. Саша предположил, что вторая машина ещё цела и люди в ней живы.  

КамАЗ с ранеными с трудом выбрался из чащи. В живых там остались немногие, от потери крови за ночь умерли все, у кого были открытые раны. Рядовой, который сидел там всю ночь, слышал стоны умирающих людей, но никак не мог им помочь. Он сидел и отрешённо смотрел в стену, он держался за автомат. Выбравшись из леса, они снова увидели вереницу военнопленных, и они двигались с ними в одном направлении. Конвоиры, ничего не подозревая, пропускали КамАЗ, принимая их за своих. КамАЗ двигался медленно, потому что за рулём сидел восемнадцатилетний парень, который впервые за рулём. За собой они оставляли кровавый след, который стекал из кузова. Подъехав к шлагбауму, их радостно встретил наряд и доложил в штаб. Указав в направлении санчасти, он махнул им, они проехали, оставив лужу крови на асфальте. Спасать в кузове было практически некого. Сержант, который геройски вывез их из-под обстрела, умер от полученных ранений.  

Ситуация была критическая. Из всего состава части осталась только половина. Николай зашёл в кабинет комбата, тот сидел с бутылкой водки. Он предложил выпить. Николай отказался и предложил трезво оценить ситуацию и вывести людей из этого ада. Но куда идти и от кого отбиваться никто не понимал. Николай помнил рассказ деда, как он выбирался из окружения в этих же лесах семьдесят лет назад и понимал, что всё, что с ними сейчас происходит, связано с этим. Он должен найти деда и помочь ему выжить. Николай рассказывал комбату о том, что они попали в начало войны и через неделю фронт уйдёт, и выйти из этого котла у них не получится. Через пару дней Минск падёт, и сотни тысяч солдат попадут в немецкий плен. Дед служил в пехотном полку в 15 километрах от Минска. В это время он как раз должен был вести оборону против немцев, которые прорывались в город. Под Минском деда контузило, но он избежал плена.  

Николай пытался связать всё это в голове и если всё так, то от него зависит, выйдет дед из окружения или нет. Следовательно, под вопросом продолжение его рода.  

К трём часам к части подходила немецкая пехота, и с караульных вышек их видел патруль, он поднял тревогу. Немцы шли колонной, как у себя дома, не переживая, что их могут обстрелять. По их информации, этот район был уже зачищен и сопротивление им никто оказать не мог. Но они ошибались. По примерным подсчётам к ним шёл пехотный батальон.  

Подойдя плотно к воротам КПП, кто-то из командиров крикнул с акцентом: «Сдавайтесь, Иваны! » Все были напряжены и держались за оружие. Комбат, в сопровождении двух солдат, вышел на переговоры. Васюткин на немецком спросил, чего они хотят и пригрозил им, что сил у нас достаточно, чтобы их уничтожить. За всем этим следили из окон второго этажа штаба, целясь по немцам из автоматов и снайперских винтовок. В этот момент разбилось окно кладовки и оттуда закричал пленный немец, чтобы те немедленно его освободили. Немецкий офицер резко достал из кобуры пистолет и выстрелил в комбата. Последовал шквальный огонь по солдатам на КПП, полетели гранаты в штаб и на территорию части. Никто не ожидал таких действий и с большой паузой открыли огонь по немцам. В соседнем от Николая кабинете разорвалась граната, и он упал от грохота, взрывной волной его оглушило. Часть немцев отбежали за деревья и стреляли по окнам, большая группа начала забегать в часть, но на звуки выстрелов с казарм бежали солдаты, возле плаца завязалась перестрелка. Немцы были гораздо опытнее и метким огнём поражали одного за другим. От напора и от того, что не было укрытий, рота Николая отступала. На помощь к ним вышла третья рота и рота спец вооружения. Вёл её Александр и сам находился в пулемётной точке броневика. Очередью, он косил немцев и в спину добивал тех, кто отходил.  

