Дом-коммуна. Глава 12.

Над городом летал страх.  

За двое суток, вернее за две ночи – семь женщин, задушенные и изнасилованные. Общественность требовала возмездия.  

А в это время Толик уже не прятался за занавеской. Он метался по комнате, как загнанный в клетке зверь, пугая своим безумием мать и сестру.  

– Я в туалет, – пробурчал он, исчезая за дверью.  

– Митя, Митенька, беда. Беда с нашим сыном и с нами, – плакала Изольда Марковна, припав к руке мужа.  

Дед Федот спускался в подвал, припадая на одну ногу.  

– Вот же жизнь окаянная, чтобы до ветру сходить, надо с небес спуститься. Того и гляди не донесешь. Вот стыдоба то будет, – кряхтел он себе под нос, преодолевая ступеньки.  

Сделав своё дело дед собрался возвращаться назад, как услышал в дальнем углу шевеление.  

– Жизнь, говорю, окаянная. Придумали туалет чёрт знает где, – громко сказал он, вглядываясь в тёмный угол.  

В ответ послышалось невнятное то ли рычание, то ли вздох.  

– Чего говоришь? – спросил дед, приближаясь к шевелящийся тени.  

На него пахнуло гнилью и смертельным ужасом. Чудовище, с зияющей дырой вместо рта, повернулся к нему, и зарычал.  

В его руках была Таня, с неестественно запрокинутой головой, и висящими, как плети руками.  

– Что ты делаешь, изверг? – закричал дед, бросаясь на чудовище.  

Это было последнее, что произнёс Федот в своей жизни. Потому что свет для него померк навсегда, после чудовищной силы удара, отбросившего его к стене.  

А через несколько часов дом огласил истошный женский крик:  

– Убили, убили, люди добрые, убили, – кричала баба, выбегающая из подвала.  

По дому разнеслась весть об убийстве Тани и её деда.  

Невероятных размеров луна смотрела в окно, освещая комнату жёлтым светом.  

Митя лежал на своей кровати, сжимая кулаки. Что-то звериное и первобытное проснулось в нём. Он чувствовал, как его атрафированные  

ноги и руки наливаются силой. Сердце бешено колотилось, и шумело в ушах.  

Он медленно приподнялся и сел.  

Изольда спала, свернувшись клубочком, как котёнок.  

Дочь, раскинув руки, тихо храпела.  

Кровать сына была пуста. Толик ушёл на охоту.  

Митя осторожно опустил ноги на пол и попытался встать. Он не чувствовал радости, не чувствовал боли, его поставила на ноги сила, зовущая завершить начатое.  

За дверью послышался тяжёлый топот ног – это Толик возвращался с охоты.  

Митя притаился за дверью, до боли в пальцах сжимая молоток.  

Он видел только спину сына, тихо прикрывающего за собой дверь. Сын – его плоть и кровь, которого он любил и ненавидел одновременно. От него пахло страхом и смертью.  

Толик резко обернулся и встретился с глазами отца, в которых была нежность и боль.  

Молоток попал в цель с первого удара. Послышался хруст. Ещё удар, и его сын с грохотом упал на пол.  

Изольда, ничего не понимая, вскочила с постели. Увидев стоящего на ногах мужа с окровавленным молотком в руках, она закричала от ужаса и лишилась чувств.  

А Митя смотрел на бездыханное тело сына и тихо сползал по стене, хватая ртом воздух.  

Продолжение следует...