Букет полевых цветов

– Вот именно здесь господин офицер ваши военные и устроили перестрелку с эсэсовцами...  

– Товарищ офицер.  

– Извините, что?  

– Товарищ офицер. Господа это у вас были.  

– Ну, хорошо, товарищ офицер. Вот тут их танк подбили и они начали перестреливаться с эсэсовцами…  

– Приняли бой.  

– Чего?  

– Ничего. Варлаков!  

– Да, товарищ капитан!  

– Возьми Васильева, Спицина, Каблукова и быстро обыщите вон то здание возле ратуши. Оттуда по нашей «тридцатьчетвёрке» из пушки гвоздили. Вон смотри три попадания. Да и Снежкову скажи, пусть он со своим взводом тела посчитает. Эсэсовцев отдельно сложите, бургомистр покажет куда.  

– Я, конечно, покажу, покажу…  

– Подождите, господин Вальгхеллен, кажется?  

– Вальгхаллен, господин капитан.  

– Товарищ.  

– Что?  

– Ничего. В чём конкретно состоит ваша жалоба?  

– Так ваши танкисты в течение почти двух часов вели бой и разрушили нам площадь, ратушу, фонтан, четыре скамейки, три клумбы, мемориальную табличку Отто Брайшвица – основателя нашего Дюльстенберга. Он был выдающимся коллекционером бабо…  

– Что эсэсовцы делали в вашем городе?  

– Я... не знаю.  

– Тут нет ничего важного, он никогда не был военным и стратегическим объектом, да и от дорог на Берлин далековато? Что им здесь было нужно?  

– Понятие не имею. Может быть, они прятались, хотели затаиться. А тут ваши военные! Кто будет нам ущерб возмещать? У нас городок маленький…  

– Четверо наших солдат погибли…  

– Мне жаль господин…  

– Не перебивайте меня Вальгхаллен!  

– Слушаюсь!  

– Четверо наших солдат погибли в вашем городе при весьма странных обстоятельствах. Посмотрите внимательно на площадь.  

– Смотрю.  

– Видите, слева всё разрушено, справа нет. Наш танк перегородил плац. Он будто что-то защищал.  

– Я не знаю!  

– Что он защищал?!  

– Но я понятие не имею!  

– Товарищ капитан, разрешите?  

– Варлаков ну что там?  

Молоденький старлей, в лихо заломленной пилотке, тащил за руку молодую женщину в порванном испачканном сажей платье, которая в свою очередь тянула за собой подростка лет тринадцати – худого и щуплого парнишку с рассечённой бровью. Странная парочка прижимала к груди букеты полевых цветов.  

– Врёт он всё товарищ капитан.  

– Позвольте, позвольте, что вы себе…  

– Помолчите бургомистр!  

– Слушаюсь!  

– Докладывай.  

– В общем, городок этот, отказался нацистам людей для ополчения поставлять. Верфольф по-ихнему.  

– Так. И что дальше?  

– Сюда прислали отряд эсэсовцев, чтобы местных наказать. Вот эта гражданочка, Ивон её кажется зовут, смогла объяснить, что спрятала брата вот его, – Варлаков похлопал по плечу опустившего глаза паренька, – и ещё шестерых подростков, от нацистов. Человек тридцать, что помоложе, тоже из местных, спрятались вот в этом здании за танком. Воевать-то никто не хочет.  

– Сколько эсэсовцев прибыло в город?  

– Мы тридцать тел насчитали, но есть фрагменты. Чёрт его знает, – потёр лоб старлей. – Там грузовик нашими сожжённый, а за углом два лёгких немецких танка вдрызг разбитых. У одного башня разворочена у другого ходовая и пушку заклинило. Наши видать увидели, что гады местных гоняют и в бой вступили. Не знали, что те на стареньком бронетранспортёре ещё и пушку притащили. Парни вылезли из танка и уложили столько эсэсовцев сколько смогли. Да почти всех. Парочка сбежала так её наши патрули прихлопнули.  

– Сколько длился бой?  

– Минут пятнадцать-двадцать. Может меньше. Эти гады, начали из пулемётов и пушек садить.  

– А наши?  