Тем временем, закидав штаб гранатами, по лестнице поднимался отряд немцев, но их встречали солдаты. Плотным огнём сразу убили пятерых немцев, которые не ожидали засады. Это дало время Николаю прийти в себя и собрать всех, кто защищал этаж. На лестницу полетели бутылки с зажигательной смесью. Этаж начало заволакивать дымом. Проходя мимо подсобки, Николай услышал крики запертого немца, который задыхался от едкого дыма. Со злости он выстрелил в дверь, понимая, что тот стучится в этот момент. Проходя по коридору, он заметил солдата, который забился в угол и ревел. Схватив из его рук пулемёт, Николай подошёл к окну и начал расстреливать в спину солдат, которые прорвались в часть, многие из которых просто лежали, и попасть по ним было довольно легко. В панике они вставали и пытались убежать, но было слишком поздно. Весь плац был усеян убитыми и ранеными. Те, кто оставался за частью второй раз, попытались прорваться на территорию, но все, пристрелявшись, легко скашивали их в узком горлышке ворот части. Александр пошёл в атаку и был неуязвим против обычных патронов и оказался решающей силой в этом бою. Пули «Утёса» могли пролететь сразу сквозь трёх человек в плотной толпе и скашивали деревья, за которыми прятались немцы.  

С горящего штаба из СВД и ПК метко расстреливали оставшихся живых немцев, которые пытались убежать через поле. Но дышать там было невозможно и, выбив одну из решёток, солдаты начали выпрыгивать на улицу. Проверив все комнаты, Николай выбросил своих убитых товарищей и последним вылез в окно. Кому-то из немцев всё же удалось спастись. Николай понимал, что это не последняя атака.  

Времени было мало и, так как самым старшим по званию был Николай, он принял решение оставить часть. Собрав всех в парке и посчитав, сколько осталось в живых, стало понятно, что едва соберётся рота боеспособных солдат. После того, как всех раненых посадили по машинам, и всё было готово к выезду, Николай увидел свою машину и вспомнил, что Tuareg он утром загнал в парк. Он взял с собой сержанта и двух солдат и встал в колонну. Первым и замыкающим были броневики с пулеметами. Все расположились в Урал и два КамАЗа. Отъехав пару километров, услышали взрывы бомб. Над частью летали самолёты и плотно утюжили её. Издали виднелись танки, которые по полю двигались к ней.  

В детстве Николай ходил с дедом по местам, где тот воевал и где потерял много друзей. Там, куда они направлялись сейчас, должны были идти бои. Остановив колонну, Николай подошёл к Александру, чтобы показать, куда нужно двигаться. За пару часов они пробрались к позициям, в которых находился дед. Встретили их предупредительным выстрелом в воздух. Выйдя из машины, Александр крикнул, что они свои, и чтобы никто не стрелял. Зная, что их могут принять за шпионов, они представились специальным погранотрядом, который с боями отступает в сторону Минска. У них в окопах находился госпиталь с хирургом и лекарствами, что очень обрадовало Николая. В большинстве случаев, серьёзных потерь удавалось избегать из-за хороших бронежилетов и касок.  

В окопах с винтовками сидели солдаты. Время от времени к ним прилетали снаряды. Они находились в пяти километрах от линии фронта, где немцы копили силы для сокрушительного удара. За ними находился горящий Минск. Они не знали, что в это время с юга другие немецкие части уже прорвались в город. И выжившие в этих боях будут отступать в захваченный город, не подозревая об этом. Командовал обороной этого района полковник Григорян.  

Полковник со штабными офицерами долго разглядывали технику, в особенности их впечатлил броневик с пулемётом и Tuareg Николая. Долгому расспросу, откуда у них такая странная форма и техника, помешал мощный артобстрел. Все прыгнули по окопам, но плотный удар артиллерии закапывал окопы вместе с солдатами. Куча осколков разлетались в разные стороны. Николай понимал, что привёз своих ребят на убой и выбраться из этого ада должен только его дед. Эта жертва, по его мнению, должна вернуть всё на свои места, а этот ужас должен закончиться.  

Николай, сломя голову, побежал искать деда. Это было довольно сложной задачей из-за того, что окопы были сильно растянуты. Деда звали Василием, и Николай понимал, что Ивановых могло быть много в окопах. К тем, кто отзывался по фамилии, Николай подбегал, но не узнавал деда. Расспросив всех, он узнал, что левее находится подразделение, в котором должен был находиться дед. Тем временем огонь по позициям усиливался и скоро должна последовать атака немцев. Добежав до окраины окопов, Николай понял, что на этой линии немцы полным ходом шли в атаку, чтобы обойти основные силы с тыла. По рации он сообщил об этом Александру и попросил приехать за ним.  

