Петрович. Тёща

На закате, когда половина солнца окунулась в горизонт, из теплого моря на берег вышла нагая Афродита. С бронзового тела струйками стекала вода, и в этот момент Петровичу нестерпимо захотелось быть песком под ее ногами. Прихватив цветочную гирлянду, незнакомка направилась прямо туда, где в шезлонге расположился гном. С каждым её шагом сердце гнома билось всё сильнее и сильнее, и в конце концов застучало как отбойный молоток. А когда она с обворожительной улыбкой произнесла "Алоха" и накинула на шею Петровича гирлянду, он вскочил раздувая ноздри и, взмахнув огненно-рыжей гривой волос, громко заржал.  

– Тпру! – девица, не отпуская гирлянды, почему-то голосом жены попыталась удержать жеребца.  

Тут разгорячённый Петрович проснулся, и понял, что он дома, а улыбающаяся жена держит его совсем не за гирлянду.  

Возбужденному гному уже было всё равно кто перед ним, и быстро повернувшись к супруге, он было накинулся на неё, как вдруг замер, услышав слова:  

– На старый Новый год приезжает моя мама!  

Песок во сне сразу как-то посерел, море превратилось в грязную лужу, а цветочная гирлянда в руке жены повисла бесформенной тряпочкой.  

– Дорогая, твою ж мать... – Петрович посмотрел на нахмурившуюся жену и продолжил: –... я очень уважаю, но какого... прости, чёрта на праздник-то?  

– Ты... это... за языком следи, не то я тебе удило-то закушу. Нервы у неё! Бойфренд-смурф бросил. Забрал все деньги и сбежал с каким-то смазливым мачо! – супруга отвернулась к стене.  

– А у меня что, не нервы? – гном развел руками. – Может просто дать этой... смурфетке денег? Кстати, мне цвет её друга всегда казался подозрительным.  

– Петрович, ты душка! И пирожков захватишь, я сейчас корзинку снаряжу, – жена соскочила с кровати и унеслась на кухню, оставив в недоумении шокированного гнома.  

– Вот тебе и алоха, – Петрович нехотя сполз с лежбища и стал одеваться.  

У дверей, протягивая ему корзинку, стояла жена:  

– Деньги и пирожки – маме!  

– Пока пирожки донесу, они в ледышки превратятся, – гном сделал последнюю попытку остаться дома.  

– Ты же сам ей на день рождения микроволновку подарил – разогреет! – супруга поцеловала его долгим многообещающим поцелуем и вытолкала на мороз.  

– Ещё бы шапочку красную мне надела, – буркнул Петрович и с корзиной наперевес направился к дому престарелой смурфетки, думая, как сделать так, чтобы эта взбалмошная дама долго не появлялась в их доме.  

Погода была прекрасна, да и настроение постепенно улучшалось. Гнома вдруг потянуло на стихи.  

" Я помню чудное мгновенье,  

Ты появилась из воды.  

Я ошалел от появления,  

Увы, теперь мне...  

Петрович, мучаясь рифмой вспоминал прерванный сон.... наслажденье,  

Познать дано лишь за труды! "  

Налетевший вдруг ветер поднял тучи снега и началась метель. Сквозь завывания бури Петрович отчетливо услышал звон бубенцов, и тут перед ним остановились сани, запряжённые тройкой лошадей. Вернее, лошадей было две, а коренником, центровым так сказать, был олень.  

– Подвезти? – Снегурочка натянула поводья.  

– Что, дед в запое, а ты на его санях таксуешь? – ухмыльнулся гном.  

– Если деньги есть, садись! – но увидев, что гном отрицательно покачал головой, помчалась дальше.  

– Знаю я твои "подвезти", – Петрович посмотрел вслед саням. – И деньги заберешь и деду наговоришь, что приставал. А тот долго не разбирается...  

Метель сразу же прекратилась и из-за туч выглянуло солнце.  

За поворотом, на мосту через глубокое ущелье, стояла королевская карета. Кучер и паж, облокотясь на перила, что-то разглядывали внизу.  

– Чего дорогу загородили? – нахмурился гном.  

– А что делать? – развел руками кучер. – Ждём, пока королева на тарзанке напрыгается.  

Гном посмотрел вниз и, ничего не увидев, повернулся к кучеру:  

– Где напрыгается?  

– Где, где – в... карете! – паж ткнул пальцем в сторону качающегося экипажа.  

– А тарзанка это...? – удивился Петрович.  

– Летом в джунглях поймали голого попрыгунчика, так его все Тарзанкой и кличут, – пояснил кучер.  

Петрович чертыхнулся и, с трудом протиснувшись между каретой и перилами, зашагал дальше. До дому тёщи было ещё идти и идти, так что уставший гном стал оглядываться, чтобы не прозевать попутку. Впереди на обочине он увидел новый черный фаэтон, а в нём старого, толстого крота.  

– До Синего леса не подбросите? – в надежде на комфортную поездку, спросил Петрович.  

– Иди ты... куда шёл! – старик был не в настроении.  

– Кого ждёте? – гном посмотрел на кучера.  

– Дюймовочка до ветру вышла, а тут метель... Уже три часа ждём, вот он и нервничает, – кивнул тот на крота.  

– А к кому ты в Синий лес? – вдруг поинтересовался крот.  

– К смурфетке.  

– А, это такая маленькая, синенькая? Так по какому адресу она живет? – на морде крота появилась похотливая улыбка.  

– Шестой переулок по третьей улице, последний дом у леса, – не оборачиваясь, ответил гном.  

– Нет, нам не по пути! – крот ткнул зонтом кучера, и фаэтон уехал.  

" Старый грёбанный педофил! " – плюнул вдогонку Петрович.  

Долго ли коротко, а гном всё же добрался до тещи и с удивлением обнаружил припаркованный у ее дома знакомый фаэтон. Осторожно заглянув в окно, увидел развалившегося на диване крота в домашнем халате и тапочках, а также смурфетку, порхающую вокруг него в мини-юбке и короткой маечке. Стол ломился от всевозможных яств и напитков, играла романтическая музыка, а кучер, с интересом поглядывая на тещу Петровича, разливал шампанское. Теща замерла, увидев вошедшего зятя и, быстро опомнившись, вытолкала его в сени.  

– Дочь ваша... – начал было гном, но она, закрыв ему ладошкой рот, прошипела:  

– Тише! Что моя дочь? И чего ты сюда приперся?  

–... передала вам немного денег и пирожки, – продолжил уже шёпотом Петрович, и громко добавил: – А этой старой скотине я сейчас морду набью!  

– Не надо его бить, – заплакала теща. – Я может только сейчас поняла, что такое любовь. Ты только ничего не рассказывай дочери.  

– Деньги... – полез гном в карман, – деньги, я так понимаю вам не нужны? И пирожки тоже.  

Теща замотала головой и, услышав голос крота, метнулась к нему. Тот, обняв смурфетку, стал что-то шептать на ушко, отчего она расплылась в улыбке. Петрович повернулся, и перед тем как выйти, увидел, что кучер положил руку на пухлый зад тёщи и подмигнул ему.  

Гном вышел на крыльцо и покачал головой:  

– Извращенцы! – и натянув шапку, зашагал домой.  

Миссия в любом случае была выполнена.