ПУСТЫННИК И ЛЕГИОНЫ

«В жизни бывают моменты, когда вы будто идёте по пустыне... Нет больше желаний, всё становится чужим и бесцветным. Самое тяжёлое — это не чувствовать больше любви, стремления, веры. Это гораздо тяжелее, чем потерять деньги, заболеть, испытать неудачу. Поскольку такое может случиться с каждым, вы должны знать, как противостоять этому…»  

Мать Тереза  

****  

Солнце в тот день светило особенно ярко. Казалось, что Бог собирается спалить всю Палестину и лишь на какое-то мгновение замер в раздумье и временной нерешимости.  

Иудея вновь, – как и во времена Моисея, – была под пятой язычников.  

Ирод был лишь формальным правителем, – по сути, служившим наместником легионов Рима. Власть Рима на земле казалась непоколебимой. Ничто и никогда не сможет сдвинуть её. Но в кулуарах павшей Иудеи, как и прежде, готовились страшные заговоры.  

****  

1  

Иуда же в этот день проснулся ещё засветло. Сквозь хаос и неразбериху сна ему вдруг явился свет; или точнее яркое свечение, в котором не было не страха, не сомнений. Он слышал отчётливо глас, сошедший ему вместе с этим свечением: «Иуда, скорее вставай.  

Тебе пора». В это же мгновение Иуда проснулся и не мог ещё долго определить, – действительно ли это был сон или же кто-то произнёс эти слова, стоя над ним наяву. Но, так или иначе, – ясно для него было одно – это знак свыше, напоминающий ему о том, что пора собираться. Путь предстоял не близкий. Где-то там, на востоке, за чертой города ему предстояла встреча с величайшим мыслителем. Это был больше чем проповедник; одни видели в этом отшельнике нового Моисея, иные же говорили, что он мессия – спаситель народа израилева. Для самого же Иуды всё это не имело никакого значения.  

Его не волновала судьба государства и он был чужд национальных вопросов.  

Значительно больше Иуду занимало учение о чистоте сердца и разума. Слушая порой часами проповеди этого инока Иуда словно до конца не понимал всех премудростей его речей, лишь изредка его память улавливала некоторые фразы, словно золотых рыбок из бесконечного потока льющейся истины из уст этого пустынного одиночки, но каждая из этих целительных проповедей, как-то облагораживала, как-то вселяла смысл во всё существующее; во всё, что происходит вокруг. И как-то очищала от шелухи безумия и бессмысленности повседневных исканий.  

Совсем недавно Иуда наконец принял для себя решение стать учеником этого человека и следовать за ним, куда бы тот не отправился. И теперь, в этот ослепительный полдень, когда солнце так яростно поблёскивает в его рыжей щетине, Иуда приближался к жилищу этого святого дикаря, дабы постигнуть его магические смыслы, проливающие свет духовности среди повсеместного мрака бесчеловечности.  

– Нет, нет, найдите его! Он действительно тот, кто вам нужен. Уверяю вас! – расслышал Иуда слова отшельника, приближаясь к его скромному жилищу. – Мне нечего больше вам сказать. Уходите!  

Иуде ещё никогда не доводилось слышать голос учителя таким встревоженным, – хотя он и был довольно эмоциональным человеком и порой доходил в своих проповедях до завышенных тонов с окрасом некоего праведного гнева. Однако теперь голос его был почти неузнаваемым, почти воинственным; словно испытывающим личную неприязнь.  

У этого скромного жилища отшельника не было даже дверей, а вместо этого – с внутренней стороны дверного проёма было приколочено лишь несколько грубо сотканных тканей, которые служили скорее тяжелой занавесью. Подойдя уже вплотную к входу, Иуда не решался войти, боясь прервать разговор происходивший внутри. На какой-то момент ему захотелось на время покинуть это место, дабы не сделаться тем, кто подслушивает и лезет не в свои дела, но в тоже время его терзало опасение за учителя.  

Что если этому великому мыслителю прямо сейчас угрожает опасность. Нерешимость Иуды продолжалась всего пару секунд, пока вдруг занавес грубой ткани не всколыхнулся и из жилища отшельника не вышли трое молодых мужчин одетые в черные сутаны.  

Неожиданно поймав на себе их ожесточенные взгляды, Иуда не вольно отшатнулся назад, будучи уверенным, что трое в сутанах шагая вперёд, просто отшвырнут его, – как попавшееся на пути бревно. Они прошли быстро, как ветер, как пролетает стая воронов, затмившая на мгновение небо. Иуда долго ещё не сводил с них взгляд, теряясь в догадках – зачем такие, как они могли приходить к отшельнику. И куда он отправил их.  

– Чего ты там мнёшься, Иуда, – послышался голос хозяина хижины. – Входи, если решил.  

Опомнившись Иуда сдвинув рукой грубый занавес, скользнул во тьму не большого помещения и теперь уже стоял на пороге не понимая сразу, где именно в этот момент находится его учитель-отшельник.  