– Вот Удо, утверждает, что наши из танка четыре раза всего выстрелили. Всё в цель, пока их не подбили.  

Капитан прямо чувствовал как трясутся коленки коротышки-бургомистра за его спиной. Поведя широкими плечами, ощущая как на загривке у него встопорщились волосы, он развернулся к Вальгхаллену и гаркнул:  

– Вы что мне лгали!!!?  

– Да я… я просто, извините, чёрт попутал…. Я подумал…, – немца била крупная дрожь, а лицо его стало белым словно простынь. Над щёточкой усов выступили капельки пота.  

– Вы пытались обвинить наших солдат в разрушении своего городка зная, что они погибли защищая вас? Да я тебя…  

Капитан чувствовал, что кровь прилила к лицу, а в такие моменты выглядел он по-настоящему страшно и некрасиво. Где-то внутри головы напомнила о себе тупой болью недавняя контузия, из-за которой он после выписки их госпиталя и получил должность при комендатуре. Надо успокоиться. Как там врач говорил? Дышать глубже, стравливая воздух через зубы.  

Порыв ветерка наполнил жаркий майский день живительной прохладой, а также дохнул на капитана сладковатым запахом полевых цветов. Какой знакомый запах – аромат детства, дома, счастья… мамы. Точно такие же цветочки – фиолетовые, жёлтые, оранжевые и белые, росли у них за околицей и в детстве они вместе с мальчишками собирали их в огромные букеты, а затем… дарили матерям.  

– Варлаков, а почему они с цветами? – украдкой смахнув слезу спросил офицер.  

– Так товарищ капитан, они их возле вон того подъезда складывают. Где наши погибли. Там этих букетов штук пятьдесят, может больше. Горожане видать в отличие от этого гнуса, благодарны.  

Гнев прошёл, словно и не было его. Капитан окинул взглядом разгромленную площадь, замерший посреди неё советский танк с задранной вверх пушкой и мёртвые тела в эсесовской форме валяющиеся повсюду.  

– Старлей!  

– Да, товарищ капитан. Этого арестовать, возьмём с собой в комендатуру. Попугать надо, чтобы неповадно было. Горожанам сказать спасибо. Выясни, какие у них тут проблемы, попытаемся по возможности помочь.  

– Слушаюсь.  

* * *  

Виллис болтало на разбитой дороге, но капитан почти не обращал внимание на неудобства. Только крепче одной рукой держался за скобу, а другой удерживал букет полевых цветов.  

Позади рычал и надсажался грузовик с солдатами, среди которых сидел и испуганный бургомистр в который уже раз ругавший себя за жадность и глупость.  

– Михалыч, – по-отечески обратился к нему старшина Катков – тёртый мужичок воевавший уже третью войну и променявший автомат на баранку после последнего ранения, – а зачем ты букет с собой прихватил? Хотя пахнет он, конечно, шикарно ничего не скажешь.  

– Зосе отдам.  

– Зосе?  

– У Неклюдова – командира танка, жена радисткой у нас служит. На прошлой неделе только свадьбу сыграли. Это и её победа тоже.  

Кашлянув в кулак, Катков смущённо спросил:  

– Так победы вроде ещё нет. Вот, вот, наши в Берлине.  

– Я про другую победу, старшина.  

– Про другую?  

– Про победу духа над злостью и чувством мести.  

Автомобили подпрыгивали на ухабах, ныряли в рытвины, а запах чудесных цветов, словно волшебный артефакт, заставлял каждого советского солдата из отряда капитана Веригина вспомнить о доме, родных, близких, друзьях которых они потеряли на этой войне. Но вот ведь, что странно, ни один из них не думал о мести. Будто это могло спугнуть те светлые и приятные воспоминания, образы которых стояли у них перед глазами.  

Только бургомистр Вальгхаллен ничего не чувствовал. Он с удивлением разглядывал этих странных русских военных, с лёгкостью обращавших в бегство солдат, вроде бы непобедимого Третьего рейха, и не находя в их лицах ни жестокости, ни злобы (подумать только, не жалея жизни защищать своих бывших врагов), мысленно готовил оправдательную речь перед большим русским начальником.