Тем временем Николай ворвался в окоп и суетливо искал деда. Наконец он нашёл его. Подойдя к нему, он с улыбкой обнял его. Он очень скучал по нему. Было довольно странно видеть деда девятнадцатилетним парнем. Сказав деду, что он офицер штаба и ему срочно нужна помощь, он забрал деда и двух бойцов, которые были с ним. Отойдя на сто метров от окопов (по ним уже проезжали танки), пехота, шедшая за танками, добивала всех и закидывала гранатами. В темноте они увидели, как на них движется машина, ослепляя их фарами. Это был Саша. Николай по рации сказал ему не привлекать внимание и выключить фары. Буквально в то же мгновение по нему открыл огонь танк и бронебойным снарядом прошил насквозь борт. С оглушающим рёвом броневик открыл огонь из пулемёта по танкам и людям. Следы трассеров смотрелись очень устрашающе и эффективно, остановили продвижение немцев. После того, как обойма закончилась, Николай подбежал и открыл покорёженную дверь машины. На сиденьях сидели убитые солдаты, а за пулемётом сидел Саша. Всё лицо его было в крови. Пытаясь вытащить его из машины, он понял, что Саша ранен. Вытащив его из машины, потащил в кусты. Ещё пару выстрелов подожгли броневик. Николай с дедом взяли плащ и, взявшись за углы, побежали в сторону машин.  

Подходя к месту, они поняли, что слишком поздно. Оборона была прорвана, все отступали. В окопах было много трупов. Танки проехали через окопы практически без сопротивления. Следом за ними место зачищали миномётами. Все, кто мог, отступали к Минску.  

Подбежав к машине, Николай сказал закинуть Сашу на заднее сиденье. После того, как все сели, выжав газ в пол, Николай рванул с места. Разогнав машину до большой скорости, он догонял немецкие танки. Маневрируя между ними, он проскочил поле. Танкисты, не понимая, что это за техника, по Tuaregу не стреляли. Саша истекал кровью, но, улыбаясь, попросил включить его любимую музыку. Ехали они всю ночь, дорогу практически не было видно, пару раз застревали. Проехав еще сотню километров, они подъехали к реке. Мост был подорван. За рекой были советские части. За ними уже следили немецкие истребители, которые взорвали мост и караулили отступающих. Соседний мост был в тридцати километрах южнее, но бензин и время были на исходе. Низко пролетел истребитель, но, не опознав машину, огонь сразу не открывали. В то время, как истребитель пошёл на второй круг, появились советские солдаты, которые отступали в надежде перейти этот мост. Высадив деда, Николай сказал переплывать реку и дал карту с указанием куда идти. Он сказал, что привлечёт внимание истребителей. С пробуксовкой он рванул с места, открыв люк над головой, схватил автомат, лежащий на соседнем кресле, и открыл огонь по пролетающему самолёту. Урона пули ему не нанесли, но привлекли его внимание. Пилот видел машину и понимал, что он в его власти и деться ему с этого поля не удастся.  

Тем временем Tuareg разогнался до огромной скорости, чем сильно удивил пилота. Он стрелял короткими очередями, с издёвкой подгоняя машину. В пятистах метрах виднелись спасительные деревья, где можно было укрыться от погони. Николай поддал ещё газу. Из чащи, ломая деревья, с клубами дыма, навстречу вырывались немецкие танки. В голове Николая мелькнула мысль, что ему не скрыться, но он не имел права сдаваться. Он направил машину лоб в лоб с танком. Оттого, что Tuareg развил большую скорость, танкисты не успели совершить выстрела и Николай влетел в ведущий танк. Удар был огромной силы, морду машины смяло, вылетели все подушки безопасности, и Николай потерял сознание.  

На время Николай пришёл в сознание. Вокруг суетились люди, что-то кричали и пытались вытащить его из машины. В это время он снова потерял сознание.  

Вновь открыв глаза, он увидел, что находится в больнице. Осмотревшись по сторонам, он увидел телевизор на стене и понял, что находится в современной палате. Попытался встать, но не смог и пошевелиться. Боль сковала всё тело.  

В палату вошли отец и дед. От удивления он расплакался, а они расспрашивали его о том, что произошло. Отец сказал, что Николай попал в аварию. По пути на работу он вылетел на встречную полосу и влетел под КамАЗ. Чудом выжил, но друга спасти не удалось. Александр был не пристегнут и скончался на месте.  

В голове у Николая крутилось много разных мыслей. Он отчётливо помнил похороны деда, а теперь он стоял перед ним. Что если то, что он вывез деда из окружения, дед не получил контузию и ранения в этом бою, отсрочило его смерть. Но сказать об этом не решился. Он просто плакал. Плакал, потому что скобил из-за смерти друга. В голове не укладывалась мысль, что один случай может зачеркнуть или изменить всю жизнь. Миллионы людей погибло во время войны, доблестно защищая Родину, и любому из них мог помочь случай.