– Я здесь, здесь… – проговорил отшельник уже значительно мягче. Он сидел на полу опиравшись спиной о стену. – Присядь где-нибудь.  

Иуда проследовал внутрь и так же присел к стене чуть поодаль.  

– Видел ты их? – произнёс отшельник. Он был совсем не старый; не многим старше Иуды.  

Но, лицо его казалось измождённым и просветлённым одновременно. Сейчас, из-за мрака отшельничьего логова черты учителя были почти не зримы Иуде, но аура, энергетика исходившая от него по-прежнему была способна затмить любое солнце.  

Иуда не решительно кивнул.  

– Кто это?  

Отшельник тяжело вздохнул, выдыхая даже с каким-то содроганием:  

– Рыбаки.  

– «Рыбаки»? – Иуда повторил это слово, как мог более смерено. Но, сам сразу же понял, на сколько смирение его сейчас показное. Казалось, нет ничего глупее слова «рыбаки», произнесённого в отношении этой троицы в чёрных сутанах.  

– Слышал ты про Чёрную Иудею? – продолжил вопросом отшельник.  

– Это же… террористы?  

– Сектанты, подпольщики, книжники, террористы… Их уже довольно много и в разных сферах. Эти вот заведуют рыбной ловлей. Готовят что-то страшное. Что-то, что свергнет Рим. И хотят, чтобы я их возглавил.  

– Зачем ты им?  

– Говорят, что им нужен новый Моисей. Тот за кем пойдёт весь народ израилев. Тот, кто сможет обратить и Рим в Иудейскую веру. Крещение народов Европы, во имя Единого Бога.  

– Что ты ответил им?  

– Я не тот, кто им нужен, – после этих слов отшельник не вольно сам себе как-то слегка рассмеялся. – Я пытаюсь смывать грехи водой. А, им нужен тот, кто объявит настоящую войну всякой нечисти и станет её выжигать огнём. – Он вдруг сделался мрачнее самой страшной тучи и с какою-то горечью изрёк: – Мне кажется, что сейчас начинается какая-то страшная игра, друг мой Иуда. И при определённом раскладе – блажен будет тот, кто вовремя сможет уйти из этого мира; выйти из игры – если хочешь.  

– Что это значит?  

– А, значит это лишь то, что теперь обстоятельства могут поворачиваться так, что любой святой может в одночасье сделаться в глазах окружающих предателем, а любой негодяй –вдруг возведён в ранг святейших архангелов. А, значит это, дорогой мой, любезный мой друг, что здесь между нами заваривается теперь такой зелье, что войско святейших серафимов, замирает в ожидании последствий.  

– Правильно ли я расслышал, что ты указал им на кого-то?  

– Да, всё верно. Тебе я тоже хотел рассказать о нём. Наверно, ты видел его. Он неоднократно приходил на мои проповеди. Сидел, где-нибудь поодаль не с кем не общаясь. Никогда никаких вопросов. Всегда сам по себе. Постоит или посидит где-нибудь в сторонке, а как только я случайно встречусь с ним взглядом, – разворачивается и уходит.  

То есть народу, так много, что встречаемся мы взглядом только случайно, но я всегда его отчего-то ищу. Всегда знаю, когда он приходит. Будет стоять толпа в тысячу человек, а я уже знаю, пришёл он или нет. Чем-то, понимаешь, странным от него веет. Слышу его взгляд на себе и словно подтверждение своим словам в нём нахожу. Словом, – или я получил какое-то знамение о нём или я вовсе ничего не смыслю в этом мире.  

– Подожди, я кажется, понял о ком ты. Не тот ли это парень, про которого говорят, что он твой родственник?  

– Именно он. Но на самом деле он мне никакой не родственник. И самое смешное, то – что он вообще не иудей. Будет забавно, когда эти рыбаки об этом узнают. Мой дядя раввин, – когда-то удочерил девочку гречанку; его мать. Воспитывал её в страхе божием, всегда под присмотром. И вдруг, каким-то чудом, в довольно раннем возрасте ей удалось забеременеть. Тогда дядя потребовал, чтобы она нарекла иудейское имя своему младенцу – Эмануил, чтобы он (мой дядя) смог вписать его в свою родословную. Но, девчонка запротивилась, решила назвать его по-гречески. Не долго думая, мой дядя отдал её замуж за приезжего сирийца, подрабатывавшего в Назарете плотником. С тех пор она практически не общалась не с кем из нашей семьи.  

– И что же теперь? Эти террористы придут к нему в дом и потребуют, чтобы он возглавил их?  

– Они не застанут его.  

– Он уехал?  

– Ушёл.  

– Ушёл?  

– Сегодня тридцатый день его пребывания в пустыне.  

– В пустыне? Человек не может провести в пустыне тридцать дней.  

– Человек точно не может, – согласился отшельник. – Поэтому, сейчас нет смысла опасаться за этого пустынника.  

– А, если он вернётся?  

– …То это не человек. А, вернётся он обязательно – я это знаю, и демоны знают и трепещут.  

****